С отчаянием в душе старалась она освободиться от смертельных объятий, но разжать их было ей не под силу.
Наклонив голову вперед, она запустила зубы во что-то теплое и мягкое, и тут же услышала голос: «Дайна! Не бойся. Дайна, все в порядке!»
Она, тем не менее, укусила его, даже теперь отказываясь верить, что этот кошмар ей приснился. Раздался треск ткани и вслед за ним удивленный болезненный возглас. Однако эта боль была ничто в сравнении с той, что переполняла грудь Дайны.
— Дайна... Дайна... Дайна...
Узнав его нежное прикосновение, она поняла, что это не смерть явилась за ней. Что это все — плод ее воображения, привидение, ночной призрак.
— Рубенс, — хриплым шепотом сказала она. — Рубенс, помоги мне. — С этими словами она прижалась к его груди, дрожащая и облегченно всхлипывающая после перенесенного ужаса.
За окном слабо светилось ночное небо Лос-Анджелеса. Откуда-то до нее вдруг донесся до боли знакомый голос Бэба: «Мама, ты либо участвуешь в игре, либо нет. Вот и все». Теперь, оказавшись втянутой в расследование, проводимое Бонстилом, она наконец твердо знала, что является одним из игроков. Она испытывала непреодолимое желание рассказать обо всем Рубенсу, но тем не менее молчала.
— Возможно, я устрою тебе встречу кое с кем, — промолвил Рубенс, когда она более-менее успокоилась.
— С кем?
— С Дори Спенглером. Он хороший знакомый Берил. — Он перевернулся и лег на спину. — Он работает агентом.
— Рубенс, я в последний раз говорю, что не уволю Монти.
— Разве я хоть словом заикнулся об этом? Просто я хочу, чтобы ты познакомилась с Дори. Такой шаг стал бы весьма разумным.
— Не сомневаюсь.
— Ты сделаешь это?
— Ладно.
— Может мне стоит отложить свою поездку в Нью-Йорк? — задумчиво протянул он.
— Не надо. Тебе ведь необходимо разобраться с Эшли.
— Это может подождать неделю.
— Я хочу, чтобы ты поехал, Рубенс. — Она положила ладонь на его горячий бок. — Со мной все будет в порядке. — Она улыбнулась, невидимая в темноте. — Тем более, Крис пригласил меня на их концерт, который состоится в этот уик-энд в Сан-Франциско.
— Отлично. Ты выберешься отсюда на пару деньков.
Приподнявшись на локте. Дайна заглянула к нему в лицо.
— Крис сказал в точности то же самое. Я не верю тебе.
— Берил необычайно воодушевляет твоя дружба с Крисом. Когда я рассказал ей, она просто пришла в экстаз. Такая поездка несомненно добавит популярности твоему имени, а с Дори ты сможешь встретиться и по возвращении.
— У тебя вечно в голове одно и то же?
— Засыпай, — шепнул он. Вскоре Дайна услышала, как дыхание Рубенса замедлилось, и он погрузился в сон.
Однако самой ей не спалось. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть, и вчерашний день ушел безвозвратно, оставив после себя лишь кисловатый привкус во рту. Отвернувшись от окна и едва колыхающейся занавески, она присела на кровати и стащила одеяло с Рубенса. Она долго смотрела на его обнаженное тело, затем внезапно почувствовала острое желание дотронуться до него, прижаться к нему, ощутить всем своим телом его тяжесть, и руки, замыкающие объятия у нее за спиной. Мгновенно поколебавшись, она потянулась к нему.
* * *
Наконец она села и с долгим протяжным вздохом опустила ноги на пол, оставляя Бэба в одиночестве. Собрав одежду и прихватив свою сумку, она молча пошла в ванную, тихонько шлепая босыми ногами по полу. Обитая покоробленной фанерой, покрытой бог знает сколькими слоями белой краски, дверь ванной не закрывалась плотно, а ржавые трубы постоянно гудели.
