А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Кто спорит, старикан был редкий пакостник. На его счету, кроме моря невинной крови, еще и истребление самой полной коллекции скрипок Амати. Для подобных дел он организовал себе отряд малолеток из «социальных» семей. «Юные мюриды», или как там они у него назывались. И энергии в нем на пакости было столько, словно его черт на закорках носил. Но тебя это ничуть не оправдывает.
– Я больше не буду.
– В том смысле, что ты даешь обещание?
– Ох, ну нельзя же так человека к стенке припирать!
– Вот к этой самой стенке, оглянись. – Ларошжаклен направил фонарь на вытесанный из почерневшего камня крест, кельтский, вписывающийся в квадрат. В маленькое окошко под ним не пролезла бы человеческая голова.
– А ведь это келья затворника, – сказала Жанна отчего-то вдруг шепотом. – Ему только вот хлеб с водой сюда подавали. Небось тысячи полторы лет назад, а? Знать бы, что он был за человек, кем он был прежде, чем здесь от всех заперся…
– Нами тогда правили Меровинги, косматые короли с волшебной кровью, – Ларошжаклен тоже заговорил вдруг тихо. – Помнишь, почему они волос не стригли?
– Еще бы, у них в волосах была магическая сила, – Жанна, как завороженная, вглядывалась в словно намалеванный углем проем. – Знаешь, как Хлотар поступил с внуками Хлодомера?
– Напомни, – Ларошжаклен удивился про себя, отчего предается беседам о древних временах, когда дел и без того по горло.
– Ну, когда его слуга приволок Хродехильде две вещи – меч и ножницы. И слова сыночка: «Дорогая матушка, что мне сделать с моими племянниками – остричь им волосы или отрубить головы?»
– Ага. А Хродехильда в гневе закричала: «Так и скажи моему сыну, что мне лучше видеть внуков мертвыми, чем остриженными!» Но я думаю, она все-таки не верила, что Хлотар на такое черное дело пойдет.
– Как же, не верила. Уж кто-кто, а старуха Хродехильда всякого в своей жизни навидалась. Просто это ей действительно было лучше. Ну какой Меровинг без магической силы? Недоразумение одно. Она просто выстроила приоритет. А Хлотару было действительно без различия, волосы племянникам обрезать или мечом порубить, как он и сделал. Вообще очень много историй с волосами во времена Меровингов, очень. Хильдеко задушила Атиллу косой, чтоб не приставал. Понятно, что к нему в спальню ее бы с ножом не пропустили, но ведь волосами же душила, не руками. А ведь небось у девушки тех времен и руки были крепкими. Тут какой-то особый смысл есть, честно! – Луч фонаря скользнул по голове Жанны, и собственные ее волосы просияли над головой легким ореолом. – А больше всего я люблю, как святая Радегонда успела в церкви ножницы ухватить. Муж следом вбегает, а она ему – косы под ноги: это, гад, твое, а остальное уже Божье! Вообще Радегонду я ужасно люблю.
Я видела женщин, которых влекли в рабство.
Их руки были связаны, волосы растрепаны.
Одна ступала разутой ногой в кровь мужа,
Другая спотыкалась о тело брата.
Каждая плакала о своем, а я – обо всех.
Об умерших родителях, и о тех, кто жив.
Слезы иссякли. Вздохи замолкли. Тоска не утихла.
Слушаю ветер – не принесет ли он вести?
Но не приходят ко мне родные тени.
Пропасть разверзлась между мною и близкими.
Где они? Спрашиваю я ветер и облака.
Птица бы, что ли, донесла мне весть!
Ах, когда бы ни данный мной обет!
Я поплыла бы к ним в грозу по волнам.
Моряки трепетали бы, но не я.
Разбился б корабль – я поплыла бы на доске.
Не нашлось бы доски – пустилась бы вплавь.
– Ничего себе, ты наизусть помнишь!
– Так это же стихи святой Радегонды (Жанна немного ошибается. Стихи написал по рассказам святой Радегонды поэт Венанций Фортунах. Впоследствии под влиянием этой невероятной женщины поэт и сам принял монашеский постриг), – удивилась Жанна, а затем сотворила крестное знамение на увенчивающий келью крест. – Вдруг тот, кто здесь молился, ее видел? Представляешь, здесь мог жить знакомый святой Радегонды! Она, между прочим, многих на подвиги подтолкнула. Ну так что, рвем дальше? А ты никак пешком? Ну что, подвезти? Час ведь будешь добираться.
– Ну еще мне не хватало, чтобы меня девушки катали, – Ларошжаклен встряхнул длинными волосами, словно стряхивая чары прошлого.
– Ну ладно, тогда уж садись сам.
