А вернее — заказчицей. Встреча состоялась в одиннадцать часов вечера в Soho , в китайском квартале, а если быть совсем уж точным — в небольшом ресторанчике с громким названием — «Golden Dragon».
Такие «золотые драконы» и «дракончики» расползлись, похоже, по всему миру. Приютились во всех мировых столицах и просто в крупных городах, да и мелких, надо полагать, тоже.
Всюду они — как близнецы-братья — удивительно похожи. Одинаковые — алые с золотом — драконы на вывесках. Похожие залы — небольшие, тесно заставленные столиками, — всегда полные народа. Китайская кухня популярна в мире, да и китайцев, предпочитающих традиционную пищу, везде хватает.
Яркие бумажные фонарики под потолком.
Вежливые, проворные — на одно лицо — официанты.
Здесь кормят вкусно и недорого. Рис с яйцом, рис с креветками, просто жареный рис — в больших пиалах. Расплющенная — «по-пекински»— утка с пресными лепешками. «Roast duck» — особая жареная утка — румяные тушки подвешены у кухонного окошка — манит хрустящей корочкой, сочится, истекает прозрачным янтарным жиром Морские гребешки. Кусочки курицы в лимонном соусе..
И неизменные палочки — пластиковые или деревянные.
И светлое китайское пиво.
Впрочем, если клиент пожелает, здесь подадут и дорогое французское вино, и русскую водку.
Ближе к полуночи в Soho многолюдно: туристы жаждут экзотики, местная публика выползает из всех щелей.
China Town символически отгородился от окружающего мира ярко-красным металлическим шлагбаумом. Разумеется, он не способен остановить толпу.
Все они: и туристы, и полуночные обитатели Soho, просачиваются на узенькие китайские улочки, разбредаются по крохотным — сродни «Золотому дракону» — ресторанчикам.
Здесь же — великое множество китайцев и китаянок. Эти честно — или нечестно — отработали днем в разных уголках Лондона. В офисах Сити, гостиницах, ресторана магазинах… Грузчики, горничные, студенты и советники знаменитых британских банков стекаются теперь на маленький островок, осколок далекой родины.
Улицы China Town кишат народом.
Зато машинам, в большинстве — старомодным лондонским кэбам, за красный шлагбаум не проехать — толпа чувствует себя в полной безопасности, свободно плещется меж светящихся витрин.
Здесь легко потеряться.
И очень трудно найтись.
Это обстоятельство вполне устраивало Терминатора.
Он приехал в Soho немного раньше назначенного срока и, отпустив кэб у красного шлагбаума, мгновенно затерялся в пестром людском потоке.
Спустя пару минут моложавый, подтянутый мужчина, с узким бледным лицом и очень светлыми — в белизну — глазами, вынырнув из толпы, переступил порог крохотного уличного бара. Крайний столик, выставленный чуть ли не на мостовую, был занят двумя молодыми людьми, одетыми так похоже, что понять, кто из них девушка, а кто парень, было непросто. Два места за столом оставались свободными.
Узколицый мужчина вежливо спросил разрешения занять одно из них.
Пара была не в восторге, но видимых причин для отказа не было — парень небрежно мотнул гривастой головой. Узколицый спросил пива, закурил тонкую душистую сигарилу и, развернувшись лицом к улице, затих.
Красный шлагбаум, к которому медленно ползла вереница пузатых кэбов-жучков, оказался, таким образом, прямо перед ним — как на ладони.
Меланхолической «unisex»-nape было невдомек, что с той самой минуты, как вежливый незнакомец устроился за их столиком, тот оказался в центре напряженного внимания сразу нескольких человек.
Люди Терминатора придирчиво контролировали обстановку.
Впрочем, не дремал и он.
Женщина, как и ожидалось, приехала на такси и покинула машину, как все, возле красного шлагбаума.
В толпе она чувствовала себя неуютно.
Это Терминатор определил безошибочно по тому, как испуганно она втянула голову в плечи, затравленно оглянулась по сторонам и пошла — торопливо, сбивчиво, не уверенно переставляя длинные ноги в открытых — крокодиловой кожи — лодочках на очень высоком каблуке.
Неподходящая обувь для здешних мест. Совсем неподходящая.
Она и одета была неподобающим образом. Узкое длинное то ли платье, то ли пальто из той же грязно-желтой, разводах кожи. Маленькая лаковая сумочка судорожно при жата острым локтем.
Руки — в тонких лайковых перчатках.
«Вам не часто приходится бывать в Сохо, дорогая леди И вообще на улице, в толпе. К тому же одной», — подумал Терминатор, легко поднимаясь из-за стола.
Пятифунтовую купюру он аккуратно прижал пивной кружкой и вежливо простился с молчаливой парой.
В ответ оба слабо тряхнули грязными кудрями.
Рик поспешил за пугливой женщиной, пытаясь со спины, по походке и прочим признакам, определить, сколько ей лет.
Выходило — не больше сорока.
«Кого же мы собираемся растерзать так безжалостно?» мысленно обратился Терминатор более к себе, чем к испуганной женщине.
И не нашел ответа.
Через десять минут он получил возможность разглядеть ее как следует, но это не прибавило ясности.
Они сидели за маленьким — на двоих — столиком в укромном уголке «Золотого дракона».
Женщина казалась болезненно хрупкой.
Лицо ее было бледным. Белизну кожи подчеркивали густые черные волосы, подстриженные каре. Смоляная челка падала на глаза.
Впрочем, Терминатор довольно быстро раскусил примитивный маскарад.
Женщина была в парике — тончайший, едва различимый волосок, светлый, вроде бы рыжий, выбился из-под темных прядей, но Терминатору было достаточно и этой малости. Парик. Очки с дымчатыми стеклами в пол-лица, за ними почти не видно глаз.
Лайковые перчатки — она не сняла их даже в ресторане.
Наивные, дилетантские уловки.
Он, к примеру, и не думал прятать свои глаза — маленькие, острые, бледно-серые. Взгляд их неприятен и потому — хорошо запоминается.
Что за беда!
Когда-то у Ричарда Тэлбота были совсем другие глаза. Какие — он уже и сам не помнил толком.
И жесткий бобрик на голове, искрящийся сединой, сейчас — самый что ни на есть натуральный.
А прежде…
Что вспоминать?!
Каким только не доводилось ему быть прежде!
— Вы принесли фотографию игрушки?
Она молча протянула ему глянцевый прямоугольник.
— Роскошная штучка. И дорогая. Вам не жаль?
— Я уже говорила вашим людям…
— Да, я знаю. И все же хочу, чтобы вы подумали.
— Экономите мои деньги?
— Плевать мне на ваши деньги! Будь вещица менее изысканной — моя задача сильно упростилась бы.
— Я плачу не за то, чтобы вы упрощали себе задачу.
— Это верно. Значит — настаиваете?
— Категорически.
— Ваше право. Вы сказали, что контроль не будет слишком жестким.
— Мне так объяснили. Но вы не должны на это рассчитывать. Я предупреждала…
— Знаю. И все же, дорогая леди, в интересах дела — исключительно в интересах дела, а вовсе не потому, что я намерен копаться в ваших тайнах, — будет лучше, если вы шепнете мне на ушко, как собираетесь перевозить эту штучку.
— С чего вы взяли, что я вообще собираюсь ее перевозить?
— Бросьте, мэм! Вы говорили моим ребятам о таможенном контроле. Не так ли?
— Да. То есть — нет. Я сказала, что возможен досмотр вроде таможенного. Это не одно и то же.
— В самом деле? А я почему-то уверен, что вы собираетесь в путешествие. Но не хотите говорить — не надо. Договоримся так — я буду исходить из этого. А как обстоит дело в действительности, меня не касается. Согласны?
— Да. Вас устраивает срок?
— Он мог быть и побольше. Но — судя по всему — время вас поджимает.
— Я долго вас искала.
— Если бы только вы, мэм! Если бы только вы! Впрочем — это уже мои проблемы. Ваша безделушка будет готова к сроку. Но, как известно, срочный заказ…
— Я согласна.
— Прекрасно. Где вы оставили ваше сокровище?..
Они говорили еще довольно долго.
Терминатор был педантичен сверх меры и скрупулезно интересовался деталями.
Он все еще надеялся найти ответ. Разгадать ее загадку.
Тщетно.
Женщина постоянно была начеку; стоило его любопытству перехлестнуть через какую-то ей одной известную грань, немедленно замыкалась. Закрывалась, как раковина, берегущая от чужих жадных рук бесценную жемчужину тайны.
В конце концов Терминатор сдался.
Загадка осталась при ней — его ожидала работа.
Сложная — даже для профессионала такой квалификации. В маленьком, если не сказать крохотном, механизме предстояло незаметно разместить большое количество взрывчатки.
Очень большое — взлететь на воздух должен был как минимум огромный многоэтажный дом. Планировалось, что адскую машину приведет в действие хитрый часовой механизм, установленный на определенное время.
На пороге ресторана они простились.
Женщина снова испуганно втянула голову в плечи, неуверенно шагнула на узкий тротуар.
Народу на улице изрядно поубавилось — оставаясь на ступенях ресторана, Терминатор наблюдал за ней довольно долго. Достаточно долго для того, чтобы как следует изучить торопливую, нервную походку. С каждой минутой она казалась Терминатору все более странной. Неестественной. Осторожной. Даже — робкой.
Женщина шла так, словно на каждом шагу ее подстерегало падение, она знала об этом и очень боялась.
31 марта 2002 года
16 часов 40 минут
— Я посмотрела все материалы о Габриэль Лавертен. Стив. Те, что были в открытой печати, разумеется. Их до вольно много, но…
— Они содержат мало информации. Да, Полли? Я прав!
— Вы правы. Это, впрочем, легко объяснимо. Публикации — особенно последние — носят откровенно заказ ной характер. Создается впечатление, что большинство и них писано или подготовлено — в той или иной мере одной рукой.
— Рукой мадам Лавертен?
— Не похоже. Слишком профессионально. Думаю, у нее есть пресс-секретарь или кто-то в этом роде.
— Кто — неизвестно?
— Официально он — или она — нигде не упоминается Но я почти уверена, что такой человек есть.
— И как давно он существует, иными словами, как давно в публикациях прослеживается эта рука?
— Семь последних лет. То есть с сентября девяносто четвертого года. Большой материал в «Paris Match» открывает эту, так сказать, серию.
— А до того?
— До того долгое время была тишина. О ней писали мало эпизодически и зачастую — довольно иронично. Иногда просто издевательски.
— Но так было не всегда?
Разумеется. В середине шестидесятых пресса захлебывалась — Габриэль объявили чуть ли не святой, провидицей — уж точно. Надо сказать, Это продолжалось довольно долго — лет двадцать без малого. Если верить публикациям того времени, она действительно обладала паранормальными способностями. Волшебный дар открылся очень рано — девочке только исполнилось тринадцать лет. В ту пору — как утверждают очевидцы — ее откровения были всегда импульсивными, неожиданными. Казалось, что устами Габи вещают какие-то высшие силы. Порой она и сама не понимала, что за слова произносит, какие события и каких людей имеет в виду. Однако тогда Габриэль не ошибалась. Известность, а затем и слава настигли ее довольно быстро. Из провинциальной Нормандии Габриэль Лавертен перебралась в Париж. Квартира в шестнадцатом округе, именитые клиенты, таинственные слухи… все это сыграло свою роль — мадам Габи стала знаменитостью Парижа, подругой и советчицей великих людей. Некоторые предсказания были потрясающе точны.
— Обман вы исключаете?
— Практически исключаю. Хотя абсолютно исключить некую манипуляцию, конечно, не могу. Такую возможность вообще никогда нельзя сбрасывать со счетов. Но вам это известно не хуже, чем мне.
— Известно. В таких случаях надо, как в театре, кричать: «Автора!» Он, разумеется, не выйдет на поклон к рампе, но вычислить персону можно почти всегда.
— Я тоже так думаю. Но в случае мадам Лавертен персона как раз не просматривается. Ее предсказания были всегда очень… — как бы это сказать? — разнонаправленными, что ли.
— Иными словами, она не работала на кого-то одного.
— Вот именно. Скорее наоборот. Могла вдруг потрафить кому-то, потом — его же сразить наповал.
— Понятно. Итак, допустим — у нашей дамы действительно был сверхъестественный дар, но потом…
Потом этот дар, что называется, весь вышел. Она больше не была импульсивна и очень хорошо знала, о чем говорит и что советует клиентам. Но стала ошибаться. Подстраиваться под ситуации. Выходило не слишком удачно. Потом ее уличили в фальсификации — мадам попыталась «организовать» исполнение своего предсказания. Ничего серьезного, но разразился скандал. Потом еще один и еще. Слава померкла. Некоторое время, впрочем, имя еще мелькало в прессе, по большей части в разделах светской хроники — она по-прежнему была вхожа в высшее общество, появлялась на приемах, ездила на модные курорты, дружила с известными людьми. Но все шло на убыль. Потом, как я уже говорила, наступило почти забвение. Тишина. И только в сентябре девяносто четвертого неожиданно большая хвалебная — как в былые годы — статья в «Paris Match».
— «Paris Match» — это дорого.
— Думаю, дело не в деньгах. Рядом с мадам Лавертен появился некто, кто всерьез занялся ее PR-ом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Такие «золотые драконы» и «дракончики» расползлись, похоже, по всему миру. Приютились во всех мировых столицах и просто в крупных городах, да и мелких, надо полагать, тоже.
Всюду они — как близнецы-братья — удивительно похожи. Одинаковые — алые с золотом — драконы на вывесках. Похожие залы — небольшие, тесно заставленные столиками, — всегда полные народа. Китайская кухня популярна в мире, да и китайцев, предпочитающих традиционную пищу, везде хватает.
Яркие бумажные фонарики под потолком.
Вежливые, проворные — на одно лицо — официанты.
Здесь кормят вкусно и недорого. Рис с яйцом, рис с креветками, просто жареный рис — в больших пиалах. Расплющенная — «по-пекински»— утка с пресными лепешками. «Roast duck» — особая жареная утка — румяные тушки подвешены у кухонного окошка — манит хрустящей корочкой, сочится, истекает прозрачным янтарным жиром Морские гребешки. Кусочки курицы в лимонном соусе..
И неизменные палочки — пластиковые или деревянные.
И светлое китайское пиво.
Впрочем, если клиент пожелает, здесь подадут и дорогое французское вино, и русскую водку.
Ближе к полуночи в Soho многолюдно: туристы жаждут экзотики, местная публика выползает из всех щелей.
China Town символически отгородился от окружающего мира ярко-красным металлическим шлагбаумом. Разумеется, он не способен остановить толпу.
Все они: и туристы, и полуночные обитатели Soho, просачиваются на узенькие китайские улочки, разбредаются по крохотным — сродни «Золотому дракону» — ресторанчикам.
Здесь же — великое множество китайцев и китаянок. Эти честно — или нечестно — отработали днем в разных уголках Лондона. В офисах Сити, гостиницах, ресторана магазинах… Грузчики, горничные, студенты и советники знаменитых британских банков стекаются теперь на маленький островок, осколок далекой родины.
Улицы China Town кишат народом.
Зато машинам, в большинстве — старомодным лондонским кэбам, за красный шлагбаум не проехать — толпа чувствует себя в полной безопасности, свободно плещется меж светящихся витрин.
Здесь легко потеряться.
И очень трудно найтись.
Это обстоятельство вполне устраивало Терминатора.
Он приехал в Soho немного раньше назначенного срока и, отпустив кэб у красного шлагбаума, мгновенно затерялся в пестром людском потоке.
Спустя пару минут моложавый, подтянутый мужчина, с узким бледным лицом и очень светлыми — в белизну — глазами, вынырнув из толпы, переступил порог крохотного уличного бара. Крайний столик, выставленный чуть ли не на мостовую, был занят двумя молодыми людьми, одетыми так похоже, что понять, кто из них девушка, а кто парень, было непросто. Два места за столом оставались свободными.
Узколицый мужчина вежливо спросил разрешения занять одно из них.
Пара была не в восторге, но видимых причин для отказа не было — парень небрежно мотнул гривастой головой. Узколицый спросил пива, закурил тонкую душистую сигарилу и, развернувшись лицом к улице, затих.
Красный шлагбаум, к которому медленно ползла вереница пузатых кэбов-жучков, оказался, таким образом, прямо перед ним — как на ладони.
Меланхолической «unisex»-nape было невдомек, что с той самой минуты, как вежливый незнакомец устроился за их столиком, тот оказался в центре напряженного внимания сразу нескольких человек.
Люди Терминатора придирчиво контролировали обстановку.
Впрочем, не дремал и он.
Женщина, как и ожидалось, приехала на такси и покинула машину, как все, возле красного шлагбаума.
В толпе она чувствовала себя неуютно.
Это Терминатор определил безошибочно по тому, как испуганно она втянула голову в плечи, затравленно оглянулась по сторонам и пошла — торопливо, сбивчиво, не уверенно переставляя длинные ноги в открытых — крокодиловой кожи — лодочках на очень высоком каблуке.
Неподходящая обувь для здешних мест. Совсем неподходящая.
Она и одета была неподобающим образом. Узкое длинное то ли платье, то ли пальто из той же грязно-желтой, разводах кожи. Маленькая лаковая сумочка судорожно при жата острым локтем.
Руки — в тонких лайковых перчатках.
«Вам не часто приходится бывать в Сохо, дорогая леди И вообще на улице, в толпе. К тому же одной», — подумал Терминатор, легко поднимаясь из-за стола.
Пятифунтовую купюру он аккуратно прижал пивной кружкой и вежливо простился с молчаливой парой.
В ответ оба слабо тряхнули грязными кудрями.
Рик поспешил за пугливой женщиной, пытаясь со спины, по походке и прочим признакам, определить, сколько ей лет.
Выходило — не больше сорока.
«Кого же мы собираемся растерзать так безжалостно?» мысленно обратился Терминатор более к себе, чем к испуганной женщине.
И не нашел ответа.
Через десять минут он получил возможность разглядеть ее как следует, но это не прибавило ясности.
Они сидели за маленьким — на двоих — столиком в укромном уголке «Золотого дракона».
Женщина казалась болезненно хрупкой.
Лицо ее было бледным. Белизну кожи подчеркивали густые черные волосы, подстриженные каре. Смоляная челка падала на глаза.
Впрочем, Терминатор довольно быстро раскусил примитивный маскарад.
Женщина была в парике — тончайший, едва различимый волосок, светлый, вроде бы рыжий, выбился из-под темных прядей, но Терминатору было достаточно и этой малости. Парик. Очки с дымчатыми стеклами в пол-лица, за ними почти не видно глаз.
Лайковые перчатки — она не сняла их даже в ресторане.
Наивные, дилетантские уловки.
Он, к примеру, и не думал прятать свои глаза — маленькие, острые, бледно-серые. Взгляд их неприятен и потому — хорошо запоминается.
Что за беда!
Когда-то у Ричарда Тэлбота были совсем другие глаза. Какие — он уже и сам не помнил толком.
И жесткий бобрик на голове, искрящийся сединой, сейчас — самый что ни на есть натуральный.
А прежде…
Что вспоминать?!
Каким только не доводилось ему быть прежде!
— Вы принесли фотографию игрушки?
Она молча протянула ему глянцевый прямоугольник.
— Роскошная штучка. И дорогая. Вам не жаль?
— Я уже говорила вашим людям…
— Да, я знаю. И все же хочу, чтобы вы подумали.
— Экономите мои деньги?
— Плевать мне на ваши деньги! Будь вещица менее изысканной — моя задача сильно упростилась бы.
— Я плачу не за то, чтобы вы упрощали себе задачу.
— Это верно. Значит — настаиваете?
— Категорически.
— Ваше право. Вы сказали, что контроль не будет слишком жестким.
— Мне так объяснили. Но вы не должны на это рассчитывать. Я предупреждала…
— Знаю. И все же, дорогая леди, в интересах дела — исключительно в интересах дела, а вовсе не потому, что я намерен копаться в ваших тайнах, — будет лучше, если вы шепнете мне на ушко, как собираетесь перевозить эту штучку.
— С чего вы взяли, что я вообще собираюсь ее перевозить?
— Бросьте, мэм! Вы говорили моим ребятам о таможенном контроле. Не так ли?
— Да. То есть — нет. Я сказала, что возможен досмотр вроде таможенного. Это не одно и то же.
— В самом деле? А я почему-то уверен, что вы собираетесь в путешествие. Но не хотите говорить — не надо. Договоримся так — я буду исходить из этого. А как обстоит дело в действительности, меня не касается. Согласны?
— Да. Вас устраивает срок?
— Он мог быть и побольше. Но — судя по всему — время вас поджимает.
— Я долго вас искала.
— Если бы только вы, мэм! Если бы только вы! Впрочем — это уже мои проблемы. Ваша безделушка будет готова к сроку. Но, как известно, срочный заказ…
— Я согласна.
— Прекрасно. Где вы оставили ваше сокровище?..
Они говорили еще довольно долго.
Терминатор был педантичен сверх меры и скрупулезно интересовался деталями.
Он все еще надеялся найти ответ. Разгадать ее загадку.
Тщетно.
Женщина постоянно была начеку; стоило его любопытству перехлестнуть через какую-то ей одной известную грань, немедленно замыкалась. Закрывалась, как раковина, берегущая от чужих жадных рук бесценную жемчужину тайны.
В конце концов Терминатор сдался.
Загадка осталась при ней — его ожидала работа.
Сложная — даже для профессионала такой квалификации. В маленьком, если не сказать крохотном, механизме предстояло незаметно разместить большое количество взрывчатки.
Очень большое — взлететь на воздух должен был как минимум огромный многоэтажный дом. Планировалось, что адскую машину приведет в действие хитрый часовой механизм, установленный на определенное время.
На пороге ресторана они простились.
