Это для президента было самым страшным проклятием. Толпа, бредущая по мостовой, редела на глазах, к тому же Стив основательно замерз. Можно было уходить в отель и там, в баре, обсудить со своими, что и как следует давать в прессу, потом связаться с Госдепом и объяснить им, какой должна быть их реакция. А возможно, и реакция президента. Он уже сделал шаг назад, намереваясь смешаться с толпой на тротуаре, когда вдруг увидел Лизу.
То есть поначалу ему показалось, что это Лиза, и он импульсивно рванулся вперед, чуть не сбив ног девушку-милиционера из оцепления. В следующую минуту он понял, что ошибся. Женщина в колонне митингующих была просто отдаленно похожа на Лизу — высокая, худая, с прямой спиной и рыжими с проседью волосами, небрежно выбивающимися из-под вязаной шапки, надвинутой на глаза.
Он пошел по тротуару, параллельно колонне, вглядываясь в эту немолодую, неопрятную женщину, одетую в какую-то безразмерную и будто бы цыганскую юбку — но не пеструю, а грязно-серую, подол которой волочился по мокрому асфальту. Темную стеганую куртку, напомнившую ему телогрейку, которую видел когда-то в каком-то музее, и тяжелые почти мужские сапоги.
Нет, это не могла быть Лиза. Но что-то в ней было от Лизы: то ли прямая спина, то ли вздернутый подбородок, то ли походка — с широким, уверенным, но изящным шагом. Кто-то тронул его за рукав, Стив досадливо обернулся, в толпе он боялся потерять из виду ту странную женщину.
— Вы ведь Стив? — невысокая женщина, лет сорока, была ему незнакома.
— Да. А вы, простите?
— Я Маша, подруга Лизы.
— А Лиза… Это Лиза?!!! Там? — он еще не мог в это поверить.
— Да, это она, только давайте пойдем тоже, а то потеряем ее из виду. Я вот теперь хожу за ней, как врач, охранник и адвокат в одном лице. Вытаскиваю из драк, откупаю у милиции, колю инъекции — если приходится. Потом отвожу домой.
— Но что случилось?
— Шизофрения.
Она сказала это так просто, будто речь шла о насморке или радикулите.
— Но — как?
— Ну, это долгая история, шизофрения — ведь не обязательно и далеко не всегда наследственное заболевание. В данном случае врачи связывают ее с негативным воздействием всей этой истории с Лемехом и в этой связи — нарушением функций головного мозга.
— Она всегда…
— Нет, конечно. Как у всех больных, бывают ремиссии, тогда мы живем хорошо, дружно и даже весело — ходим в театры, на концерты. Приступы, как правило, связаны с обострением таких вот политических событий, черт бы их побрал вместе со всей этой политикой.
— Но если увезти ее отсюда?
— Она не хочет, даже когда чувствует себя хорошо.
— Я пойду к ней.
— Попытайтесь, хотя ничего приятного для себя вы не увидите. И не услышите. Она агрессивна в такие периоды. И в каждом видит врага. Протолкнувшись через милицейскую цепь, не слишком плотную и бдительную, Стив, догнал Лизу и некоторое время шел рядом, заглядывая в лицо. Надеясь, что она хотя бы обратит внимание и, возможно, узнает. Но она шагала как оловянный солдатик, глядя прямо вперед и высоко вздернув свой точеный подбородок.
— Лиза, здравствуй, это я — Стив, — он аккуратно дотронулся до ее руки. Она остановилась резко, будто споткнувшись обо что-то. Люди в колонне замедлили было шаг, разглядывая их, кто-то пошел дальше, кто-то, напротив, остановился, любопытствуя. И тут произошло неожиданное. То, чего меньше всего ожидал Стив.
— Это он, — пронзительно закричала, Лиза, некрасиво раскрывая свой крупный рот, — это он. Провокатор. Я запомнила его лицо. Из-за него тогда забрали людей на бульваре.
— Ты ошибаешься Лиза, я Стив, я из Америки, помнишь…
— Да, — она продолжала кричать так же громко, визгливо, широко разевая рот, — он представляется американцем и люди ему верят, а потом. Колонна встала, резко уплотнилась, забурлила, сворачиваясь в плотный человеческий узел.
