В тот же день он перевел свой автомобиль обратно на бензин, а пресловутый баллон присоединил к опустевшей плите. Вечером счастливая семья Головановых устроила праздничный ужин с жареной индейкой и с умилением наблюдала, как закипает на вновь работающей плите чайник.
К несчастью, младшая дочь Василия Петровича проболталась об этом ноу-хау своей подружке, а та, в свою очередь, донесла родной матери, язык которой славился на всю восточную часть Нижнего города. Весть распространилась, и не успело солнце очередного дня подняться над горизонтом, как на газовую колонку выстроилась целая очередь автомобилистов.
Через два часа подъехавший за желанной халявой Голованов понуро встал позади двадцать девятой по счету машины.
После того как имеющиеся на заправке баллоны закончились (а счастливые заправщики принимали заказы на завтра), автомобилисты разъехались по домам, и плиты в Нижнем городе снова ожили. Трубы резали, пилили по живому и приваривали переходники для баллонов.
У совсем неимущих возродились и уверенно заняли свое место на кухнях печки буржуйки, гордые владельцы которых теперь добывали топливо на окрестных свалках, становясь похожими на канувших в лету местных бомжей. Пламя весело трещало в печурках, дети восторженно смотрели, как огонь пожирает трухлявые поленья, а старики задумчиво следили за полетом вертких искр.
Кое-кто, конечно, возмутился таким положением дел и посетил все те же местные ЖЭКи. Но, во-первых, в зданиях ЖЭКов никого не оказалось, а во-вторых, еще свежа была в памяти людей статья о землетрясении, и потому отсутствие газа особо не взволновало население.
В чем-то прав был Евлампий Хоноров, несчастная жертва глазоядного монстра, – горожане упорно делали вид, что с ними ничего не происходит, накрывшись с головой одеялом повседневных дел.
Вот такие перемены сотрясали Нижний город в течение последней недели уходящего июля. Надо заметить, что Верхнего города они практически не коснулись, потому что газифицирован там был один дом из пятнадцати. Потому-то жители панельных многоэтажек с удивлением взирали из-за реки Мелочевки, как над лабиринтом кривых улочек и старых зданий носятся дымы костров и песни нижнегородцев.
Кстати, современность Верхнего города не позволила заметить его жителям и следующую странность – на полуслове оборвалось вещание маленького городского радио, студия которого базировалась неподалеку от Арены. Запнувшаяся на выпуске новостей радиоточка так и не возобновила вещание, но узнали об этом только те, у кого она имелась. В маленькую студию у Арены никто не зашел, и еще три месяца она простояла с приоткрытой дверью. В абсолютно пустой комнате на режиссерском пульте одиноко мигала красная лампочка.
6
В начале августа Владиславу стало казаться – что-то не так. Что-то изменилось и, похоже, в нехорошую сторону. Что? Он конкретно не знал. Но сотни неприятных мелочей, не складываясь в отдельную картину, между тем давали странное ощущение, похожее на струйку холода между лопатками. Страх, тревога? Отчего это все? Сергеев дописал статью для краеведческого журнала, сопроводил ее гневным письмом главреду, в котором сказал, что посылает окончательный вариант своего творения, и если он не подойдет, то он, Владислав, порывает с журналом всякие отношения, а главред пусть подавится своим гонораром. Отбарабанив следующее послание, Сергеев гневно грохнул энтером и заставил модем набирать номер местного провайдера. С десятой попытки приобщившись к свету высоких технологий, гневным тычком мыши отправил письмо, которое нехотя начало выливаться на свободу через тонкий телефонный провод.
На середине оборвалось, и модем со щелчком погасил две трети своих огоньков. Влад подавил восклицание – настроеньице было не очень, если не сказать хуже. И день вроде был яркий, солнечный, и листва вовсю шумела, только вот оставалось ощущение, будто все это как-то запылилось, покрылось тонкой серо-черной тканью. Фатой. Очень знакомое чувство, он испытал его, когда шел вместе с Дивером на место давешнего побоища.
Вздохнув, он стал названивать вновь. Легонько потренькав набором, модем вышел на линию. Раздался протяжный длинный гудок, затем еще один. И еще. Влад недоверчиво хмыкнул. Третий гудок – брат-близнец первых двух. Со щелчком модем отключился.
«Неправильный номер?» – подумал Сергеев и скова включил дозвон.
