— Его вообще нет в здешних краях. Этих детей апачи украли во время последнего набега. Больше они никого не похитили.
— Это невозможно!
— Давайте лучше продолжим путь, — сказал Испанец. — Сейчас не время разводить разговоры.
Мы двинулись дальше, понимая, что не имеем права ни медлить, ни возвращаться назад. В горах сейчас полным-полно апачей, и, если мы выберемся отсюда живыми, нам несказанно повезет. В этом мы отдавали себе отчет, еще отправляясь в экспедицию.
Лошади поскальзывались, карабкаясь вверх и вниз по размокшей от дождя почве, мокрые ветки хлестали по лицу, — сущий кошмар!
Наконец мы добрались до того места, откуда была видна первая стоянка, и я передал девочку Баттлзу.
— Мне надо забрать того мальчишку, Гарри, — пояснил я.
— Не будь дураком. У тебя нет ни единого шанса.
— Поезжайте, я обещал ему.
Все трое уставились на меня — трое крутых, жестких парней, у которых не было ни семьи, ни дома, ничего, что можно было бы назвать своим, кроме оружия и седла. Никто из них теперь не мог помочь мне, потому что рядом с каждым из них сидел ребенок, о котором нужно было заботиться.
— Бегите, — сказал я, — это моя игра.
— Удачи! — крикнул Испанец, и они ускакали.
Я некоторое время смотрел им вслед, потом развернул коня в сторону скалы, нависавшей над индейской стоянкой. Откуда-то издалека до меня долетел крик и звук выстрела, но я все-таки спустился к тому месту, где встретил мальчика.
Объехав скалу с винтовкой наготове, я принялся разглядывать стоянку, и тут из мокрых кустов навстречу мне выскочил Гарри Брук. Он промок и был до смерти напуган.
— Мистер, — сквозь слезы проговорил он. — Мистер, я боялся, что вы не приедете за мной.
Не слезая с коня, я наклонился и, схватив его за подмышки, усадил перед собой.
— Апачи знают, что ты сбежал?
— Теперь, наверное, знают. Кто-то пришел и сказал, что слышал стрельбу, но старые воины ему не поверили. Сюда невозможно добраться белым, сказали они, особенно при таком ливне. Я догадался, что это вы, поэтому при первом удобном случае сбежал.
Мы двинулись вверх по тропе. На гребне холма я различил следы моих друзей и последовал за ними, но тут же натянул поводья. Следы копыт с подковами оказались более свежими.
— Апачи, — сказал я. — Здесь есть другая тропа?
— Внизу. — Мальчик указал в сторону каньона. — Тропа Древних. Ее показал мне мальчик-апач. Она пролегает через Сонору и ведет к Большой воде. — Говоря это, Гарри доверчиво глядел на меня. Его лицо было мокрым от дождя. — Во всяком случае, он мне так сказал.
Мой вороной явно беспокоился. Наше положение ему не нравилось, впрочем, как и мне. Я развернул его в ту сторону, куда указывал мальчик. Вначале конь шарахнулся прочь от тропы, затем осторожно ступил на нее.
Здесь было трудно проехать даже в хорошую погоду, не говоря уже о таком ливне. Гремел гром, то и дело молнии раскалывали небеса. Тропа едва заметной ленточкой бежала по краю пропасти.
Но вороному смелости было не занимать. Он шел осторожно, словно ступал по тонкому льду, но все-таки шел. Я затаил дыхание: далеко внизу, футах в пятистах справа виднелись верхушки сосен. Мы медленно, шаг за шагом продвигались вперед, пока не спустились в каньон, где тропа была шире.
Одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что здесь давно не ездили. Всюду валялись камни, осыпавшиеся сверху, прямо посередине росли деревья, и нам приходилось их объезжать. Я продолжал оглядываться по сторонам. Мы наверняка угодим в ловушку, а пока нам ничего не оставалось, как двигаться вперед. И мы двигались.
