Мысль эту подкрепляло и поведение ниморейцев, стоявших на коленях. Наверное, ему тоже нужно было опуститься на колени, однако Джессан никак не мог заставить свое тело подчиняться приказам разума.
Краешком глаза он уловил какое-то движение. Из лесу появился Арим. Подойдя к Джессану, он, как и остальные ниморейцы, опустился перед женщиной на колени.
— Верховная Жрица, умоляю вас простить мне это святотатство, — сказал Арим. — Этот юноша — мой гость. Он не знает обычаев нашего народа. Пусть наказание падет не на его, а на мою голову.
— Здесь нет никакого святотатства, — возразила жрица. — Он пришел сюда в смирении. Тьма окружает его сердце, но в глубине его сердца нет зла. И он, и его друг могут войти в Храм. Ты можешь идти вместе с ними, Арим-ремесленник.
Облегченно вздохнув, Арим поднялся на ноги. Вновь поклонившись жрице, он сказал:
— Вначале я должен объяснить моим гостям, что заставило меня тайком последовать за ними.
Верховная Жрица благосклонно кивнула. Арим повернулся к Джессану и Башэ.
— Я должен был удостовериться в ваших намерениях. Надеюсь, вы это поймете.
Первым побуждением Джессана было разозлиться. Но потом он подумал о своей ужасной ноше и о том, сколь мало его поступки заслуживали доверия со стороны других людей. Это заставило его проглотить обиду. Он кивнул, хотя лицо его оставалось жестким.
Башэ пристально поглядел на Арима.
— А как мы можем удостовериться в твоих намерениях?
На мгновение Арим даже опешил. Ему почему-то казалось, что раз пеквей ростом с ребенка, он и мыслит по-детски. Только сейчас он понял свою ошибку.
— Можете мне верить, — сказал Арим. — Я клянусь богами, в присутствии которых мы сейчас находимся.
— Этого достаточно, — сказал Башэ. — Пока.
По приказу жрицы стражники подняли копья. Она жестом показала, чтобы Арим и Джессан шли впереди нее.
Путь вниз был длинным, ступени — крутыми, они были вырублены прямо в скале. Внизу виднелся просторный двор, вымощенный белым мрамором с золотыми крапинками. Возле фонтанов стояли каменные скамейки, где уставшие от спуска паломники могли передохнуть и утолить жажду. В северном конце двора виднелись две двойные бронзовые двери, и каждая была украшена мраморной инкрустацией, изображавшей белого медведя — символ королевы Нимореи.
— Я даже не знал, что на свете существуют белые медведи, — сказал Башэ и тут же закрыл рот рукой, поскольку его звонкий голос разнесся по всему двору.
— В Ниморее они водятся, — с улыбкой ответила жрица. — Когда в давние времена принцесса Хикель вела наших предков в эти земли, неожиданно появился белый медведь и преградил им путь. Люди испугались, ибо знали, что белый медведь является посланцем богов. Они стали просить принцессу не приближаться к нему. Но принцесса не послушалась. Она направилась к медведю, сказав своим подданным: если медведь ее загрызет, она будет знать, что боги наказали ее за провинности. Принцесса подошла к медведю и опустилась перед ним на колени. Но медведь ее не тронул, а повернулся и пошел вперед. Принцесса и все ее подданные пошли вслед за ним, хотя белый медведь уводил их с большой тропы. Вскоре все услышали страшный шум, похожий на раскаты грома, только он донесся не с небес, а с земли. Позже они узнали, что с гор сошла громадная лавина и погребла под собой тропу. Окажись они там, всех их ждала бы верная смерть. Белый медведь их спас. Принцесса Хикель нарекла белого медведя священным и сказала, что отныне всякому, кто его убьет, грозит смерть.
Пока жрица рассказывала эту историю, они успели пересечь двор. Все люди, встречавшиеся на пути жрицы, почтительно опускались на колени, когда она проходила мимо них.
— Ты королева? — спросил ошеломленный и охваченный благоговейным трепетом Башэ.
— Нет, — еще раз улыбнулась жрица. — Меня зовут Шри. Я дочь королевы.
* * *
Шри провела всех троих через бронзовые двери с невозмутимыми белыми медведями, застывшими в мраморе. Эти двери никто не охранял. Стоило стражникам наверху почувствовать какую-то угрозу, они тотчас же ударяли тупым концом копья в глаз одного из драконов и приводили в действие особый механизм, наглухо закрывавший бронзовые двери.