Эффект был тот же. Вернее сказать, не было никакого эффекта. Там, на сервере, и не собирались отвечать. И самое странное было то, что больше линия не была занята. Хорошо, сервер может зависнуть, но многочисленные его пользователи не перестанут звонить, в одно мгновение поняв бесполезность своих усилий.
Только что он звонил. И линия была занята.
– Да что же это? – спросил Влад у равнодушно помаргивающего монитора.
Полчаса спустя он окончательно понял, что в Интернет сегодня не попасть. Провайдер, единственный провайдер на весь город – перестал работать.
Накрывалась статья в журнал и статьи в местные газеты. Влад неожиданно почувствовал себя так, словно лишился какой-то конечности – эдакой длинной загребущей руки, которой можно было в один миг дотянуться до любой точки в городе.
Сергеев очень надеялся, что связь рухнула ненадолго. Перспектива обивать пороги редакций на своих двоих его вовсе не радовала. В конце концов, он решил, что проблема требует посетить провайдера лично.
С тем он и покинул пыльную, неприбранную квартиру и вышел в этот солнечный, но почему-то не радующий день. У подъезда ворковали голуби, а скамейка, на которой обретались старые сплетницы, была в этот день совершенно пуста и поблескивала вытертой до глянцевого блеска спинкой. Чуть в стороне, у давно не вызезенной помойки, птиц собралось великое множество – они таскали всякую разлагающуюся дрянь и пугливо разлетались, когда в их тесный кружок приземлялась потрепанная серая ворона. Владу почему-то пришло в голову, что мусорный бак не вывозили уже больше недели, вон отбросы живописной кучкой лежат вокруг ржавого короба, напоминая средневековые укрепления. А запах!
Через узкую арку Владислав вышел на Школьную улицу, а с нее повернул на Стачек и позже на Верхнемоложскую. Движение было вялое, машин мало, а на каждом углу, напоминая грибы, выросли тенты уличных кафе. Там людей было много, столиков не хватало, и некоторые принимали пищу стоя, задумчиво глядя вдоль улицы. Кучка автомобилей стояла нос к носу неподалеку – дверцы раскрыты, из нутра, смешиваясь, несется разноплановая музыка. Проехал старенький грузовик, душераздирающе скрежетнул передачей. Кузов был полон древнего барахла. Пятидверный дубовый шкаф выделялся среди него, как Эверест. Пыль вилась за старой машиной, заставляла прищурить глаза.
Когда он уже был неподалеку от Центра, его окликнули. Влад обернулся, зашарил взглядом, пытаясь отыскать среди пестрой толпы позвавшего. Но тот нашел его сам.
– Привет, журналист! – бодро поприветствовал Степан, подходя.
Выглядел он неплохо, если бы не синяк под глазом.
– Здраствуй, – сказал Влад, а потом, чуть помявшись, добавил: – А тебя что, уже выпустили?
– Выпустили, – произнес Степан, – как есть выпустили.
Он осторожно коснулся фингала и добавил:
– И печать на прощанье поставили.
Влад сочуственно покивал, не зная, что сказать, но Приходских позвал его по делу.
– Слушай, Влад, – быстро сказал он, – помощь нужна.
– Моя помощь? Тебе написать что-нибудь?
– Да не! – махнул рукой Приходских. – Не твоя, в смысле, не конкретно твоя. Тут любой подойдет. У тебя как со временем?
– Обширно, – сказал Владислав.
– Ну, пошли, там недолго. – И Степан за рукав увлек Сергеева в сторону одного из закрытых дворов.
Окруженный со всех сторон бетонными коробами домов, двор этот как две капли воды напоминал Владу собственный. Даже горная цепь мусора у баков была примерно той же высоты.
– А что, и у вас не вывозят? – спросил Влад.
– Что? А, да, не вывозят. Да теперь в городе вообще черт-те что творится! Ну да ладно, тут вещи дотащить надо. У меня тетка переезжает, надо бы мебель погрузить.
– Это здесь, что ли? – спросил Владислав, тыкая пальцем в давешний грузовик, что примостился перед третьим по счету подъездом. В кузове его на этот раз был другой скарб, впрочем, не менее древний.
– О! – выдал восклицание бывший сталкер. – Уже подъехали. Ну, нам проще будет.
У деревянного борта Степана ждала низенькая, сморщенная старушка, которая смотрела на подходящих строго и с некоторым раздражением. По долгу службы много общаясь с людьми, Сергеев сразу понял, что она сейчас скажет. И вправду, блеснув двумя стальными коронками в глубине рта, бабка сварливо высказалась:
– Долго бегал! – потом взгляд ее переместился на Влада и она добавила: – Этот, что ли, помощник? Больно хилый.