Приближалась ночь. При таком ливне и густой облачности скоро станет совсем темно, но я не мог и помышлять о привале.
Мы спустились приблизительно на тысячу футов и двигались вдоль ручья, змеившегося между тополями, гигантскими агавами и папоротниками. Земля под ногами была мокрой и скользкой.
Неожиданно слева перед глазами выросли развалины — древняя стена, разрушенная в одном месте могучим тополем. Глубина ручья здесь не превышала нескольких дюймов. Повернув вороного, я направил его вброд через реку, а потом за стену, где рос тополь.
За стеной была небольшая полянка, простиравшаяся до другого ручья, побольше. Вокруг росли деревья. Огромные, толстые ветви нависали над стеной, образуя некое подобие укрытия. Я направил туда коня, спешился и снял мальчика.
— Постой здесь, пока я займусь делом, — сказал я.
Не даром же я много лет бродяжничал. Мне не раз приходилось разбивать лагерь под дождем, нужно лишь найти подходящее место. Перво-наперво отыскал большую, сломанную ветром ветку. Тополь горит хорошо и дает много тепла.
Толстый ствол дерева сам по себе служил надежной защитой, а стена будет отражать тепло костра. Одна ветка тополя простиралась над углом; я нырнул под нее, очистил землю от камней и приладил срезанный сосновый лапник к густой листве. Теперь у нас было хоть какое-то подобие крыши.
Привязав вороного на длинной веревке, чтобы он мог пощипать траву, я отнес седло и снаряжение в наше убежище. Мальчик уже сидел в углу.
Я отыскал сухой коры, набрал хвороста, и через несколько минут развел огонь. В нашем лагере сразу стало уютно.
Мы расположились поближе к костру. Стена, деревья и импровизированная крыша создавали надежное укрытие от дождя, тепло костра отражалось от камней стены, и через несколько минут мальчик уснул.
Я проверил оружие, убедился, что винтовка заряжена, и в надежде, что конь предупредит меня об опасности, сел напротив мальчика и тоже погрузился в сон.
Глава 8
Ночной ветер стонал над перевалами, капли воды шипели в маленьком костре. Хворост почти догорел, угли излучали тускло-красный свет и разгорались ярче, когда их касался ветер. Дождь прекратился, но крупные капли время от времени скатывались с листьев.
Порой я просыпался, осматривался по сторонам и опять засыпал. Со мной всегда так — не помню ночи, чтобы я проспал много часов подряд. Обычно я открывал глаза и прислушивался, а иногда вставал и обходил лагерь.
Дождь прекратился, и вороной вышел из-под дерева пощипать густую траву. Выше в горах трава была скудной и мало пригодной на корм, здесь она была густой и сочной.
Знаете, как это бывает, когда долго слышишь какой-то звук, но не придаешь ему значения? Вот и сейчас я не сразу сообразил, что приближаются всадники. Скорее всего я даже слышал не звук, а лишь намек, может, шестое чувство предупредило меня об опасности — потому что они двигались в темноте подобно призракам или волкам, вышедшим на охоту. Сильные, уверенные в том, что добыча от них не уйдет.
Они, должно быть, были озадачены и обеспокоены, поскольку я выбрал Тропу Древних, по которой давно никто не ездил. Это была тропа духов, и им не очень-то хотелось их тревожить, особенно ночью. Их лошади выросли в горах, знали все тропки и, наверное, помнили эту долину, потому что здесь росла сочная трава.
Эти всадники наверняка последними выехали со стоянки и по дороге наткнулись на следы апачей, преследовавших моих товарищей. Увидев же следы одинокого всадника, они последовали за ним, уверенные в легкой добыче.
Костер почти не дымил, так что его почти невозможно было учуять, а красный отсвет тлеющих углей скрывался за стеной. И все же они обнаружили меня. Наверное, услышали фырканье вороного.
