Но, с другой стороны, я ведь вас совсем не знаю.
— Уверяю вас, — повторил Кендзи, — вы получите деньги через двенадцать часов.
Ватаро Таки улыбнулся.
— Да нет, я в этом не сомневаюсь, — сказал он. Несколькими мгновениями раньше Филипп выскользнул из комнаты. Теперь он вернулся, но не один.
— Дело в том, что я принял необходимые меры предосторожности, — пояснил Ватаро Таки. Кендзи резко обернулся.
— Хана!
— Да, — кивнул Ватаро Таки. — Это ваша дочь. Она побудет с нами до вашего возвращения.
— Ах, ты, мерзавец! — Кендзи дрожал от ярости.
— Нет, я просто благоразумный человек, — поправил его Ватаро Таки. — Я знал, что, едва выйдя отсюда, вы попытаетесь с нами расправиться. — Он улыбнулся. — Так что видите, Харигами-сан, я совсем не наивный человек и не дурак.
* * *
Когда они ехали следом за Кендзи в машине, Филипп рассказал Митико о задании, которое он дал Эду Портеру, и о том, что Портер выяснил о Дэвиде Тернере. Филипп сделал это главным образом для того, чтобы убить время и посмотреть, как Митико будет реагировать на его догадки.
— Я думаю, Тернер и есть тот, кого мы ищем столько времени, — сказал он, глядя на машину Кендзи сквозь лобовое стекло, по которому, пощелкивая, елозили дворники. Накрапывал мелкий весенний дождик, но небо было ясным. — Наверное, Тернер и попытался выставить Силверса предателем.
— Может быть, ты и прав, — сказала Митико. — Если это так, мы должны постараться как можно быстрее найти доказательства. Ведь в таком случае Тернер передает всю твою информацию Дзибану. А значит, им уже известно, что министры, которых они собирались убрать руками ЦРГ, на самом деле живы.
— Трудность в том, что он встречается в фуро, в бане, — объяснил Филипп. — Я не могу туда пойти, и никто из агентов ЦРГ тоже не может. Тернер наверняка их вычислит. Но фуро — это ключ. Я уверен: баня — это место тайных конспиративных встреч. Мы должны внедрить туда человека, которого Тернер часто встречает в другой обстановке.
— Я могу это сделать, — вызвалась Митико.
— Нет! Это слишком опасно.
Ехавший впереди автомобиль Кендзи остановился. Они увидели, как он вышел и торопливо зашел в зал для игры в пачинко. Это заведение числилось в списке «охраняемых», с которых мафиозный клан Таки-гуми ежемесячно собирал дань.
Филипп и Митико переглянулись. Они ехали вслед за Кендзи сначала до одного зала, потом до второго, третьего, четвертого...
— Значит, вот как он добывает деньги для игры, — сказал Филипп. — Снимает сливки. Обкрадывает своего собственного хозяина.
Митико усмехнулась.
— Гена Таки это, пожалуй, заинтересует! Филипп хмыкнул.
— Зная твоего отца, я уверен, что Ген Таки никогда ничего не пронюхает. Ватаро использует эту информацию для того, чтобы связать Кендзи Харигами по рукам и ногам.
Он завел мотор, и они вернулись в игорный дом, где Ватаро Таки ждал их, держа заложницей дочь Кендзи.
Но мысли Филиппа были далеко. Он думал о том, как пробраться в фуро и выяснить, зачем туда ходит Дэвид Тернер...
* * *
"Мой дорогой, - прочитал Филипп, — я сделала все, что ты просил. Я подумала, что есть смысл попытаться. И понимала, что это могу сделать только я. В фуро я выяснила, с кем встречается там Дэвид Тернер. Это удивительно. Но не так все просто. Совсем не так просто. Я взяла с собой Эда Портера. Надеюсь, что к тому времени, когда ты прочтешь мою записку, мы уже все сделаем. Пожалуйста, встреться со мной в одиннадцать на стадионе сумо".
Филипп посмотрел на часы. Было уже десять. Записку ему передал один из людей Ватаро Таки. Прочитав текст, Филипп забросал посыльного вопросами, но тот ничего не знал. Митико передала ему заклеенную записку в самом начале шестого и велела отдать ее Филиппу в десять вечера.