– Покидаете наш город? – спросил Влад, не реагируя на «хилого».
– Покидаю, – ответствовала бабка, – в некотором роде. Да вы не стойте, там еще осталось.
В этот момент дверь подъезда с грохотом отворилась и из темной его пасти появились двое, волочащие массивный, почерневший от времени комод. Один из его ящиков наполовину выдвинулся, и из-за этого предмет мебели стал похож на исполинскую собачью морду с высунутым устало языком. Причудливо изогнутые дверцы комода только дополняли сходство. А потом Сергеев увидел, кто тащит этот антиквариат, и удивился – потому что тащили его, отчаянно напрягаясь, те давешние ханурики, Степановы собутыльники.
Но и для Степана эти двое стали самой настоящей неожиданностью.
– И вы здесь? – воскликнул он удивленно, вложив в это высказывание столько эмоций, что стал на мгновение похожим на актера в драматической роли.
Ханурики, отдуваясь, приземлили комод на землю, ощутимо задев одной из его ножек за бетонную ступеньку, и один снисходительно крикнул Степану:
– Мы! Ты иди, иди, не стой столбом.
Были они абсолютно трезвыми, как, кстати, и сам Степан. Влад попытался вспомнить, не этих ли ударников наемного труда он видел вчера в невменяемом состоянии у палатки со спиртным, но так и не пришел к единому мнению – алкогольная братия вся на одно лицо.
Приходских затопал в темное нутро подъезда, озадаченно озираясь на принявшихся грузить шкаф собутыльников. Кажется – он ничего не понимал.
– И когда она их позвать успела? – сказал он Владу, поднимающемуся позади по обшарпанным бетонным ступенькам. В подъезде было пыльно, темно и пахло кошачьими экскрементами.
– Куда старушка-то едет? – спросил Сергеев.
– А не знаю, – ответил сталкер, – не говорит. Сказала, все сама сделает. И вишь – делает!
– Разве такое бывает? Ты же ее родственник – и не знаешь, куда она едет?
– Ага, родственник, – осклабился Степан, – и, причем, единственный. И мне, – с пафосом воскликнул он, – единственной родной душе – не сказала!
В крохотной однокомнатной квартирке подняли расшатанный столик с резными ножками и поволокли его вниз, то и дело задевая за стены, густо исписанные неандертальским граффити.
У выхода возня с мебелью уже закончилась. С трудом погрузив столик на грузовик, Степан взял у бабки ключи от квартиры и побежал наверх. Влад было дернулся за ним, но раздумал. Старуха обреталась рядом.
– Что ж вы Степану не скажете, куда уезжаете? Он же должен знать... – наконец, сказал Сергеев.
– Ничего он не должен, – оборвала его старуха, – а то сдуру еще за мной попрется. А я уже старая, – неожиданно добавила она, – мне теперь один путь – в землю. Вот туда я, считай, и собралась.
После этого объявления старуха повернулась и неторопливо побрела к кабине грузовика.
На приступке она остановилась и добавила с некоторой теплотой:
– Степану скажи, чтоб не волновался. Они знают, куда ехать, – и она кивнула в сторону снисходительно скалящихся хануриков в кабине. Один из них сел за руль, хотя раньше Влад был уверен, что эти двое машины отродясь не имели.
– Довезут.
Грузовик взревел двигателем, с треском включил передачу и отчалил, производя столько шума, что в окнах соседних домов один за другим появлялись силуэты озадаченных жильцов. Из подъезда выскочил Приходских, все еще с ключами в руке, и ошеломленно проводил взглядом уезжающий грузовик.
– Как это? – тупо спросил он.
– Степан, – сказал Влад, – это, конечно, не мое дело, но эта твоя родственница... она на учете не состояла?
Но Приходских качнул головой. Сказал:
– Вот оно как обернулось... Знаешь, Влад, – он повернулся к Сергееву, – если какие соображения будут, ты звони. Тебе телефон продиктовать?
Владислав качнул головой, он помнил.
– Тогда до скорого. Извини, дела есть. Спасибо, что помог. – И Степан поспешно зашагал прочь, в сторону, куда только что уехал грузовик. На полпути он заметил, что все еще сжимает ключи от бабкиной квартиры, и засунул их в карман.
Пожав плечами, Владислав пошел в сторону прямо противоположную.
