беглый монах Григорий Отрепьев. Кем он был в действительности? По этому вопросу у историков до сих пор нет единого мнения.
Еще в ХVIII веке академик Миллер усомнился в самозванстве Дмитрия. В ХIХ веке А.С. Суворин свидетельствовал, что Карамзин в 11-м томе «Истории государства Российского» называл Дмитрия не самозваным, а истинным царевичем. Но затем под каким-то влиянием историк отказался от этой позиции и переделал свою работу, сделав лжецаревича Гришкой Отрепьевым.
С.М. Соловьев считал самозванца орудием бояр, оппозиционных Годунову. Такую точку зрения разделяет Р.Г. Скрынников, прямо называющий покровителями Отрепьева бояр Романовых. Ссылаясь на летописца второй половины XVII века, Скрынников пишет: «Сколько бы осторожным ни был летописец, он весьма прозрачно намекнул на подлинные причины пострижения авантюриста. Отрепьев вынужден был уйти в монастырь в связи с крушением Романовых».
Н. И. Костомаров колебался между признанием Дмитрия царевичем и его самозванством. К.Н. Бестужев-Рюмин писал С.Д. Шереметеву: «Теперь я вижу и считаю вероятным спасение Дмитрия и надеюсь, что Вы это вполне докажете». Шереметев готов был опровергнуть официальную версию правительства и церкви о личности самозванца. Александр III не возражал против публикации такой работы, но при условии, что автор более убедительно подтвердит свою версию фактами. Но труд так и не вышел в свет.
Из советских историков пытался преодолеть традиционный взгляд на проблему П.П. Васильев, посвятивший этой теме книгу в 1957-1958 годах. «Потребовалось 30 лет, – писал он, – для того, чтобы пробить бастионы консерватизма и получить разрешение на издание сей книги, к тому же за счет автора». После обращения к Н.С. Хрущеву он получил разрешение сделать доклад по данной теме в Институте истории СССР и вызвал бурную дискуссию. Но разрешение на печатание книги было получено только в 1989 году.
Что можно сказать о «проблеме царевича Дмитрия»?
Среди исторических документов, летописей и других сочинений нетрудно подобрать сведения, подтверждающие любую из трех версий: Дмитрий зарезался, его зарезали, он остался в живых, а зарезан был «подставленный» мальчик, поповский сын. Вопрос в том, каким сведениям следует доверять.
Наиболее сомнительна или, точнее, фантастична версия о чудесном спасении царевича. У нее есть приверженцы, но доказательств – никаких.
Злодейское убийство царевича не исключено. Один из сравнительно поздних авторов В.А. Малинин пишет: «Розыскное дело Шуйского-Клешнина – топорно сработанная версия недобросовестных следователей. Дело переполнено противоречивыми показаниями, нарочитыми передержками и умалчиваниями, носит следы предубеждений розыскников, следовавших тайным указаниям, полученным еще до отъезда из Москвы. Доверять такому документу можно лишь при условии насилия над собственной совестью».
Суждение резкое, но в немалой мере оправданное. Хотя о каких-либо «тайных указаниях», полученных в Москве, нет никаких данных. При всех недостатках розыска и соответствующих записей, выводы официального следствия в целом вызывают больше доверия, чем свидетельства явно заинтересованных лиц, стремившихся во что бы то ни стало оправдать самосуд над государевым дьяком и другими людьми. О подозрительных людях в окружении Дмитрия нет никаких сколько-нибудь обоснованных данных. Если, предположим, игравшие с ним дети лгали о припадке и невольном самоубийстве, то со временем, став взрослыми, они бы не умолчали об этом. В том, чтобы обвинить в организации убийства Годунова, были заинтересованы слишком влиятельные боярские роды.
В. А. Малинин высказал сомнение в том, что у Дмитрия случались припадки, потому что ходили слухи о попытках отравить царевича. Но и все это не более, чем домыслы. Описания приступов у мальчика более всего напоминают эпилепсию, при отравлениях проявляются другие симптомы. Так что если нельзя вовсе исключить возможность злодейской расправы над царевичем, то признать убедительной такую версию «можно лишь при условии насилия над собственной совестью».