Внутри храма царили покой и безмятежность. Музыка флейт, звон колокольчиков и журчание воды умиротворяюще действовали на молящихся. В центре возвышался алтарь, заваленный хлебом, фруктами, шелковыми тканями, резными деревянными мисками и иными подношениями. Одни из них были богатыми, другие — скромными. Жрица остановилась, не доходя до алтаря. Арим приблизился и положил на алтарь свое подношение — несколько кусочков странного материала, который эльфы называли бумагой. Эти разрисованные кусочки использовались у них в качестве денег.
— Я даже не подумал что-то принести, — сокрушенно произнес Джессан.
— Зато я подумал, — ответил Башэ.
Запустив руку в мешок, он вытащил кусок бирюзы. Башэ торжественно подошел к алтарю и положил свое подношение.
— Береги этот камень, — сказал Башэ, обращаясь к жрице. — Он очень могущественный. А защита никогда не бывает лишней.
— Спасибо тебе. Я обязательно буду его беречь, — пообещала Шри.
Поскольку Башэ не суждено было снова попасть в Ниморею, он так и не узнал, что через несколько месяцев Шри унаследовала трон. Она приказала вставить подарок пеквея в свою корону. Возможно, камень действительно оказался могущественным, ибо Шри подверглась нападению врикиля и осталась жива. Но это уже другая история.
Совершив подношения, большинство ниморейцев отправлялись в главную часть храма, где становились на колени перед изображениями богов и возносили молитвы. Но троица лишь краешком глаза смогла увидеть великолепие этих покоев — жрица повела их по небольшому коридору.
Храм представлял собой целый лабиринт проходов и переходов — настоящий подземный город. Здесь жили те, кто служил богам: жрецы и жрицы, их дети, слуги и послушники. Королева жила не здесь, а в своем дворце в Мианмине — прекрасном мраморном здании, выстроенном на небольшом ровном участке среди отрогов Фейнирских гор. Но у нее имелись свои покои и в Храме. Жизнь королевы протекала в заботах о делах светских и делах духовных; тем и другим она отдавала свое время поровну.
Проходы, ведущие во внутреннюю часть Храма, были почти скрыты от посторонних глаза. Большинство из них представляло собой потайные двери, секреты которых были известны лишь тем, кто жил за этими дверями.
Шри привела своих гостей в помещение, что находилось в самом конце коридора. Вначале всем показалось, что они попали в тупик; рассмотреть на ровной каменной стене хоть какие-то признаки двери было просто невозможно. Но жрица подняла руку и прикоснулась к стене, надавив на нее ладонью. Дверь открылась, бесшумно повернувшись на тщательно смазанных петлях. Шри пригласила гостей внутрь.
Заглянув через плечо жрицы, завороженный Арпм опустил глаза и почти сразу же встал на колени. Как жаль, что ему не представилось возможности рассказать Джессану и Башэ о том, какой чести они удостоились. Одно то, что их допустили сюда… Но Арим не решился нарушить тишину. Если жрица сочтет необходимым сказать им об этом, она скажет сама.
— Здесь у меня свой алтарь, — сказала Шри. — Я рада приветствовать тебя, Арим-ремесленник, и твоих друзей.
— Благодарю вас, Дочь Богов, за оказанную нам честь, — тихо ответил Арим.
Его достаточно хорошо знали во дворце. Бывая там якобы для того, чтобы мастерить и чинить воздушных змеев для королевского двора, он выполнял особые поручения королевы, требовавшие большой деликатности. Арим никогда не встречал Шри во дворце и даже не знал, что принцессе известно о нем и его занятиях. А впрочем, тут нечему особо удивляться, — подумав, решил он. Будучи наследницей трона, Шри должна была знать обо всем, что находилось в ведении ее матери.
Арим представил своих спутников. Из уважения к ним и он, и жрица говорили на эльдерском языке. Завороженный и зачарованный Башэ молчал. Джессан был не в силах отвести глаза от Шри. Он поклонился и тоже не произнес ни слова.
Шри повернулась к Джессану.
— Знаешь ли ты, почему стражники преградили тебе путь?
Джессан покраснел; его лицо приобрело цвет тлеющих углей.
— Я… да, — ответил он после недолгих усилий. — Думаю, что знаю.
— Когда стражники посмотрели на тебя, они увидели некий изъян в твоем духе. Я знаю, поскольку видела то же самое. И рана находится не здесь.
Шри коснулась рукой его сердца. Прикосновение было нежным и в то же время болезненным, ибо его тело вздрогнуло.
— И не здесь, — продолжала она, слегка притронувшись ко лбу Джессана своими пальцами с длинными ногтями. — Подними руки.
Джессан поднял руки ладонями вверх.
— Вот где находится изъян, — сказала Шри, указав на правую ладонь. Ее она касаться не стала.