Оказавшись внутри, она было потянула руку к выключателю, но, передумав, сложила одежду на краю ванной. Потом, встав ногами на сидение унитаза, она подняла матовое стекло и впустила внутрь ночное сияние Манхэттена. Небо над центром города из-за невиданной нигде более иллюминации казалось совсем светлым, почти белым.
Жмурясь и дрожа от холода. Дайна смотрела на ночной город. Из комнаты позади нее доносился приглушенный шум: Бэб готовился выйти из дому.
Вдруг резкий звук заставил ее обернуться. Кто-то стоял за дверью квартиры. Дайна услышала голос Бэба, а затем металлический скрежет отодвигаемой задвижки. Друзья часто заваливались сюда без предупреждения. Бэб не устанавливал телефона в квартире, предпочитая звонить из ближайших автоматов. «Бизнесу, — говаривал он, — место на улице». Однако в этот вечер ей не хотелось, чтобы кто-то нарушал их уединение, пусть даже им предстояло вскоре расстаться. Дайна все еще ощущала какой-то зуд внутри; тело ее во многих местах саднило точно от ожогов; помятые губы слегка распухли: великолепное зрелище!
Спустившись на пол, она тихонько подкралась к двери и заглянула в щелочку.
Почти тут же совсем близко от нее раздались один за другим два оглушительных выстрела. Дайна вздрогнула, а сердце ее заколотилось с такой бешеной силой, что казалось, оно вот-вот разорвется. Она услышала топот тяжелых ботинок по голому полу, внезапно оборвавшийся, когда производивший его пришелец наступил на тонкий ковер, лежавшей между кушеткой и стульями. Потом в тишине раздался чей-то низкий злобный голос: «Оставайся подыхать здесь. Ты отработал свое».
Наступила пауза, длящаяся кажется целую вечность. Дайна стояла, не шевелясь и почти не дыша, вцепившись побелевшими пальцами в край двери. Ее обуял смертельный ужас. Разум и чувства отказывались повиноваться ей, уступив место этому первобытному, всепоглощающему страху. Она попыталась собраться с мыслями, но лишь почувствовала, что ее губы безвольно шевелятся, точно повторяя: «Не может быть».
Внезапно она услышала хлопок, такой ясный и отрывистый, что это вполне мог бы быть звук выстрела из другого пистолета. Дайна пялилась в полумрак, пытаясь разглядеть лицо убийцы. Изо всех сил напрягая слух, она, как ей показалось, смогла лишь уловить одно слово, произнесенное шепотом по-испански: «Celate!». Потом все стихло.
Выскочив из ванной, она опрометью кинулась через всю комнату к входной двери, оставленной приоткрытой, так что сквозь образовавшуюся щель пробивалась полоска бледного света. Навалившись на дверную створку всем телом, Дайна с силой захлопнула ее и в мгновение ока с треском вернула задвижку на место.
Повернувшись, она едва не споткнулась о Бэба. Он лежал, раскинувшись, на полу. Над его головой и плечами виднелись обломки опрокинутого журнального столика. Вся грудь Бэба была залита кровью, темным, сверкающим потоком медленно вытекавшей из его открытого рта. Все лампы в комнате были погашены.
Дайна опустилась на колени возле него. Она чувствовала, как жизнь, ставшей для нее чем-то реальным и осязаемым, вместе с кровью сочится из его тела.
— Бэб! — закричала она. — О, господи, Бэб! — она прикоснулась к его груди, будто ее пальцы обладали волшебной способностью заживлять раны.
Прошло некоторое время, прежде чем Дайна заметила, что он пытается сказать ей что-то, однако, захлебываясь в собственной крови, не может произнести ни звука.
Оторвав его голову от жестких, ребристых обломков, Дайна прижала ее к своей обнаженной груди. Темная теплая кровь заструилась по ее животу, расползаясь буквой V по бедрам. К резкому запаху пороховой гари примешивался какой-то другой, сладковатый и густой, который Дайна не могла распознать. Заключив Бэба в свои объятия, она попыталась согреть его. Кусочки его кожи, словно осколки леденцов, прилипали к ее пальцам.
Откашлявшись, Бэб что-то сказал. Дайна подняла голову.
