Лезбет, сраженная этими словами, молча кивнула и потупилась, не в силах ни говорить, ни смотреть на него.
– Это был всего лишь несчастный случай, – равнодушно заметил Роберт, – Нам не в чем себя упрекать.
Неумолимая память подсказывала Лезбет, что слова эти далеки от истины. Она с мучительной отчетливостью помнила жестокую игру, которую много лет назад они затеяли здесь с девочкой-служанкой. Игру, которая зашла слишком далеко. И что самое страшное, тогда Лезбет с самого начала догадывалась, чем может кончиться их детская забава. Догадывалась, куда заведет страшный умысел Роберта. Но она гнала прочь тревожные предчувствия. Точно так же, как и сейчас.
Избегая взгляда Роберта, Лезбет кивнула и пробормотала:
– Да, это был несчастный случай. И я не могу о нем говорить. Роберт, я же просила тебя…
– Прости мою бестактность, – усмехнулся он. – Я испортил нашу замечательную прогулку. Но поверь, я не хотел тебя расстраивать. Того, что случилось, уже не исправишь, Лизбет. И молчание тут плохой помощник. Оно разъело наши души, как отрава. Заставило нас сторониться друг друга. Но ведь мы все равно остались близнецами, правда, сестренка? – Роберт неожиданно вскочил на ноги. – Я хочу кое-что тебе показать.
– Что? – испуганно спросила Лезбет.
Он улыбнулся и на какое-то мгновение стал похожим на мальчика, которого она любила, которому так доверяла.
– Это мой свадебный подарок, – сообщил он.
– Ты приготовил мне подарок прямо здесь?
– Да. Ты удивлена? – Во взгляде Роберта мелькнуло легкое замешательство. – Я решил сделать тебе небольшой сюрприз собственными руками. Идем, это недалеко.
Губы Лезбет тронула неуверенная улыбка. Ей трудно было поверить, что неприятный разговор так легко закончился. Но Роберт казался таким измученным, таким нервным, и ей не хотелось усугублять нанесенную ему обиду. Каким бы он ни был, она его любила. Лезбет взяла протянутую руку и вслед за Робертом поднялась наверх – туда, где раскинулся разросшийся старый сад. Когда-то, в дни их детства, за садом тщательно следили и ухаживали. Впрочем, теперь он пришел в полное запустение, живые изгороди разрушились, дорожки и цветочные клумбы поросли сорной травой. Кое-где заросли были настолько густыми и непроходимыми, что напоминали настоящий лес.
Однако брату и сестре не пришлось продираться сквозь переплетения ветвей. Роберт скоро остановился.
– Здесь, – проронил он.
Когда Лезбет увидела приготовленный сюрприз, она лишилась дара речи. Мир вокруг был прекрасен. Солнце светило, птицы пели, цветы радовали взор. Она собиралась выйти замуж за любимого человека. Как мог Роберт, ее брат, сделать такое?
Он выкопал останки Розы. Тоненькие детские косточки – убитой служанке было всего десять лет – белели на дне ямы. Одежда Розы успела сгнить, и все же Лезбет узнала несколько потемневших лоскутов голубого платья, в котором в тот злополучный день была маленькая служанка.
– Ради всех святых, Роберт, – прошептала Лезбет, едва шевеля губами.
Ужас сдавил ей грудь, и она смолкла. Все слова были бессильны. Лезбет мучительно хотелось зажмуриться, закричать во все горло, убежать прочь. Но вместо этого она охваченная оцепенением, не сводила глаз со страшного свидетельства давнего злодеяния. Она ни разу не осмелилась спросить у Роберта, что тот сделал с телом Розы. Во дворце они сказали, что маленькая служанка убежала.
«Прости меня, Роза, – мысленно взмолилась Лезбет. – Я знаю, что мою вину не искупить, но все же надеюсь, что ты меня простила».
– Я люблю тебя, Лезбет, – донесся до нее голос Роберта, тихий и ласковый. – Напрасно ты пренебрегла моей любовью. Тебе следовало просить разрешения на брак у меня. У меня, а не у Уильяма.
А когда Лезбет повернулась, он резко ударил ее в грудь, так сильно, что она не удержалась на ногах и опустилась на землю, а широкие юбки раскинулись вокруг. Во взгляде, который она устремила на брата, сквозило скорее недоумение, чем боль. Ни разу в жизни, даже во время детских ссор, Роберт не поднял на нее руки.
– Роберт, зачем…
Стоило Лезбет заговорить, она поняла – случилось непоправимое. Внутри у нее словно что-то оборвалось, грудь полыхала огнем. Роберт по-прежнему возвышался над ней, и в его руке она разглядела нож. Этот узкий длинный кинжал дедушка подарил Роберту на одиннадцатый день рождения, и с тех пор принц постоянно носил его за поясом. Лезвие было красным по самую рукоять.