Он прибавил шага и свернул с Зеленовской на Центральную, а оттуда на Овечкину улицу, по названию речки Овечки, притока Мелочевки, несправедливо загнанной в трубы при строительстве Верхнего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
К несчастью, младшая дочь Василия Петровича проболталась об этом ноу-хау своей подружке, а та, в свою очередь, донесла родной матери, язык которой славился на всю восточную часть Нижнего города. Весть распространилась, и не успело солнце очередного дня подняться над горизонтом, как на газовую колонку выстроилась целая очередь автомобилистов.
Через два часа подъехавший за желанной халявой Голованов понуро встал позади двадцать девятой по счету машины.
После того как имеющиеся на заправке баллоны закончились (а счастливые заправщики принимали заказы на завтра), автомобилисты разъехались по домам, и плиты в Нижнем городе снова ожили. Трубы резали, пилили по живому и приваривали переходники для баллонов.
У совсем неимущих возродились и уверенно заняли свое место на кухнях печки буржуйки, гордые владельцы которых теперь добывали топливо на окрестных свалках, становясь похожими на канувших в лету местных бомжей. Пламя весело трещало в печурках, дети восторженно смотрели, как огонь пожирает трухлявые поленья, а старики задумчиво следили за полетом вертких искр.
Кое-кто, конечно, возмутился таким положением дел и посетил все те же местные ЖЭКи. Но, во-первых, в зданиях ЖЭКов никого не оказалось, а во-вторых, еще свежа была в памяти людей статья о землетрясении, и потому отсутствие газа особо не взволновало население.
В чем-то прав был Евлампий Хоноров, несчастная жертва глазоядного монстра, – горожане упорно делали вид, что с ними ничего не происходит, накрывшись с головой одеялом повседневных дел.
Вот такие перемены сотрясали Нижний город в течение последней недели уходящего июля. Надо заметить, что Верхнего города они практически не коснулись, потому что газифицирован там был один дом из пятнадцати. Потому-то жители панельных многоэтажек с удивлением взирали из-за реки Мелочевки, как над лабиринтом кривых улочек и старых зданий носятся дымы костров и песни нижнегородцев.
Кстати, современность Верхнего города не позволила заметить его жителям и следующую странность – на полуслове оборвалось вещание маленького городского радио, студия которого базировалась неподалеку от Арены. Запнувшаяся на выпуске новостей радиоточка так и не возобновила вещание, но узнали об этом только те, у кого она имелась. В маленькую студию у Арены никто не зашел, и еще три месяца она простояла с приоткрытой дверью. В абсолютно пустой комнате на режиссерском пульте одиноко мигала красная лампочка.
6
В начале августа Владиславу стало казаться – что-то не так. Что-то изменилось и, похоже, в нехорошую сторону. Что? Он конкретно не знал. Но сотни неприятных мелочей, не складываясь в отдельную картину, между тем давали странное ощущение, похожее на струйку холода между лопатками. Страх, тревога? Отчего это все? Сергеев дописал статью для краеведческого журнала, сопроводил ее гневным письмом главреду, в котором сказал, что посылает окончательный вариант своего творения, и если он не подойдет, то он, Владислав, порывает с журналом всякие отношения, а главред пусть подавится своим гонораром. Отбарабанив следующее послание, Сергеев гневно грохнул энтером и заставил модем набирать номер местного провайдера. С десятой попытки приобщившись к свету высоких технологий, гневным тычком мыши отправил письмо, которое нехотя начало выливаться на свободу через тонкий телефонный провод.
На середине оборвалось, и модем со щелчком погасил две трети своих огоньков. Влад подавил восклицание – настроеньице было не очень, если не сказать хуже. И день вроде был яркий, солнечный, и листва вовсю шумела, только вот оставалось ощущение, будто все это как-то запылилось, покрылось тонкой серо-черной тканью. Фатой. Очень знакомое чувство, он испытал его, когда шел вместе с Дивером на место давешнего побоища.
Вздохнув, он стал названивать вновь. Легонько потренькав набором, модем вышел на линию. Раздался протяжный длинный гудок, затем еще один. И еще. Влад недоверчиво хмыкнул. Третий гудок – брат-близнец первых двух. Со щелчком модем отключился.
«Неправильный номер?» – подумал Сергеев и скова включил дозвон.
Эффект был тот же. Вернее сказать, не было никакого эффекта. Там, на сервере, и не собирались отвечать. И самое странное было то, что больше линия не была занята. Хорошо, сервер может зависнуть, но многочисленные его пользователи не перестанут звонить, в одно мгновение поняв бесполезность своих усилий.