Женщина снова испуганно втянула голову в плечи, неуверенно шагнула на узкий тротуар.
Народу на улице изрядно поубавилось — оставаясь на ступенях ресторана, Терминатор наблюдал за ней довольно долго. Достаточно долго для того, чтобы как следует изучить торопливую, нервную походку. С каждой минутой она казалась Терминатору все более странной. Неестественной. Осторожной. Даже — робкой.
Женщина шла так, словно на каждом шагу ее подстерегало падение, она знала об этом и очень боялась.
31 марта 2002 года
16 часов 40 минут
— Я посмотрела все материалы о Габриэль Лавертен. Стив. Те, что были в открытой печати, разумеется. Их до вольно много, но…
— Они содержат мало информации. Да, Полли? Я прав!
— Вы правы. Это, впрочем, легко объяснимо. Публикации — особенно последние — носят откровенно заказ ной характер. Создается впечатление, что большинство и них писано или подготовлено — в той или иной мере одной рукой.
— Рукой мадам Лавертен?
— Не похоже. Слишком профессионально. Думаю, у нее есть пресс-секретарь или кто-то в этом роде.
— Кто — неизвестно?
— Официально он — или она — нигде не упоминается Но я почти уверена, что такой человек есть.
— И как давно он существует, иными словами, как давно в публикациях прослеживается эта рука?
— Семь последних лет. То есть с сентября девяносто четвертого года. Большой материал в «Paris Match» открывает эту, так сказать, серию.
— А до того?
— До того долгое время была тишина. О ней писали мало эпизодически и зачастую — довольно иронично. Иногда просто издевательски.
— Но так было не всегда?
Разумеется. В середине шестидесятых пресса захлебывалась — Габриэль объявили чуть ли не святой, провидицей — уж точно. Надо сказать, Это продолжалось довольно долго — лет двадцать без малого. Если верить публикациям того времени, она действительно обладала паранормальными способностями. Волшебный дар открылся очень рано — девочке только исполнилось тринадцать лет. В ту пору — как утверждают очевидцы — ее откровения были всегда импульсивными, неожиданными. Казалось, что устами Габи вещают какие-то высшие силы. Порой она и сама не понимала, что за слова произносит, какие события и каких людей имеет в виду. Однако тогда Габриэль не ошибалась. Известность, а затем и слава настигли ее довольно быстро. Из провинциальной Нормандии Габриэль Лавертен перебралась в Париж. Квартира в шестнадцатом округе, именитые клиенты, таинственные слухи… все это сыграло свою роль — мадам Габи стала знаменитостью Парижа, подругой и советчицей великих людей. Некоторые предсказания были потрясающе точны.
— Обман вы исключаете?
— Практически исключаю. Хотя абсолютно исключить некую манипуляцию, конечно, не могу. Такую возможность вообще никогда нельзя сбрасывать со счетов. Но вам это известно не хуже, чем мне.
— Известно. В таких случаях надо, как в театре, кричать: «Автора!» Он, разумеется, не выйдет на поклон к рампе, но вычислить персону можно почти всегда.
— Я тоже так думаю. Но в случае мадам Лавертен персона как раз не просматривается. Ее предсказания были всегда очень… — как бы это сказать? — разнонаправленными, что ли.
— Иными словами, она не работала на кого-то одного.
— Вот именно. Скорее наоборот. Могла вдруг потрафить кому-то, потом — его же сразить наповал.
— Понятно. Итак, допустим — у нашей дамы действительно был сверхъестественный дар, но потом…
Потом этот дар, что называется, весь вышел. Она больше не была импульсивна и очень хорошо знала, о чем говорит и что советует клиентам. Но стала ошибаться. Подстраиваться под ситуации. Выходило не слишком удачно. Потом ее уличили в фальсификации — мадам попыталась «организовать» исполнение своего предсказания. Ничего серьезного, но разразился скандал. Потом еще один и еще. Слава померкла. Некоторое время, впрочем, имя еще мелькало в прессе, по большей части в разделах светской хроники — она по-прежнему была вхожа в высшее общество, появлялась на приемах, ездила на модные курорты, дружила с известными людьми. Но все шло на убыль. Потом, как я уже говорила, наступило почти забвение. Тишина. И только в сентябре девяносто четвертого неожиданно большая хвалебная — как в былые годы — статья в «Paris Match».
— «Paris Match» — это дорого.
— Думаю, дело не в деньгах. Рядом с мадам Лавертен появился некто, кто всерьез занялся ее PR-ом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34