— Что? — виновато спросила она. — Что ты сказал? — Она терзалась вопросом: следует ли ей оставаться с ним или идти вызывать скорую помощь, и пропустила его слова мимо ушей. — Бэб, я не слышу тебя.
— Это Алли — сволочь, — его голос звучал хрипло, протяжно, и ей приходилось напрягаться, чтобы разбирать слова. Увидев кровавую пену на его гy6ax. Дайна осторожно стерла ее. — Я создавал эту сеть в течение пяти лет. Теперь он решил прибрать все к своим рукам. — Его веки на мгновение опустились, и Дайна с ужасом подумала, что он умер.
— Бэб? — испуганно прошептала она. Его глаза распахнулись, и она заметила искорку, мелькнувшую в них.
— Черт возьми, мама, ты знаешь, что этот козел сказал мне прежде, чем выстрелить... Он сказал: «Хочешь знать, что в этом городе не так? Здесь слишком много нигеров».
— Замолчи! Замолчи! Какое это теперь имеет значение? Бэб начал дрожать. Все тело его покрылось испариной. Дайна вновь нежно вытерла его лицо и увидела, что он пристально смотрит на нее. Ее глаза наполнились слезами.
— О, Бэб, — прошептала она. — Не умирай. Не умирай. — Она посильней прижала пальцы к его груди. Сквозь сплошную кровавую пленку и обломки размозженных ребер ей едва удалось нащупать слабые удары угасающего сердца. Бэб с усилием разжал зубы, порозовевшие от непрекращающегося потока крови.
— Мама...
Дайна сжала его в своих объятиях.
— Бэб, я не дам тебе умереть! Не дам! — Однако она уже чувствовала, как остатки тепла — символа жизненных сил — вытекают из его организма и растворяются в пространстве, подобно тому, как энергия стремительного ручья, впадающего в море, рассеивается в бездонной пучине, она с радостью бы вскрыла себе нервы, сделала бы все, что угодно, лишь бы вернуть ему жизнь, но она была не богиней, а он — не мифическим героем.
— Бэб, я люблю тебя. — Однако, она не могла сделать ровным счетом ничего. Ни сейчас, ни тогда, когда, стоя молча и неподвижно, наблюдала из спасительного убежища, как одетые в стальные рубашки свинцовые шарики рвут на части его тело. «Почему я словно приросла к месту? Почему я стояла, сложа руки? — твердила она про себя, прокручивая в голове раз за разом те мгновения. — Теперь я бессильна помочь ему. Совершенно бессильна».
В какой-то момент к ней вернулось зрение, и она увидела, что держит в руках холоднеющий труп.
Снаружи донесся пронзительный вой сирены: знак беды, случившейся где-то в другом месте. Потом она затихла в дали. Дайна услышала на улице быструю речь, похожую на чирикающие крики обезьян — неразборчивую, но легко распознаваемую: уличный испанский. Вскоре все опять смолкло.
Глаза Бэба уже остекленели, но Дайна все еще не могла решиться выпустить его из своих рук. Ее мускулы затекли, но боль лишь заглушала в ней осознание чудовищной реальности случившегося.
— Я, я..., о, я должна была...
Кое-как накинув на себя одежду и нацепив на шею ниточку с бусинкой — амулетом, охранявшим от ненависти и злобы, Дайна навсегда покинула опустевшее жилище Бэба. Долгое время после этого она думала, что больше никогда не сможет улыбаться, но, разумеется, это было лишь трогательным заблуждением ее почти еще детского ума.
Часть 3
В лесу света
Hast Du was,
Bist Du was.
(Венская поговорка)
Глава 7
Отель «Люберж Эклер» — один из самых шикарных в Сан-Франциско — располагался на Калифорния-стрит по соседству с головокружительным аттракционом «русские горки». Свернув на подъездной путь шириной в три ряда, лимузины плавно подрулили к фасаду гостиницы, облицованную темно-красным кирпичом и бежевым камнем. Архитектор, трудившийся над ним, по-видимому был поклонником французского стиля.