Кто- то схватил Стива за рукав куртки, он рванулся, ткань треснула, чьи-то руки тем временем сорвали с него шапку, кто-то тянул за шарф, и тот затягивался на шее все туже. Одной рукой Стив вцепился в узел шарфа, пытаясь ослабить петлю, другой — прикрыл голову, потому что увидел над собой чью-то руку с зажатым в грязном кулаке куском арматуры. Удара он не почувствовал, но понял, что лежит на мокром асфальте и чьи-то ноги пинают его тело, одновременно он видел другие ноги, в одинаковых серых брюках, бегущие откуда-то со стороны. Он понял, что это та самая милиция, стоящая кордоном вдоль мостовой, и подумал: «Скорее же!» Потом ощутил еще один сильный удар по голове. Вероятно — кто-то профессионально и точно бил ногой. И больше не было ничего.
2007 ГОД. ДЕКАБРЬ, ВАШИНГТОН
Она вошла через северо-западную дверь Овального кабинета, минуя приемную. Ей было позволено. Тем более сегодня, сейчас. Президент был занят тем, что внимательно изучал большую пушистую ель, которую поставили только сегодня в просвете между двумя окнами, но еще не успели нарядить.
— Тебе не кажется, что так даже лучше?
— Без игрушек?
— Ну, да. Без всей этой мишуры, лампочек и прочей ерунды — душистое дерево, еще живое — смотри, видишь, капли смолы еще не застыли на ветках. А запах. Вдохни этот запах, Конди. Когда ты последний раз была в лесу?
— Не помню, сэр. Действительно не помню.
— Ну, ладно. Не помнишь про лес, рассказывай про русских.
— Предварительный итог избирательной комиссии — 57 % у «Единой России».
— Кажется, это называется сокрушительной победой, а Конди?
— Нет, сэр. Вернее, да, сэр.
— Забавно, Конди. Так да или нет?
— Мы обсуждали этот вопрос, сэр. О легитимности.
— Я помню.
— Так вот — в случае, если мы признаем легитимность этих выборов, то — да, это безусловная победа «Единой России» и — в сущности — президента Путина. Если — нет, ни о какой победе не может быть и речи.
— Это понятно. А мы?…
— Нет, сэр. На этот вопрос можете дать ответ только вы. Лично.
— Вот, значит, как обстоят дела, Конди?
— Да, сэр.
— Ну, хорошо. Я дам ответ, но прежде мне хотелось бы выслушать мнение государственного секретаря.
— Сэр, разумеется, у меня есть мнение на этот счет. Но несколько часов назад аналитики Совета национальной безопасности закончили этот короткий меморандум. И прежде чем я выскажу свое мнение и прежде, чем вы примете решение, хочу, чтобы вы это прочли.
— Хорошо, Конди. Ты замечаешь, насколько я сегодня податлив и добр. Давай свой меморандум.
Он наконец оторвался от ели, которую все это время ласково теребил пальцами, близко приближая лицо к зеленым пушистым веткам, вдыхая аромат свежей хвои. И занял место за рабочим столом у южного окна.
«Вашингтон.
Надежный доступ к нефти и газу по приемлемым ценам — краеугольный камень международной безопасности. Но на современном рынке энергоносителей сбои в поставках могут приводить к дипломатическим осложнениям и неблагоприятным последствиям для безопасности. Мы сталкиваемся с серьезной проблемой — Америка испытывает зависимость от нефти, которая часто импортируется из нестабильных регионов мира.
Энергетическую независимость, за которую давно ратуют руководители США, можно обеспечить путем технологического прогресса. Однако эксперты в области безопасности и энергетики сходятся на том, что в обозримом будущем ископаемые виды топлива и единая система глобальных поставок, которая снабжает ими мировые рынки, сделают «энергетическую безопасность» ключевой транснациональной проблемой XXI века.
В настоящее время в мире ежедневно потребляется примерно 86 млн баррелей нефти, и Управление информации Министерства энергетики США прогнозирует, что к 2030 году спрос увеличится почти на 50 процентов, до 118 млн баррелей в день. Ожидается, что до 70 процентов этого объема придется на долю складывающихся крупных экономических и политических держав — таких, как Китай и Индия. По данным Управления информации, Соединенные Штаты производят 70 процентов потребляемых в стране энергоресурсов и остаются крупнейшим в мире потребителем нефтепродуктов, расходуя 20 млн баррелей в день.
Поскольку добыча нефти внутри страны продолжает сокращаться, Управление считает, что к 2030 году Соединенные Штаты будут импортировать 27 млн баррелей в день, если условия не изменятся. Масштабы этой проблемы угрожают нашей долгосрочной безопасности. И эта угроза обещает со временем стать еще серьезнее, поскольку традиционные источники энергии истощаются, а спрос продолжает расти. По этой причине законодатели должны рассматривать в качестве сырья не только ископаемые виды топлива.
Подлинную энергетическую независимость наилучшим образом обеспечивает система энергетической безопасности, основанная на стабильности рынков и международном сотрудничестве при реагировании на сбои в мировых поставках. Годами международное сообщество стремилось не допускать сбоев, налаживая многочисленные каналы поставок, поощряя открытые рынки и поддерживая стратегические запасы. Эти шаги необходимы, но недостаточны для обеспечения будущей энергетической безопасности по трем причинам.
Во-первых, разведка ведется в более отдаленных и потенциально нестабильных регионах мира. Даже в ведущих по производству энергоносителей регионах, таких как Ближний Восток и Латинская Америка, политическая нестабильность в будущем может подвергнуть опасности мировое энергоснабжение.
Во-вторых, с открытием новых источников энергии на большем расстоянии от их потребителей в мире будет происходить быстрое расширение инфраструктуры — нефтепроводов, нефтеперерабатывающих заводов и портов, которые могут стать привлекательной мишенью для террористов, партизан и организованных преступных групп. Стихийные бедствия также будут представлять угрозу для этой инфраструктуры. На многих глобальных судоходных маршрутах, подобных проливу Хормуз в Персидском заливе или Малаккскому проливу в Юго-Восточной Азии, танкерное сообщение подвергается опасности со стороны террористов и пиратов.
На суше строящиеся трубопроводы все чаще пересекают многочисленные границы, что осложняет расчеты политического риска для компаний, вкладывающих значительные средства в обеспечение безопасных поставок нефти и газа на рынок.
Третья угроза энергетической безопасности — недостаточная прозрачность рыночных процессов. Половина мировых запасов нефти находится в руках государственных энергетических компаний, которые не так гибко реагируют на рыночный спрос, как частные транснациональные нефтяные компании.
Государственная собственность может давать преимущество, как в случае работы Саудовской Аравии в Организации стран — экспортеров нефти по сдерживанию мировых цен. Однако подобная ситуация может приводить к злоупотреблениям, когда одни поставщики грозятся сократить поставки энергоносителей для достижения своих политических целей, а другие перебивают цены частным энергетическим компаниям, заключая сделки, которые предусматривают дополнительные межправительственные выгоды — такие, как экономическая помощь и поставки оружия.
Все эти факторы складываются в один простой тезис: для решения проблемы глобальной энергетической безопасности необходимо международное сотрудничество. Мы не можем позволить энергоресурсам стать переменной величиной, фактором риска, вопросительным знаком в общей картине экономики и безопасности нашей страны — или всего мира».
— Да. И Россия — значит — один из этих вопросительных знаков в общей картине экономики и… как там они пишут? — безопасности нашей страны и всего мира?
— Да, сэр. Отчасти.
— И у нас сейчас есть, судя по всему, такая возможность — распрямить этот вопросительный знак. Превратить его, скажем, в восклицательный. Или — точку.
— Это образно, сэр.
— А основания?
— Международные эксперты указывают на целый ряд нарушений…
— Нет, Конди, это оставь для официального заявления. Сейчас я хочу услышать хоть одно — одно! И мне этого хватит вполне — но совершенно, безупречно реальное основание.
— В Москве, в уличных беспорядках убит Стив Гарднер, сотрудник NDI.
— А что он там делал, в уличных беспорядках?
— Сэр, наша работа…
— Я знаю, Кондолиза, в чем заключается ваша работа. И в чем заключается работа других моих сотрудников. В том числе специальных моих сотрудников. Это грустно, что он убит, но это недостаточный повод. Еще раз спрашиваю — есть ли достаточные?
— Вот отчет международных наблюдателей. Прочтите. Возможно, он поможет вам принять решение.
— Хорошо. Я прочту. И решу. Ты можешь идти.
Она положила тонкую папку на стол и направилась к тому же северозападному выходу, через который вошла, минуя приемную. Президент остановил ее уже у самой двери.
— Скажи, Конди, чья это была идея — рассказать стране и миру, что однажды, 28 июля 1986 года, я решил стать совершенно новым человеком. Ну, помнишь, я взял и рассказал тогда всем, как проснулся в номере отеля в Колорадо-Спрингс наутро после застолья с ровесниками в честь коллективного 40-летия и с горечью подумал, что мне лично праздновать нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
То есть поначалу ему показалось, что это Лиза, и он импульсивно рванулся вперед, чуть не сбив ног девушку-милиционера из оцепления. В следующую минуту он понял, что ошибся. Женщина в колонне митингующих была просто отдаленно похожа на Лизу — высокая, худая, с прямой спиной и рыжими с проседью волосами, небрежно выбивающимися из-под вязаной шапки, надвинутой на глаза.
Он пошел по тротуару, параллельно колонне, вглядываясь в эту немолодую, неопрятную женщину, одетую в какую-то безразмерную и будто бы цыганскую юбку — но не пеструю, а грязно-серую, подол которой волочился по мокрому асфальту. Темную стеганую куртку, напомнившую ему телогрейку, которую видел когда-то в каком-то музее, и тяжелые почти мужские сапоги.
Нет, это не могла быть Лиза. Но что-то в ней было от Лизы: то ли прямая спина, то ли вздернутый подбородок, то ли походка — с широким, уверенным, но изящным шагом. Кто-то тронул его за рукав, Стив досадливо обернулся, в толпе он боялся потерять из виду ту странную женщину.
— Вы ведь Стив? — невысокая женщина, лет сорока, была ему незнакома.
— Да. А вы, простите?
— Я Маша, подруга Лизы.
— А Лиза… Это Лиза?!!! Там? — он еще не мог в это поверить.
— Да, это она, только давайте пойдем тоже, а то потеряем ее из виду. Я вот теперь хожу за ней, как врач, охранник и адвокат в одном лице. Вытаскиваю из драк, откупаю у милиции, колю инъекции — если приходится. Потом отвожу домой.
— Но что случилось?
— Шизофрения.
Она сказала это так просто, будто речь шла о насморке или радикулите.
— Но — как?
— Ну, это долгая история, шизофрения — ведь не обязательно и далеко не всегда наследственное заболевание. В данном случае врачи связывают ее с негативным воздействием всей этой истории с Лемехом и в этой связи — нарушением функций головного мозга.
— Она всегда…
— Нет, конечно. Как у всех больных, бывают ремиссии, тогда мы живем хорошо, дружно и даже весело — ходим в театры, на концерты. Приступы, как правило, связаны с обострением таких вот политических событий, черт бы их побрал вместе со всей этой политикой.
— Но если увезти ее отсюда?
— Она не хочет, даже когда чувствует себя хорошо.
— Я пойду к ней.
— Попытайтесь, хотя ничего приятного для себя вы не увидите. И не услышите. Она агрессивна в такие периоды. И в каждом видит врага. Протолкнувшись через милицейскую цепь, не слишком плотную и бдительную, Стив, догнал Лизу и некоторое время шел рядом, заглядывая в лицо. Надеясь, что она хотя бы обратит внимание и, возможно, узнает. Но она шагала как оловянный солдатик, глядя прямо вперед и высоко вздернув свой точеный подбородок.
— Лиза, здравствуй, это я — Стив, — он аккуратно дотронулся до ее руки. Она остановилась резко, будто споткнувшись обо что-то. Люди в колонне замедлили было шаг, разглядывая их, кто-то пошел дальше, кто-то, напротив, остановился, любопытствуя. И тут произошло неожиданное. То, чего меньше всего ожидал Стив.
— Это он, — пронзительно закричала, Лиза, некрасиво раскрывая свой крупный рот, — это он. Провокатор. Я запомнила его лицо. Из-за него тогда забрали людей на бульваре.
— Ты ошибаешься Лиза, я Стив, я из Америки, помнишь…
— Да, — она продолжала кричать так же громко, визгливо, широко разевая рот, — он представляется американцем и люди ему верят, а потом. Колонна встала, резко уплотнилась, забурлила, сворачиваясь в плотный человеческий узел.
Кто- то схватил Стива за рукав куртки, он рванулся, ткань треснула, чьи-то руки тем временем сорвали с него шапку, кто-то тянул за шарф, и тот затягивался на шее все туже. Одной рукой Стив вцепился в узел шарфа, пытаясь ослабить петлю, другой — прикрыл голову, потому что увидел над собой чью-то руку с зажатым в грязном кулаке куском арматуры. Удара он не почувствовал, но понял, что лежит на мокром асфальте и чьи-то ноги пинают его тело, одновременно он видел другие ноги, в одинаковых серых брюках, бегущие откуда-то со стороны. Он понял, что это та самая милиция, стоящая кордоном вдоль мостовой, и подумал: «Скорее же!» Потом ощутил еще один сильный удар по голове. Вероятно — кто-то профессионально и точно бил ногой. И больше не было ничего.
2007 ГОД. ДЕКАБРЬ, ВАШИНГТОН
Она вошла через северо-западную дверь Овального кабинета, минуя приемную. Ей было позволено. Тем более сегодня, сейчас. Президент был занят тем, что внимательно изучал большую пушистую ель, которую поставили только сегодня в просвете между двумя окнами, но еще не успели нарядить.
— Тебе не кажется, что так даже лучше?
— Без игрушек?
— Ну, да. Без всей этой мишуры, лампочек и прочей ерунды — душистое дерево, еще живое — смотри, видишь, капли смолы еще не застыли на ветках. А запах. Вдохни этот запах, Конди. Когда ты последний раз была в лесу?
— Не помню, сэр. Действительно не помню.
— Ну, ладно. Не помнишь про лес, рассказывай про русских.
— Предварительный итог избирательной комиссии — 57 % у «Единой России».
— Кажется, это называется сокрушительной победой, а Конди?
— Нет, сэр. Вернее, да, сэр.
— Забавно, Конди. Так да или нет?
— Мы обсуждали этот вопрос, сэр. О легитимности.
— Я помню.
— Так вот — в случае, если мы признаем легитимность этих выборов, то — да, это безусловная победа «Единой России» и — в сущности — президента Путина. Если — нет, ни о какой победе не может быть и речи.
— Это понятно. А мы?…
— Нет, сэр. На этот вопрос можете дать ответ только вы. Лично.
— Вот, значит, как обстоят дела, Конди?
— Да, сэр.
— Ну, хорошо. Я дам ответ, но прежде мне хотелось бы выслушать мнение государственного секретаря.
— Сэр, разумеется, у меня есть мнение на этот счет. Но несколько часов назад аналитики Совета национальной безопасности закончили этот короткий меморандум. И прежде чем я выскажу свое мнение и прежде, чем вы примете решение, хочу, чтобы вы это прочли.
— Хорошо, Конди. Ты замечаешь, насколько я сегодня податлив и добр. Давай свой меморандум.
Он наконец оторвался от ели, которую все это время ласково теребил пальцами, близко приближая лицо к зеленым пушистым веткам, вдыхая аромат свежей хвои. И занял место за рабочим столом у южного окна.
«Вашингтон.
Надежный доступ к нефти и газу по приемлемым ценам — краеугольный камень международной безопасности. Но на современном рынке энергоносителей сбои в поставках могут приводить к дипломатическим осложнениям и неблагоприятным последствиям для безопасности. Мы сталкиваемся с серьезной проблемой — Америка испытывает зависимость от нефти, которая часто импортируется из нестабильных регионов мира.
Энергетическую независимость, за которую давно ратуют руководители США, можно обеспечить путем технологического прогресса. Однако эксперты в области безопасности и энергетики сходятся на том, что в обозримом будущем ископаемые виды топлива и единая система глобальных поставок, которая снабжает ими мировые рынки, сделают «энергетическую безопасность» ключевой транснациональной проблемой XXI века.
В настоящее время в мире ежедневно потребляется примерно 86 млн баррелей нефти, и Управление информации Министерства энергетики США прогнозирует, что к 2030 году спрос увеличится почти на 50 процентов, до 118 млн баррелей в день. Ожидается, что до 70 процентов этого объема придется на долю складывающихся крупных экономических и политических держав — таких, как Китай и Индия. По данным Управления информации, Соединенные Штаты производят 70 процентов потребляемых в стране энергоресурсов и остаются крупнейшим в мире потребителем нефтепродуктов, расходуя 20 млн баррелей в день.
Поскольку добыча нефти внутри страны продолжает сокращаться, Управление считает, что к 2030 году Соединенные Штаты будут импортировать 27 млн баррелей в день, если условия не изменятся. Масштабы этой проблемы угрожают нашей долгосрочной безопасности. И эта угроза обещает со временем стать еще серьезнее, поскольку традиционные источники энергии истощаются, а спрос продолжает расти. По этой причине законодатели должны рассматривать в качестве сырья не только ископаемые виды топлива.
Подлинную энергетическую независимость наилучшим образом обеспечивает система энергетической безопасности, основанная на стабильности рынков и международном сотрудничестве при реагировании на сбои в мировых поставках. Годами международное сообщество стремилось не допускать сбоев, налаживая многочисленные каналы поставок, поощряя открытые рынки и поддерживая стратегические запасы. Эти шаги необходимы, но недостаточны для обеспечения будущей энергетической безопасности по трем причинам.
Во-первых, разведка ведется в более отдаленных и потенциально нестабильных регионах мира. Даже в ведущих по производству энергоносителей регионах, таких как Ближний Восток и Латинская Америка, политическая нестабильность в будущем может подвергнуть опасности мировое энергоснабжение.
Во-вторых, с открытием новых источников энергии на большем расстоянии от их потребителей в мире будет происходить быстрое расширение инфраструктуры — нефтепроводов, нефтеперерабатывающих заводов и портов, которые могут стать привлекательной мишенью для террористов, партизан и организованных преступных групп. Стихийные бедствия также будут представлять угрозу для этой инфраструктуры. На многих глобальных судоходных маршрутах, подобных проливу Хормуз в Персидском заливе или Малаккскому проливу в Юго-Восточной Азии, танкерное сообщение подвергается опасности со стороны террористов и пиратов.
На суше строящиеся трубопроводы все чаще пересекают многочисленные границы, что осложняет расчеты политического риска для компаний, вкладывающих значительные средства в обеспечение безопасных поставок нефти и газа на рынок.
Третья угроза энергетической безопасности — недостаточная прозрачность рыночных процессов. Половина мировых запасов нефти находится в руках государственных энергетических компаний, которые не так гибко реагируют на рыночный спрос, как частные транснациональные нефтяные компании.
Государственная собственность может давать преимущество, как в случае работы Саудовской Аравии в Организации стран — экспортеров нефти по сдерживанию мировых цен. Однако подобная ситуация может приводить к злоупотреблениям, когда одни поставщики грозятся сократить поставки энергоносителей для достижения своих политических целей, а другие перебивают цены частным энергетическим компаниям, заключая сделки, которые предусматривают дополнительные межправительственные выгоды — такие, как экономическая помощь и поставки оружия.
Все эти факторы складываются в один простой тезис: для решения проблемы глобальной энергетической безопасности необходимо международное сотрудничество. Мы не можем позволить энергоресурсам стать переменной величиной, фактором риска, вопросительным знаком в общей картине экономики и безопасности нашей страны — или всего мира».
— Да. И Россия — значит — один из этих вопросительных знаков в общей картине экономики и… как там они пишут? — безопасности нашей страны и всего мира?
— Да, сэр. Отчасти.
— И у нас сейчас есть, судя по всему, такая возможность — распрямить этот вопросительный знак. Превратить его, скажем, в восклицательный. Или — точку.
— Это образно, сэр.
— А основания?
— Международные эксперты указывают на целый ряд нарушений…
— Нет, Конди, это оставь для официального заявления. Сейчас я хочу услышать хоть одно — одно! И мне этого хватит вполне — но совершенно, безупречно реальное основание.
— В Москве, в уличных беспорядках убит Стив Гарднер, сотрудник NDI.
— А что он там делал, в уличных беспорядках?
— Сэр, наша работа…
— Я знаю, Кондолиза, в чем заключается ваша работа. И в чем заключается работа других моих сотрудников. В том числе специальных моих сотрудников. Это грустно, что он убит, но это недостаточный повод. Еще раз спрашиваю — есть ли достаточные?
— Вот отчет международных наблюдателей. Прочтите. Возможно, он поможет вам принять решение.
— Хорошо. Я прочту. И решу. Ты можешь идти.
Она положила тонкую папку на стол и направилась к тому же северозападному выходу, через который вошла, минуя приемную. Президент остановил ее уже у самой двери.
— Скажи, Конди, чья это была идея — рассказать стране и миру, что однажды, 28 июля 1986 года, я решил стать совершенно новым человеком. Ну, помнишь, я взял и рассказал тогда всем, как проснулся в номере отеля в Колорадо-Спрингс наутро после застолья с ровесниками в честь коллективного 40-летия и с горечью подумал, что мне лично праздновать нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52