А потом Лезбет опустила глаза и увидела, как кровавое пятно расплывается по светлому шелку ее платья. Инстинктивно она прижала к ране руки, и они моментально стали красными и липкими. Она внимательно наблюдала, как кровавые ручейки, просочившись меж пальцами, заструились вниз.
– Роберт, нет… – выдохнула Лезбет и не узнала собственного голоса, глухого и ломкого одновременно. – Роберт, я не верю, что ты меня убьешь.
Он наклонился к ней, и она увидала, что его темные глаза полны слез.
– Я уже убил тебя, Лезбет, – произнес он, и голос его дрогнул от нежности. – Я должен был это сделать.
Сухие горячие губы Роберта коснулись ее лба.
Она отчаянно затрясла головой и поползла прочь, безуспешно пытаясь встать.
– Роберт, я собираюсь замуж, – словно заклинание, твердила она. – За принца Сафнии. Он скоро за мной приедет. – Ей казалось, что ее возлюбленный принц Чейсо совсем рядом и сейчас бросится к ней на помощь. – У меня будут дети, много детей. И первого сына я назову в твою честь… Роберт, неужели ты…
Внезапно Лезбет осознала, что все просьбы о пощаде бессильны и бесполезны. Ей надо спасаться бегством. Роберт утратил рассудок, он ни за что не оставит ее в живых.
Но сил уже совсем не осталось. Руки, на которые она пыталась опереться, подламывались, ноги налились тяжестью, и, скользя по траве, Лезбет, подобно огромной улитке, оставляла за собой влажный широкий след. Только след этот был красным.
На какое-то мгновение все поплыло перед глазами Лезбет, а потом она вновь увидела склоненное над ней лицо Роберта.
– Усни, сестра, – прошептал он. – Усни вечным сном. И пусть во сне ты увидишь счастливые времена, когда мы оба были детьми. Времена, когда ты любила меня больше всех на свете.
– Не убивай меня, Роберт, – сквозь слезы повторила она, все еще надеясь на чудо. – Помоги мне.
– Тебе не придется скучать в одиночестве, – словно не слыша, произнес Роберт. – С тобой Роза, верная подруга нашего детства. А скоро к вам присоединятся многие наши родственники. Очень многие.
Он улыбался, но лицо его становилось все более далеким и отчужденным. Лезбет не ощутила ни толчка, ни падения, она лишь увидела, что теперь тоненькие белые косточки лежат рядом.
А потом до нее донеслись мелодичное грустное пение птиц и чей-то знакомый шепот. Она знала: слова, коснувшиеся ее слуха, очень важны, и все же смысл их ускользал от гаснущего сознания.
А затем все исчезло, и вокруг воцарилась полная тишина.
12. Спендлав
Уже в четвертый раз за ночь Стивен Даридж с трудом вырвался из цепких объятий Черной Мэри. Наконец он решил, что кошмарных снов с него хватит, поднялся и бесшумно выскользнул из дортуара. Стояла безлунная, но ясная ночь, в прохладном воздухе ощущалось легкое дуновение осени. Стивен дошел до того места, где начинался крутой спуск, ведущий с вершины холма к пастбищам, и долго стоял в задумчивости, глядя на звезды, сияющие на темном бархате неба.
«Звезды вечны», – любил повторять его дедушка.
«Старик был не прав, – с горечью подумал Стивен. – В этом мире ничто не вечно – ни звезды, ни горы. Любовь, истина, святые – все, все преходяще и тленно».
– Святой Михаил, – прошептал Стивен, – прошу, наставь меня на путь истинный. Не дай душе моей заплутать в потемках.
Он чувствовал: внутри у него что-то надломилось. Точнее, там завелась какая-то червоточинка, которую ему мучительно хотелось извергнуть. Но он опасался, что если это произойдет, то изъян, разъедающий душу, обретет свободу и силу и тогда уж точно пожрет его без остатка.
Наверное, надо было сразу сообщить отцу-настоятелю, что манускрипт, который поручили перевести вновь прибывшему послушнику, представляет собой измышления нечестивого еретика. Не следовало углубляться в эти кощунственные откровения. Но Стивен, подстрекаемый любопытством, не сумел воспротивиться искушению.
А теперь, святые свидетели, он зашел слишком далеко. Зло, таившееся на древних страницах, проникло в него и отравило его дух. И очиститься от этого зла он не в состоянии.
Легкий шорох шагов по траве подсказал Стивену, что к нему кто-то приближается. Еще не повернув головы, он догадался, кто нарушил его уединение, но не испытал ни досады, ни страха.
