– Мы с Отчаянным оба к вашим услугам, сэр. – Лоуренс поклонился, но сдержанно: он видел, что адмиралы, как и Портленд, питают какие-то непонятные сомнения относительно его ученичества. За две недели, проведенные на транспортном судне, Лоуренс нашел этому предрассудку объяснение, хотя и малоприятное. Семилетний мальчик, взятый из дому, когда его характер еще полностью не сформировался, способен выдержать то, что ни одному взрослому не под силу и что авиаторы, сами через это прошедшие, полагают необходимым. Ничем другим их уклончивые высказывания на сей счет объяснить он не мог.
– Итак, мы вас отправляем в Лох-Лэгган, – сказал Повис, и Лоуренс окончательно пал духом: как раз это название порождало у Портленда столь сильное беспокойство. – Это, безусловно, для вас будет лучше всего. Вас обоих нужно подготовить без промедления, и я не удивлюсь, если Отчаянный к концу лета уже наберет нужный боевой вес.
– Прошу прощения, сэр, но я впервые слышу об этом месте. Кажется, это в Шотландии? – Лоуренс надеялся вытянуть из Повиса хоть какие-то сведения.
– Да, в графстве Инвернесс. Один из крупнейших наших запасников – лучший, бесспорно, для ускоренного обучения. Лейтенант Грин покажет вам, как туда лететь и где можно переночевать по дороге. Уверен, что путешествие вам никаких хлопот не доставит.
Лоуренс понял, что его отпускают и что никаких вопросов задавать больше не следует, но одну вещь он должен был выяснить.
– Я непременно поговорю с лейтенантом, сэр, – но если у вас нет возражений, заночевать я хотел бы в нашем поместье, в Ноттингемпшире; там достаточно места для Отчаянного, и есть олени, чтобы его покормить. – Родители в это время года должны быть в Лондоне, но Гелмены часто остаются в деревне на весь сезон, и ему, возможно, удастся хотя бы ненадолго повидать Эдит.
– Конечно-конечно, – ответил Повис. – Сожалею, что не могу вам дать более длинного отпуска. Вы его вполне заслужили, но времени терять не приходится. Одна-единственная неделя может иметь решающее значение.
– Благодарю вас, сэр. Я прекрасно все понимаю, – сказал Лоуренс и откланялся.
Получив от лейтенанта Грина подробнейшую карту с маршрутом, Лоуренс сразу же стал собираться в путь. В Дувре он закупил целую коллекцию шляпных картонок, полагая, что с ними Отчаянному будет легче лететь, и теперь переложил в них свои пожитки. Он боялся, что картонки сделают дракона смешным – но увидев, что под животом они почти незаметны, даже несколько возгордился.
Отчаянный, по примеру Летификат на Мадейре, встал на дыбы и удостоверился, что багаж хорошо подвешен.
– Очень удобно, я совсем их не чувствую, – заверил он. – Может, достанем палатку, чтобы и тебе было удобней лететь?
– Я понятия не имею, как ее ставить, – улыбнулся Лоуренс. – Ничего, мне ведь выдали кожаное пальто – теперь не замерзну.
– Ваша сбруя для палатки все равно не годится – тут нужны специальные защелки. Итак, вы готовы, Лоуренс? – Боуден, неожиданно подошедший к ним, нагнулся и осмотрел картонки. – Я вижу, вы ради своего удобства намерены поставить с ног на голову все наши установившиеся традиции.
– Надеюсь, что нет, сэр. – Лоуренс не позволил себе возмутиться. Незачем настраивать против себя одного из командующих Корпусом, чей голос может пригодиться при назначении Отчаянного на службу. – Но мой морской сундук ему неловко нести, а это самое лучшее, что я сумел достать за отпущенное мне время.
– Ладно, сойдет, – бросил Боуден. – Хочу надеяться, что от других флотских привычек вы откажетесь с той же легкостью, что и от сундука. Помните, Лоуренс, вы теперь авиатор.
– Я стал им по собственной воле, сэр, но не уверен, что так легко позабуду привычки и взгляды, которые складывались всю мою жизнь. Даже при всей моей готовности это едва ли будет возможно.
Боуден, к счастью, не рассердился.
– Вы правы, но вот что я хочу вам сказать: вы весьма меня обяжете, если не станете обсуждать с посторонними какие бы то ни было стороны вашего обучения. Его Величество предоставил нам действовать так, как мы считаем наилучшим для исполнения своего долга, и чужие мнения нас не интересуют. Достаточно ли ясно я выразился?
– Как нельзя более, – мрачно проронил Лоуренс. Приказ адмирала подкрепил наихудшие его опасения, но поскольку в открытую никто не высказывался, то и возразить было нечего. Взбешенный, он предпринял еще одну попытку добиться правды. – Если бы вы любезно сообщили мне, сэр, почему именно Шотландский запасник лучше всего подходит для моего обучения, я был бы вам благодарен и знал бы, чего ожидать.
– Раз вам приказано отправляться туда, значит, это место и есть для вас самое подходящее, – отрезал Боуден, но затем немного смягчился: – Лэгганский тренер славится тем, что обрабатывает неопытных опекунов быстрее всех остальных.
– Неопытных? – удивился Лоуренс. – Я думал, что в авиаторы берут семилетних мальчиков. Не хотите же вы сказать, что некоторые из них в этом возрасте уже умеют руководить драконами?
