— Впрочем, я не специалист. Можно посмотреть по справочнику.
— Не надо, Володя. Теперь и я вспомнил, что там самая крупная гравитационная аномалия… Нет, здесь такие вещи нереальны. Зыбуны, воронки, полости. Что еще? Скрытый купол?
— Маловероятно. После обрушения купол себя обнаружит. Это не воронка, которая засыпается над попавшим в нее луноходом.
— Значит, Луна подкинула что-то новенькое. Не могли они так легко попасться на простую ловушку. Прошли бы!
Уверенность Алферова ободрила Василия Кузьмича. Химик по профессии, он тяготел к кабинетной работе, но долгие годы работы на Луне и глубокая преданность исследованиям ее состава выдвинули его в число руководителей. Административную работу он воспринял как дополнительную, но необходимую нагрузку к своей основной деятельности. К удивлению многих, он оказался хорошим организатором и хозяйственником, предусмотрительным и расчетливым. За все годы на возглавляемых им станциях не случалось ни одного ЧП, может быть, поэтому он и не представлял всех тонкостей расчета пределов жизнеобеспечения, хотя знал, что нормы всегда закладываются с запасом. Ему, химику, привыкшему к точным расчетам ионных обменов при реакциях, не приходило в голову то, о чем известно каждому первокурснику специальных институтов, что кислород потребляется организмом неравномерно и что его можно в определенных условиях экономить. Во всех расчетах обычно фигурировали средние нормы, которым он привык доверять и теперь, узнав от Алферова, что экипаж, о судьбе которого он думал последние дни с душевным содроганием, сможет продержаться дольше его самых смелых прогнозов, Владимир Кузьмич вдруг обрел способность вернуться к повседневным заботам.
— У меня повар давно требует замены. Ты обещал прислать кого-нибудь на время, — напомнил он Алферову.
— Будет, — коротко ответил тот, тоже отвлекаясь от размышлений. — Кстати, ты плохо встречаешь гостей. Я бы сейчас борща поел из нормальной фарфоровой тарелки. За два дня полета мне изрядно надоели тубы!
— Пойдем, накормлю, — Яковлев впервые за последнее время улыбнулся. — Только как насчет борща, не знаю. Наш не очень жалует. Прислал бы обыкновенную девчонку, хохлушку. На Украине все готовят не хуже, чем студенты высших кулинарных курсов.
— Ты мне голову не морочь. Готовить каждый сумеет. На станции важно не только кулинарное искусство, но и точнейший математический расчет, чтобы вое время поддерживать вас в форме.
— Ладно, пошли. Вот похлебаешь сейчас форму, тогда я посмотрю, что ты заговоришь о содержании.
Раньше всех проснулся Сима и тут же устроил общую побудку, несколько раз открыв и закрыв солнцезащитную шторку. Наскоро подкрепившись, друзья принялись за работу. Ожидания Субботина сбылись лишь частично. Затратив шесть часов на съемку и отрисовав изолинии, он убедился, что аномалия вытянута, как он и предполагал, в направлении горного отрога, однако таких высоких значений, как в точке тридцать шесть, они больше не встретили.
— Тем лучше, — подмигнул Михаил. — Значит, пойдем по гребню повышения от тридцать шестой на отрог.
— Много ли тут пройдешь? — проворчал Сима. — До отрога метров пятьсот, а на гору эта лошадка не заберется.
— Ну, пощупаем вблизи. Время терпит.
— Надо еще керн посмотреть, — возразил Макаров. — И магнитный каротаж провести.
— Успеем, Саша. У нас в распоряжении не менее суток. Надо же довести работу до логического конца.
— Сашенька, милый, — вмешалась Майя, — каждая сотая процента калия — это лишние триста килограммов груза! Представляешь?
— Ладно уж. По старой дружбе потерплю. Давай, Сима, а то напали с двух сторон.
Луноход плавно тронулся и, набирая скорость, двинулся по дороге к угловой точке. Здесь Смолкин развернул его по направлению к отрогу.
— Поехали! — махнул Субботин.
Луноход прошел четыреста метров и замер.
— Точка сто двадцать вторая!
— Один сорок два!
— Подходяще! — довольно потер руки Михаил. — Майя, готовь мешки под загрузку.
— Сейчас, — она заторопилась и, приподнявшись, едва не сдвинула столик.
— Сиди, — успокоил ее Саша. — Мужа своего не знаешь, что ли? Нашли время забавляться. Один придумал светобудильник, другой играет на психологии…
— Внимание! — прервал его сентенции Субботин. — Поехали!
Сима включил двигатели и, выдерживая направление, тронул луноход. Метров через сто под колесами заскребло. Смолкин мгновенно переключил на пониженную передачу и дал полную мощность. Луноход рывком продвинулся вперед, снова залязгало под колесами, и продвижение его замедлилось, корпус затрясся, колеса забуксовали. Смолкин дал задний ход и попробовал пройти рухляк с разгона. Ему удалось продвинуться еще метров на пятнадцать.
— Все. Дальше не пойдет. Делайте замер здесь. — Сима выключил двигатели.
— Один пятьдесят семь! — эхом отозвался Саша.
— Симочка, ну еще чуть-чуть! — попросила Майя. — Может, пройдем этот кусочек, а там легче.
Смолкин вздохнул, включил двигатели и отогнал вездеход назад на добрую сотню метров.
— Толкаете на нарушение, — ворчливо проговорил он, сосредоточенно всматриваясь в склон отрога. — Прошу всех пристегнуть ремни и перейти на автономное дыхание.
Убедившись, что все выполнили его указание, он застегнул костюм и закрыл гермошлем.
— Ну, держись покрепче.
Вездеход рванулся с места и помчался, набирая скорость. С разгона он проскочил рухляк и помчался вверх по каменистому склону.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Михаил, когда вездеход остановился. — А говорил — не выберемся.
— Точка сто двадцать четвертая!
— Два пятнадцать!
— Ну, ребята! Это надо пощупать, — засуетился, отстегиваясь, Субботин.
— По-моему, сначала надо определить максимум, — задумчиво хлопая ресницами, Саша посмотрел на Михаила, и тот, устыдившись собственной поспешности, защелкнул пряжку.
— Ладно, поехали дальше, но эту точку я все-таки посмотрю.
Метров через двести опять начался рухляк. Порода напоминала прогнившую древесину, и даже крупные камни рассыпались под колесами. Сима направил луноход чуть вниз по склону и, преодолевая растущее сопротивление, продвинулся метров на двадцать. Вдруг вездеход качнулся и просел на одну сторону.
— Этого еще недоставало, — пробормотал Сима, включая задний ход.
Машину тряхнуло, она начала медленно, с натужным воем двигателей выползать из ямы, но это продолжалось недолго. Луноход скреб всеми колесами, но не двигался. Наползло пылевое облако оранжевого цвета. Смолкин включил инфравидение и принялся расхаживать колею, подавая то вперед, то назад. Колея удлинилась, и, набрав разгон, вездеход выскочил из ямы, и тут что-то хрустнуло, свет померк, на мгновение у всех возникло ощущение невесомости, и тут же раздался страшный удар… Следом как будто кувалды застучали по корпусу…
— Алло, кто живой? — раздался в темноте неестественно хриплый голос Смолкина.
— Зажги свет, — отозвался Субботин.
— Ка-ажется, я на-абил себе шишку! — заикаясь, проговорил Макаров.
Вспыхнул аварийный свет. Майя лежала, навалившись на планшет.
— Майя!
Тишина.
— Смолкин! Герметичность!
Сима глянул на приборы.
— Герметичность в порядке… Содержание кислорода в норме.
Саша отстегнулся и приподнял Майю за плечи.
— Ммм… — простонала она.
— Кажется, жива.
Субботин разгерметизировал ее костюм и снял гермошлем. Майя открыла глаза.
— Ничего, я сейчас… Полежу немного… Саша трансформировал кресло, откинув спинку назад. Поддерживая за плечи, Миша уложил жену на импровизированную кровать.
— Что? — спросил он с тревогой.
— Ничего… Столиком в солнечное сплетение…
— Ты меня напугала, — он расстегнул кофточку на груди. — Полежи, а мы посмотрим, что и как. Ну-ка, включи фары! Надо посмотреть, что там барабанило. И шорох какой-то, слышите?
Фары вспыхнули, и свет их ударил в глаза. Сима машинально переключился на ближний, и тогда все увидели мириады искрящихся на свету кристаллов и темнеющую глубину пустоты…
— Вот так штука! Провалились в пещеру!
— Значит, нас засыпает! — спохватился Субботин. — Отсюда шорох! Вперед!
Смолкин среагировал мгновенно: щелкнул переключатель с соляечных батарей на аккумуляторы, двигатели запели на разные голоса в зависимости от нагрузки, и вездеход на пониженной передаче, дергаясь и встряхиваясь, медленно вылез из осыпи. Нарушенное равновесие вызвало новое движение осыпи внизу и наверху. Над местом провала лавина засыпала следы лунохода…
— Стоп! Давай осмотримся. Сима, свет самый минимальный. Неизвестно, сколько придется здесь пробыть. Сначала установим, есть ли какие повреждения.
— Есть, — хмуро сказал Сима. — Крылья обломало. От солнечных батарей остались рожки да ножки!
— Это полбеды. Смонтируем из запасных.
— Там не хватит.
— Странные вы люди. Сначала надо подумать, как отсюда выбраться. Потом, если не будет хода, можно и помощь вызвать.
— Ты уже перестал заикаться, — хмыкнул Сима, прозрачно намекая на испуг Саши, хотя все великолепно знали, что Макаров обычно заикается при сильном волнении.
— И-идите вы! — рассердился Саша. — Пойдем лучше пос-с-смотрим, что там!
— Пойдем мы с Симой, — сказал Михаил. — Я как геолог лучше оценю обстановку, а Сима обследует машину. А ты ложись. Кислород надо тоже экономить.
Макаров хотел возразить, но, подумав, молча улегся в трансформированное кресло. Выбравшись наружу, Субботин нетерпеливо двинулся вдоль стены пещеры в сторону завала. С первого взгляда он определил, что стены покрыты преимущественно мелкими кристаллами кварца. Он даже остановился и осторожно, чтобы случайно не повредить гермоперчатку об острые вершинки выступающих кристаллов, потрогал их рукой…
Завал был основательным. Прикинув высоту пещеры, поднимающуюся местами до пяти-семи метров, он понял, такой объем им не расчистить до конца отпущенного им срока жизни, а луноход для такой работы не приспособлен. В этом тоже сказывались конструктивные недостатки МЛК-5.
«Плохо, — подумал он. — Надо проверить: может быть, какой-нибудь ход в пещере ведет к поверхности».
Потрогав ногой край осыпи, он определил, что она достаточно подвижна, и это окончательно убедило его в невозможности ее расчистки. Он пошел в обратную сторону. Смолкин, кряхтя, выпрямлял оставшуюся часть крепления кремниевых батарей.
— Как там? — спросил он Субботина, кивнув на засыпанный выход.
— Глухо. А что у тебя, кроме батарей?
— Восьмерка на двух колесах. Видимо, на них пришлась основная сила удара.
— Выправить можно?
— Сделаем.
— Ладно. Я посмотрю другую сторону.
— Далеко не уходи. Сам знаешь. Тут лабиринт может оказаться похлеще…
— Знаю, — усмехнулся Субботин. — Не беспокойся. Это не карстовые пещеры. Здесь хорошо, если будет несколько ответвлений.
Он достал гиробуссоль, подождал, пока стабилизируется гироскоп, и, отметив направление пещеры до-видимого в дальнем свете фар поворота, двинулся вперед, отсчитывая в уме пары шагов, чтобы потом составить глазомерный план пещеры. Дойдя до поворота, Михаил обнаружил, что пещера здесь имеет ответвление. Он пошел по основному ходу вправо, так как свод его постепенно поднимался вверх, рассчитывая если не выйти, то по крайней мере приблизиться к поверхности. Едва он свернул направо, как попал в тень. Впрочем, это была не та резкая, глубокая тень, шагнув за грань которой оказываешься в полной темноте; свет рассеивался, поблескивая мириадами искр или источался неведомо откуда призрачным сиянием, и Субботину почудилось, будто он находится в бассейне, заполненном прозрачной водой, по всей глубине которой играют солнечные блики… Через несколько шагов это ощущение пропало, и чем дальше он продвигался, тем темнее становилось вокруг. Он включил фонарь, вмонтированный в верхней части гермошлема. На Луне, как в шахте, густая тьма тени таила опасности, так как исследователь, пересекая границу света, терял всякую видимость и мог напороться на глыбу, попасть в трещину и просто упасть, споткнувшись о камень или оступившись. Для питания фонаря использовались туллиевые элементы, которых хватало до полного износа гермошлема. От вспыхнувшего света снова заискрились кристаллы кварца. Здесь они были чуть крупнее или, может быть, это только показалось Субботину, потому что пещера постепенно сужалась. Под ногой что-то фукнуло. Из-под ботинка разлетелась пыль. Впечатление было такое, будто он наступил на высохший гриб-дождевик. Михаил нагнулся, осветив фонарем неровности дна, но ничего необычного не приметил. Свод пещеры продолжал подниматься, но так же поднималось и дно, засыпанное не то реголитом, не то глинистой пылью, среди которой поблескивали то здесь, то там более крупные, чем кварц, смоляно-черные головки кристаллов турмалина. Впереди он увидел еще одно разветвление. Дойдя до него, он записал шаги и замерил гиробуссолью направление ходов. Потоптавшись на развилке, решил пойти направо, но ответвление скоро закончилось тупиком, и Субботин повернул обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Не надо, Володя. Теперь и я вспомнил, что там самая крупная гравитационная аномалия… Нет, здесь такие вещи нереальны. Зыбуны, воронки, полости. Что еще? Скрытый купол?
— Маловероятно. После обрушения купол себя обнаружит. Это не воронка, которая засыпается над попавшим в нее луноходом.
— Значит, Луна подкинула что-то новенькое. Не могли они так легко попасться на простую ловушку. Прошли бы!
Уверенность Алферова ободрила Василия Кузьмича. Химик по профессии, он тяготел к кабинетной работе, но долгие годы работы на Луне и глубокая преданность исследованиям ее состава выдвинули его в число руководителей. Административную работу он воспринял как дополнительную, но необходимую нагрузку к своей основной деятельности. К удивлению многих, он оказался хорошим организатором и хозяйственником, предусмотрительным и расчетливым. За все годы на возглавляемых им станциях не случалось ни одного ЧП, может быть, поэтому он и не представлял всех тонкостей расчета пределов жизнеобеспечения, хотя знал, что нормы всегда закладываются с запасом. Ему, химику, привыкшему к точным расчетам ионных обменов при реакциях, не приходило в голову то, о чем известно каждому первокурснику специальных институтов, что кислород потребляется организмом неравномерно и что его можно в определенных условиях экономить. Во всех расчетах обычно фигурировали средние нормы, которым он привык доверять и теперь, узнав от Алферова, что экипаж, о судьбе которого он думал последние дни с душевным содроганием, сможет продержаться дольше его самых смелых прогнозов, Владимир Кузьмич вдруг обрел способность вернуться к повседневным заботам.
— У меня повар давно требует замены. Ты обещал прислать кого-нибудь на время, — напомнил он Алферову.
— Будет, — коротко ответил тот, тоже отвлекаясь от размышлений. — Кстати, ты плохо встречаешь гостей. Я бы сейчас борща поел из нормальной фарфоровой тарелки. За два дня полета мне изрядно надоели тубы!
— Пойдем, накормлю, — Яковлев впервые за последнее время улыбнулся. — Только как насчет борща, не знаю. Наш не очень жалует. Прислал бы обыкновенную девчонку, хохлушку. На Украине все готовят не хуже, чем студенты высших кулинарных курсов.
— Ты мне голову не морочь. Готовить каждый сумеет. На станции важно не только кулинарное искусство, но и точнейший математический расчет, чтобы вое время поддерживать вас в форме.
— Ладно, пошли. Вот похлебаешь сейчас форму, тогда я посмотрю, что ты заговоришь о содержании.
Раньше всех проснулся Сима и тут же устроил общую побудку, несколько раз открыв и закрыв солнцезащитную шторку. Наскоро подкрепившись, друзья принялись за работу. Ожидания Субботина сбылись лишь частично. Затратив шесть часов на съемку и отрисовав изолинии, он убедился, что аномалия вытянута, как он и предполагал, в направлении горного отрога, однако таких высоких значений, как в точке тридцать шесть, они больше не встретили.
— Тем лучше, — подмигнул Михаил. — Значит, пойдем по гребню повышения от тридцать шестой на отрог.
— Много ли тут пройдешь? — проворчал Сима. — До отрога метров пятьсот, а на гору эта лошадка не заберется.
— Ну, пощупаем вблизи. Время терпит.
— Надо еще керн посмотреть, — возразил Макаров. — И магнитный каротаж провести.
— Успеем, Саша. У нас в распоряжении не менее суток. Надо же довести работу до логического конца.
— Сашенька, милый, — вмешалась Майя, — каждая сотая процента калия — это лишние триста килограммов груза! Представляешь?
— Ладно уж. По старой дружбе потерплю. Давай, Сима, а то напали с двух сторон.
Луноход плавно тронулся и, набирая скорость, двинулся по дороге к угловой точке. Здесь Смолкин развернул его по направлению к отрогу.
— Поехали! — махнул Субботин.
Луноход прошел четыреста метров и замер.
— Точка сто двадцать вторая!
— Один сорок два!
— Подходяще! — довольно потер руки Михаил. — Майя, готовь мешки под загрузку.
— Сейчас, — она заторопилась и, приподнявшись, едва не сдвинула столик.
— Сиди, — успокоил ее Саша. — Мужа своего не знаешь, что ли? Нашли время забавляться. Один придумал светобудильник, другой играет на психологии…
— Внимание! — прервал его сентенции Субботин. — Поехали!
Сима включил двигатели и, выдерживая направление, тронул луноход. Метров через сто под колесами заскребло. Смолкин мгновенно переключил на пониженную передачу и дал полную мощность. Луноход рывком продвинулся вперед, снова залязгало под колесами, и продвижение его замедлилось, корпус затрясся, колеса забуксовали. Смолкин дал задний ход и попробовал пройти рухляк с разгона. Ему удалось продвинуться еще метров на пятнадцать.
— Все. Дальше не пойдет. Делайте замер здесь. — Сима выключил двигатели.
— Один пятьдесят семь! — эхом отозвался Саша.
— Симочка, ну еще чуть-чуть! — попросила Майя. — Может, пройдем этот кусочек, а там легче.
Смолкин вздохнул, включил двигатели и отогнал вездеход назад на добрую сотню метров.
— Толкаете на нарушение, — ворчливо проговорил он, сосредоточенно всматриваясь в склон отрога. — Прошу всех пристегнуть ремни и перейти на автономное дыхание.
Убедившись, что все выполнили его указание, он застегнул костюм и закрыл гермошлем.
— Ну, держись покрепче.
Вездеход рванулся с места и помчался, набирая скорость. С разгона он проскочил рухляк и помчался вверх по каменистому склону.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Михаил, когда вездеход остановился. — А говорил — не выберемся.
— Точка сто двадцать четвертая!
— Два пятнадцать!