Впрочем, правильнее было бы говорить о двух фасадах, ибо позади увитого плющом старинного шестиэтажного здания устремлялась вверх сверкающая в лучах солнца башня из алюминия и дымчатого стекла высотой и тридцать три этажа, возвышавшаяся над всеми другими постройками в этой части города. За свое недолгое существование — всего три года — «Люберж Эклер» успел стать известным архитектурным сооружением в Сан-Франциско, обогнав по популярности выстроенный наподобие атрия отель «Хас Роял» на Эмбаркадеро и пирамиду гостиницы «Трансамерика».
Силка вышел из машины и захлопнул за собой дверцу. Некоторое время он и Бенно Катлер о чем-то совещались у входа в отель с представителями администрации. Тем временем посыльные в ливреях открыли багажники и потащили вещи группы, а вместе с ними и чемодан Дайны внутрь здания.
Силка постучал в дверцу, и водитель изнутри открыл ее. Телохранитель «Хартбитс» засунул голову внутрь и, посмотрев на Криса, сказал: «Мы приняли дополнительные меры безопасности».
— Это будут те же люди, что и в прошлый раз? Силка кивнул.
— Да, по крайней мере, те из них, кого нам удалось собрать. Одного парня пришлось вызывать прямо из отпуска. Он ловил рыбу на Тахо. — Силка рассмеялся. — У этого сукиного сына так и чешутся руки дать кому-нибудь по морде.
— Используй его. Я не хочу, чтобы все это дерьмо постоянно висело на тебе, — Крис говорил почти как генерал на военном совете.
— Все уже расписано и определено, — ответил Силка. — Ну а пока мне надо снабдить мисс Уитней пропуском, ибо в противном случае, ее будут задерживать на каждом контрольном пункте. — Выпрямившись, он огляделся по сторонам. — Порядок. Можете выходить, когда пожелаете.
В огромном вестибюле отеля в пространстве между оштукатуренными кремовыми дорическими колоннами, устремлявшимися к изогнутому аркой позолоченному потолку, украшенному вдоль стен лепными фигурами ангелов и купидонов, царили прохлада и полумрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Наклонив голову вперед, она запустила зубы во что-то теплое и мягкое, и тут же услышала голос: «Дайна! Не бойся. Дайна, все в порядке!»
Она, тем не менее, укусила его, даже теперь отказываясь верить, что этот кошмар ей приснился. Раздался треск ткани и вслед за ним удивленный болезненный возглас. Однако эта боль была ничто в сравнении с той, что переполняла грудь Дайны.
— Дайна... Дайна... Дайна...
Узнав его нежное прикосновение, она поняла, что это не смерть явилась за ней. Что это все — плод ее воображения, привидение, ночной призрак.
— Рубенс, — хриплым шепотом сказала она. — Рубенс, помоги мне. — С этими словами она прижалась к его груди, дрожащая и облегченно всхлипывающая после перенесенного ужаса.
За окном слабо светилось ночное небо Лос-Анджелеса. Откуда-то до нее вдруг донесся до боли знакомый голос Бэба: «Мама, ты либо участвуешь в игре, либо нет. Вот и все». Теперь, оказавшись втянутой в расследование, проводимое Бонстилом, она наконец твердо знала, что является одним из игроков. Она испытывала непреодолимое желание рассказать обо всем Рубенсу, но тем не менее молчала.
— Возможно, я устрою тебе встречу кое с кем, — промолвил Рубенс, когда она более-менее успокоилась.
— С кем?
— С Дори Спенглером. Он хороший знакомый Берил. — Он перевернулся и лег на спину. — Он работает агентом.
— Рубенс, я в последний раз говорю, что не уволю Монти.
— Разве я хоть словом заикнулся об этом? Просто я хочу, чтобы ты познакомилась с Дори. Такой шаг стал бы весьма разумным.
— Не сомневаюсь.
— Ты сделаешь это?
— Ладно.
— Может мне стоит отложить свою поездку в Нью-Йорк? — задумчиво протянул он.
— Не надо. Тебе ведь необходимо разобраться с Эшли.
— Это может подождать неделю.