Филипп поехал на северо-восток, в Риогоку. На стадион сумо.
Он сидел в машине, барабаня пальцами по рулю. Такой расклад ему совсем не нравился. Филипп чувствовал себя, словно собачка на привязи. Он вылез из машины. Шел мелкий дождик. Вокруг росли высокие деревья гинкго. Казалось, они плачут.
Интересно, думал он, что Митико удалось выяснить про Дэвида Тернера? И что она делает на стадионе сумо?
Вокруг не было ни люден, ни машин. Филиппу было одиноко, он чувствовал себя пугающе беззащитным на этой пустынной улице. Взявшись за левое запястье, Филипп шагнул в полумрак стадиона, обошел его кругом и обнаружил приоткрытую дверь.
Филипп заглянул в нее и поспешно отпрянул. В бетонном коридоре горел свет. Больше ничего видно не было.
Сердце его учащенно забилось, живот дернулся от страха. Годы спустя, вспоминая случившееся, он признавался себе, что совершил ужасную глупость, безумно поделившись своими догадками с Митико. А она поняла его буквально. Теперь ему стало понятно, что она восприняла его слова как приказание отправиться в фуро.
Потом он говорил: «Я не просил ее об этом», но ему самому становилось стыдно. Конечно же, просил! Он в чисто японских традициях рассказал ей о сложном положении, о том, какие выгоды сулит успех его замысла, и о том, что сам он пойти в японскую баню не может.
То есть Филипп намеренно подверг Митико опасности. Ему нужно было заставить ее действовать, потому что она могла проникнуть в фуро, а он — нет. И в результате Филипп подтолкнул ее к зыбкой кромке острова, не подумав, какая грозная опасность маячит там, внизу.
Но осознание этого придет позднее. А пока Филипп знал лишь одно: ему нужно проникнуть на стадион. Ведь там Митико и Портер.
Внутри воняло соломой и потом. Дух был затхлый, словно соревнования проходили тут давным-давно. Виднелись и другие признаки запустения. Когда человек попадает в пустое помещение, у него возникает своеобразное чувство. Оно похоже на странное и трудно уловимое ощущение, которое испытываешь, когда звонишь и, слыша длинные гудки на другом конце провода, понимаешь, что никого нет дома.
В общем, как бы там ни было, Филипп вспомнил это ощущение, войдя на большой крытый стадион. Голые лампочки в проходе тускло освещали ряды скамеек, поставленных ярусами. В центре находился традиционный ринг, на два фунта возвышавшийся над полом. Филипп подошел к нему. Когда-то ринги для сумо — в диаметре они составляли пятнадцать футов — сооружали, укладывая рядом шестнадцать мешков с рисом. Теперь, разумеется, использовались другие, более современные материалы.
Раздался какой-то шорох, Филипп поднял глаза. На середину ринга падал сноп света. Филипп вздрогнул, увидев притаившегося там борца-сумоиста. В свете прожектора была видна его причудливая прическа. Эта прическа итомаге свидетельствовала о том, что перед Филиппом великий чемпион, один из лучших в мире сумоистов.
На глазах у Филиппа борец взял большую чашу и испил воды. Это был один из очистительных ритуалов, предварявших схватку. В старину борцы по традиции перед началом с хватки пили воду из одной чаши, превознося мужество противника, поскольку понимали, что это их последняя встреча.
Отставив чашу в сторону, борец присел. Он опирался всем своим весом на пятки; руки, сжатые в кулаки, лежали на мате. Это была позиция готовности — «шикири».
В это миг сумоист посмотрел прямо в глаза Филиппу. В его взгляде явственно читался вызов.
Филипп повернулся к двери, сквозь которую он прошел на стадион. И тут в другом луче света выросла еще одна фигура. Этот человек размахивал мечом. Меченосец, традиционный спутник великих чемпионов! Но что в его облике так знакомо Филиппу? Что-то в силуэте? У Филиппа не было времени подумать.