Только что он звонил. И линия была занята.
– Да что же это? – спросил Влад у равнодушно помаргивающего монитора.
Полчаса спустя он окончательно понял, что в Интернет сегодня не попасть. Провайдер, единственный провайдер на весь город – перестал работать.
Накрывалась статья в журнал и статьи в местные газеты. Влад неожиданно почувствовал себя так, словно лишился какой-то конечности – эдакой длинной загребущей руки, которой можно было в один миг дотянуться до любой точки в городе.
Сергеев очень надеялся, что связь рухнула ненадолго. Перспектива обивать пороги редакций на своих двоих его вовсе не радовала. В конце концов, он решил, что проблема требует посетить провайдера лично.
С тем он и покинул пыльную, неприбранную квартиру и вышел в этот солнечный, но почему-то не радующий день. У подъезда ворковали голуби, а скамейка, на которой обретались старые сплетницы, была в этот день совершенно пуста и поблескивала вытертой до глянцевого блеска спинкой. Чуть в стороне, у давно не вызезенной помойки, птиц собралось великое множество – они таскали всякую разлагающуюся дрянь и пугливо разлетались, когда в их тесный кружок приземлялась потрепанная серая ворона. Владу почему-то пришло в голову, что мусорный бак не вывозили уже больше недели, вон отбросы живописной кучкой лежат вокруг ржавого короба, напоминая средневековые укрепления. А запах!
Через узкую арку Владислав вышел на Школьную улицу, а с нее повернул на Стачек и позже на Верхнемоложскую. Движение было вялое, машин мало, а на каждом углу, напоминая грибы, выросли тенты уличных кафе. Там людей было много, столиков не хватало, и некоторые принимали пищу стоя, задумчиво глядя вдоль улицы. Кучка автомобилей стояла нос к носу неподалеку – дверцы раскрыты, из нутра, смешиваясь, несется разноплановая музыка. Проехал старенький грузовик, душераздирающе скрежетнул передачей. Кузов был полон древнего барахла. Пятидверный дубовый шкаф выделялся среди него, как Эверест. Пыль вилась за старой машиной, заставляла прищурить глаза.
Когда он уже был неподалеку от Центра, его окликнули. Влад обернулся, зашарил взглядом, пытаясь отыскать среди пестрой толпы позвавшего. Но тот нашел его сам.
– Привет, журналист! – бодро поприветствовал Степан, подходя.
Выглядел он неплохо, если бы не синяк под глазом.
– Здраствуй, – сказал Влад, а потом, чуть помявшись, добавил: – А тебя что, уже выпустили?
– Выпустили, – произнес Степан, – как есть выпустили.
Он осторожно коснулся фингала и добавил:
– И печать на прощанье поставили.
Влад сочуственно покивал, не зная, что сказать, но Приходских позвал его по делу.
– Слушай, Влад, – быстро сказал он, – помощь нужна.
– Моя помощь? Тебе написать что-нибудь?
– Да не! – махнул рукой Приходских. – Не твоя, в смысле, не конкретно твоя. Тут любой подойдет. У тебя как со временем?
– Обширно, – сказал Владислав.
– Ну, пошли, там недолго. – И Степан за рукав увлек Сергеева в сторону одного из закрытых дворов.
Окруженный со всех сторон бетонными коробами домов, двор этот как две капли воды напоминал Владу собственный. Даже горная цепь мусора у баков была примерно той же высоты.
– А что, и у вас не вывозят? – спросил Влад.
– Что? А, да, не вывозят. Да теперь в городе вообще черт-те что творится! Ну да ладно, тут вещи дотащить надо. У меня тетка переезжает, надо бы мебель погрузить.
– Это здесь, что ли? – спросил Владислав, тыкая пальцем в давешний грузовик, что примостился перед третьим по счету подъездом. В кузове его на этот раз был другой скарб, впрочем, не менее древний.
– О! – выдал восклицание бывший сталкер. – Уже подъехали. Ну, нам проще будет.
У деревянного борта Степана ждала низенькая, сморщенная старушка, которая смотрела на подходящих строго и с некоторым раздражением. По долгу службы много общаясь с людьми, Сергеев сразу понял, что она сейчас скажет. И вправду, блеснув двумя стальными коронками в глубине рта, бабка сварливо высказалась:
– Долго бегал! – потом взгляд ее переместился на Влада и она добавила: – Этот, что ли, помощник? Больно хилый.
