«Чужаки знают о „Проекте 40“! Работник Улья проявил преступную халатность. Как можно было допустить вынос такого рода документов из Улья! Кто сделал это? И как? Документы в МТИ? Кто проводил там исследования? Улей должен выяснить последствия этой неприятности и предпринять быстрые действия, чтобы ничего подобного впредь больше не повторялось.
Хелльстром надеялся, что работники бридинг-лаборатории сумеют заполучить сексуальный штамм Тимьены. Она послужила уже Улью и заслужила сохранность своих генов.
23
Меморандум, подготовленный Джозефом Мерривейлом:
«Для настоящих размышлений не является существенным, мертвы ли Портер, Депо и Гринелли или нет. Хотя то, что мы считаем, что они мертвы, ничего не меняет, как если бы они просто пропали без вести. Мы узнали, что Хелльстром не будет колебаться в выборе средств противодействия нам.
Поскольку он часто путешествует за океан под предлогом работы над своими фильмами, следует повторить проверку его зарубежных контактов. Его безжалостные действия носят довольно знакомые черты. Но на родине проблема усложняется. Потому что мы не можем признать цели нашего расследования, мы не можем действовать по обычным каналам.
Любые предложения о новых путях следует приветствовать. По прочтении это послание должно быть сразу уничтожено. А теперь выполните его».
Комментарий Дзулы Перуджи с припиской: «Только для Шефа!»
«Чушь! Я начинаю несколько прямых расследований. Я хочу, чтобы каждую ниточку, ведущую к кинокомпании, мы исследовали любыми доступными способами. В Орегоне я начну поиск пропавших людей с помощью любого агентства, сотрудничества с которым удастся добиться. Понадобится помощь со стороны ФБР. Ваша помощь будет соответствующе оценена.
Дзула».
Джанверт не касался роли компаньонов в этом деле, пока они не сели в самолет, взявший курс на запад. Он выбрал места для себя и Кловис по левому борту впереди остальных. Из иллюминатора открывался прекрасный вид заходящего солнца над левым крылом, но Джанверт не обращал на него никакого внимания.
Как он и ожидал, ему с Кловис дали задание играть роль подростков, а Ника Майерли, которого оба они считали тучной задницей, назначили быть их отцом. Но чего никто из них не ожидал, так что Джанверта выберут вторым номером.
Он и Кловис прижались головами, разговаривая едва слышным шепотом:
– Мне это не нравится, – сказал Джанверт. – Перуджи прошибет головой потолок и на месте назначит кого-то еще.
– А какой ему прок от этого?
– Не знаю, но поживем – увидим. Самое позднее – завтра.
– Может, это признание твоих достоинств?
– Ерунда!
– Ты не хочешь быть вторым?
– Только не в этой увеселительной прогулке. – Его губы сложились в упрямую линию. – Это паршивое дело.
– Ты думаешь, ищут козла отпущения?
– А ты?
– Возможно, это и так. Какие у тебя отношения с Перуджи?
– Неплохие, если не считать…
– Не считать чего?
– Что он мне не доверяет.
– Эдди!
Один из парней в их группе как раз проходил мимо, направляясь в туалет. Это был ветеран Вьетнама (он называл ее «Нам») по имени Даниэль Томас Элден, но все звали его ДТ. Джанверт замолчал, пока ДТ пройдет, отметив его жесткое молодое лицо, квадратную и загоревшую челюсть. На переносице имелся шрам в форме перевернутой буквы «V», и он носил легкую кепку с прозрачным зеленым козырьком, отбрасывавшим зеленый отсвет. Джанверт подозревал, что ДТ шпионил для начальства. Ходили слухи, что он сожительствовал с Тимьеной, и Джанверт вдруг подумал, о чем этот молодой человек сейчас может думать.
Проходя мимо, ДТ бросил взгляд на них, но не подавал вида, что узнал их Или хотя бы заметил.
Когда он прошел, Джанверт прошептал:
– Как ты думаешь, ДТ нравится его работа?
– Почему же нет?
– Может, он думает, что здесь чуть меньше свободы, чем на настоящей войне – меньше шансов убивать людей.
– Иногда ты слишком жесток.
– А тебе вообще не следует заниматься этим делом, милая, – заметил Джанверт. – Почему ты не попросила дать тебе отбой, сославшись на усталость или что-нибудь еще?
– Я подумала, тебе может понадобиться кто-нибудь, кто будет защищать тебя.
– Таким образом, как ты это делала прошлой ночью?