Филипп бросился бежать в противоположном направлении. Он видел, что меченосец гонится за ним, а сумоист понесся вниз по ступенькам в ближайшем к Филиппу проходе.
Филипп побежал быстрее и, перепрыгивая через ряды скамеек, домчался до другой двери. Толкнул ее. Заперто! Он начал пробовать все остальные двери. Японцы уже были близко.
Наконец Филипп толкнул дверь, которая подалась. Он распахнул ее, выбежал наружу, и тотчас его охватило отчаяние, потому что Филипп понял, что падает. Потом он ударился об асфальт и покатился кубарем. Затылок, куда пришелся удар, страшно болел, по рукам пробегали мурашки.
Филипп встряхнул руками, нанося одновременно удар нотой. Услышав хрип, ударил еще раз. Но теперь противник поймал его ногу и вывернул так, что Филиппу стало больно. Он взмахнул другой ногой, и враг рухнул прямо на него.
Филипп использовал приемы боевого дзюдо, которому его когда-то обучили: два коротких жестких удара, которые сломали ребра противника. Потом вытащил тонкое лезвие, спрятанное за манжетом на левом запястье. Мгновение спустя оно вновь исчезло в потайном кармашке.
Он услышал быстро нараставший шум и с трудом поднялся на ноги. Все еще встряхивая онемевшей рукой, Филипп побежал на звук. Большинство лампочек в коридоре перегорело, и он почти ничего не видел. Один раз Филипп споткнулся о какой-то ящик Потом о перевернутый стул, но удержался на ногах и побежал дальше.
Наконец, завернув за угол, он различил впереди дверь, через которую проник на стадион Филиппа охватило такое чувство, будто он вернулся домой.
И лишь подойдя совсем близко, Филипп различил в полутьме какие-то смутные тени. Сперва он заметил странное движение, а мгновение спустя он резко поднял голову Что-то раскачивалось из стороны в сторону. Словно маятник — туда-сюда...
Филипп, тяжело дыша, подошел поближе Страх, затаившийся внутри, все рос...
— О Господи! — прошептал он. Дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Язык казался ватным. — О Господи!
Из темноты на него смотрело лицо без черт, язык гротескно вываливался из распухшего рта Петля туго захлестывала шею.
Труп раскачивался над полом, будто метроном.
Туда-сюда. Туда-сюда.
— Митико!
Такой крик мог разбудить и мертвого.
— Я здесь, Филипп-сан. — Голос был тихий-тихий, еле слышный. — Я здесь.
«Я здесь...» — эхом разнеслось по пустынным коридорам стадиона.
Филипп выкрикнул что-то нечленораздельное и повернул покойника к свету. Это оказался мужчина. У Филиппа закружилась голова: он узнал Эда Портера. Опухшего, заляпанного кровью.
Филипп отвернулся от страшно изуродованного трупа и увидел в темном углу скорчившуюся Митико. Ее кисти и щиколотки были связаны проволокой. Она пыталась высвободиться, и кожа под проволокой лопнула, шла кровь Руки и ноги посинели, проволока глубоко врезалась в тело.
— Митико! — Он взял ее руки в свои. — Слава Богу ты жива!
Он рыдал от радости. Целовал ее в щеки, чувствуя на языке что-то мокрое и соленое.
Потом он повернул ее голову к яркому свету, и Митико слабо вскрикнула от боли.
— Митико! Что это?
Она не ответила. Или не могла ответить. Ее голова вздрагивала. На лице была кровь.
Филипп принялся вытирать ее лицо, но кровь все текла и текла. Он впал в бешенство.
— О, моя дорогая, что они с тобой сделали?
Но в глубине души он уже знал это, и ему стало холодно от страха. Он вспомнил сказку о Мегами Кутсуне, божественной лисице, и о том, как Митико боялась, что та накажет ее за грешную любовь к нему.
— Ничего, — прошептала она. — Ничего. — А потом уткнулась ему в грудь и наконец, не выдержав, зарыдала как ребенок. — О, Филипп-сан, они отняли у меня зрение! Я ослепла!
* * *
— Основываясь на информации, которую мне сообщила Митико, — сказал Ватаро Таки, — я выяснил, кто такой Дэвид Тернер.