– Нет, разумеется. Но вы не первый опекун, приходящий со стороны без мало-мальски удовлетворительной подготовки. Новорожденные детеныши часто бывают капризны, и нам приходится брать то, что есть. Этих драконов не поймешь, – засмеялся вдруг Боуден, – иной возьмет и привяжется к моряку. – Он хлопнул Отчаянного по боку и ушел так же быстро, как появился, не попрощавшись. Настроение у него при этом заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о Лоуренсе.
Перелет в Ноттингемпшир занял несколько часов, и Лоуренс на досуге не мог не думать о том, что ожидало его в Шотландии. Намеки Боудена, Повиса и Портленда мало что прояснили. Чего они все так боялись? И что он будет делать, если ситуация окажется невыносимой? Он просто не представлял себе всего этого.
На флотской службе с ним произошел только один по-настоящему неприятный случай. Его, свежеиспеченного семнадцатилетнего лейтенанта, назначили на «Дозорный» к пожилому капитану Барстоу, реликту старого флота. Там от офицеров не требовалось быть к тому же и джентльменами. Сам Барстоу был незаконным купеческим сыном, и достаток его отца, как и нрав его матери, оставляли желать много лучшего. Он еще мальчиком ходил на отцовских кораблях и поступил на военную службу простым матросом. Проявленное в боях мужество и способности к математике помогли ему стать сначала мичманом, затем лейтенантом, а после, по счастливой случайности, и капитаном – но его манеры остались прежними.
Хуже того, Барстоу хорошо сознавал недостатки своего воспитания и вымещал зло на тех, кто, по его мнению, давал ему это почувствовать. Таких людей он всегда определял безошибочно. Многие офицеры заглядывали ему в глаза и вели себя подобострастно, но в непринужденной учтивости Лоуренса он усмотрел намеренное оскорбление и стал над ним измываться. Неизвестно, остался бы лейтенант в живых, если бы капитан сам через три месяца не умер от воспаления легких. Лоуренс стоял по две и по три вахты подряд, сидел на сухарях и воде, а в его батарейную команду собрали самых отпетых и неумелых парней.
Вспоминая об этом, он до сих пор испытывал инстинктивный ужас. Он не выдержал бы, снова оказавшись под началом у подобного человека, а зловещие слова Боудена о случайных, навязанных Корпусу авиаторах вселяли мысли о наставниках именно такого пошиба. Ему, конечно, уже далеко не семнадцать, и положение у него не столь зависимое, но теперь он вынужден думать об Отчаянном и об их общем долге.
Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
– Что с тобой, Лоуренс? Ты все время молчишь.
– Извини, я просто задумался. – Лоуренс похлопал его по шее. – Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
– Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
– Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, – вздохнул Лоуренс. – Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
– Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
– Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
– Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
– Милый ты мой! – Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. – Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
– Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
– Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? – засмеялся Лоуренс.
– А здорово было бы, разве нет? – загорелся Отчаянный.
– Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
– Разве она нуждается в защите? – Отчаянный посмотрел вниз. – По-моему, здесь все спокойно.
– Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту – совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.
– Знаешь что, Лоуренс? – сказал он, снова повернув голову к седоку. – Если мы непременно должны лететь в Лох-Лэгган, не стоит сейчас ничего решать. Мы ведь не знаем, что у них там плохого, поэтому все равно ничего не придумаем. Ты не беспокойся пока. Вот прилетим, тогда будет видно.
– Превосходный совет, голубчик. Я постараюсь, но не уверен, что смогу: мне трудно не думать об этом.
– А ты мне расскажи опять про Армаду. Расскажи, как сэр Фрэнсис Дрейк и Конфлаграция разбили испанский флот.
– Как, еще раз? Я начинаю сомневаться, такая ли уж у тебя хорошая память.
– Я прекрасно все помню, – с достоинством ответил дракон, – просто хочу послушать, как ты рассказываешь.
Поскольку слушатель то и дело просил рассказчика повторить самое интересное и задавал ему такие вопросы, на которые даже историк бы не ответил, у Лоуренса попросту не осталось времени для волнений. Когда они наконец снизились над Воллатон-холлом, уже смеркалось, и во всех окнах горели огни.
Отчаянный сделал над домом несколько кругов из чистого любопытства, и Лоуренс понял, что хозяева, вопреки ожиданиям, не уехали в Лондон – но искать другое пристанище для дракона было поздно.
– Отчаянный, там за амбарами должен быть пустой лошадиный манеж – видишь его?
– Да, там изгородь. Туда и садиться?
– Будь так добр. Боюсь, что тебе придется там и заночевать – лошади взбесятся, если ты подойдешь близко к конюшне.
Отчаянный приземлился, а Лоуренс слез и погладил его теплый нос.
– Я раздобуду тебе еды, как только поговорю с родителями – если они действительно дома, – но это займет какое-то время.
– Вечером мне еда не понадобится. Я плотно поел на дорогу и хочу спать, а утром съем пару оленей. – Отчаянный улегся, обернув хвост вокруг ног. – Ты ложись в доме.
Здесь холоднее, чем на Мадейре, как бы ты у меня не простыл.
– Подумать только: шесть недель от роду, а заботлив, как нянька! – Лоуренсу самому не верилось, что Отчаянный так еще мал. Дракон уже из яйца вышел сведущим во многих вещах и с тех пор так жадно впитывал все новое, что пробелы в его познаниях заполнялись с поразительной быстротой. Вместо существа, за которое ты поневоле несешь ответственность, он становился для Лоуренса задушевным другом, одним из тех близких, от которых зависит вся твоя жизнь. Глядя на засыпающего дракона, он меньше боялся предстоящих учебных тягот, а достопамятный Барстоу преобразился в нестрашное детское пугало. Нет такой угрозы, которую они не преодолели бы вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38