— Я хочу, чтобы ты поехал, Рубенс. — Она положила ладонь на его горячий бок. — Со мной все будет в порядке. — Она улыбнулась, невидимая в темноте. — Тем более, Крис пригласил меня на их концерт, который состоится в этот уик-энд в Сан-Франциско.
— Отлично. Ты выберешься отсюда на пару деньков.
Приподнявшись на локте. Дайна заглянула к нему в лицо.
— Крис сказал в точности то же самое. Я не верю тебе.
— Берил необычайно воодушевляет твоя дружба с Крисом. Когда я рассказал ей, она просто пришла в экстаз. Такая поездка несомненно добавит популярности твоему имени, а с Дори ты сможешь встретиться и по возвращении.
— У тебя вечно в голове одно и то же?
— Засыпай, — шепнул он. Вскоре Дайна услышала, как дыхание Рубенса замедлилось, и он погрузился в сон.
Однако самой ей не спалось. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть, и вчерашний день ушел безвозвратно, оставив после себя лишь кисловатый привкус во рту. Отвернувшись от окна и едва колыхающейся занавески, она присела на кровати и стащила одеяло с Рубенса. Она долго смотрела на его обнаженное тело, затем внезапно почувствовала острое желание дотронуться до него, прижаться к нему, ощутить всем своим телом его тяжесть, и руки, замыкающие объятия у нее за спиной. Мгновенно поколебавшись, она потянулась к нему.
* * *
Наконец она села и с долгим протяжным вздохом опустила ноги на пол, оставляя Бэба в одиночестве. Собрав одежду и прихватив свою сумку, она молча пошла в ванную, тихонько шлепая босыми ногами по полу. Обитая покоробленной фанерой, покрытой бог знает сколькими слоями белой краски, дверь ванной не закрывалась плотно, а ржавые трубы постоянно гудели.
Оказавшись внутри, она было потянула руку к выключателю, но, передумав, сложила одежду на краю ванной. Потом, встав ногами на сидение унитаза, она подняла матовое стекло и впустила внутрь ночное сияние Манхэттена. Небо над центром города из-за невиданной нигде более иллюминации казалось совсем светлым, почти белым.
Жмурясь и дрожа от холода. Дайна смотрела на ночной город. Из комнаты позади нее доносился приглушенный шум: Бэб готовился выйти из дому.
Вдруг резкий звук заставил ее обернуться. Кто-то стоял за дверью квартиры. Дайна услышала голос Бэба, а затем металлический скрежет отодвигаемой задвижки. Друзья часто заваливались сюда без предупреждения. Бэб не устанавливал телефона в квартире, предпочитая звонить из ближайших автоматов. «Бизнесу, — говаривал он, — место на улице». Однако в этот вечер ей не хотелось, чтобы кто-то нарушал их уединение, пусть даже им предстояло вскоре расстаться. Дайна все еще ощущала какой-то зуд внутри; тело ее во многих местах саднило точно от ожогов; помятые губы слегка распухли: великолепное зрелище!
Спустившись на пол, она тихонько подкралась к двери и заглянула в щелочку.
Почти тут же совсем близко от нее раздались один за другим два оглушительных выстрела. Дайна вздрогнула, а сердце ее заколотилось с такой бешеной силой, что казалось, оно вот-вот разорвется. Она услышала топот тяжелых ботинок по голому полу, внезапно оборвавшийся, когда производивший его пришелец наступил на тонкий ковер, лежавшей между кушеткой и стульями. Потом в тишине раздался чей-то низкий злобный голос: «Оставайся подыхать здесь. Ты отработал свое».
Наступила пауза, длящаяся кажется целую вечность. Дайна стояла, не шевелясь и почти не дыша, вцепившись побелевшими пальцами в край двери. Ее обуял смертельный ужас. Разум и чувства отказывались повиноваться ей, уступив место этому первобытному, всепоглощающему страху. Она попыталась собраться с мыслями, но лишь почувствовала, что ее губы безвольно шевелятся, точно повторяя: «Не может быть».