– Здравствуй, брат Десмонд.
– Доброе утро, брат Стивен. Дышишь свежим воздухом?
Стивен не смотрел на своего собеседника, он видел лишь его тень, чернеющую на траве.
– Оставь меня в покое или убей. Мне все равно.
– Вот как? – нараспев промурлыкал Десмонд.
В следующее мгновение он с размаху ударил Стивена кулаком по затылку, так что тот рухнул на землю как подкошенный. Десмонд склонился над ним и приставил к горлу Стивена широкое лезвие отточенного ножа.
– Значит, тебе все равно? – прошептал он Стивену в самое ухо.
– За что? – пробормотал Стивен. – Скажи, за что ты сживаешь меня со свету? Ведь я не сделал тебе ничего плохого.
– Ты мне не нравишься, и этого вполне достаточно, – самодовольно ухмыльнулся Десмонд. – Кстати, тебе известно, что в следующем месяце ты отправишься в паломничество к святым местам?
– При чем здесь мое паломничество?
– Значит, известно. Ты ведь закончил свой несчастный перевод, книжный червь, не так ли?
– Откуда ты знаешь?
– Ты еще имеешь наглость спрашивать, слизняк. Я знаю обо всем, что происходит в этом монастыре. С какой стати то, что ты целыми днями пыхтишь в библиотеке, должно остаться для меня тайной?
– Я никому не говорил, что закончил перевод.
– В этом не было нужды, придурок. Я собственными глазами прочел все то, что тебе удалось нацарапать.
Неожиданно Десмонд убрал нож и выпрямился. Стивен ожидал нового жестокого удара, но, к его великому удивлению, Десмонд вздохнул и опустился рядом на траву.
– Любопытная книжонка, ничего не скажешь, – хрипло прошептал он, почти касаясь губами уха Стивена. – Чего там только нет. Тут тебе и наговоры, при помощи которых можно превратить человека в мокрое место, и молитвы Проклятым Святым. Человеческие жертвоприношения, омовения детской кровью. Словом, замечательный образчик ереси. Скажи, ты бродишь по ночам из-за этой книги? Это она лишила тебя сна?
– Ты тоже читал ее, – ответил Стивен. – И, как я вижу, тоже лишился сна. Зачем же ты спрашиваешь?
Брат Десмонд издал странный звук, отдаленно напоминающий отрывистый приглушенный смех.
– Я давно уже не сплю по ночам, – сообщил он.
– Почему ты украл мои записи?
– Не вижу причин, которые помешали бы мне сделать это.
– Но ты все же отдал их фратексу?
– Разумеется. Ты можешь думать обо мне что угодно, брат Стивен, но я принадлежу ордену Святого Декмануса и служу верой и правдой. – Голос Десмонда, и без того тихий, стал едва слышным. – Едва ли кто-нибудь служит ордену лучше, чем я.
Стивен задумчиво кивнул.
– Что ж, ты сослужил хорошую службу не только ордену, но и мне. Я знал, как мне велит поступить долг, но боялся, что у меня не хватит решимости.
– К чему ты клонишь?
Стивен внезапно пожалел, что не может рассмотреть глаза брата Десмонда. За все время их знакомства в голосе его мучителя впервые послышалось замешательство.
– Ты не хуже меня понимаешь, что ни к каким святым местам я не пойду, – произнес Стивен. – После того как фратекс прочтет мои записи, он поймет, что, переведя эту книгу, я совершил величайшее кощунство и сам стал вместилищем греха и скверны.
– Но ты всего лишь выполнил распоряжение фратекса, – пожал плечами Десмонд.
Замешательство, звучавшее в его голосе, стало более явным – или же Спендлав чрезвычайно ловко представлялся сбитым с толку.
– Брат Десмонд, на протяжении веков церковь занималась тем, что уничтожала подобные кощунственные сочинения, – возразил Стивен. – В тот момент, когда я понял, что книга проникнута нечестивым духом ереси, я должен был сообщить об этом отцу-настоятелю. Но, исполненный гордыни и праздного любопытства, я перевел святотатственные измышления, хотя, святые свидетели, было бы лучше, если бы их темный смысл навек оставался тайной. Возможно, теперь на меня пало проклятие, и я буду с позором изгнан из монастыря.
Губы Спендлава искривились в косой ухмылке.
– Брат Стивен, ты, верно, считаешь меня самым заклятым своим врагом, – процедил он. – Но это не так. Ты сам – первый и самый главный свой враг. Такой враг, которого я никому бы не пожелал. – С этими словами брат Десмонд поднялся. – Ладно, я с тобой заболтался. Желаю, чтобы путешествие к святыням пошло тебе на пользу.
Последняя фраза прозвучала на удивление искренне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102