— Но Митико...
— Я не желаю о ней говорить.
Ватаро Таки налил еще чаю. Они сидели друг против друга в токийском чайном домике. Дело было день спустя после трагедии на стадионе. Филипп не видел Митико и ничего не слышал о ней с тех пор, как отвез ее к отцу.
— С ней все в порядке? — упрямо спросил Филипп. Ватаро Таки уставился в чашку с остатками чая.
— Нет, — наконец вымолвил старик. — С ней не все в порядке. Но раны ее со временем затянутся, — поспешно добавил он, заметив на лице Филиппа тревогу. — На этот счет беспокоиться не стоит.
— А ее зрение... — Филипп не мог больше продолжать.
— Зрение ее, Досс-сан, потеряно навсегда. К этому нам всем придется привыкнуть.
— Это из-за меня она отправилась в фуро! А потом попала на стадион сумо.
— Дело прошлое, ничего уже не вернешь, — сказал Ватаро Таки. — Надеюсь, вы со мной согласны?
В его голосе явственно прозвучало предостережение. Филипп понуро кивнул. Выглядел он жалко.
— Теперь, — продолжал Ватаро Таки, — что касается Дэвида Тернера. Ваши подозрения, боюсь, оказались обоснованными.
— Кто он? — спросил Филипп. — На самом деле.
— Его имя Евгений Карск, — сказал Ватаро Таки. — Он полковник советского НКВД. В фуро он встречался с первым атташе советского посольства. Очевидно, Карск прошел великолепную подготовку в России и теперь выглядит таким же стопроцентным американцем, как и вы, Досс-сан.
— О Господи! — сдавленно вскричал Филипп и покачал головой. — Значит, я был прав! И Эд Портер тоже. Тернер-Карск осуществлял нашу связь с Дзибаном. Причем всегда! Он предоставил мне липовые улики против Силверса.
— Карск знал, что вы начинаете сомневаться в истинности сведений, поступавших в ЦРГ из Дзибана, знал, что у вас вызывают сомнения мотивы членов Дзибана, — сказал Ватаро Таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Уверяю вас, — повторил Кендзи, — вы получите деньги через двенадцать часов.
Ватаро Таки улыбнулся.
— Да нет, я в этом не сомневаюсь, — сказал он. Несколькими мгновениями раньше Филипп выскользнул из комнаты. Теперь он вернулся, но не один.
— Дело в том, что я принял необходимые меры предосторожности, — пояснил Ватаро Таки. Кендзи резко обернулся.
— Хана!
— Да, — кивнул Ватаро Таки. — Это ваша дочь. Она побудет с нами до вашего возвращения.
— Ах, ты, мерзавец! — Кендзи дрожал от ярости.
— Нет, я просто благоразумный человек, — поправил его Ватаро Таки. — Я знал, что, едва выйдя отсюда, вы попытаетесь с нами расправиться. — Он улыбнулся. — Так что видите, Харигами-сан, я совсем не наивный человек и не дурак.
* * *
Когда они ехали следом за Кендзи в машине, Филипп рассказал Митико о задании, которое он дал Эду Портеру, и о том, что Портер выяснил о Дэвиде Тернере. Филипп сделал это главным образом для того, чтобы убить время и посмотреть, как Митико будет реагировать на его догадки.
— Я думаю, Тернер и есть тот, кого мы ищем столько времени, — сказал он, глядя на машину Кендзи сквозь лобовое стекло, по которому, пощелкивая, елозили дворники. Накрапывал мелкий весенний дождик, но небо было ясным. — Наверное, Тернер и попытался выставить Силверса предателем.
— Может быть, ты и прав, — сказала Митико. — Если это так, мы должны постараться как можно быстрее найти доказательства. Ведь в таком случае Тернер передает всю твою информацию Дзибану. А значит, им уже известно, что министры, которых они собирались убрать руками ЦРГ, на самом деле живы.
— Трудность в том, что он встречается в фуро, в бане, — объяснил Филипп. — Я не могу туда пойти, и никто из агентов ЦРГ тоже не может. Тернер наверняка их вычислит. Но фуро — это ключ. Я уверен: баня — это место тайных конспиративных встреч. Мы должны внедрить туда человека, которого Тернер часто встречает в другой обстановке.