– Покидаете наш город? – спросил Влад, не реагируя на «хилого».
– Покидаю, – ответствовала бабка, – в некотором роде. Да вы не стойте, там еще осталось.
В этот момент дверь подъезда с грохотом отворилась и из темной его пасти появились двое, волочащие массивный, почерневший от времени комод. Один из его ящиков наполовину выдвинулся, и из-за этого предмет мебели стал похож на исполинскую собачью морду с высунутым устало языком. Причудливо изогнутые дверцы комода только дополняли сходство. А потом Сергеев увидел, кто тащит этот антиквариат, и удивился – потому что тащили его, отчаянно напрягаясь, те давешние ханурики, Степановы собутыльники.
Но и для Степана эти двое стали самой настоящей неожиданностью.
– И вы здесь? – воскликнул он удивленно, вложив в это высказывание столько эмоций, что стал на мгновение похожим на актера в драматической роли.
Ханурики, отдуваясь, приземлили комод на землю, ощутимо задев одной из его ножек за бетонную ступеньку, и один снисходительно крикнул Степану:
– Мы! Ты иди, иди, не стой столбом.
Были они абсолютно трезвыми, как, кстати, и сам Степан. Влад попытался вспомнить, не этих ли ударников наемного труда он видел вчера в невменяемом состоянии у палатки со спиртным, но так и не пришел к единому мнению – алкогольная братия вся на одно лицо.
Приходских затопал в темное нутро подъезда, озадаченно озираясь на принявшихся грузить шкаф собутыльников. Кажется – он ничего не понимал.
– И когда она их позвать успела? – сказал он Владу, поднимающемуся позади по обшарпанным бетонным ступенькам. В подъезде было пыльно, темно и пахло кошачьими экскрементами.
– Куда старушка-то едет? – спросил Сергеев.
– А не знаю, – ответил сталкер, – не говорит. Сказала, все сама сделает. И вишь – делает!
– Разве такое бывает? Ты же ее родственник – и не знаешь, куда она едет?
– Ага, родственник, – осклабился Степан, – и, причем, единственный. И мне, – с пафосом воскликнул он, – единственной родной душе – не сказала!
В крохотной однокомнатной квартирке подняли расшатанный столик с резными ножками и поволокли его вниз, то и дело задевая за стены, густо исписанные неандертальским граффити.
У выхода возня с мебелью уже закончилась. С трудом погрузив столик на грузовик, Степан взял у бабки ключи от квартиры и побежал наверх. Влад было дернулся за ним, но раздумал. Старуха обреталась рядом.
– Что ж вы Степану не скажете, куда уезжаете? Он же должен знать... – наконец, сказал Сергеев.
– Ничего он не должен, – оборвала его старуха, – а то сдуру еще за мной попрется. А я уже старая, – неожиданно добавила она, – мне теперь один путь – в землю. Вот туда я, считай, и собралась.
После этого объявления старуха повернулась и неторопливо побрела к кабине грузовика.
На приступке она остановилась и добавила с некоторой теплотой:
– Степану скажи, чтоб не волновался. Они знают, куда ехать, – и она кивнула в сторону снисходительно скалящихся хануриков в кабине. Один из них сел за руль, хотя раньше Влад был уверен, что эти двое машины отродясь не имели.
– Довезут.
Грузовик взревел двигателем, с треском включил передачу и отчалил, производя столько шума, что в окнах соседних домов один за другим появлялись силуэты озадаченных жильцов. Из подъезда выскочил Приходских, все еще с ключами в руке, и ошеломленно проводил взглядом уезжающий грузовик.
– Как это? – тупо спросил он.
– Степан, – сказал Влад, – это, конечно, не мое дело, но эта твоя родственница... она на учете не состояла?
Но Приходских качнул головой. Сказал:
– Вот оно как обернулось... Знаешь, Влад, – он повернулся к Сергееву, – если какие соображения будут, ты звони. Тебе телефон продиктовать?
Владислав качнул головой, он помнил.
– Тогда до скорого. Извини, дела есть. Спасибо, что помог. – И Степан поспешно зашагал прочь, в сторону, куда только что уехал грузовик. На полпути он заметил, что все еще сжимает ключи от бабкиной квартиры, и засунул их в карман.
Пожав плечами, Владислав пошел в сторону прямо противоположную.
Он прибавил шага и свернул с Зеленовской на Центральную, а оттуда на Овечкину улицу, по названию речки Овечки, притока Мелочевки, несправедливо загнанной в трубы при строительстве Верхнего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63