– Выглядит хорошо… Странно, что док Шерв не наложил перевязку.
– Наложил. Но я ее снял. – Цверг посмотрел на свои носки. – Под ней чесалось.
Под ней чесалось, видишь ли. Он снял повязку, потому что под ней чесалось.
Йену хотелось прочитать цвергу краткую лекцию на тему, что когда гребаный врач делает тебе гребаную перевязку, ты не снимаешь ее…
Но заживало же, и быстрее, чем представлялось возможным.
– Очень хорошо. Можешь одеваться.
Йен вновь сел на камень и открыл фляжку. Он наклонил ее, поднеся к губам, и хлебнул – просто чтобы понять, что там. Вместо виски – а Йен не отличил бы хорошее виски от плохого – там оказался шоколадно-апельсиновый ликер. Вкусно, но Йен не поддался искушению.
Он закрутил фляжку и кинул обратно Валину, который ловко поймал ее и убрал в рюкзак.
– Нет-нет, попробуй.
– Я?
– Нет, вестри рядом с тобой. – Йен смягчил саркастическое замечание улыбкой. – Конечно, ты. Какие-то проблемы?
– Да. – Цверг глядел с сомнением. – Так не делают.
– Вестри не пьют?
Кривая улыбка Валина обнаружила нехватку зуба.
– Некоторые пьют. Но нельзя пить из сосуда Чтимого.
– Не хочешь – не пей. – Йен указал на текущую далеко внизу серую Гильфи. – Когда мы дойдем до реки, я собираюсь из нее пить. Ты что, умрешь от жажды?
– Это другое дело.
Цверг бросил еще один взгляд на флягу, словно пытаясь понять, в чем же разница, а потом запихал ее поглубже, словно борясь с искушением.
– Как скажешь. – Йен встал и потянулся. – Ну что, пойдем?
– Да, Йен Серебряный Камень. Куда прикажешь.
Уже второй раз Валин говорит что-то в этом духе.
– Ты считаешь, что нам не стоит туда идти?
– Не твоему слуге тебе указывать, – ответил цверг, собирая вещи. Он снова переключился на формальный язык, что означало… что же это означало?
– А если я велю тебе выбирать путь?
– Тогда твой слуга скажет, что дорога через Харбардову Переправу добавит почти день пути. Если мы пойдем на север, то достигнем Деревни у Мерова Леса примерно через день, даже если сделаем по Вандескарду крюк на запад, чтобы не ночевать слишком близко к холму Боинн.
Йен на минутку совсем запутался, а потом понял, что они с друзьями шли по параллельной тропе.
– Холм Боинн, – указал он, – там, за тем отрогом. Четыре часа пути. Три, если мы поторопимся.
Красноватое лицо Валина побледнело.
– Ты ведь не думаешь ночевать там?
– Думаю, – улыбнулся Йен. Там действительно обитал дух, но у Йена были с ним хорошие отношения. – Я уже так делал, даже дважды. Пойдем.
– Я не стал бы ночевать на холме Боинн, Йен Серебряный Камень, – сказал Валин, не трогаясь с места.
– Не беспокойся. Нам будут рады. – Ну, по крайней мере ему, а заодно и его спутникам.
– Я не стал бы ночевать на холме Боинн, Йен Серебряный Камень. Пожалуйста, не приказывай мне. Там обитают кошмары, и сама мысль об этом пугает так сильно, что я боюсь намочить штаны.
Йен бы поспорил, но время шло, и его немало раздражало, как ловко маленький цверг лавирует между низкопоклонством и упрямством. Неплохо было бы ему определиться.
– Ладно, ты можешь спать в лесу неподалеку. Я проведу ночь на холме.
– Как пожелаешь, – промолвил Валин, не то кланяясь, не то просто кивая.
Они достигли подножия холма Боинн на закате. Дорога обходила его с запада, словно боялась так же, как Валин.
– Йен Серебряный Камень, – сказал цверг, нервно поглядывая на склон, – здесь недалеко есть древнее захоронение. Там мы прекрасно проведем ночь, защищенные от дождя и ветра, окруженные лишь добрыми пожеланиями давно умерших вестри.
– Хорошая идея, – кивнул Йен. – Встретимся там утром.
– Но…
– Ты можешь пометить дорогу, чтобы я нашел тебя без труда?
Цверг посмотрел на него со странной смесью страха и чего-то еще. Чего именно, Йен не мог понять. Ну и ладно. Если все разложить по полочкам, получатся просто полочки, заваленные барахлом. Если все понять, то получишь только знания, а иногда они совсем не нужны.
– Конечно, Йен Серебряный Камень. Слушаю и повинуюсь.
Если в словах цверга и скрывался некий сарказм, то ни в голосе, и ни в выражении лица его не ощущалось.