— Я могу это сделать, — вызвалась Митико.
— Нет! Это слишком опасно.
Ехавший впереди автомобиль Кендзи остановился. Они увидели, как он вышел и торопливо зашел в зал для игры в пачинко. Это заведение числилось в списке «охраняемых», с которых мафиозный клан Таки-гуми ежемесячно собирал дань.
Филипп и Митико переглянулись. Они ехали вслед за Кендзи сначала до одного зала, потом до второго, третьего, четвертого...
— Значит, вот как он добывает деньги для игры, — сказал Филипп. — Снимает сливки. Обкрадывает своего собственного хозяина.
Митико усмехнулась.
— Гена Таки это, пожалуй, заинтересует! Филипп хмыкнул.
— Зная твоего отца, я уверен, что Ген Таки никогда ничего не пронюхает. Ватаро использует эту информацию для того, чтобы связать Кендзи Харигами по рукам и ногам.
Он завел мотор, и они вернулись в игорный дом, где Ватаро Таки ждал их, держа заложницей дочь Кендзи.
Но мысли Филиппа были далеко. Он думал о том, как пробраться в фуро и выяснить, зачем туда ходит Дэвид Тернер...
* * *
"Мой дорогой, - прочитал Филипп, — я сделала все, что ты просил. Я подумала, что есть смысл попытаться. И понимала, что это могу сделать только я. В фуро я выяснила, с кем встречается там Дэвид Тернер. Это удивительно. Но не так все просто. Совсем не так просто. Я взяла с собой Эда Портера. Надеюсь, что к тому времени, когда ты прочтешь мою записку, мы уже все сделаем. Пожалуйста, встреться со мной в одиннадцать на стадионе сумо".
Филипп посмотрел на часы. Было уже десять. Записку ему передал один из людей Ватаро Таки. Прочитав текст, Филипп забросал посыльного вопросами, но тот ничего не знал. Митико передала ему заклеенную записку в самом начале шестого и велела отдать ее Филиппу в десять вечера.
Филипп поехал на северо-восток, в Риогоку. На стадион сумо.
Он сидел в машине, барабаня пальцами по рулю. Такой расклад ему совсем не нравился. Филипп чувствовал себя, словно собачка на привязи. Он вылез из машины. Шел мелкий дождик. Вокруг росли высокие деревья гинкго. Казалось, они плачут.
Интересно, думал он, что Митико удалось выяснить про Дэвида Тернера? И что она делает на стадионе сумо?
Вокруг не было ни люден, ни машин. Филиппу было одиноко, он чувствовал себя пугающе беззащитным на этой пустынной улице. Взявшись за левое запястье, Филипп шагнул в полумрак стадиона, обошел его кругом и обнаружил приоткрытую дверь.
Филипп заглянул в нее и поспешно отпрянул. В бетонном коридоре горел свет. Больше ничего видно не было.
Сердце его учащенно забилось, живот дернулся от страха. Годы спустя, вспоминая случившееся, он признавался себе, что совершил ужасную глупость, безумно поделившись своими догадками с Митико. А она поняла его буквально. Теперь ему стало понятно, что она восприняла его слова как приказание отправиться в фуро.
Потом он говорил: «Я не просил ее об этом», но ему самому становилось стыдно. Конечно же, просил! Он в чисто японских традициях рассказал ей о сложном положении, о том, какие выгоды сулит успех его замысла, и о том, что сам он пойти в японскую баню не может.
То есть Филипп намеренно подверг Митико опасности. Ему нужно было заставить ее действовать, потому что она могла проникнуть в фуро, а он — нет. И в результате Филипп подтолкнул ее к зыбкой кромке острова, не подумав, какая грозная опасность маячит там, внизу.
Но осознание этого придет позднее. А пока Филипп знал лишь одно: ему нужно проникнуть на стадион. Ведь там Митико и Портер.