Внезапно она услышала хлопок, такой ясный и отрывистый, что это вполне мог бы быть звук выстрела из другого пистолета. Дайна пялилась в полумрак, пытаясь разглядеть лицо убийцы. Изо всех сил напрягая слух, она, как ей показалось, смогла лишь уловить одно слово, произнесенное шепотом по-испански: «Celate!». Потом все стихло.
Выскочив из ванной, она опрометью кинулась через всю комнату к входной двери, оставленной приоткрытой, так что сквозь образовавшуюся щель пробивалась полоска бледного света. Навалившись на дверную створку всем телом, Дайна с силой захлопнула ее и в мгновение ока с треском вернула задвижку на место.
Повернувшись, она едва не споткнулась о Бэба. Он лежал, раскинувшись, на полу. Над его головой и плечами виднелись обломки опрокинутого журнального столика. Вся грудь Бэба была залита кровью, темным, сверкающим потоком медленно вытекавшей из его открытого рта. Все лампы в комнате были погашены.
Дайна опустилась на колени возле него. Она чувствовала, как жизнь, ставшей для нее чем-то реальным и осязаемым, вместе с кровью сочится из его тела.
— Бэб! — закричала она. — О, господи, Бэб! — она прикоснулась к его груди, будто ее пальцы обладали волшебной способностью заживлять раны.
Прошло некоторое время, прежде чем Дайна заметила, что он пытается сказать ей что-то, однако, захлебываясь в собственной крови, не может произнести ни звука.
Оторвав его голову от жестких, ребристых обломков, Дайна прижала ее к своей обнаженной груди. Темная теплая кровь заструилась по ее животу, расползаясь буквой V по бедрам. К резкому запаху пороховой гари примешивался какой-то другой, сладковатый и густой, который Дайна не могла распознать. Заключив Бэба в свои объятия, она попыталась согреть его. Кусочки его кожи, словно осколки леденцов, прилипали к ее пальцам.
Откашлявшись, Бэб что-то сказал. Дайна подняла голову.
— Что? — виновато спросила она. — Что ты сказал? — Она терзалась вопросом: следует ли ей оставаться с ним или идти вызывать скорую помощь, и пропустила его слова мимо ушей. — Бэб, я не слышу тебя.
— Это Алли — сволочь, — его голос звучал хрипло, протяжно, и ей приходилось напрягаться, чтобы разбирать слова. Увидев кровавую пену на его гy6ax. Дайна осторожно стерла ее. — Я создавал эту сеть в течение пяти лет. Теперь он решил прибрать все к своим рукам. — Его веки на мгновение опустились, и Дайна с ужасом подумала, что он умер.
— Бэб? — испуганно прошептала она. Его глаза распахнулись, и она заметила искорку, мелькнувшую в них.
— Черт возьми, мама, ты знаешь, что этот козел сказал мне прежде, чем выстрелить... Он сказал: «Хочешь знать, что в этом городе не так? Здесь слишком много нигеров».
— Замолчи! Замолчи! Какое это теперь имеет значение? Бэб начал дрожать. Все тело его покрылось испариной. Дайна вновь нежно вытерла его лицо и увидела, что он пристально смотрит на нее. Ее глаза наполнились слезами.
— О, Бэб, — прошептала она. — Не умирай. Не умирай. — Она посильней прижала пальцы к его груди. Сквозь сплошную кровавую пленку и обломки размозженных ребер ей едва удалось нащупать слабые удары угасающего сердца. Бэб с усилием разжал зубы, порозовевшие от непрекращающегося потока крови.
— Мама...
Дайна сжала его в своих объятиях.
— Бэб, я не дам тебе умереть! Не дам! — Однако она уже чувствовала, как остатки тепла — символа жизненных сил — вытекают из его организма и растворяются в пространстве, подобно тому, как энергия стремительного ручья, впадающего в море, рассеивается в бездонной пучине, она с радостью бы вскрыла себе нервы, сделала бы все, что угодно, лишь бы вернуть ему жизнь, но она была не богиней, а он — не мифическим героем.