* * *
Обычно подниматься на холм нелегко: трава цепляется за лодыжки, камешки выскальзывают из-под ботинок, корни и лозы ждут в траве, чтобы подловить… И ничего с этим не поделаешь.
Сейчас все было по-другому, будто холм приветствовал каждый шаг.
Что, учитывая обстоятельства, представлялось вполне возможным.
Вершина холма изменилась со времени последнего посещения. Четыре древних каменных столба были на месте, но либо они передвинулись, либо Йену только казалось, что они стоят на одной линии.
Теперь они дугой огибали огромный, раскидистый дуб, который Йен видел раньше, но только во сне.
Во сне…
Он бросил рюкзак на мягкую траву и подошел к старому, ветвистому дереву, почти ожидая, что оно исчезнет при прикосновении. Но грубая кора оказалась твердой и вполне реальной, а золотистые листья на нижней ветви – прохладными и гладкими.
– Боинн? – позвал он.
Ответа не было. Только ветер шуршал листьями над головой.
Йен улыбнулся. Это его дерево. Он сам посадил желудь и полил собственной мочой несколько месяцев назад,
Его окатила ледяная волна страха. Дереву требуется не одна дюжина лет, чтобы так вырасти. Неужели в Тир-На-Ног прошло столько времени, что желудь превратился в дуб?
Это же значит, что Марта и Ивар дель Хивал, да и все люди этой земли, кого он знал, либо умерли, либо состарились. Фрейя-то все та же – что хорошо – и Харбард тоже – что не столь прекрасно – но…
Вот дерьмо. Теперь он знает, как чувствовал себя Рип ван Винкль. Или Питер Пэн.
Йен задел что-то носком башмака. Он посмотрел вниз и опустился на одно колено.
Из мягкой земли торчал кусок коричневого пластика, похожий на тюбик из-под арахисового масла, вроде того, что лежал у него в рюкзаке. Юноша нагнулся и с легкостью вытащил его из земли. Это был действительно тюбик из-под арахисового масла. Можно даже прочесть черные буквы на темно-коричневом пластике.
В прошлый раз они закопали мусор, но хотя пластик не разлагается, после долгих лет под землей он все равно потерял бы вид.
Йен внезапно понял, что затаил дыхание, и теперь выдохнул с облегчением. Все хорошо – вовсе здесь не прошло много лет. Марта не прапрабабушка, а он все еще Йен Сильверстейн, а не Рип ван Винкль и не Питер Пэн.
Пока он поднимался на холм, солнце село. Самое время устраиваться на ночь.
Йен давно решил, что вселенная – на редкость нелогичная штука.
Бывает, все оборачивается против тебя. Йен выбрал холм Боинн именно потому, что был уверен, что здесь-то будет спать хорошо, а теперь и глаз не мог сомкнуть.
А ведь все было за то, чтобы отрубиться немедленно. Холм Боинн был спокойным и дружелюбным. Насекомые шуршали и жужжали, не было мертвой тишины, от которой бы волосы вставали дыбом.
Одеяла были теплыми, но не жаркими, а лучше всего спится, когда вокруг холодно, а тебе самому тепло. Йен нарезал травы и подложил под коврик, который и сам по себе служил достаточной защитой от подползающей сырости и не давал теплу улетучиваться из организма.
Даже земля была не слишком твердой – как хороший ортопедический матрас. Он славно поел – Карин Торсен положила ему в рюкзак немало сушено-мороженой еды, и если добавить немного горячей воды, то получалось великолепное тушеное мясо со специями, которое и дома-то приятно съесть, не то что здесь.
«Покоритель великанов» лежал под рукой, а широкий ствол старого (юного) дерева защищал Йена от порывов холодного ветра. Одежда, в которой он шел, сушилась и проветривалась на ветках дуба.
Ночной ветер нес теплый запах деревьев, смешанный с мятным ароматом вечнозеленых растений.
И он устал. Не от дороги через Скрытые Пути – хотя и она отнимала какие-то силы. Но лес и дорога в гору страшно утомили его, как обычно утомляет дневной переход.
Бессонницу Йен всегда воспринимал как непозволительную роскошь. Как несварение желудка. Когда каждая минута уходит на учебу, тренировки или работу, некогда проводить время за столом, и уж тем более бессмысленно ворочаться полночи без сна.
В аптечке лежал полный набор лекарств – док Шерв не испытывал моральных трудностей, выписывая рецепты для аптечек. И скажем, если тебе нужны димерол и вистарил, то именно их ты и получишь, а если требуется объяснить, в чем разница между болеутоляющим и снотворным, док не затруднится объяснить в мельчайших подробностях короткими простыми словами.
Так что можно проглотить валиум.
