Старик смотрел молча, и недоверие в его глазах смешалось с усилием понять что-то.
– Не жди, что я отвечу на все твои вопросы, для этого нет ни возможности, ни времени. Ты должен поверить мне. Хотя, разумеется, слепого доверия я не жду, поэтому послушай и сделай выбор. Дважды об одном я говорить не стану, но если ты не со мной, значит я одна. Яссон Гондвик во власти темного человека. Сила того негодяя такова, что под гнетом его все вы, кто наиболее близок барону. Не по положению близок, – по душе. Эту маску бесстрастного сухаря не ты на себя надел – ее приклеили к твоему лицу. Сделай усилие и освободись. Меня она не вводит в заблуждение, я вижу твое истинное лицо. Я могла бы много рассказать о тебе и удивить, и заставить поверить мне. Но покупать твое доверие этим – слишком дешево. Просто прислушайся к своему сердцу и поступай в согласии с ним, не смотри на меня сквозь прорези чуждой тебе личины, тебе в ней плохо, неуютно, так сбрось ее. Стань мне другом, добрый Консэль, а если не другом, так хоть союзником. Мне нужно это, потому что нет другого человека, столь же преданного барону Яссону, как ты.
И, будто в самом деле сползала личина со старика. Холодная сдержанность сменилась растерянностью, потом задумчивым вниманием, наконец, он виновато проговорил:
– Располагай мною, как тебе понадобится.
– Спасибо, Консэль. Я верила, что любовь к Яссону Гондвику поможет тебе избавиться от черных чар. Ты ведь хорошо его знаешь, он вырос на твоих глазах?
– И на моих руках, – пробормотал старик.
– Он тебе по-настоящему дорог.
– Как родной сын, да простит мне господин эту вольность. Скажи, то что с ним происходит… Это одержимость? Там, ночью… Это он сделал?
– Нет… Это другое. Расскажи мне о прошлом барона.
– Тебе бы поговорить с госпожой Лигитой, – и в ответ на вопросительный взгляд Адони пояснил: – Кормилица господина барона. Ты видела ее ночью в его покоях. Она почти всегда при господине была, а я подолгу не видел его, я всегда здесь, при замке.
– Да, Лигита тоже преданна барону так, что не задумается, умрет за него. Но отстаивая честь рода, она может быть неискренней.
– Выходит, мне честь моего господина не дорога? – усмехнулся Консэль.
– В игре, которую затеяли с Яссоном Гондвиком, расхожей монетой сделали не честь, а душу его, – жестко проговорила Адоня и в ответ на смятение старика безжалостно повторила. – Да, именно так. Поэтому, выбирай, что дороже? Да и не грозит ничего чести Гондвика. Консэль, ты – единственный, от кого я действительно могу ждать помощи. Ни от Лигиты и ни от кого другого, только от тебя.
– Что ты хочешь услышать? В прошлом найти ключ ко дню сегодняшнему? Едва ли он там есть…
– Просто рассказывай и будь искренним. Ты, может быть, знаешь, что я недавно в этих краях и мало что знаю о здешних жителях. Рассказывай, а все, что мне надо, я услышу сама.
– Хорошо, я попробую. Что о детстве Его Светлости сказать?.. Был он желанным дитем и любимым. Не любить его нельзя было, – что ликом, что душой, был он как ангел небесный. До восьми лет рос всеми обласканный, худого ничего не видел. А вскоре, как исполнилось ему восемь годков, баронесса Эмелина покинула нас, ушла в лучший мир. Тосковал он по ней. Но характер уж и в то время свое брал – тоски на людях не выказывал. Но когда день заканчивался, и наступало время отходить ко сну, я уводил его в покои – кроме меня юный баронет нянек никаких не признавал. И всякий раз вместо сказки он желал услышать историю из того времени, когда еще мал был, и жива была его матушка… Про те наши разговоры никому не было известно, он так хотел. А через два года появилась в Рекинхольмском замке другая хозяйка. Со страхом ждал я ее, присматривался первое время – покойная баронесса сама доброта была, а какова новая? Боязнь меня брала – а ну как баронета обижать станет? Задумаюсь, что измываться над мальчиком начнут, а я на то с равнодушием взирать обязан по положению своему – душа исплачется. Но баронесса Вериника все страхи скоро развеяла. В сыне супруга своего души не чаяла. Да иначе и быть не могло: натурой он весь в матушку пошел, а уж как пригож был! Так и пошел год за годом, все наладилось, и радостно было нам смотреть на счастливых господ своих. Да не бывает так, чтобы одна только радость. Два года назад погиб барон. На охоте его конь чего-то испугался и понес. Когда нашли барона, он был мертв – не удержался в седле. Скоро за ним отправилась и супруга. Хорошо еще, что к тому времени, как начаться несчастьям, в замок приехал кузен баронессы Вериники. Погостить приехал да и задержался – очень они подружились с господином бароном – ровесники почти. А уж потом и госпожа Лигита, и все мы стали его просить, чтобы не покидал он барона Яссона в таком горе.