Кловис пропустила это замечание мимо ушей и сказала:
– Ты слышал разговоры насчет ДТ и Тимьены?
– Да. Я почти сочувствую ему.
– Ты думаешь, она…
– Не хочется верить, но думаю, да.
– Но почему? Не могут же они просто…
– У тебя же есть нюх на такого рода дела. Они входили в ударную группу. Сама понимаешь, тут возможны потери.
– А кто же мы тогда?
– С Перуджи – не знаю. Скажу, когда выясню, как он нас расставит.
– На переднем крае или в тылу?
– Умница.
– Собираются нам в этом самолете подавать ужин или нет? – спросила Кловис.
– Стюардессы больше заняты спаиванием наших взрослых.
– Одна из причин, почему я ненавижу играть подростка, – прошептала она, – то, что не могу заказать выпивку.
– А я ненавижу гримироваться, – заметил Джанверт. – Держу пари, нас не накормят до Небраски.
– Это специальный фасолево-тресковый рейс, – произнесла Кловис. – Нам на обед дадут фасоль и икру из трески. Ты все еще чувствуешь себя подавленным?
– Милая, забудь то, что я говорил тебе прошлой ночью. Я тогда чувствовал себя хуже некуда.
– Сказать по правде, у меня было такое же настроение. Вероятно, из-за фазы луны.
– Я все еще не могу понять причину, почему меня назначили вторым номером, а как насчет тебя?
– Я тоже. – И почти сразу же добавила: – Остальные уже в возрасте.
– Это все отговорки… Я имею в виду, почему более молодой агент выдвигается вперед?
– Должна ведь когда-нибудь молодость проявить себя, – прошептала Кловис, наклонившись к нему. – Не думай об этом, дорогой. Старый козел позади меня пытается нас подслушать.
Джанверт понимал, что не стоит сразу же оглядываться назад, но вскоре выпрямился и осмотрел салон самолета. Уже зажгли свет – снаружи стало темно, и пятна черноты с редкими звездами зияли из каждого иллюминатора. Седой старик позади Кловис включил лампочку над собой и читал «Таймс», потягивая виски со льдом. Он посмотрел было на Джанверта, но тут же вернулся к своему журналу и напитку. Джанверт не мог припомнить, чтобы ему приходилось раньше видеть старика, но кто знает. Его могли послать в качестве наблюдателя за ними.
Раздраженный Джанверт тяжело опустился в свое кресло и нагнулся к Кловис:
– Милая, нам нужно завязывать с этой работой. Тянуть дальше нельзя. Должна же быть какая-нибудь безопасная страна? Место, где Агентство до нас не доберется.
– За океаном?
– Ты же знаешь, что это не выход – просто там говорят на другом языке. Нет – нам нужна небольшая приятная страна, где мы могли бы затеряться раз и навсегда среди населения. Должна же она существовать на этой вонючей планете.
– Ты думаешь о ДТ и Тимьене.
– Я думаю о тебе и себе.
– Он снова подслушивает, – прошептала Кловис.
Джанверт сложил руки и вновь погрузился в угрюмое молчание. Похоже, полет будет паршивым до самого Портленда. Джанверт смирился с этим.
Позже Ник Майерли, проходя мимо, склонился над ними и поинтересовался:
– Ну, ребятки, все о'кей?
Джанверт только что-то буркнул в ответ.
24
Улей. Внутренний меморандум по «Проекту 40»:
«Тепловая проблема остается критической. Наша последняя модель расплавилась, прежде чем заработала на полную мощность. Однако вторичный резонанс удалось измерить, и он оказался близок к ожидаемым величинам. Если предложенная новая система охлаждения окажется жизнедеятельной, мы проведем первое испытание в полном объеме в течение месяца. Эти испытания, конечно, дадут результаты, которые будут замечены во Внешнем Мире. Как минимум, следует ожидать появления нового острова в Тихом океане где-то в районе Японских островов».
Перуджи едва успел на последний самолет из Далласа, и вошел в салон лайнера в крайнем раздражении, подумав о предстоящем совещании с участием Мерривейла. Однако Шеф настаивал на этой встрече, и Перуджи не видел никакого способа избежать этого. Он встретился в его офисе с Мерривейлом. Маски были сброшены с самого начала.
Когда Перуджи вошел в офис, Мерривейл посмотрел на него, не меняя выражения лица. В глазах Мерривейла застыл истерзанный, испуганный взгляд, и Перуджи подумал: «Он знает, что его выбрали мальчиком для битья».
Перуджи уселся напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и указал на папку, лежащую на столе.
– Я вижу, вы просматриваете отчеты. Какие-нибудь упущения заметили?
Очевидно, Мерривейл считал, что такое начало поставит его в невыгодное положение, потому что тут же попытался взять инициативу в свои руки:
– Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым посвящены.
«Напыщенный ублюдок!»
Перуджи отчетливо понимал, что его присутствие раздражает Мерривейла. Так было всегда: Перуджи был крупным мужчиной. Его можно было бы назвать толстяком, если бы он позволил себе набрать вес. Но он обладал мягкой зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.
– Шеф хотел, чтобы я поинтересовался у вас, почему вы вторым номером назначили эту козявку Джанверта, – сказал Перуджи.
– Потому что он давно уже готов к ответственности.
– Ему нельзя доверять.
– Чепуха!
– Почему вы не могли подождать и не позволили мне самому назначить своего собственного заместителя?
– Не видел смысла. Нужно было дать инструкции.
– Итак, вы совершили еще одну ошибку, – заметил Перуджи.
Его голос выражал спокойное высшее знание, и упоминание о Шефе свидетельствовало об этом.
Мерривейл чувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшались до нуля. Лицо его помрачнело.
– Почему вы лично отправляетесь в Орегон?
– Вынуждают обстоятельства, – ответил Перуджи.
– Какие обстоятельства?
– Исчезновение наших лучших людей.
Мерривейл кивнул.
– Вы хотели обсудить со мной что-то важное. Что именно?
– Несколько вопросов. Прежде всего, ваш меморандум говорит о нашей неуверенности в следующем шаге, который мы делаем в этом деле. Шефу это не очень понравилось.
Мерривейл еще больше побледнел.
– Мы… обстоятельства…
Перуджи прервал его, как будто даже не слышал его слов.
– Во-вторых, нас озадачили инструкции, которые вы дали этим трем агентам. Нам кажется странным, что…
– Я следовал приказам до последней буквы! – Мерривейл ударил рукой по папке.
«История его жизни», – подумал Перуджи. Вслух же произнес:
– Ходят слухи, что Тимьене не нравилось это задание.
Мерривейл втянул носом воздух, стараясь придать себе большую уверенность. Они всегда возражают, а затем говорят об этом за его спиной. Слухи – это несерьезно.
– Я получил информацию, что у нее могли иметься существенные возражения насчет проведения операции. Она высказывала вам эти возражения?
– Да, мы разговаривали. Тимьена думала, нам следует действовать открыто после случая с Портером, более официально.
– Почему?
– «Просто чувство, – вот ее слова, – больше ничего». – Мерривейл произнес слово «чувство» так, словно считал это просто женской слабостью.
– Значит, просто чувство, ничего существенного?
– Вот именно.
– Похоже, это чувство ее не обмануло. Вам следовало прислушаться к ней.
– У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, – возразил Мерривейл. – Ей не нравилось работать с Карлосом, например.
– Итак, у нее были возражения. Почему она возражала против Карлоса?
– Это только предположение, но мне кажется, что когда-то он грубо домогался ее благ. В любом случае, в Агентстве не посмотрели бы на это одобрительно. Они знают работу, которая им поручена, и все последствия, отсюда вытекающие.
Перуджи смотрел на него, не отрываясь.
Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, на которой можно было прочитать все мысли: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему выбрали меня? Я только выполнял приказания».
Прежде чем Мерривейл высказал вслух эти мысли, Перуджи сказал:
– Давление сверху растет, и мы должны получить какие-то объяснения. Ваша роль в этом деле – особая, и спрос с вас будет особый.
Мерривейл мог теперь представить всю картину: давление сверху возрастает, и кому-то придется стать козлом отпущения. И этим козлом отпущения должен стать Джозеф Мерривейл. То обстоятельство, что он сам защищался таким образом много раз, не уменьшало его страданий от понимания того, что теперь сам оказался в похожем положении.
– Это несправедливо, – выдохнул Мерривейл. Это просто несправедливо.
– Мне бы хотелось, чтобы вы припомнили как можно больше из вашего последнего разговора с Тимьеной, – произнес Перуджи. – Все!
Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.
– Все?
– Все!
– Очень хорошо. – Мозг Мерривейла был тренированный, и он мог по памяти воспроизводить многие разговоры. Однако на этот раз необходимо анализировать каждое слов, чтобы ненароком не навредить себе. Бессознательно он забыл при пересказе о своем ложном английском акценте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47