Внутри воняло соломой и потом. Дух был затхлый, словно соревнования проходили тут давным-давно. Виднелись и другие признаки запустения. Когда человек попадает в пустое помещение, у него возникает своеобразное чувство. Оно похоже на странное и трудно уловимое ощущение, которое испытываешь, когда звонишь и, слыша длинные гудки на другом конце провода, понимаешь, что никого нет дома.
В общем, как бы там ни было, Филипп вспомнил это ощущение, войдя на большой крытый стадион. Голые лампочки в проходе тускло освещали ряды скамеек, поставленных ярусами. В центре находился традиционный ринг, на два фунта возвышавшийся над полом. Филипп подошел к нему. Когда-то ринги для сумо — в диаметре они составляли пятнадцать футов — сооружали, укладывая рядом шестнадцать мешков с рисом. Теперь, разумеется, использовались другие, более современные материалы.
Раздался какой-то шорох, Филипп поднял глаза. На середину ринга падал сноп света. Филипп вздрогнул, увидев притаившегося там борца-сумоиста. В свете прожектора была видна его причудливая прическа. Эта прическа итомаге свидетельствовала о том, что перед Филиппом великий чемпион, один из лучших в мире сумоистов.
На глазах у Филиппа борец взял большую чашу и испил воды. Это был один из очистительных ритуалов, предварявших схватку. В старину борцы по традиции перед началом с хватки пили воду из одной чаши, превознося мужество противника, поскольку понимали, что это их последняя встреча.
Отставив чашу в сторону, борец присел. Он опирался всем своим весом на пятки; руки, сжатые в кулаки, лежали на мате. Это была позиция готовности — «шикири».
В это миг сумоист посмотрел прямо в глаза Филиппу. В его взгляде явственно читался вызов.
Филипп повернулся к двери, сквозь которую он прошел на стадион. И тут в другом луче света выросла еще одна фигура. Этот человек размахивал мечом. Меченосец, традиционный спутник великих чемпионов! Но что в его облике так знакомо Филиппу? Что-то в силуэте? У Филиппа не было времени подумать.
Филипп бросился бежать в противоположном направлении. Он видел, что меченосец гонится за ним, а сумоист понесся вниз по ступенькам в ближайшем к Филиппу проходе.
Филипп побежал быстрее и, перепрыгивая через ряды скамеек, домчался до другой двери. Толкнул ее. Заперто! Он начал пробовать все остальные двери. Японцы уже были близко.
Наконец Филипп толкнул дверь, которая подалась. Он распахнул ее, выбежал наружу, и тотчас его охватило отчаяние, потому что Филипп понял, что падает. Потом он ударился об асфальт и покатился кубарем. Затылок, куда пришелся удар, страшно болел, по рукам пробегали мурашки.
Филипп встряхнул руками, нанося одновременно удар нотой. Услышав хрип, ударил еще раз. Но теперь противник поймал его ногу и вывернул так, что Филиппу стало больно. Он взмахнул другой ногой, и враг рухнул прямо на него.
Филипп использовал приемы боевого дзюдо, которому его когда-то обучили: два коротких жестких удара, которые сломали ребра противника. Потом вытащил тонкое лезвие, спрятанное за манжетом на левом запястье. Мгновение спустя оно вновь исчезло в потайном кармашке.
Он услышал быстро нараставший шум и с трудом поднялся на ноги. Все еще встряхивая онемевшей рукой, Филипп побежал на звук. Большинство лампочек в коридоре перегорело, и он почти ничего не видел. Один раз Филипп споткнулся о какой-то ящик Потом о перевернутый стул, но удержался на ногах и побежал дальше.
Наконец, завернув за угол, он различил впереди дверь, через которую проник на стадион Филиппа охватило такое чувство, будто он вернулся домой.
И лишь подойдя совсем близко, Филипп различил в полутьме какие-то смутные тени. Сперва он заметил странное движение, а мгновение спустя он резко поднял голову Что-то раскачивалось из стороны в сторону. Словно маятник — туда-сюда...
Филипп, тяжело дыша, подошел поближе Страх, затаившийся внутри, все рос...
— О Господи! — прошептал он. Дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Язык казался ватным. — О Господи!