Предложение было сделано небрежным тоном, однако на самом деле такой большой чести удостаивались весьма немногие. Ларошжаклен между тем медлил.
– Смотри, ты обещала. Так?
– Ну, обещала, – Жанна наморщила нос.
Снова хрупкие кости, за которыми не было видно стен, сплелись кружевной аркой. Иногда мелькали осколки надгробий, романские буквы на которых кое-где можно было различить, поскольку Ларошжаклен ехал куда медленнее, чем Жанна, недовольно сопевшая ему в затылок. Через несколько минут вновь пришлось притормозить.
Следующая «спайка» была задвинута высокой плитой, почти полностью сохранившейся, с одним лишь отбитым углом. Сохранился и неуклюжий барельеф, изображающий вьющегося над чашей голубя.
– Ее трудно не заметить или не запомнить, – Ларошжаклен налег плечом. – Отсюда уже дорога на второй склад.
Жанна направляла луч фонаря. В своем начале ниша казалась земляной и очень древней, однако подальше ровные стены сделались бетонными. Теперь они попали в обширный коридор, напоминающий бункер.
– Я тут, между прочим, ни разу не была, – Жанна прыгнула в седло за спиной Ларошжаклена.
– Тогда есть надежда, что ничего не разворовано, – усмехнулся тот, срываясь с места.
Теперь они мчались быстро. Путь не занял и пяти минут. Перед раздвижными металлическими воротами, крашенными синей краской, Ларошжаклен зажег установленный под потолком прожектор, видимо питавшийся от батарей.
Помещение склада, одного из сохранившихся с прежних времен, было заставлено ровными штабелями ящиков.
– Вот никак в толк не возьму, зачем военному министерству понадобилось в мирные времена устраивать армейские склады под городом, – пожал плечами Ларошжаклен. – Ну да теперь уж спросить не у кого. Да, Жанна, ты-то, собственно, куда мчалась? Ведь через пять часов тебе положено быть не здесь, а на станции Ром.
– Да я бы еще сто раз заскочила в гетто Дефанс. Мне месье де Лескюр обещал классную книжку оставить, Гийома Тирского. Ты ведь знаешь месье де Лескюра?
– Шапочно. Больше я знал его сына, Этьена. Он ведь был из тех, кто стоял в начале Сопротивления. Мне еще семнадцати не исполнилось, когда его убили. Его два старших брата погибли еще в переворот. А вот в гетто сейчас лишний раз соваться не стоит, хорошо, что ты мне попалась, заодно поможешь.
– Помогу, еще бы. А почему не стоит соваться в гетто? Неужто меня ищут?
– Да нет, не тебя, после узнаешь. Ну ладно, поглядим, что у нас тут есть.
Медленно двигаясь вдоль стены ящиков, Ларошжаклен внимательно изучал налепленные на них пластинки с маркировками.
– Тут чего? Установки для разминирования! Две… четыре… восемь штук! Жестянки с клубничным вареньем, и те бы больше пригодились. Кстати, насчет варенья. Сентвиль, запоминай, вот так маркируется провизия. Ладно, идем дальше. Автоматы! Тю-ю, да их в десять раз больше, чем может понадобиться! Это у нас пойдет за номером один. Что б такое изобразить? Есть! – Вытащив из кармана своей камуфляжной куртки фосфорный маркер, Ларошжаклен размашисто намалевал на боку ящика сверкающую лилию. Рядом он поставил единицу, римскую, запрещенную ваххабитами. (Партизаны и катакомбники, не сговариваясь, давно уже отказались от арабских цифр.)
– Я сегодня та самая Золушка, которой придется перебрать бобы, – усмехнулся он. – Потом пришлю наших за грузом, но ведь мало кто разбирается в этикетках. Каждый ящик ломать, дня не хватит. Запомни заодно уж, что так обозначается стрелковое оружие.
Жанна и без того смотрела во все глаза.
– Верхняя строка – стрелковое оружие вообще, нижняя – вид. Вот это пошли снайперские винтовки. Видишь, сверху те же знаки, как и там, где автоматы. Вопрос, а нужны ли они? Вот что-то мне не кажется, будто очень нужны. Хотя само по себе вещь полезная. Хорошая вещь. Ладно, штук пятьдесят не помешает.
Ларошжаклен украсил ящик той же размашистой лилией, но на сей раз приписал четверку и в скобках пометил пять десятков.
– Это значит – брать в четвертую очередь, и указано сколько. Так, а дальше? Вот это то, что надо, ручные гранатометы!