— Ну, ребята! Это надо пощупать, — засуетился, отстегиваясь, Субботин.
— По-моему, сначала надо определить максимум, — задумчиво хлопая ресницами, Саша посмотрел на Михаила, и тот, устыдившись собственной поспешности, защелкнул пряжку.
— Ладно, поехали дальше, но эту точку я все-таки посмотрю.
Метров через двести опять начался рухляк. Порода напоминала прогнившую древесину, и даже крупные камни рассыпались под колесами. Сима направил луноход чуть вниз по склону и, преодолевая растущее сопротивление, продвинулся метров на двадцать. Вдруг вездеход качнулся и просел на одну сторону.
— Этого еще недоставало, — пробормотал Сима, включая задний ход.
Машину тряхнуло, она начала медленно, с натужным воем двигателей выползать из ямы, но это продолжалось недолго. Луноход скреб всеми колесами, но не двигался. Наползло пылевое облако оранжевого цвета. Смолкин включил инфравидение и принялся расхаживать колею, подавая то вперед, то назад. Колея удлинилась, и, набрав разгон, вездеход выскочил из ямы, и тут что-то хрустнуло, свет померк, на мгновение у всех возникло ощущение невесомости, и тут же раздался страшный удар… Следом как будто кувалды застучали по корпусу…
— Алло, кто живой? — раздался в темноте неестественно хриплый голос Смолкина.
— Зажги свет, — отозвался Субботин.
— Ка-ажется, я на-абил себе шишку! — заикаясь, проговорил Макаров.
Вспыхнул аварийный свет. Майя лежала, навалившись на планшет.
— Майя!
Тишина.
— Смолкин! Герметичность!
Сима глянул на приборы.
— Герметичность в порядке… Содержание кислорода в норме.
Саша отстегнулся и приподнял Майю за плечи.
— Ммм… — простонала она.
— Кажется, жива.
Субботин разгерметизировал ее костюм и снял гермошлем. Майя открыла глаза.
— Ничего, я сейчас… Полежу немного… Саша трансформировал кресло, откинув спинку назад. Поддерживая за плечи, Миша уложил жену на импровизированную кровать.
— Что? — спросил он с тревогой.
— Ничего… Столиком в солнечное сплетение…
— Ты меня напугала, — он расстегнул кофточку на груди. — Полежи, а мы посмотрим, что и как. Ну-ка, включи фары! Надо посмотреть, что там барабанило. И шорох какой-то, слышите?
Фары вспыхнули, и свет их ударил в глаза. Сима машинально переключился на ближний, и тогда все увидели мириады искрящихся на свету кристаллов и темнеющую глубину пустоты…
— Вот так штука! Провалились в пещеру!
— Значит, нас засыпает! — спохватился Субботин. — Отсюда шорох! Вперед!
Смолкин среагировал мгновенно: щелкнул переключатель с соляечных батарей на аккумуляторы, двигатели запели на разные голоса в зависимости от нагрузки, и вездеход на пониженной передаче, дергаясь и встряхиваясь, медленно вылез из осыпи. Нарушенное равновесие вызвало новое движение осыпи внизу и наверху. Над местом провала лавина засыпала следы лунохода…
— Стоп! Давай осмотримся. Сима, свет самый минимальный. Неизвестно, сколько придется здесь пробыть. Сначала установим, есть ли какие повреждения.
— Есть, — хмуро сказал Сима. — Крылья обломало. От солнечных батарей остались рожки да ножки!
— Это полбеды. Смонтируем из запасных.
— Там не хватит.
— Странные вы люди. Сначала надо подумать, как отсюда выбраться. Потом, если не будет хода, можно и помощь вызвать.
— Ты уже перестал заикаться, — хмыкнул Сима, прозрачно намекая на испуг Саши, хотя все великолепно знали, что Макаров обычно заикается при сильном волнении.
— И-идите вы! — рассердился Саша. — Пойдем лучше пос-с-смотрим, что там!
