В то же время мы продолжаем рассматривать ООН как олицетворение надежды на достижение мира путем переговоров, на укрепление здравомыслия в политике, на усиление сотрудничества и взаимного уважения между народами.
— Что вы думаете об ужасном происшествии в ливанском секторе, о стрельбе, об отсечении голов? — спросил интервьюер.
— Я рад вашему вопросу, — ответил президент — Все это лишний раз доказывает настоятельную необходимость мира.
Он извинился и прошел в кабинет своего первого помощника.
— Почему мне не доложили о событиях на «Корабле Наций»? — возмутился он. — Что там произошло, в ливанском представительстве?
— Оно сгорело, все сгорели заживо, сэр. По всей вероятности, были использованы зажигательные бомбы.
— Это неслыханно! Просто неслыханно! Но мы это заслужили, мы это действительно заслужили. Только пусть эти выродки, которым не терпится начать жечь друг друга, дождутся, пока их проклятый корабль уберется из нью-йоркской гавани, чтобы из нас не делали козлов отпущения!
— Какова наша официальная позиция, сэр? Что сказать журналистам?
— Мы выступаем против сожжения людей как способа решения международных споров. Я пошел спать.
В спальне ему пришлось подождать полчаса. Он барабанил пальцами по ручке старинного кресла и каждые десять минут бросал нетерпеливый взгляд на верхний ящик комода. Ровно в 18.15 он достал красный телефонный аппарат, спрятанный в верхнем ящике комода, и набрал номер.
— Вы меня заверили, — сказал он ледяным тоном, — что те двое будут посланы на корабль. Вы дали мне слово! И вот я узнаю о резне на борту. Наша нация, наравне со всеми, несет ответственность за безопасность этого корабля. Кто и когда допустил просчет? Я хочу знать!
— Алло, алло! — ворвался в трубку женский голос, интонации которого сразу же выдавали жительницу Нью-Йорка, а точнее — Бронкса. — Это ты, Сельма? Сельма! Ты меня слышишь?
— Кто это? — строго спросил президент.
— Откуда вы взялись? Я звоню Сельме Ваксберг. Кто вы такой?
— Я — президент Соединенных Штатов.
— Ты здорово копируешь его голос, Мэл! Просто чудно! Позови, пожалуйста, Сельму, а?
— Здесь нет никакой Сельмы!
— Послушай, ты, остряк-самоучка! Мне не нужны твои розыгрыши. Сейчас же позови мне Сельму!
— Это — Белый дом. Здесь нет никакой Сельмы.
— Ну, хватит! Уже надоело.
— Я — президент Соединенных Штатов, и я хочу, чтобы вы положили трубку!
— Соедините меня с Седьмой, тогда я отключусь от вас.
В трубке послышался новый голос, напряженный и недовольный.
— Произошла ошибка, — осторожно произнес голос.
— Уж это точно, — сказала женщина с бронкским акцентом. — Я требую позвать Сельму Ваксберг!
— Я жду объяснений, — сказал президент.
— Мадам! — произнес недовольный голос. Это правительственная линия.
Мне необходима секретность. У меня очень важное дело.
— И у меня важное! О чем вы собираетесь говорить?
— О спасении планеты, — сказал недовольный голос.
— Мое дело важнее. Отключайтесь!
— Мадам! На проводе ваш президент, и он просит об одолжении. Я прошу об этом во имя блага всего мира!
— Алло! Алло! — послышался другой, более молодой голос.
— Это ты, Сельма?
— Я хочу знать, почему в нью-йоркском порту вое идет не так, — решился наконец президент.
Конечно, вести разговор в таких условиях было рискованно, но что делать? Он знал, что не сможет связаться с этим человеком раньше утра, а ждать так долго нельзя президент должен иметь информацию. Секретная телефонная линия функционировала лишь в определенные часы. Если не вдаваться в подробности, подумал президент, эти две женщины не догадаются, о чем идет речь Мало ли что в Америке идет теперь не так! Почти все.
— Руфь! Руфь! Это ты?
— Это я, Сельма. Что там за олух к нам подсоединился?
— Там нет наших людей, — сказал доктор Харолд В. Смит, бессменный руководитель секретного агентства КЮРЕ.
— А кто же там будет? — расстроилась Сельма Ваксберг, решившая, что речь идет о вечеринке, куда ее не пригласили.
— Но почему? Вы же обещали! — сердился президент США, которого Смит не далее как на прошлой неделе заверил, что на борт доставят спецгруппу из двух агентов, которые будут задействованы без ведома других секретных служб.
— Да отцепитесь же вы, наконец! — воскликнула Руфь Розенштейн, проживающая по адресу: 2720, Гранд Конкорс, Бронкс. — У нас серьезный разговор. — Руфь нашла для Сельмы неженатого бухгалтера, который выразил желание встретиться с очаровательной молодой девушкой по имени Сельма, к тому же прекрасно готовящей.
— Маленькая нестыковка. Они больше не хотят работать на нас, — сказал Смит в расчете на то, что обе женщины, которые так некстати подключились к правительственной линии, не смогут уловить суть разговора и даже не разберут, о чем идет речь.
— Скажите, а вы женаты? — спросила Руфь Розенштейн, убежденная, что удачные браки совершаются чисто случайно.
— Я — да, — сказал президент США.
— Я тоже, — сказал доктор Смит, руководитель КЮРЕ.
— Как ты можешь, Руфь! — воскликнула Сельма Ваксберг, втайне довольная, что вопрос поставлен ребром и теперь нет необходимости крутиться вокруг да около.
— Вы кто по национальности? Евреи? — продолжала допытываться Руфь Розенштейн. Никогда ведь не знаешь, кто и когда надумает разводиться. Зачем же тратиться на лишний телефонный разговор?
— Нет, — сказал Смит.
— Нет, — повторил президент.
— Тогда вы отпадаете, — изрекла Руфь Розенштейн.
— Перестань, Руфь! — застеснялась Сельма Ваксберг, которая в свои тридцать четыре года пришла к выводу, что жизненным приоритетом является не религия, а секс.
— Ну так пошлите туда кого-нибудь! — распорядился президент.
— У нас больше никого нет, сэр. Мы — не войсковое соединение.
— Так, значит, мы бессильны? — спросил президент.
— Вероятно, — ответил Смит.
— А вы не пробовали трансцедентальную медитацию? — осведомилась Сельма.
— К чертям! Я верю только в снотворное, — сказала Руфь, которая находила, что проблемы решаются легче, когда хорошо выспишься.
— Что вы предлагаете? — спросил президент.
— Я? — спросила Руфь.
— При чем здесь вы?
— Я попытаюсь послать их на корабль. Однако гарантировать ничего нельзя: я не могу решать за них, — сказал Смит.
— Что он говорит? — не поняла Сельма.
— Он не может дать полные гарантии, — пояснила Руфь.
— Ох! — огорчилась Сельма.
— Он здорово подражает президенту, правда? — сказала Руфь.
— Боюсь, что это — сам президент, я узнала его по голосу, — сказала Сельма.
Руфь ей не поверила.
— Это он, — твердила взволнованно ее подруга.
— В самом деле? Послушайте, господин президент! Вы там не очень-то надрывайтесь. Я много ездила по свету и убедилась, что наша страна — величайшая в мире. Делайте то, что считаете нужным, и предоставьте другим вариться в собственном соку.
— Если вы действительно хотите мне помочь, мадам, то положите трубку, — попросил президент.
— А кто будет платить за разговор? — уточнила Руфь.
— Понятия не имею, — сказал президент.
— Лучше положите трубку, сэр. Мы с вами свяжемся после, — посоветовал Смит.
— Удачи вам обоим, — сказала на прощанье Руфь.
* * *
На борту «Корабля Наций» следственная комиссия осматривала обуглившиеся помещения ливанского представительства. Мертвые тела оставались на своих местах, обгоревшие до костей, жесткие и хрупкие. Губы на лицах выгорели, отчего казалось, что трупы улыбаются.
В следственную комиссию вошли девять агентов из служб безопасности: американец, русский, англичанин, китаец и пять арабов.
Арабы рассматривали друг друга и всех остальных; китайский агент рассматривал русского, тогда как американец рассматривал китайца, русского и арабов. Они большей частью стояли в центре приемной или слонялись по ней, предоставив вникать в детали англичанину. Тот счел оборонительные действия исполнявшего обязанности главы ливанской миссии Пьера Галуба вполне разумными, несмотря на то, что предприняты они были в спешке.
Инспектор Уилфред Дауэс раньше служил в Скотленд-Ярде, а теперь его откомандировали на «Корабль Наций» в распоряжение службы безопасности.
Никто не мог проникнуть в помещение, заполненное людьми, чтобы поджечь его, и людей, думал инспектор. И тем не менее Галуб и его подчиненные мертвы. Как это произошло? Ливанцы вообще люди осторожные, а эти были жителями Бейрута, где сам факт благополучного утреннего пробуждения свидетельствовал о бдительности и изворотливости проснувшегося.
Более того, именно ливанцы сказали сотрудникам соседнего с ними египетского консульства, что весь корабль — большой гроб. Так, может быть, их обрекли на смерть именно потому, что они что-то знали? Разве не Пьер Галуб остановил перестрелку, заметил пятно крови на полу и обнаружил чулан, куда скрылись террористы? Может, он что-то успел узнать?
Инспектор Дауэс был невысокого роста, но благодаря круглому животу и пухлым щекам выглядел представительно. Одет он был в коричневый твидовый костюм с жилетом из шерстяной фланели и темным галстуком на белой рубашке. Седеющие волосы он аккуратно, будто по линейке, зачесывал на прямой пробор. Табак инспектор покупал недорогой и прилагал все усилия, чтобы доработать до пенсии, — он не собирался оставить свою жену вдовой.
К тому времени, когда инспектор вернулся в приемную, где остальные члены комиссии упорно изучали друг друга, у него сложилось разумное объяснение того факта, почему именно ливанское представительство было избрано для нападения, хотя он и не мог объяснить, как оно произошло. Ключом к разгадке служило слово «гроб». Его произнес человек, не один раз видевший смерть в лицо и не склонный к преувеличениям. Логично было также предположить, что его разговор с египтянами кто-то подслушал.
Другие агенты поинтересовались, что Дауэс делает.
— Осматриваюсь понемногу, — ответил тот.
Остальные тут же сошлись во мнениях: англичанин — член следственной группы, и, если он хочет работать на ООН, ему нельзя забывать о духе сотрудничества. В частности, он должен находиться там, где все, чтобы они вместе могли обсуждать происшествие. Пока он рыскал, точно ищейка, по консульству, комиссия уже пришла к собственному заключению о случившемся, и они хотят, чтобы он к этому мнению присоединился.
— В чем же состоит ваше заключение? — спросил Дауэс. В помещении стоял едкий запах дыма, смешанный со сладковатым запахом горелой человеческой плоти, — запах, который никто из них уже не сможет забыть.
— Все, кроме американца, считают, что это дело рук сионистов, — сказал представитель Ливии.
— Ясно. А что думает американец?
— Он считает, что сионисты здесь ни при чем.
— Понятно, — сказал инспектор.
— А что думаете вы? — спросили его.
— Я пока воздержусь от комментариев.
Инспектор осознавал, что если раскроет преступление и заявит об этом во всеуслышание здесь, на борту корабля, то разделит участь погибших.
Его работа была не только трудной, но и очень опасной.
Первым делом требовалось выяснить, когда было принято решение переоборудовать танкер в комфортабельный лайнер, кто проводил реконструкцию и еще массу подобных скучных фактов, скрытых за непреодолимой блестящей завесой, созданной газетной шумихой. Порой на какой-то предмет направляется столько юпитеров, что самого предмета уже и не видно. Так было и с «Кораблем Наций»: Дауэс видел, слышал, читал о нем столько, что в конце концов с изумлением убедился, что не знает о нем ровно ничего.
Коллеги инспектора расценили его позицию как «моральную трусость». А он лишь пожал плечами и продолжал работать.
Глава 4
Условие было такое: сначала убийство, потом деньги. Римо показалось, что Чиун слегка кивнул: реденькая седая бородка еле заметно дрогнула, пальцы с длинными ногтями мирно покоились внутри ладоней. Он был одет в дорогое кимоно, расшитое и украшенное драгоценными камнями, оправленными в серебро. Ни разу за десять лет Римо не видел нам нем такого.
Перед тем как пойти на переговоры, Римо спросил учителя, не надеть ли ему, Римо, кимоно.
— Не нужно, — ответил тот. — Ты есть то, что ты есть, и это хорошо.
Раньше Чиун никогда не хвалил Римо. Но с того момента, когда Римо, вернувшись на небольшую моторку, пришвартованную неподалеку от Вирджиния-Бич, штат Вирджиния, заявил, что с его стороны было непростительной глупостью работать на страну, которая больше не хочет себя защищать, Чиун вдруг проникся к нему уважением и стал так безудержно хвалить своего ученика, что тот затосковал по былым насмешкам.
— Почему ты решил, что глуп и ничего не стоишь? — возмутился Чиун в тот памятный день. — Очень немногие познали возможности человеческого тела и научились их использовать. Ты — один из них. Ты овладел искусством Синанджу, ты умеешь мыслить и действовать, как сверхчеловек.
— Нет, папочка! Ты был прав, когда говорил, что мечешь бисер перед свиньями. Да, благодаря тебе я овладел искусством Синанджу, но что из этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20