В лагере было тихо. В костер, зашипев, в очередной раз упала капля. Вороной перестал щипать траву и вскинул голову, слегка всхрапывая. Я сразу же проснулся.
Мгновение лежал, прислушиваясь, затем перекатился и рывком бросился в темноту, услышав свист стрелы. Оглянувшись, заметил, что стрела, пробив одеяло, вонзилась в землю.
Индейцы кинулись на меня не раздумывая. Я ударил прикладом первого попавшегося, промахнулся, и тут же винтовку выбили у меня из рук.
У нас дома, в теннессийских холмах, дерутся довольно часто, особенно на танцах. Девушки ходят на такие сборища, чтобы потанцевать и покрасоваться перед парнями, а парни — чтобы подраться и покрасоваться перед девушками.
Лицом я не вышел, красоваться мне было не перед кем, поэтому оставалось больше времени на драки. А потом в армии, на речных пароходах и… ну, словом, я в свое время дрался достаточно, и когда потерял винтовку, вроде как освободил руки.
Еще один индеец ткнулся в меня, я саданул его по лицу, потом коленом в пах, и он буквально взвился в воздух и упал, я поднял его, отшвырнул в сторону и размашистым ударом влепил в голову надвигающейся на меня тени. Сверкнул нож, мой кулак попал кому-то в лицо, и я услышал, как хрустнула кость.
Я наносил удары обеими руками, боковые и прямые. Апачи боролись неплохо, но к кулачным боям были непривычны, и это давало мне определенное преимущество. Какой-то коренастый индеец схватил меня за руку и за пояс одновременно, намереваясь бросить на землю, но я нажал сапогом ему на ногу чуть повыше пальцев, там где подъем, и он скорчился от боли, отпустил меня, а я съездил ему локтем в ухо.
Оживление в лагере продолжалось несколько минут. Индейцев было несколько, но я был крупнее и сильнее. Один из них прыгнул мне на спину и попытался повалить, но я, схватив его за руку, перебросил через голову и изо всех сил стукнул о каменную стену. Он тяжело упал на камень, завизжал, и в этот момент прозвучал выстрел.
Он раздался неожиданно для всех, откуда-то со стороны, и я увидел, как один индеец упал, а остальные растворились в темноте, волоча за собой и того, которого я швырнул на стену. Индейцы пропадали, словно капли на поверхности лужи. Только что были здесь, а в следующую же секунду словно сквозь землю провалились.
Убитый лежал возле костра, а Гарри, укрывшись шкурой, забился от страха в угол.
— Эй, в лагере, — послышался тихий голос.
— Заходите, коли есть желание, — сказал я, и тотчас же моему взору явилась самая симпатичная девушка из всех, которых мне когда-либо доводилось видеть.
Она была чуть больше пяти футов ростом, быстрой в движениях и носила замшевую охотничью юбку, которая на ней сидела лучше, чем на любой другой женщине. Она вела в поводу маленькую, почти игрушечную лошадку, но винчестер в ее руке был отнюдь не игрушечный, что мог бы подтвердить и труп индейца у костра.
— Меня зовут Дорсет Бинни, — сказала девушка, протягивая мне руку. — Надеюсь, вы простите мой вид.
— Мэм, — с готовностью ответил я. — Вы подоспели так кстати и выстрелили так метко! Для меня совершенно не важно, как вы одеваетесь. — И добавил: — Меня зовут Уильям Телль Сэкетт, а этого мальчика — Гарри Брук, мы его недавно спасли от апачей.
Мы отступили в темноту и прислушались. По-моему, эта банда была сыта мной по горло, но она была не единственной в округе, поэтому следовало поторапливаться.
— Вы освободили и других детей, верно?
— Да, двух мальчиков и девочку.
— Девочка — моя сестра. Собственно, потому я и здесь.
Последних ее слов я не расслышал, потому что уже седлал вороного. В этот момент я был озабочен только тем, чтобы как можно быстрее уйти отсюда. Через несколько часов в окрестные горы нагрянут полчища апачей, и они станут похожи на муравейник.