Джессан непроизвольно стиснул пальцы, как будто ладонь и впрямь была изранена, хотя на ней не было даже крошечной царапинки.
— У меня есть нож, порождение Пустоты, — сказал Джессан. Глядя Шри прямо в глаза, он без страха раскрывал ей душу. — Нож я забрал у того, кто тоже порожден Пустотой и кого называют врикилем. Я знал, что этого нельзя делать. Дворф меня предупреждал, а потом и умирающий рыцарь. Но мне понравился этот нож, и я не стал их слушать. Я знал, что этого делать нельзя, — повторил Джессан, — но я не знал, что нож несет в себе зло. Ты должна мне поверить. — Джессан вздрогнул и стиснул кулаки. — Я не знал, что он сделан… из человеческой кости. Теперь знаю. Я больше не хочу ни притрагиваться к этому ножу, ни видеть его. Я хочу навсегда от него избавиться.
— Один из врикилей гонится за нами, чтобы забрать нож, — добавил Башэ. — Бабушка видела его в огне и нам показала. Джессан его тоже видел.
— Такой нож называют кровавым ножом, — пояснил Арим. — Он наделен силой Пустоты. Башэ прав. Их действительно преследует врикиль.
— Получается, что я подвергал опасности тех, кого мне поручили охранять, — сказал Джессан. — Я уже не знал, что делать дальше. Я пошел сюда в надежде, что боги возьмут и уничтожат этот нож.
— Сейчас мы увидим, согласны ли боги принять его. — С этими словами Шри указала на жаровню с мерцающими углями. — Брось нож в священный огонь, Джессан.
Джессан вытащил нож из мешка, с отвращением держа его в руке и вместе с тем горя желанием избавиться от опасного предмета. На фоне красноватого мерцания углей нож светился каким-то дьявольским белым светом. Осторожно держа его в руке, Джессан подошел к жаровне и попытался бросить нож на горячие угли.
С поразительной быстротой костяное лезвие, словно лента, обвилось вокруг его ладони.
Джессан в ужасе задышал через рот, и воздух со свистом проходил сквозь его стиснутые зубы. Он негромко вскрикнул и попытался стряхнуть нож в жаровню, но не смог. Нож не просто прилип к нему. Всем своим поведением он показывал, что Джессан является его узником, подвластным ему существом.
Вскрикнув от боли, Джессан отдернул руку. Как только нож оказался на достаточном расстоянии от пламени гнева богов, лезвие обрело свой прежний вид.
Вздрогнув, Джессан швырнул нож на пол.
— Я должен избавиться от него! — глухо повторял он, с отвращением глядя на нож. — Если боги не хотят его взять, я выброшу его в Редешское море.
Шри покачала головой.
— Море не настолько глубокое. И океан не настолько глубок. У каждой бездны есть дно. Такой предмет, как этот, нельзя потерять, потому что он хочет, чтобы его нашли. Другие врикили знают, что этот нож продолжает существовать, и потому, не жалея сил, ищут его. Нож может запутаться в рыбачьих сетях. Или же морская волна поднимет его со дна и швырнет на берег, и там его найдет какой-нибудь малыш, пришедший собирать ракушки. Нож обретет нового хозяина, невинную жертву, даже не подозревающую о том, какое зло таится рядом. Ты этого хочешь?
Джессан покачал головой. Он как будто вживе слышал голос дяди. Нужно уметь отвечать за свои поступки. Только трус пытается переложить вину на чужие плечи или открещивается от содеянного, боясь возмездия. Но еще трусливее — на глазах у врага бежать с поля боя.
— Я знаю, Джессан, оставить нож у себя после всего, что ты увидел и узнал, — это требует мужества, — сказала Шри. — Но я верю, что ты обладаешь таким мужеством.
— Сам я этого не знаю, — тихо сказал Джессан, содрогаясь от душевной боли. — Каждую ночь я вижу эти глаза, слышу топот копыт. Каждую ночь — один и тот же вопрос: удастся ли глазам меня найти? И копыта с каждой ночью стучат все ближе. Самое скверное, что я навлекаю беду на тех, кого должен был защищать.
Джессан расправил плечи.
— Моя ноша — мне ее и нести. Нож я оставлю у себя, но я покину своих друзей, чтобы не мешать их путешествию. Я вернусь к своим соплеменникам.
— Нет, Джессан, — перебил его Башэ, — ты не можешь так поступить. Мы оба избраны. Разве ты забыл? Мы оба. Я не боюсь опасностей. Честное слово, не боюсь.
— Ты уже не маленький, Башэ, чтобы не понимать простых вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101