При всей загадочности личности Лжедмитрия I, его приходится считать самозванцем. При окончательной невыясненности причин смерти царевича Дмитрия важен факт появления, распространения и популярности версии о том, что он либо злодейски убит, либо чудом спасся. И та, и другая мысль укоренились в общественном сознании, породив духовную смуту.
Верил ли народ в то, что объявился настоящий царевич Дмитрий? Пожалуй, да. Ведь этот человек обещал быть более «крестьянским» государем, чем Федор или Борис. Да и сам Отрепьев (по-видимому, это был он) все более входил в роль царевича Дмитрия, словно убедив самого себя, будто так оно и есть.
Перед выступлением на Русь у него было небольшое войско, несколько тысяч человек. Было бы безумием при этом надеяться на удачу. Официальная Польша отказалась оказывать ему открытую поддержку. На что он и его советники (в том числе из числа иезуитов; ведь он тайно перешел в католичество, хотя и папа его не признал как царевича) могли рассчитывать?
Есть все основания полагать: они имели надежные сведения о том, что в народе отношение к Годунову отрицательное, а слух о его причастности к убийству ребенка пользуется популярностью. Пограничные с Польшей «украины» с Россией были осведомлены о появлении Дмитрия и, по-видимому, приняли эту весть доверительно. Поэтому те, кто поддерживали «Дмитрия», и рискнули пуститься в авантюру.

Лжедмитрий I. Гравюра Л.Килиана, XVII в.
Действительно, как верно отметил Г.В. Вернадский: «Сила Дмитрия состояла не столько в его армии, сколько в авторитете его имени». Тем более что существовал заговор бояр и воевод против Годунова, а слухи о якобы чудесно спасшемся царевиче распространялись в этой среде еще раньше. Воевода Михаил Салтыков прямо говорил, что трудно победить урожденного царя. Некоторые князья и воеводы сдавали свои крепости новоявленному «Дмитрию» без боя.
В декабре 1604 года у Новгорода-Северского путь его войску преградила московская армия под командованием князя Федора Мстиславского. Она была разбита. Войска самозванца постоянно пополнялись главным образом казаками, а также простолюдинами. Стратегия была выбрана верная: не идти сразу на Москву, а постепенно продвигаться по юго-западной окраине Московии, чтобы иметь постоянное пополнение.
Царь Борис организовал новую армию под командованием князя Василия Шуйского. 21 января 1605 года под Добрыничами войско Лжедмитрия было разбито наголову. Но Шуйский и его воеводы не стали преследовать самозванца, чтобы схватить его, а предпочли выжидательную позицию. Тем временем к Лжедмитрию, отступившему в Путивль, присоединилось несколько тысяч казаков.
13 апреля царь Борис умер в результате сильных кровотечений изо рта, ушей и носа. Говорили, что он был отравлен. (Не было ли это прободением язвы желудка, возникшей на нервной почве?) Никакого дворцового переворота не произошло (что было бы естественно при отравлении). Бояре присягнули юному Федору, сыну Бориса. Он направил верного человека Петра Басманова в действующую армию, назначив его вторым воеводой. Но к этому времени в армии началась смута, и многие перешли на сторону самозванца. А 7 мая армия перешла на сторону противника царя Федора Борисовича.
3 июня произошел бунт в Москве, царя Федора и его мать арестовали, а неделю спустя убили.
20 июня Лжедмитрий под ликование толпы и звон колоколов вступил в Москву. Через месяц его торжественно венчали на царство после того, как монахиня Марфа (бывшая царица Мария), боясь расправы, признала самозванца своим сыном.
Чем объяснить такое невероятно быстрое торжество Лжедмитрия? Как мы бы теперь сказали – предварительной его победой в информационной войне. Он слал по городам и в столицу агентов с «прелестными» грамотами, умело прельщая разные слои населения. Теперь говорят о «популистских лозунгах» и «информационных технологиях». Все это вовсе не изобретение второй половины ХХ века, а использовалось с древнейших времен в разных странах и было успешно применено самозванцем в начале XVII века в России.
Годуновские заставы ловили распространителей «прелестных грамот» и вешали их без суда. Но грамоты все-таки перечитывались и пересказывались. В них «царь Дмитрий Иванович» напоминал боярам, каким «мукам нестерпимым» и «разорению» они подверглись от годуновского правления. Купцам говорилось про обременительные годуновские подати, а простым людям – об угнетении и всяческих годуновских преступлениях. Этот лжецарь не скупился на посулы, умело играя на интересах каждого сословия.