Девушка отправилась с нами. В течение часа мы ехали по Тропе Древних на север, затем свернули к западу, на тропу, где я не обнаружил никаких следов. Время от времени сквозь разрывы в облаках проглядывали звезды. Черные стены каньона придвинулись ближе, порой нам приходилось объезжать громадные валуны. Места, по которым мы проезжали, показались мне на редкость неприглядными, да еще при такой погоде. И мне не нужно было всматриваться в стены каньона, чтобы определить, как высоко поднимается вода после дождя. Я и без того знал, что после хорошего ливня здесь на час-два образуется поток глубиной футов в тридцать. Сейчас вода уже сошла, но не дай Бог снова хлынет дождь.
У тех, кто проложил эту тропу, не было лошадей, они ходили в мокасинах. Скоро нам пришлось спешиться и вести коней в поводу, потому что проехать верхом было невозможно. Но я все-таки оставил Гарри в седле.
Больше всего в тот момент мне хотелось выбраться на равнину и, если повезет, набрести на какое-нибудь ранчо. Но высказывать свои мысли девушке я не спешил.
Тоненькая, казавшаяся крохотной, она, видимо, была отважной до безрассудства, поскольку отправилась одна на поиски маленькой сестренки. У нас не было возможности разговаривать, потому что ехали мы след в след и не останавливаясь. Мы ехали по незнакомой тропе — как знать, куда она заведет? Может, в самое логово апачей, и в этом случае мой скальп будет висеть в вигваме какого-нибудь воина… если он им прельстится. Вообще-то апачи любили снимать скальпы.
На вершине длинного пологого спуска мы дали лошадям передохнуть, и я оглянулся на Дорсет. Она не отставала, хотя ее лошадка успевала сделать два шага там, где вороной ступал только раз. Гарри Брук за все время не проронил ни слова.
Мы немного постояли, и она сказала:
— Небо светлеет.
Оно действительно окрасилось в серый цвет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Это невозможно!
— Давайте лучше продолжим путь, — сказал Испанец. — Сейчас не время разводить разговоры.
Мы двинулись дальше, понимая, что не имеем права ни медлить, ни возвращаться назад. В горах сейчас полным-полно апачей, и, если мы выберемся отсюда живыми, нам несказанно повезет. В этом мы отдавали себе отчет, еще отправляясь в экспедицию.
Лошади поскальзывались, карабкаясь вверх и вниз по размокшей от дождя почве, мокрые ветки хлестали по лицу, — сущий кошмар!
Наконец мы добрались до того места, откуда была видна первая стоянка, и я передал девочку Баттлзу.
— Мне надо забрать того мальчишку, Гарри, — пояснил я.
— Не будь дураком. У тебя нет ни единого шанса.
— Поезжайте, я обещал ему.
Все трое уставились на меня — трое крутых, жестких парней, у которых не было ни семьи, ни дома, ничего, что можно было бы назвать своим, кроме оружия и седла. Никто из них теперь не мог помочь мне, потому что рядом с каждым из них сидел ребенок, о котором нужно было заботиться.
— Бегите, — сказал я, — это моя игра.
— Удачи! — крикнул Испанец, и они ускакали.
Я некоторое время смотрел им вслед, потом развернул коня в сторону скалы, нависавшей над индейской стоянкой. Откуда-то издалека до меня долетел крик и звук выстрела, но я все-таки спустился к тому месту, где встретил мальчика.
Объехав скалу с винтовкой наготове, я принялся разглядывать стоянку, и тут из мокрых кустов навстречу мне выскочил Гарри Брук. Он промок и был до смерти напуган.
— Мистер, — сквозь слезы проговорил он. — Мистер, я боялся, что вы не приедете за мной.
Не слезая с коня, я наклонился и, схватив его за подмышки, усадил перед собой.
— Апачи знают, что ты сбежал?