— Пойдем мы с Симой, — сказал Михаил. — Я как геолог лучше оценю обстановку, а Сима обследует машину. А ты ложись. Кислород надо тоже экономить.
Макаров хотел возразить, но, подумав, молча улегся в трансформированное кресло. Выбравшись наружу, Субботин нетерпеливо двинулся вдоль стены пещеры в сторону завала. С первого взгляда он определил, что стены покрыты преимущественно мелкими кристаллами кварца. Он даже остановился и осторожно, чтобы случайно не повредить гермоперчатку об острые вершинки выступающих кристаллов, потрогал их рукой…
Завал был основательным. Прикинув высоту пещеры, поднимающуюся местами до пяти-семи метров, он понял, такой объем им не расчистить до конца отпущенного им срока жизни, а луноход для такой работы не приспособлен. В этом тоже сказывались конструктивные недостатки МЛК-5.
«Плохо, — подумал он. — Надо проверить: может быть, какой-нибудь ход в пещере ведет к поверхности».
Потрогав ногой край осыпи, он определил, что она достаточно подвижна, и это окончательно убедило его в невозможности ее расчистки. Он пошел в обратную сторону. Смолкин, кряхтя, выпрямлял оставшуюся часть крепления кремниевых батарей.
— Как там? — спросил он Субботина, кивнув на засыпанный выход.
— Глухо. А что у тебя, кроме батарей?
— Восьмерка на двух колесах. Видимо, на них пришлась основная сила удара.
— Выправить можно?
— Сделаем.
— Ладно. Я посмотрю другую сторону.
— Далеко не уходи. Сам знаешь. Тут лабиринт может оказаться похлеще…
— Знаю, — усмехнулся Субботин. — Не беспокойся. Это не карстовые пещеры. Здесь хорошо, если будет несколько ответвлений.
Он достал гиробуссоль, подождал, пока стабилизируется гироскоп, и, отметив направление пещеры до-видимого в дальнем свете фар поворота, двинулся вперед, отсчитывая в уме пары шагов, чтобы потом составить глазомерный план пещеры. Дойдя до поворота, Михаил обнаружил, что пещера здесь имеет ответвление. Он пошел по основному ходу вправо, так как свод его постепенно поднимался вверх, рассчитывая если не выйти, то по крайней мере приблизиться к поверхности. Едва он свернул направо, как попал в тень. Впрочем, это была не та резкая, глубокая тень, шагнув за грань которой оказываешься в полной темноте; свет рассеивался, поблескивая мириадами искр или источался неведомо откуда призрачным сиянием, и Субботину почудилось, будто он находится в бассейне, заполненном прозрачной водой, по всей глубине которой играют солнечные блики… Через несколько шагов это ощущение пропало, и чем дальше он продвигался, тем темнее становилось вокруг. Он включил фонарь, вмонтированный в верхней части гермошлема. На Луне, как в шахте, густая тьма тени таила опасности, так как исследователь, пересекая границу света, терял всякую видимость и мог напороться на глыбу, попасть в трещину и просто упасть, споткнувшись о камень или оступившись. Для питания фонаря использовались туллиевые элементы, которых хватало до полного износа гермошлема. От вспыхнувшего света снова заискрились кристаллы кварца. Здесь они были чуть крупнее или, может быть, это только показалось Субботину, потому что пещера постепенно сужалась. Под ногой что-то фукнуло. Из-под ботинка разлетелась пыль. Впечатление было такое, будто он наступил на высохший гриб-дождевик. Михаил нагнулся, осветив фонарем неровности дна, но ничего необычного не приметил. Свод пещеры продолжал подниматься, но так же поднималось и дно, засыпанное не то реголитом, не то глинистой пылью, среди которой поблескивали то здесь, то там более крупные, чем кварц, смоляно-черные головки кристаллов турмалина. Впереди он увидел еще одно разветвление. Дойдя до него, он записал шаги и замерил гиробуссолью направление ходов. Потоптавшись на развилке, решил пойти направо, но ответвление скоро закончилось тупиком, и Субботин повернул обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16