– Есть ли другие родственники у молодого барона?
– Да можно сказать, что и нету больше. Род Гондвиков до недавнего времени был многочисленным. А в последнее время, будто рок над ними. Сама посуди – неожиданная смерть отца господина Яссона, следом – баронесса, а дальше, будто мор прошел по роду, одно за другим приходили печальные известия. А с молодым господином что происходит, сама знаешь. Не странно ли тебе это?
– Может быть, – задумчиво проговорила Адоня. – Так ты сказал, что у барона Яссона есть друг, который скрасил горечь его потерь? Не с ним ли твой хозяин возвращался с верховой прогулки третьего дня пополудни?
– Вероятно, так оно и было. Только Эстебан Ланниган может составить компанию господину барону во время верховой прогулки, больше господин барон никого не берет с собой.
– Консэль, а сколько лет господину барону?
– С весны двадцать шестой пошел.
"Да, очень не глупо – у Лиенты отняли мудрость, которая приходит с годами и несчастьями… И одновременно вернули горячность, нетерпение и максимализм молодости."
– Господин Ланниган богат? Знатен?
– Увы, кроме славной фамилии, отец ничего не оставил ему. Несчастья преследовали семью из поколения в поколение, к рождению господина Эстебана уже были распроданы все титулы и ничего не осталось ни от богатства, ни от знатности. Он чуть моложе нашего господина, но невзгоды умудряют, взрослят. Кроме того, он много путешествовал. Нам очень повезло, что он так вовремя приехал к нам, он имеет большое влияние на господина барона, причем, весьма положительное… Молодой господин очень тяжело перенес горестные события, ожесточился. Случаются минуты, когда я не нахожу в нем моего прежнего господина… Теперь он часто бывает горяч, и ничто не остужает его лучше, чем неизменное спокойствие господина Ланнигана.
– В замке в последнее время тебя ничто не настораживает?
Старик пожал плечами.
– Недобро как-то стало… Каждый божий день так и жди напасти: то поваренок в кухне обварится, то лошадь ногу повредит, а раз по замку такой вонью потянуло. Все с ног сбились – откуда? что? – господин барон в гневе, а оно само вдруг ушло. Болеть много стали. Да, почитай, здоровых и нет. Тому неможется отчего-то, другому, все квелые ходят, угрюмые. Радости не стало. К нам теперь почти и не ездит никто, а раньше, что ни день, то гости на двор, шумно было, весело. – Старик помолчал, потом со вздохом сказал: – Вот наговорил тебе, да может все пустое. Какое веселье после похорон? Было счастье в семье, был и смех. А что недуги одолели, так ведь время идет, стареют люди. Так что, может, зря я все в одну кучу валю? Вон торхи в это лето трижды нападали, спокон веку в наших землях тварей этих не было, – так не каждое лыко в строку поставишь.
– А за что ты Эстебана не любишь?
– Это ты с чего взяла?! – удивленно глянул старик.
Она посмотрела на него задумчиво. Потом будто очнулась:
– Что? С чего взяла? Достаточно и того, что во всем, что его не касалось, ты был искренним.
На лице старого слуги проступило смешанное выражение недоверия, изумления и страха.
– Ты никак и вправду умеешь в душе читать?..
– Спасибо, добрый Консэль. Ты мне очень помог. Теперь выполняй распоряжение своего господина.
– Да чем помог-то? Я же ничего…
– А про это я сама знаю. Я и вправду не ошиблась в тебе.
* * *
Лиента остановился перед Адоней, холодно окинул ее взглядом, прошелся по комнате. Потом сел в кресло, закинув ногу на ногу.
– Я желаю услышать объяснение, что ты делала сегодня ночью в моей спальне?
Адоня подняла бровь.
– Господин барон, неужели вы полагаете, что я явилась туда самозванно?
– Я задал тебе вопрос не для того, чтобы услышать встречный! – резко оборвал ее онг Гондвик.
– Простите, господин барон, – смиренно проговорила Адоня. – Не гневайтесь, если я позволю себе напомнить вам: по вашему распоряжению меня доставили в замок. Видимо, чтобы я помогла вам одолеть недуг. Поэтому я и была с вами рядом прошлой ночью.