— Теперь, наверное, знают. Кто-то пришел и сказал, что слышал стрельбу, но старые воины ему не поверили. Сюда невозможно добраться белым, сказали они, особенно при таком ливне. Я догадался, что это вы, поэтому при первом удобном случае сбежал.
Мы двинулись вверх по тропе. На гребне холма я различил следы моих друзей и последовал за ними, но тут же натянул поводья. Следы копыт с подковами оказались более свежими.
— Апачи, — сказал я. — Здесь есть другая тропа?
— Внизу. — Мальчик указал в сторону каньона. — Тропа Древних. Ее показал мне мальчик-апач. Она пролегает через Сонору и ведет к Большой воде. — Говоря это, Гарри доверчиво глядел на меня. Его лицо было мокрым от дождя. — Во всяком случае, он мне так сказал.
Мой вороной явно беспокоился. Наше положение ему не нравилось, впрочем, как и мне. Я развернул его в ту сторону, куда указывал мальчик. Вначале конь шарахнулся прочь от тропы, затем осторожно ступил на нее.
Здесь было трудно проехать даже в хорошую погоду, не говоря уже о таком ливне. Гремел гром, то и дело молнии раскалывали небеса. Тропа едва заметной ленточкой бежала по краю пропасти.
Но вороному смелости было не занимать. Он шел осторожно, словно ступал по тонкому льду, но все-таки шел. Я затаил дыхание: далеко внизу, футах в пятистах справа виднелись верхушки сосен. Мы медленно, шаг за шагом продвигались вперед, пока не спустились в каньон, где тропа была шире.
Одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что здесь давно не ездили. Всюду валялись камни, осыпавшиеся сверху, прямо посередине росли деревья, и нам приходилось их объезжать. Я продолжал оглядываться по сторонам. Мы наверняка угодим в ловушку, а пока нам ничего не оставалось, как двигаться вперед. И мы двигались.
Приближалась ночь. При таком ливне и густой облачности скоро станет совсем темно, но я не мог и помышлять о привале.
Мы спустились приблизительно на тысячу футов и двигались вдоль ручья, змеившегося между тополями, гигантскими агавами и папоротниками. Земля под ногами была мокрой и скользкой.
Неожиданно слева перед глазами выросли развалины — древняя стена, разрушенная в одном месте могучим тополем. Глубина ручья здесь не превышала нескольких дюймов. Повернув вороного, я направил его вброд через реку, а потом за стену, где рос тополь.
За стеной была небольшая полянка, простиравшаяся до другого ручья, побольше. Вокруг росли деревья. Огромные, толстые ветви нависали над стеной, образуя некое подобие укрытия. Я направил туда коня, спешился и снял мальчика.
— Постой здесь, пока я займусь делом, — сказал я.
Не даром же я много лет бродяжничал. Мне не раз приходилось разбивать лагерь под дождем, нужно лишь найти подходящее место. Перво-наперво отыскал большую, сломанную ветром ветку. Тополь горит хорошо и дает много тепла.
Толстый ствол дерева сам по себе служил надежной защитой, а стена будет отражать тепло костра. Одна ветка тополя простиралась над углом; я нырнул под нее, очистил землю от камней и приладил срезанный сосновый лапник к густой листве. Теперь у нас было хоть какое-то подобие крыши.
Привязав вороного на длинной веревке, чтобы он мог пощипать траву, я отнес седло и снаряжение в наше убежище. Мальчик уже сидел в углу.
Я отыскал сухой коры, набрал хвороста, и через несколько минут развел огонь. В нашем лагере сразу стало уютно.
Мы расположились поближе к костру. Стена, деревья и импровизированная крыша создавали надежное укрытие от дождя, тепло костра отражалось от камней стены, и через несколько минут мальчик уснул.
Я проверил оружие, убедился, что винтовка заряжена, и в надежде, что конь предупредит меня об опасности, сел напротив мальчика и тоже погрузился в сон.