– Ларошжаклен, милый, хороший, красивый-раскрасивый, – Жанна сложила в молящем жесте свои маленькие, обманчиво трогательные руки с их ямочками вместо костяшек. Ямочки проступили и на ее щеках. Больше всего она напоминала сейчас пятилетнюю девочку, умильно упрашивающую бабушку разрешить примерить старую шляпу со страусовым пером. – Ну я же сейчас лопну. Ну скажи ты наконец, что за каша заваривается?! Для чего нужно столько оружия разом? Ну, пожалуйста…
– Я сам толком еще не знаю, – Ларошжаклен не сумел сдержать смеха, – какая-то да заваривается. Через несколько часов мы с тобой в равной мере все будем знать. А покуда давай дальше смотреть.
– Раз, два, три, горшочек, вари! – восторженно завопила Жанна, мгновенно утрачивая сходство с милой малюткой. – Все, молчу! Молчу!! Молчу!!
– Крупнокалиберные пулеметы, отпускаются строго по рецепту врача.
– Чего?
– Да нет, ничего. Это уж, конечно, понадобится в первую голову. Хочешь батончик с орехами?
– А то нет? С лесными или с арахисом?
– У меня два разных. Выбирай.
Жанна ухватила шоколадку с лесными орехами. Некоторое время они молча шелестели обертками, усевшись рядом на ящике с патронами.
– Знаешь, я давно хотела тебя спросить… – отправив последний кусочек в рот, Жанна принялась комкать яркую фольгу. – Не хочешь, не отвечай. Ты в самом деле Ларошжаклен?
– Я в самом деле Анри, – улыбнулся Ларошжаклен. – В базах данных Европола я прохожу не Ларошжакленом. Это было мое детское прозвище. Нас было трое друзей, мой герой был Ларошжаклен, у второго – Кадудаль, у третьего – Шаретт. Но прозвище получить посчастливилось только мне, поскольку уж только у меня совпадало имя. Из всех троих теперь только я и остался.
Ларошжаклен замолчал. Вот уж о чем ему меньше всего бы хотелось рассказывать из случайно затронутых событий прошлого, так это о гибели того из троих, чьим героем был Жорж Кадудаль. Да, они неплохо знали историю Вандеи, они вообще были довольно образованными детьми, но все-таки в двенадцать-тринадцать лет они были дети. Они еще играли – в героев комиксов, старинных, про «Звездные войны», водились тогда такие. И у них была своя шайка «графитчиков». Глупость, озорство, но такое веселое! Уж конечно, мальчишкам никакая колючая проволока была не указ, равно как и бетонные стены. Мальчишки всегда находят лазейку, в которую не протиснется взрослый. Вооруженные драгоценными маркерами и коробками анилиновых красок, они пробирались по ночам в шариатскую зону – рисовать на стенах и заборах, рисовать на заложенных окнах, рисовать воинов с лазерными мечами, принцесс в немыслимых нарядах, рисовать живых существ. Графитчики соревновались между командами в лихости – доказать было невозможно, ранним утром поднятые по тревоге рабочие уничтожали следы «нечестивых» шалостей. Полагалось верить на слово. Никто не лгал. Велся учет очков, скрупулезно учитывалось все – покрытая рисунком площадь, сложность исполнения, степень риска. Победившая команда месяц ходила в самых крутых, до новой разборки. Ноэль, тот, что любил больше других Кадудаля, попался фликам, когда вытворял немыслимый по лихости фокус: рисовал на дверце полицейского же автомобиля портрет зеленоголового Йодо. Озверевшие от такой наглости полицейские забили мальчика на месте резиновыми дубинками. Били долго, они ведь умеют убивать не сразу. Расплющили в лепешку все, что могли: Анри видел тело друга, по какой-то прихоти его отдали родителям, а не свезли сразу на труповозке. Горечь и ощущение вины остались навсегда, хотя он сам не мог бы объяснить, в чем же виноват. Быть может, просто в том, что попался не он, а друг. И даже то, что пять лет спустя каждый из полицейских ответил за смерть Ноэля, нисколько этой горечи не умалило.
– Ладно, чего мы разотдыхались? – Ларошжаклен поднялся. – Давай за дело.
ГЛАВА 13. СОВЕТ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Электричества не хватало. Пришлось отключить половину потолочных светильников – через один – поэтому платформа казалась полосатой.
Люди появлялись поодиночке и небольшими группами, платформа заполнялась толпой. Эжену-Оливье подумалось, что эта толпа похожа чем-то на ту, что лет двадцать пять назад заполняла ее в ожидании поездов. На давнюю толпу, а не на ту, что колышется сейчас совсем недалеко, на платформах действующих станций. В ней не скользили восставшими из могилы трупами в саванах женщины, не мелькали фески и зеленые мужские головные уборы. Вместо всего этого – свежие девичьи лица, благородные женские, гладко выбритые подбородки мужчин. (Ну, это уж давно, как только ваххабиты пришли к власти, среди французов в бороде можно увидеть только коллаборациониста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов