— У меня есть шурин в Сканитилзе, штат Нью-Йорк, — прибавил он.
— Ну и что?
— А то. Он тоже пожарник, так у них там в день открытия охоты на оленей выходной. Оплачиваемый!
— А когда он, черт его дери, этот день? — спросил Зиггата.
— Не знаю, но у них в этот день выходной.
— И в праздники у них тоже выходные? — спросил Зиггата. — На Рождество, например, или Четвертого июля?
— Да какая, к черту, разница? У них это нерабочий день. Оплачиваемый выходной. Видно, профсоюзное руководство у них то, что надо.
Зиггата понял, что этим людям совершенно бесполезно объяснять, что профсоюз пожарных уже добился столько оплачиваемых выходных для своих членов, что годовой фонд рабочего времени в их департаменте едва ли больше, чем у школьных учителей. Все без толку. Тут он почувствовал, что у него начинают зудеть руки, и попытался успокоиться.
Решив сделать еще одну попытку восстановить дружескую атмосферу в их коллективе, он подошел к пищевому бачку, стоявшему на плите в конце комнаты, и положил себе порцию спагетти с соусом. Затем сел за покрытый бесцветным лаком столик у плиты и зачерпнул ложкой спагетти. Но едва сунул ее в рот, как тут же все выплюнул, обляпав себе при этом всю куртку и брюки.
— Сволочи! — заорал Зиггата. — Ну какая же это сука напхала в соус орегано?! — Затем вытер перепачканные губы грязной скатертью. — Ты только посмотри! Я же теперь на свинью похож!
И он бросился к умывальнику, чтобы хоть как-то смыть пятна.
— Ты и так на свинью похож! — отозвался один из пожарников.
— И все за наши деньги, — подхватил другой.
— Я же терпеть не могу орегано! — простонал Зиггата. — У меня на него аллергия!
— У тебя на все аллергия. А я бы всю жизнь только орегано и ел, — хихикая, отозвался голос из угла комнаты.
И вот в таком виде, с покрытой зудящими, шелушащимися пузырями кожей, в паршивом настроении, Энтони Зиггата явился в городскую ратушу к мэру; и, когда мэр, всплеснув руками и расплывшись в улыбке, двинулся ему навстречу, чтобы пожать руку, и спросил: «Ну, как наши дела?», — Зиггата ответил:
— Дерьмо ваши дела!
— Что такое? — удивился мэр.
— Никакого договора не будет, пока нам не дадут выходной в день открытия оленьей охоты.
— Какой, какой?
— Оленьей. День открытия охоты на оленей.
— А когда это? — спросил мэр.
— Откуда я знаю?! Я не олень. Спросите у этих долбаных оленей.
— А почему вы хотите сделать его выходным?
Зиггата перевел дух.
— А потому что наши герои подняли крик: подавай им в день открытия охоты на оленей оплачиваемый выходной, как у подавляющего большинства пожарных управлений во всех концах Соединенных Штатов Америки.
— Да у вас и так уже шестьдесят три оплачиваемых выходных!
— Ну, так будет шестьдесят четыре. Или олений день, или мы протестуем, — сказал Зиггата.
— Протестуйте, — отрезал мэр.
Такого за последние двадцать лет еще не бывало: хозяин этого кабинета не спасовал перед угрозой. Мэр огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что все осталось на своих местах: часы продолжали идти, солнце продолжало светить, и дом этот продолжал стоять, как и стоял. У него закружилась голова. Видимо, в этой стране все же бывали случаи, когда мэры или другие представители выборных органов власти хотя бы раз — а то и два или три раза в год — кому-нибудь отвечали «нет». Он готов был побиться об заклад, что им это было приятно. Это говорило о том, что у них была власть.
И он заорал:
— Нет, к черту! Нет, нет, нет и еще тысячу раз нет! Я скорей сдохну, чем скажу «да»!
И Энтони Зиггата, вне себя из-за кожного зуда и пятен на своей униформе, вышел к ожидавшим у входа репортерам и назвал городскую администрацию во главе с мэром «бандой фашистов, расистов, угнетателей и притеснителей, которые вознамерились сломить дух истинного профсоюзного движения в Америке». Он сказал, что если пожарные готовы отдать за свой город жизнь, что уже многие из них сделали, то вполне могут пожертвовать ею, отстаивая и свою честь.
Когда эта история дошла до других пожарных подразделений города, она приобрела несколько иное звучание. Пожарные «узнали», что городская полиция потребовала, чтобы в их договор включили пункт о том, что каждый полицейский будет получать в три раза больше, чем пожарный, питому как и работы у них в три раза больше. И тогда все пожарные единодушно призвали Зиггату объявить забастовку, дабы осадить не в меру зарвавшихся полицейских жуликов. В это время Зиггата, в чистых брюках, уже почти не ощущавший после ванны зуда, сидел у себя дома в Озоновой роще в Куинсе и даже слышать не хотел ни о какой забастовке. Но уже после первого из множества звонков с обвинением его в предательстве интересов пожарных и предупреждением о том, что он может лишиться 125-ти процентной надбавки к жалованью, которую начисляли каждому пожарнику, более или менее добросовестно проработавшему десять лет, он сделал то, что и должен был сделать всякий уважающий себя профсоюзный деятель. Объявил о забастовке работников управления пожарной охраны.
А вскоре после этого в город пожаловали Солли и Спарки.
Глава тринадцатая
Штаб по ликвидации кризисной обстановки мэр организовал в городской ратуше и, возвращаясь туда из Чайнатауна после обеда в ресторане «Цзе Чуань», обратился к встретившейся у входа женщине:
— Ну, как наши дела?
В ответ та огрела его зонтиком по голове. Придя в штаб, он весь трясся и уже с некоторой опаской обратился к своему помощнику:
— Ну, как ваши дела?
— Просто кошмар, — ответил первый помощник. Это был смуглый, латиноамериканского типа мужчина, в мятом костюме и засаленном галстуке, в намерения которого входило оставаться на этой службе только до тех пор, пока он сможет купить себе ресторан. — Эта чертова пожарная сигнализация срабатывает по всему городу, и никто на нее не реагирует!
— А что горит?
— Пока ничего. Все это ложная тревога.
— Похоже, мы взяли ситуацию под контроль. Пойду пообщаюсь с народом, — сказал мэр и вышел на улицу. Буквально через несколько минут начались пожары.
* * *
Солли Мартин и Спарки Мак-Герл ехали по ночному Нью-Йорку. Путь их лежал в восточную часть города, на 81-ю улицу.
— Этот квартал можно было обработать за несколько минут, — проговорил Мартин.
Мальчик не отвечал, и Солли посмотрел на него. В руках тот держал спичечный коробок и бумажный пакет, в который они положили сандвичи с копченой говядиной. Мальчик отрывал от пакета полоски бумаги, поджигал их и бросал в открытое окошко машины.
— Прекрати, — проворчал Солли.
Мальчик бросил на Солли злобный взгляд, но тут же расплылся в улыбке.
— Я просто тренируюсь, — сказал он.
— У тебя нет в этом необходимости.
Мальчик продолжал улыбаться.
— Да, пожалуй, ты прав.
— К тому же мы ничего не поджигаем без договора, — добавил Солли.
— Ты не поджигаешь, — уточнил мальчишка, но все же отложил спички и пакет.
Солли снова перевел взгляд на дорогу, как раз вовремя, чтобы успеть отвернуть и объехать здоровенного сеттера, который вознамерился доказать возможность полового акта между собакой и стоящей машиной.
Мальчишка переменился. До этого он проявлял к Солли привязанность, точно тот был ему отцом или братом, а теперь все больше казалось, что он вот-вот готов расправить крылья и двинуться своим путем. Эта перемена обнаружилась в нем сразу после пожара в Сент-Луисе.
— Все еще вспоминаешь о том парне? — спросил Солли.
— Да, — ответил Спарки. — Непонятно. Сначала, когда я его увидел, я испугался. Но потом у меня вдруг возникло такое ощущение, будто я его ждал. Как будто я все время его ждал.
— А раньше ты его когда-нибудь видел? — спросил Мартин.
Мальчик посмотрел в окошко и покачал головой.
— Нет. То есть на самом деле вроде бы не видел. Но, понимаешь, такое ощущение, как будто я его знал, то есть вроде видел, но на самом деле не видел, ну, как... ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Нет.
— Ну, как будто я и он уже жили раньше и как будто должны были встретиться, потому что так договорились. Что-то странное.
— Ничего, теперь мы от него отделались. Больше мы его не увидим, — сказал Солли.
Спарки недоверчиво покачал головой.
— Я так не думаю, — проговорил он. — Не думаю.
Солли был рад снова оказаться в Нью-Йорке. Мальчишка начал вести себя как-то не так. Но эта забастовка пожарных послужила для них призывом. Один хороший куш — и Солли покончит с этим занятием, а мальчишка может хоть до конца жизни поджигать в универмагах тележки, Солли до этого уже не будет дела.
* * *
Пожары начались в Гарлеме, где группа подростков, решив, что лучший способ улучшить жилищные условия — оказаться на улице, принялась поджигать свои дома.
Вскоре дома запылали десятками. Из-за отсутствия пожарной команды полицейские пересели в пожарные машины и попытались сами бороться с огнем, после того, как вынудили мэра пообещать им оплатить сверхурочные в тройном размере. Те же самые юнцы, которые устроили большинство из этих пожаров, принимали самое активное участие в их ликвидации.
В машине Солли Мартина сквозь треск прорывались сводки новостей. Солли выругался.
Они ехали по Вест-сайдскому шоссе, точнее, по его остаткам. Трудность продвижения по этой скоростной надземной магистрали заключалась в том, что водителю то и дело приходилось с нее съезжать, потому что дорога через каждые шесть-восемь кварталов была заблокирована по причине ее обрушения. Свернув на 11-ю авеню, Солли несколько кварталов проехал по улице, после чего снова выехал на Вест-сайдское шоссе.
Они ехали на юг, вдоль Гудзона, направляясь в Даунтаун. Солли, взглянув на радио, выругался.
— Чертовы любители! Если так и дальше пойдет, то нам нечего будет поджигать.
Спарки, улыбнувшись, указал вперед.
— Там и для нас кое-что найдется, — сказал он. Соли посмотрел в направлении, куда указывал палец мальчишки, и, поняв, что тот имел в виду, тоже улыбнулся.
Там, словно два поставленных торчком серебристых блока жевательной резинки, упирались в небо башни-близнецы Всемирного торгового центра — два самых высоких здания в Нью-Йорке.
— Они сделаны из огнеупоров, — сказал Солли.
— Мне все равно, — ответил Спарки. — Я могу поджечь все.
— Тогда они твои, малыш.
* * *
Когда мэр вернулся в штаб по ликвидации кризисной обстановки, его трясло. Город горел. От Гарлема на севере до Чайнатауна на юге, от реки до реки повсюду вспыхивали пожары. Мэр объявил мобилизацию национальной гвардии; он распорядился привлечь полицейских в качестве пожарных; он призвал горожан организовать самодеятельные бригады для тушения пожаров с помощью подручных средств. Он обратился к работникам санитарной службы. Их лидер спросил мэра, не слишком ли много хочет тот от уборщиков мусора за двадцать девять тысяч в год? Мэр пообещал четырехкратную оплату, и только тогда профсоюзный лидер сказал недовольным тоном, что поговорит со своими людьми и предоставит им самим принимать решение.
— Может, обратиться к учителям? — спросил мэр. Помощник покачал головой.
— А почему?
— Да они даже молоко в классах раздавать не станут. А вы хотите, чтобы пожары тушили.
— Это могло бы послужить для них приятной возможностью отвлечься от своих занятии, — сказал мэр.
— Пустая затея, — ответил помощник. — Лучше еще раз напомните губернатору о национальной гвардии.
Явился полномочный, представитель агентства, ведавшего строительством, а затем и эксплуатацией Всемирного торгового центра.
Увидев его, мэр расплылся в улыбке.
— Как наши дела? — спросил он.
— Плохи наши дела, — ответил полномочный представитель. — И наши, и ваши. Надо поговорить.
Помощник подождав, когда они отойдут в сторонку, двинулся следом, чтобы принять участие в разговоре.
— Я только что говорил по телефону с каким-то парнем, — сказал представитель. Это был сильно потеющий, начинающий лысеть человек. — Он угрожает поджечь Всемирный торговый центр.
— В таких случаях всегда ставят условия, — заметил мэр. — Что он хочет?
— Десять миллионов долларов.
— А как вы думаете, это не маньяк? — спросил мэр.
— Не знаю, что и думать. Но думаю, что нет.
— И вы намерены ему заплатить? — спросил мэр.
— Да где же мне взять десять миллионов долларов?!
Мэр рассмеялся. Из-за резкого снижения доходов от мостов и туннелей, связывавших город с окружающим миром, экономическое положение Всемирного торгового центра оказалось столь же шатким, как и надежды на запасы нефти Саудовской Аравии.
— Так чего вы от меня хотите?
Представитель беспрестанно потирал руки, будто пытаясь стереть с них какую-то душевную грязь.
— Защитите наши здания. За них еще не рассчитались!
— Ясное дело, — сказал мэр. — И что вы хотите? Я могу выделить вам шесть бойскаутов. Ну, еще, пожалуй, членов Лиги женщин-избирателей. Они могут носить воду в своих записных книжках.
Его перебил помощник.
— Мэр, по-моему, вам следует ответить на этот звонок.
Мэр кивнул.
— Подождите, — сказал он полномочному представителю и, подойдя к телефону, снял трубку и нажал клавишу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Ну и что?
— А то. Он тоже пожарник, так у них там в день открытия охоты на оленей выходной. Оплачиваемый!
— А когда он, черт его дери, этот день? — спросил Зиггата.
— Не знаю, но у них в этот день выходной.
— И в праздники у них тоже выходные? — спросил Зиггата. — На Рождество, например, или Четвертого июля?
— Да какая, к черту, разница? У них это нерабочий день. Оплачиваемый выходной. Видно, профсоюзное руководство у них то, что надо.
Зиггата понял, что этим людям совершенно бесполезно объяснять, что профсоюз пожарных уже добился столько оплачиваемых выходных для своих членов, что годовой фонд рабочего времени в их департаменте едва ли больше, чем у школьных учителей. Все без толку. Тут он почувствовал, что у него начинают зудеть руки, и попытался успокоиться.
Решив сделать еще одну попытку восстановить дружескую атмосферу в их коллективе, он подошел к пищевому бачку, стоявшему на плите в конце комнаты, и положил себе порцию спагетти с соусом. Затем сел за покрытый бесцветным лаком столик у плиты и зачерпнул ложкой спагетти. Но едва сунул ее в рот, как тут же все выплюнул, обляпав себе при этом всю куртку и брюки.
— Сволочи! — заорал Зиггата. — Ну какая же это сука напхала в соус орегано?! — Затем вытер перепачканные губы грязной скатертью. — Ты только посмотри! Я же теперь на свинью похож!
И он бросился к умывальнику, чтобы хоть как-то смыть пятна.
— Ты и так на свинью похож! — отозвался один из пожарников.
— И все за наши деньги, — подхватил другой.
— Я же терпеть не могу орегано! — простонал Зиггата. — У меня на него аллергия!
— У тебя на все аллергия. А я бы всю жизнь только орегано и ел, — хихикая, отозвался голос из угла комнаты.
И вот в таком виде, с покрытой зудящими, шелушащимися пузырями кожей, в паршивом настроении, Энтони Зиггата явился в городскую ратушу к мэру; и, когда мэр, всплеснув руками и расплывшись в улыбке, двинулся ему навстречу, чтобы пожать руку, и спросил: «Ну, как наши дела?», — Зиггата ответил:
— Дерьмо ваши дела!
— Что такое? — удивился мэр.
— Никакого договора не будет, пока нам не дадут выходной в день открытия оленьей охоты.
— Какой, какой?
— Оленьей. День открытия охоты на оленей.
— А когда это? — спросил мэр.
— Откуда я знаю?! Я не олень. Спросите у этих долбаных оленей.
— А почему вы хотите сделать его выходным?
Зиггата перевел дух.
— А потому что наши герои подняли крик: подавай им в день открытия охоты на оленей оплачиваемый выходной, как у подавляющего большинства пожарных управлений во всех концах Соединенных Штатов Америки.
— Да у вас и так уже шестьдесят три оплачиваемых выходных!
— Ну, так будет шестьдесят четыре. Или олений день, или мы протестуем, — сказал Зиггата.
— Протестуйте, — отрезал мэр.
Такого за последние двадцать лет еще не бывало: хозяин этого кабинета не спасовал перед угрозой. Мэр огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что все осталось на своих местах: часы продолжали идти, солнце продолжало светить, и дом этот продолжал стоять, как и стоял. У него закружилась голова. Видимо, в этой стране все же бывали случаи, когда мэры или другие представители выборных органов власти хотя бы раз — а то и два или три раза в год — кому-нибудь отвечали «нет». Он готов был побиться об заклад, что им это было приятно. Это говорило о том, что у них была власть.
И он заорал:
— Нет, к черту! Нет, нет, нет и еще тысячу раз нет! Я скорей сдохну, чем скажу «да»!
И Энтони Зиггата, вне себя из-за кожного зуда и пятен на своей униформе, вышел к ожидавшим у входа репортерам и назвал городскую администрацию во главе с мэром «бандой фашистов, расистов, угнетателей и притеснителей, которые вознамерились сломить дух истинного профсоюзного движения в Америке». Он сказал, что если пожарные готовы отдать за свой город жизнь, что уже многие из них сделали, то вполне могут пожертвовать ею, отстаивая и свою честь.
Когда эта история дошла до других пожарных подразделений города, она приобрела несколько иное звучание. Пожарные «узнали», что городская полиция потребовала, чтобы в их договор включили пункт о том, что каждый полицейский будет получать в три раза больше, чем пожарный, питому как и работы у них в три раза больше. И тогда все пожарные единодушно призвали Зиггату объявить забастовку, дабы осадить не в меру зарвавшихся полицейских жуликов. В это время Зиггата, в чистых брюках, уже почти не ощущавший после ванны зуда, сидел у себя дома в Озоновой роще в Куинсе и даже слышать не хотел ни о какой забастовке. Но уже после первого из множества звонков с обвинением его в предательстве интересов пожарных и предупреждением о том, что он может лишиться 125-ти процентной надбавки к жалованью, которую начисляли каждому пожарнику, более или менее добросовестно проработавшему десять лет, он сделал то, что и должен был сделать всякий уважающий себя профсоюзный деятель. Объявил о забастовке работников управления пожарной охраны.
А вскоре после этого в город пожаловали Солли и Спарки.
Глава тринадцатая
Штаб по ликвидации кризисной обстановки мэр организовал в городской ратуше и, возвращаясь туда из Чайнатауна после обеда в ресторане «Цзе Чуань», обратился к встретившейся у входа женщине:
— Ну, как наши дела?
В ответ та огрела его зонтиком по голове. Придя в штаб, он весь трясся и уже с некоторой опаской обратился к своему помощнику:
— Ну, как ваши дела?
— Просто кошмар, — ответил первый помощник. Это был смуглый, латиноамериканского типа мужчина, в мятом костюме и засаленном галстуке, в намерения которого входило оставаться на этой службе только до тех пор, пока он сможет купить себе ресторан. — Эта чертова пожарная сигнализация срабатывает по всему городу, и никто на нее не реагирует!
— А что горит?
— Пока ничего. Все это ложная тревога.
— Похоже, мы взяли ситуацию под контроль. Пойду пообщаюсь с народом, — сказал мэр и вышел на улицу. Буквально через несколько минут начались пожары.
* * *
Солли Мартин и Спарки Мак-Герл ехали по ночному Нью-Йорку. Путь их лежал в восточную часть города, на 81-ю улицу.
— Этот квартал можно было обработать за несколько минут, — проговорил Мартин.
Мальчик не отвечал, и Солли посмотрел на него. В руках тот держал спичечный коробок и бумажный пакет, в который они положили сандвичи с копченой говядиной. Мальчик отрывал от пакета полоски бумаги, поджигал их и бросал в открытое окошко машины.
— Прекрати, — проворчал Солли.
Мальчик бросил на Солли злобный взгляд, но тут же расплылся в улыбке.
— Я просто тренируюсь, — сказал он.
— У тебя нет в этом необходимости.
Мальчик продолжал улыбаться.
— Да, пожалуй, ты прав.
— К тому же мы ничего не поджигаем без договора, — добавил Солли.
— Ты не поджигаешь, — уточнил мальчишка, но все же отложил спички и пакет.
Солли снова перевел взгляд на дорогу, как раз вовремя, чтобы успеть отвернуть и объехать здоровенного сеттера, который вознамерился доказать возможность полового акта между собакой и стоящей машиной.
Мальчишка переменился. До этого он проявлял к Солли привязанность, точно тот был ему отцом или братом, а теперь все больше казалось, что он вот-вот готов расправить крылья и двинуться своим путем. Эта перемена обнаружилась в нем сразу после пожара в Сент-Луисе.
— Все еще вспоминаешь о том парне? — спросил Солли.
— Да, — ответил Спарки. — Непонятно. Сначала, когда я его увидел, я испугался. Но потом у меня вдруг возникло такое ощущение, будто я его ждал. Как будто я все время его ждал.
— А раньше ты его когда-нибудь видел? — спросил Мартин.
Мальчик посмотрел в окошко и покачал головой.
— Нет. То есть на самом деле вроде бы не видел. Но, понимаешь, такое ощущение, как будто я его знал, то есть вроде видел, но на самом деле не видел, ну, как... ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Нет.
— Ну, как будто я и он уже жили раньше и как будто должны были встретиться, потому что так договорились. Что-то странное.
— Ничего, теперь мы от него отделались. Больше мы его не увидим, — сказал Солли.
Спарки недоверчиво покачал головой.
— Я так не думаю, — проговорил он. — Не думаю.
Солли был рад снова оказаться в Нью-Йорке. Мальчишка начал вести себя как-то не так. Но эта забастовка пожарных послужила для них призывом. Один хороший куш — и Солли покончит с этим занятием, а мальчишка может хоть до конца жизни поджигать в универмагах тележки, Солли до этого уже не будет дела.
* * *
Пожары начались в Гарлеме, где группа подростков, решив, что лучший способ улучшить жилищные условия — оказаться на улице, принялась поджигать свои дома.
Вскоре дома запылали десятками. Из-за отсутствия пожарной команды полицейские пересели в пожарные машины и попытались сами бороться с огнем, после того, как вынудили мэра пообещать им оплатить сверхурочные в тройном размере. Те же самые юнцы, которые устроили большинство из этих пожаров, принимали самое активное участие в их ликвидации.
В машине Солли Мартина сквозь треск прорывались сводки новостей. Солли выругался.
Они ехали по Вест-сайдскому шоссе, точнее, по его остаткам. Трудность продвижения по этой скоростной надземной магистрали заключалась в том, что водителю то и дело приходилось с нее съезжать, потому что дорога через каждые шесть-восемь кварталов была заблокирована по причине ее обрушения. Свернув на 11-ю авеню, Солли несколько кварталов проехал по улице, после чего снова выехал на Вест-сайдское шоссе.
Они ехали на юг, вдоль Гудзона, направляясь в Даунтаун. Солли, взглянув на радио, выругался.
— Чертовы любители! Если так и дальше пойдет, то нам нечего будет поджигать.
Спарки, улыбнувшись, указал вперед.
— Там и для нас кое-что найдется, — сказал он. Соли посмотрел в направлении, куда указывал палец мальчишки, и, поняв, что тот имел в виду, тоже улыбнулся.
Там, словно два поставленных торчком серебристых блока жевательной резинки, упирались в небо башни-близнецы Всемирного торгового центра — два самых высоких здания в Нью-Йорке.
— Они сделаны из огнеупоров, — сказал Солли.
— Мне все равно, — ответил Спарки. — Я могу поджечь все.
— Тогда они твои, малыш.
* * *
Когда мэр вернулся в штаб по ликвидации кризисной обстановки, его трясло. Город горел. От Гарлема на севере до Чайнатауна на юге, от реки до реки повсюду вспыхивали пожары. Мэр объявил мобилизацию национальной гвардии; он распорядился привлечь полицейских в качестве пожарных; он призвал горожан организовать самодеятельные бригады для тушения пожаров с помощью подручных средств. Он обратился к работникам санитарной службы. Их лидер спросил мэра, не слишком ли много хочет тот от уборщиков мусора за двадцать девять тысяч в год? Мэр пообещал четырехкратную оплату, и только тогда профсоюзный лидер сказал недовольным тоном, что поговорит со своими людьми и предоставит им самим принимать решение.
— Может, обратиться к учителям? — спросил мэр. Помощник покачал головой.
— А почему?
— Да они даже молоко в классах раздавать не станут. А вы хотите, чтобы пожары тушили.
— Это могло бы послужить для них приятной возможностью отвлечься от своих занятии, — сказал мэр.
— Пустая затея, — ответил помощник. — Лучше еще раз напомните губернатору о национальной гвардии.
Явился полномочный, представитель агентства, ведавшего строительством, а затем и эксплуатацией Всемирного торгового центра.
Увидев его, мэр расплылся в улыбке.
— Как наши дела? — спросил он.
— Плохи наши дела, — ответил полномочный представитель. — И наши, и ваши. Надо поговорить.
Помощник подождав, когда они отойдут в сторонку, двинулся следом, чтобы принять участие в разговоре.
— Я только что говорил по телефону с каким-то парнем, — сказал представитель. Это был сильно потеющий, начинающий лысеть человек. — Он угрожает поджечь Всемирный торговый центр.
— В таких случаях всегда ставят условия, — заметил мэр. — Что он хочет?
— Десять миллионов долларов.
— А как вы думаете, это не маньяк? — спросил мэр.
— Не знаю, что и думать. Но думаю, что нет.
— И вы намерены ему заплатить? — спросил мэр.
— Да где же мне взять десять миллионов долларов?!
Мэр рассмеялся. Из-за резкого снижения доходов от мостов и туннелей, связывавших город с окружающим миром, экономическое положение Всемирного торгового центра оказалось столь же шатким, как и надежды на запасы нефти Саудовской Аравии.
— Так чего вы от меня хотите?
Представитель беспрестанно потирал руки, будто пытаясь стереть с них какую-то душевную грязь.
— Защитите наши здания. За них еще не рассчитались!
— Ясное дело, — сказал мэр. — И что вы хотите? Я могу выделить вам шесть бойскаутов. Ну, еще, пожалуй, членов Лиги женщин-избирателей. Они могут носить воду в своих записных книжках.
Его перебил помощник.
— Мэр, по-моему, вам следует ответить на этот звонок.
Мэр кивнул.
— Подождите, — сказал он полномочному представителю и, подойдя к телефону, снял трубку и нажал клавишу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18