Ага. И залить его апельсиново-шоколадным ликером. А потом не ходить в Фалиас, чтобы отозвать погоню за кровью Торсенов, а вместо этого обустроиться, жениться, скажем, на Марте… и к тому времени, когда она умрет, он будет напиваться каждый день и колотить ребятишек.
Всегда можно пойти по пути отца.
Наверное, я просто глуп, подумал Йен, переворачиваясь на спину и закладывая руки за голову. Нельзя быть таким твердолобым.
– Ага, – рассмеялся он вслух. – Непременно.
Нет уж, ему на роду написано быть твердолобым. Если он не может заснуть без таблеточки, то пошел такой сон в задницу, не будет Йен спать. Ноющие ноги протащат его через еще один день пути, а потом…
На этот раз все будет лучше.
Йен лежал на старой скрипучей кровати, положив руки под голову. Отец и его Новая Подружка должны вот-вот вернуться домой с вечеринки. НП выпьет таблетки и ляжет спать – она глотала транквилизаторы, как Йен конфетки «тик-так», – но отец сначала отправится к бару за ночной дозой.
На этот раз он улыбнется.
У Йена для него сюрприз. Однако нет в мире совершенства: Йен полагал, что заслужил по биологии «отлично», но мистер Фаско не разделял его точку зрения. Мало работал в классе, сказал мистер Фаско, да еще пропуски – тренировки по фехтованию не пересекались с уроками, но Йену надо было дополнительно готовиться к важному соревнованию – и несколько опозданий. Биология по вторникам и четвергам шла сразу за физкультурой, а в спортзале у Йена всегда находились важные дела, шла ли речь о том, чтобы стащить с Бобби Ададжана шорты во время футбольного матча, или о том, чтобы с горячим энтузиазмом и полным отсутствием навыка прыгать по баскетбольной площадке в ту четверть, когда учитель физкультуры считал нужным заниматься с учениками баскетболом. Если Йен проявлял достаточно энтузиазма и занимался хоть сколько-то сносно, мистер Дэниэлс брался за рапиры, чтобы дать мальчику коротенький урок, пока остальные доигрывали партию. В молодости мистер Дэниэлс едва не попал в олимпийскую сборную, и Йен пытался перенять его обманчиво-оборонительный стиль. Он занимался до последнего, потом быстро бежал в душ и иногда опаздывал на следующий урок, но это же пустяк!.. По крайней мере ничего страшного. Все равно мистер Фаско первые десять минут занятия любезничает со старшеклассницами.
Хороший получился табель. Кроме одного «хорошо», в нем сплошные «отлично». Даже по вождению, хотя это не считалось.
Впервые у него был табель, которым можно гордиться, а не прятать подальше.
Йен, как обычно, прикинется спящим, и если не услышит раздраженных голосов, сделает вид, что его разбудили; потом, пошатываясь и протирая глаза, поднимется по лестнице из своей подвальной комнаты, предоставив отцу возможность обратить внимание на табель. Ну, отец наверняка что-нибудь скажет по поводу «хорошо», но ему придется согласиться, это практически безупречный табель – для столь небезупречного Йена.
На улице хлопнула дверца машины, затем открылась дверь гаража. Казалось бы, отцу, обычно возвращавшемуся в подпитии, давно следовало поставить автоматические ворота… Затем приглушенно зарокотал мотор – «понтиак» заезжал в гараж, затем чек-чек-чек – мотор не сразу выключился, потом снова захлопали дверцы, раздались шаги, открылась и закрылась дверь, и из прачечной донеслись негромкие голоса входящих.
Йен выдохнул. Они разговаривали, и тихо. Хорошо. Можно даже не притворяться спящим, но привычка взяла свое, и когда дверь приоткрылась, он задышал равномерно и медленно.
– Спит, – произнес хрипловатый голос НП.
Коротко зашипела ее зажигалка.
– Хорошо. И комната почти в порядке. Впрочем, наверняка не помыл посуду.
Помыл, хотелось сказать Йену. Хотя мытья – одна сковородка.
А что еще надо, чтобы подогреть вчерашний рис?
Если не пачкать тарелку, тогда и не загрузишь ее криво в посудомойку, а если не загрузишь ее криво в посудомойку, тогда никто тебя не станет ругать, что посудомойка опять загружена неправильно.
Главное – как можно меньше светиться. Чего не видят, за то и не влетает. Йен никогда не понимал поговорку про дерево, падающее в лесу. Если тебя не видели и у тебя хорошее алиби, все остальное не важно.
Если он будет быстр, проносясь как на гидроплане по поверхности жизни отца, то не упадет в воду и не утонет.
Йен мысленно поздравил себя с удачей и как раз собирался отправиться наверх, как на лестнице раздались тяжелые шаги отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40