Глава 8
Ночной ветер стонал над перевалами, капли воды шипели в маленьком костре. Хворост почти догорел, угли излучали тускло-красный свет и разгорались ярче, когда их касался ветер. Дождь прекратился, но крупные капли время от времени скатывались с листьев.
Порой я просыпался, осматривался по сторонам и опять засыпал. Со мной всегда так — не помню ночи, чтобы я проспал много часов подряд. Обычно я открывал глаза и прислушивался, а иногда вставал и обходил лагерь.
Дождь прекратился, и вороной вышел из-под дерева пощипать густую траву. Выше в горах трава была скудной и мало пригодной на корм, здесь она была густой и сочной.
Знаете, как это бывает, когда долго слышишь какой-то звук, но не придаешь ему значения? Вот и сейчас я не сразу сообразил, что приближаются всадники. Скорее всего я даже слышал не звук, а лишь намек, может, шестое чувство предупредило меня об опасности — потому что они двигались в темноте подобно призракам или волкам, вышедшим на охоту. Сильные, уверенные в том, что добыча от них не уйдет.
Они, должно быть, были озадачены и обеспокоены, поскольку я выбрал Тропу Древних, по которой давно никто не ездил. Это была тропа духов, и им не очень-то хотелось их тревожить, особенно ночью. Их лошади выросли в горах, знали все тропки и, наверное, помнили эту долину, потому что здесь росла сочная трава.
Эти всадники наверняка последними выехали со стоянки и по дороге наткнулись на следы апачей, преследовавших моих товарищей. Увидев же следы одинокого всадника, они последовали за ним, уверенные в легкой добыче.
Костер почти не дымил, так что его почти невозможно было учуять, а красный отсвет тлеющих углей скрывался за стеной. И все же они обнаружили меня. Наверное, услышали фырканье вороного.
В лагере было тихо. В костер, зашипев, в очередной раз упала капля. Вороной перестал щипать траву и вскинул голову, слегка всхрапывая. Я сразу же проснулся.
Мгновение лежал, прислушиваясь, затем перекатился и рывком бросился в темноту, услышав свист стрелы. Оглянувшись, заметил, что стрела, пробив одеяло, вонзилась в землю.
Индейцы кинулись на меня не раздумывая. Я ударил прикладом первого попавшегося, промахнулся, и тут же винтовку выбили у меня из рук.
У нас дома, в теннессийских холмах, дерутся довольно часто, особенно на танцах. Девушки ходят на такие сборища, чтобы потанцевать и покрасоваться перед парнями, а парни — чтобы подраться и покрасоваться перед девушками.
Лицом я не вышел, красоваться мне было не перед кем, поэтому оставалось больше времени на драки. А потом в армии, на речных пароходах и… ну, словом, я в свое время дрался достаточно, и когда потерял винтовку, вроде как освободил руки.
Еще один индеец ткнулся в меня, я саданул его по лицу, потом коленом в пах, и он буквально взвился в воздух и упал, я поднял его, отшвырнул в сторону и размашистым ударом влепил в голову надвигающейся на меня тени. Сверкнул нож, мой кулак попал кому-то в лицо, и я услышал, как хрустнула кость.
Я наносил удары обеими руками, боковые и прямые. Апачи боролись неплохо, но к кулачным боям были непривычны, и это давало мне определенное преимущество. Какой-то коренастый индеец схватил меня за руку и за пояс одновременно, намереваясь бросить на землю, но я нажал сапогом ему на ногу чуть повыше пальцев, там где подъем, и он скорчился от боли, отпустил меня, а я съездил ему локтем в ухо.
Оживление в лагере продолжалось несколько минут. Индейцев было несколько, но я был крупнее и сильнее. Один из них прыгнул мне на спину и попытался повалить, но я, схватив его за руку, перебросил через голову и изо всех сил стукнул о каменную стену. Он тяжело упал на камень, завизжал, и в этот момент прозвучал выстрел.
Он раздался неожиданно для всех, откуда-то со стороны, и я увидел, как один индеец упал, а остальные растворились в темноте, волоча за собой и того, которого я швырнул на стену. Индейцы пропадали, словно капли на поверхности лужи. Только что были здесь, а в следующую же секунду словно сквозь землю провалились.
Убитый лежал возле костра, а Гарри, укрывшись шкурой, забился от страха в угол.
— Эй, в лагере, — послышался тихий голос.
— Заходите, коли есть желание, — сказал я, и тотчас же моему взору явилась самая симпатичная девушка из всех, которых мне когда-либо доводилось видеть.
Она была чуть больше пяти футов ростом, быстрой в движениях и носила замшевую охотничью юбку, которая на ней сидела лучше, чем на любой другой женщине. Она вела в поводу маленькую, почти игрушечную лошадку, но винчестер в ее руке был отнюдь не игрушечный, что мог бы подтвердить и труп индейца у костра.
— Меня зовут Дорсет Бинни, — сказала девушка, протягивая мне руку. — Надеюсь, вы простите мой вид.
— Мэм, — с готовностью ответил я. — Вы подоспели так кстати и выстрелили так метко! Для меня совершенно не важно, как вы одеваетесь. — И добавил: — Меня зовут Уильям Телль Сэкетт, а этого мальчика — Гарри Брук, мы его недавно спасли от апачей.
Мы отступили в темноту и прислушались. По-моему, эта банда была сыта мной по горло, но она была не единственной в округе, поэтому следовало поторапливаться.
— Вы освободили и других детей, верно?
— Да, двух мальчиков и девочку.
— Девочка — моя сестра. Собственно, потому я и здесь.
Последних ее слов я не расслышал, потому что уже седлал вороного. В этот момент я был озабочен только тем, чтобы как можно быстрее уйти отсюда. Через несколько часов в окрестные горы нагрянут полчища апачей, и они станут похожи на муравейник.
Девушка отправилась с нами. В течение часа мы ехали по Тропе Древних на север, затем свернули к западу, на тропу, где я не обнаружил никаких следов. Время от времени сквозь разрывы в облаках проглядывали звезды. Черные стены каньона придвинулись ближе, порой нам приходилось объезжать громадные валуны. Места, по которым мы проезжали, показались мне на редкость неприглядными, да еще при такой погоде. И мне не нужно было всматриваться в стены каньона, чтобы определить, как высоко поднимается вода после дождя. Я и без того знал, что после хорошего ливня здесь на час-два образуется поток глубиной футов в тридцать. Сейчас вода уже сошла, но не дай Бог снова хлынет дождь.
У тех, кто проложил эту тропу, не было лошадей, они ходили в мокасинах. Скоро нам пришлось спешиться и вести коней в поводу, потому что проехать верхом было невозможно. Но я все-таки оставил Гарри в седле.
Больше всего в тот момент мне хотелось выбраться на равнину и, если повезет, набрести на какое-нибудь ранчо. Но высказывать свои мысли девушке я не спешил.
Тоненькая, казавшаяся крохотной, она, видимо, была отважной до безрассудства, поскольку отправилась одна на поиски маленькой сестренки. У нас не было возможности разговаривать, потому что ехали мы след в след и не останавливаясь. Мы ехали по незнакомой тропе — как знать, куда она заведет? Может, в самое логово апачей, и в этом случае мой скальп будет висеть в вигваме какого-нибудь воина… если он им прельстится. Вообще-то апачи любили снимать скальпы.
На вершине длинного пологого спуска мы дали лошадям передохнуть, и я оглянулся на Дорсет. Она не отставала, хотя ее лошадка успевала сделать два шага там, где вороной ступал только раз. Гарри Брук за все время не проронил ни слова.
Мы немного постояли, и она сказала:
— Небо светлеет.
Оно действительно окрасилось в серый цвет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22