— Бэб, я люблю тебя. — Однако, она не могла сделать ровным счетом ничего. Ни сейчас, ни тогда, когда, стоя молча и неподвижно, наблюдала из спасительного убежища, как одетые в стальные рубашки свинцовые шарики рвут на части его тело. «Почему я словно приросла к месту? Почему я стояла, сложа руки? — твердила она про себя, прокручивая в голове раз за разом те мгновения. — Теперь я бессильна помочь ему. Совершенно бессильна».
В какой-то момент к ней вернулось зрение, и она увидела, что держит в руках холоднеющий труп.
Снаружи донесся пронзительный вой сирены: знак беды, случившейся где-то в другом месте. Потом она затихла в дали. Дайна услышала на улице быструю речь, похожую на чирикающие крики обезьян — неразборчивую, но легко распознаваемую: уличный испанский. Вскоре все опять смолкло.
Глаза Бэба уже остекленели, но Дайна все еще не могла решиться выпустить его из своих рук. Ее мускулы затекли, но боль лишь заглушала в ней осознание чудовищной реальности случившегося.
— Я, я..., о, я должна была...
Кое-как накинув на себя одежду и нацепив на шею ниточку с бусинкой — амулетом, охранявшим от ненависти и злобы, Дайна навсегда покинула опустевшее жилище Бэба. Долгое время после этого она думала, что больше никогда не сможет улыбаться, но, разумеется, это было лишь трогательным заблуждением ее почти еще детского ума.
Часть 3
В лесу света
Hast Du was,
Bist Du was.
(Венская поговорка)
Глава 7
Отель «Люберж Эклер» — один из самых шикарных в Сан-Франциско — располагался на Калифорния-стрит по соседству с головокружительным аттракционом «русские горки». Свернув на подъездной путь шириной в три ряда, лимузины плавно подрулили к фасаду гостиницы, облицованную темно-красным кирпичом и бежевым камнем. Архитектор, трудившийся над ним, по-видимому был поклонником французского стиля.
Впрочем, правильнее было бы говорить о двух фасадах, ибо позади увитого плющом старинного шестиэтажного здания устремлялась вверх сверкающая в лучах солнца башня из алюминия и дымчатого стекла высотой и тридцать три этажа, возвышавшаяся над всеми другими постройками в этой части города. За свое недолгое существование — всего три года — «Люберж Эклер» успел стать известным архитектурным сооружением в Сан-Франциско, обогнав по популярности выстроенный наподобие атрия отель «Хас Роял» на Эмбаркадеро и пирамиду гостиницы «Трансамерика».
Силка вышел из машины и захлопнул за собой дверцу. Некоторое время он и Бенно Катлер о чем-то совещались у входа в отель с представителями администрации. Тем временем посыльные в ливреях открыли багажники и потащили вещи группы, а вместе с ними и чемодан Дайны внутрь здания.
Силка постучал в дверцу, и водитель изнутри открыл ее. Телохранитель «Хартбитс» засунул голову внутрь и, посмотрев на Криса, сказал: «Мы приняли дополнительные меры безопасности».
— Это будут те же люди, что и в прошлый раз? Силка кивнул.
— Да, по крайней мере, те из них, кого нам удалось собрать. Одного парня пришлось вызывать прямо из отпуска. Он ловил рыбу на Тахо. — Силка рассмеялся. — У этого сукиного сына так и чешутся руки дать кому-нибудь по морде.
— Используй его. Я не хочу, чтобы все это дерьмо постоянно висело на тебе, — Крис говорил почти как генерал на военном совете.
— Все уже расписано и определено, — ответил Силка. — Ну а пока мне надо снабдить мисс Уитней пропуском, ибо в противном случае, ее будут задерживать на каждом контрольном пункте. — Выпрямившись, он огляделся по сторонам. — Порядок. Можете выходить, когда пожелаете.
В огромном вестибюле отеля в пространстве между оштукатуренными кремовыми дорическими колоннами, устремлявшимися к изогнутому аркой позолоченному потолку, украшенному вдоль стен лепными фигурами ангелов и купидонов, царили прохлада и полумрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101