(Вряд ли надо доказывать сходство этих популистских приемов с теми, которые были использованы агитационной машиной проельцинских группировок в последнее десятилетие XX века.)
Сказалось и то, что наследник престола был молод, а его растерявшиеся родственники были ему слабой опорой. Семен Годунов при активном участии вдовы Бориса Годунова (дочери небезызвестного Г. Малюты Скуратова-Бельского) Марии Григорьевны составил чрезмерно длинный перечень обязательств, гарантирующих безопасность царской семьи. Но вместо того, чтобы четко обличить самозванца, царица решила вовсе игнорировать в записи имя Отрепьева, чем свела на нет усилия официальной пропаганды.
Остаются неясными тайные пружины, подвигнувшие москвичей на мятеж. Явные – очевидны: в Красном Селе, богатом и многолюдном пригороде Москвы, появились агитаторы самозванца, собрали большую толпу и «прельстили» своими лозунгами. Но почему их сразу же не схватили? Почему об этом событии донесли Федору Борисовичу тогда, когда к толпе примкнули многие москвичи?
В самый ответственный момент появился Богдан Бельский и открыто призвал к мятежу и захвату царской семьи. Остановить толпу было уже невозможно.
Богдан Бельский – интересная фигура Смутного времени. Опричный фаворит Ивана Грозного, ставший позже руководителем секретной политической полиции. По сообщениям некоторых современников, именно Бельский вместе с Борисом Годуновым помог Ивану IV покинуть этот грешный мир, придушив царя подушкой.
Бельский проиграл Годунову в борьбе за власть. Теперь его враг был мертв, но зачем-то Бельский мстил его семье. Он принял участие в физический ликвидации Федора и Марии Годуновых. Молодой царь сражался с убийцами мужественно, но их было четверо…
Финал Бельского был бесславным. Несмотря на его очевидные заслуги перед Лжедмитрием, Бельский был отправлен воеводой в Новгород, где был как-то не очень заметно убит во время одной из стычек времен Смуты.
Казалось бы, ставший новым царем всея Руси Дмитрий I (пусть и под чужим именем, но – царь!) теперь мог безмятежно наслаждаться властью, пользуясь всеобщей любовью.
Однако этого не свершилось. Настало время выполнять обещания, а сделать это было невозможно: слишком много и слишком многим было обещано. Казна оскудела, общество раздирали противоречия. Нельзя было заручиться поддержкой какого-то одного сословия, не нанеся при этом ущерба другому.
Не правда ли, ситуация достаточно типичная для смутных периодов. Сходный популистский вариант пытался использовать Н.С. Хрущев, обещая гражданам СССР, что к 1980 году они будут жить при коммунизме. Таким образом он пытался поднять свой авторитет. Но народ, в массе своей верно оценивший этот маневр, высмеял в многочисленных анекдотах этого генсека СССР. Таким было начало конца Советского Союза. Уже тогда, в правление Хрущева, произошел духовный надлом общества, решительный разлад между правящей верхушкой, партийной номенклатурой и народом.
Горбачев начал «перестройку», суля всеобщее благосостояние, Ельцин под тем же лозунгом проводил «реформы». Чем все это кончилось – известно (хотя, возможно, не всем понятно). А вот граждане оказались далеко не так сообразительны и честны перед собой, не так устойчивы ко лжи, как российский народ Смутного времени начала ХVII столетия. То, что тогда поняли в считанные месяцы, теперь кое-кто не желает понимать даже спустя полтора десятилетия.
Меняются не ситуации. Меняется народ. Точнее сказать – та значительная часть социума, которая принимает решения о судьбе страны. Не только лгущий «лидер», номенклатура, олигархи, но и те, кто поддерживают их, в своем стремлении к личному материальному благополучию (которое большинству их не суждено достигнуть).
Итак, от самозванца стали требовать выполнения обещаний, и не через неопределенное время, а в данный момент. Сигизмунд III напомнил своему ставленнику о секретных соглашениях, заключенных в Польше. Самозванец не решился прямо отказаться от обязательств по передаче королю пограничных русских земель, а стал предлагать вместо городов деньги. Короля это не устраивало. Свержение Сигизмунда давало надежду на то, что все проблемы будут решены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59