Лиента расхохотался, и Адоня недоуменно посмотрела на него, не понимая, что показалось ему смешным в ее словах.
– По моему распоряжению? Ты тешишь себя этой мыслью? Это все затея Лигиты, а я только уступил. И что ты называешь недугом? Дурные сны? – он снова раздраженно фыркнул. – Ты собиралась их разгонять?
– Разве сегодня ночью я не помогла господину барону?
Лиента продолжал скептически рассматривать стоявшую перед ним Адоню, но на какие-то секунды взгляд изменился, и Адоня поняла – он помнит сон! Он помнит бой и ее – союзницу, и черного человека помнит! И боль свою! Но сну не верят, и уже ничего не читалось во взгляде, кроме презрения.
– Любопытно было бы посмотреть, как ты это делала? Дула мне в лобик? Поворачивала на другой бочок?
– Нет, я боролась за вас. И оружием моим было ведовство
И опять слова Адони заставили его озадаченно глянуть на нее – барон Яссон чего-то не понимал, не было абсолютной ясности в том, что происходило. Но сомнения пришли только на секунды, и опять голос стал язвительным:
– Какая чушь! Расскажи об этом моей кормилице!
– Разве кошмар не оставил вас?
– В чем твоя именно заслуга? В том, что сны имеют свойство заканчиваться? Выходит, ты – повелительница снов?
– Вы не верите в силу ведовства, господин барон?
– А ты?
– Я – вединея.
Барон Гондвик рассмеялся, проговорил сквозь смех:
– Ты забавная. Веришь в сказки? Остается позавидовать твоей юности.
– Вы полагаете, – тихо проговорила Адоня, – на войну со сказочными героями король бросил такие средства?
– Ты совершенно напрасно напоминаешь о моей нелояльности по отношению к моему господину! – Он метнул на Адоню раздраженный взгляд. – Разве не логично было бы сейчас взять тебя под арест и по возможности скорее передать тем, кто будет полномочен решить твою судьбу?
– Ваш титул и вам дает эти полномочия, онг Гондвик, – Адоня склонила перед ним голову. – И вы поступите в соответствии с велением совести.
Яссон Гондвик молчал, изучающе глядя на нее, покачивая ногой в высоком ботфорте.
– Я связан словом, которое дал кормилице. Но советую тебе запомнить – я не хочу иметь никакого отношения к твоим ведовским забавам, ты не нужна мне. Ты и не была нужна. Я сам прекрасно могу справиться со своими затруднениями.
Помедлив, Адоня проговорила:
– Это неразумно. Я, в самом деле, могла бы помочь вам.
– Рассказывая на ночь сказки про колдунов и ворожей? – брезгливо дернул уголками губ барон Гондвик.
"Лиента, Лиента, да вспомни же! Вспомни, что сегодня ночью мы были друзьями по оружию и усомнись, что это только сон!"
– Колдуны… Ворожеи… Ах, господин барон, вы и представить не можете, как я хотела бы, чтобы все это было только безобидной выдумкой.
"Ты представить не можешь, в центре какой злой "сказки" оказался…"
– Только на мгновение допустите, что ваша непоколебимая уверенность выстроена на ошибке. К сожалению, вера или неверие действительности не меняют – действительность существует помимо наших желаний. И про сон некто мудрый сказал: "Есть у сна свой мир, обширный мир действительности странной…"
– Мудрый бы этого не сказал. Напустить туману в ясный и четкий мир, чтобы потом в этом же тумане искать некую тайну? Вот мудрость, по-твоему? Признаться, ничего глупее я не слышал.
– Зло разнолико. И у него есть верный способ, которым оно готовит себе победу. Оно вкрадчиво убеждает: нет меня, неужели ты поверишь нелепым выдумкам о борьбе добра и зла? И человек, считая себя образованным, передовым, естественно, стыдится поверить сказкам невежественных кормилиц. И становится уязвимым, потому что не верит во врага. Но как противостоять тому, кого "нет".
Барон Гондвик резко встал, уничтожающе глянул на Адоню с высоты своего роста.
– Уж не возомнила ли ты, что будешь мне оппонентом в философском споре? – голос его звучал раздраженно, потому что девчонка и вправду вовлекла его в спор. – Ты забылась!
– Простите мне мою дерзость, господин барон. Я забылась оттого, что всем сердцем хочу предостеречь вас…
– Довольно! Я и без того слишком долго слушал этот бред!
Адоня покорно молчала.
– Я не желаю больше видеть тебя. Надеюсь, у тебя достанет ума не попадаться мне на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23