Из темноты на него смотрело лицо без черт, язык гротескно вываливался из распухшего рта Петля туго захлестывала шею.
Труп раскачивался над полом, будто метроном.
Туда-сюда. Туда-сюда.
— Митико!
Такой крик мог разбудить и мертвого.
— Я здесь, Филипп-сан. — Голос был тихий-тихий, еле слышный. — Я здесь.
«Я здесь...» — эхом разнеслось по пустынным коридорам стадиона.
Филипп выкрикнул что-то нечленораздельное и повернул покойника к свету. Это оказался мужчина. У Филиппа закружилась голова: он узнал Эда Портера. Опухшего, заляпанного кровью.
Филипп отвернулся от страшно изуродованного трупа и увидел в темном углу скорчившуюся Митико. Ее кисти и щиколотки были связаны проволокой. Она пыталась высвободиться, и кожа под проволокой лопнула, шла кровь Руки и ноги посинели, проволока глубоко врезалась в тело.
— Митико! — Он взял ее руки в свои. — Слава Богу ты жива!
Он рыдал от радости. Целовал ее в щеки, чувствуя на языке что-то мокрое и соленое.
Потом он повернул ее голову к яркому свету, и Митико слабо вскрикнула от боли.
— Митико! Что это?
Она не ответила. Или не могла ответить. Ее голова вздрагивала. На лице была кровь.
Филипп принялся вытирать ее лицо, но кровь все текла и текла. Он впал в бешенство.
— О, моя дорогая, что они с тобой сделали?
Но в глубине души он уже знал это, и ему стало холодно от страха. Он вспомнил сказку о Мегами Кутсуне, божественной лисице, и о том, как Митико боялась, что та накажет ее за грешную любовь к нему.
— Ничего, — прошептала она. — Ничего. — А потом уткнулась ему в грудь и наконец, не выдержав, зарыдала как ребенок. — О, Филипп-сан, они отняли у меня зрение! Я ослепла!
* * *
— Основываясь на информации, которую мне сообщила Митико, — сказал Ватаро Таки, — я выяснил, кто такой Дэвид Тернер.
— Но Митико...
— Я не желаю о ней говорить.
Ватаро Таки налил еще чаю. Они сидели друг против друга в токийском чайном домике. Дело было день спустя после трагедии на стадионе. Филипп не видел Митико и ничего не слышал о ней с тех пор, как отвез ее к отцу.
— С ней все в порядке? — упрямо спросил Филипп. Ватаро Таки уставился в чашку с остатками чая.
— Нет, — наконец вымолвил старик. — С ней не все в порядке. Но раны ее со временем затянутся, — поспешно добавил он, заметив на лице Филиппа тревогу. — На этот счет беспокоиться не стоит.
— А ее зрение... — Филипп не мог больше продолжать.
— Зрение ее, Досс-сан, потеряно навсегда. К этому нам всем придется привыкнуть.
— Это из-за меня она отправилась в фуро! А потом попала на стадион сумо.
— Дело прошлое, ничего уже не вернешь, — сказал Ватаро Таки. — Надеюсь, вы со мной согласны?
В его голосе явственно прозвучало предостережение. Филипп понуро кивнул. Выглядел он жалко.
— Теперь, — продолжал Ватаро Таки, — что касается Дэвида Тернера. Ваши подозрения, боюсь, оказались обоснованными.
— Кто он? — спросил Филипп. — На самом деле.
— Его имя Евгений Карск, — сказал Ватаро Таки. — Он полковник советского НКВД. В фуро он встречался с первым атташе советского посольства. Очевидно, Карск прошел великолепную подготовку в России и теперь выглядит таким же стопроцентным американцем, как и вы, Досс-сан.
— О Господи! — сдавленно вскричал Филипп и покачал головой. — Значит, я был прав! И Эд Портер тоже. Тернер-Карск осуществлял нашу связь с Дзибаном. Причем всегда! Он предоставил мне липовые улики против Силверса.
— Карск знал, что вы начинаете сомневаться в истинности сведений, поступавших в ЦРГ из Дзибана, знал, что у вас вызывают сомнения мотивы членов Дзибана, — сказал Ватаро Таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74