– Ты очень меня разочаровала, – ледяным тоном изрекла королева. – Несмотря на все твои сумасбродные выходки, я всегда полагала, что из всех моих дочерей ты в наибольшей степени наделена здравым смыслом. Теперь я вижу, что заблуждалась.
– Матушка, я…
– Придержи язык, Энни. Что бы ты теперь ни сказала в свое оправдание, это не заставит меня изменить принятого решения.
– Матушка, он любит меня! И я люблю его!
– Никто в этом не сомневается, – пренебрежительно бросила Мюриель.
– Мы не делали ничего дурного!
– Послушай меня, Энни, – негромко и внушительно произнесла Мюриель, наклонившись к дочери. – Меня… совершенно… не… интересует… кого… ты… любишь.
Чтобы усилить впечатление, после каждого слова она делала многозначительную паузу.
Затем Мюриель откинулась на спинку кресла и вновь заговорила спокойно и плавно.
– Большинство из тех, кто живет в этом королевстве, были бы счастливы оказаться на твоем месте. Твоя жизнь кажется девушкам из простонародья волшебной сказкой. Ты никогда не знала ни голода, ни нужды, ни лишений. У тебя столько платьев, что многие из них ты не успеваешь надеть даже по разу. Если на пальце у тебя вскочит крохотный прыщик, лучшие врачи спешат избавить тебя от этой неприятности. Всю жизнь тебя баловали, холили и лелеяли. Мы потакали всем твоим прихотям и прощали все твои провинности, как бы далеко они ни заходили. Тебе достался завидный удел, но ты не умела ценить его. Ты так и не поняла, что за высокое положение приходится платить. И цена за него – чувство долга и сознание своей ответственности.
– Вы хотите сказать, матушка, что за честь быть королевской дочерью я должна расплатиться возможностью быть счастливой?
Мюриель испустила тяжелый вздох.
– Да я ошибалась, полагая, что ты обладаешь живым и острым умом. Ты не слишком сообразительна, Энни, теперь у меня нет сомнений на этот счет. Вижу, смысл моих слов остался для тебя неясным. Но скоро ты поймешь, что я имела в виду. Очень скоро.
Тревожное предчувствие заставило сердце Энни тоскливо сжаться.
– Какое же наказание меня ожидает, матушка? – дрогнувшим голосом спросила она. – Скажите, не заставляйте меня теряться в догадках.
– Леди Эррен уже написала сопроводительное письмо. Я приказала приготовить экипаж, кучеров и охрану. Завтра утром ты отправишься в путь.
– Да, я знаю, мы все едем в Кал Азрот. Но мне казалось, мы поплывем на корабле. Или, в качестве наказания, вы решили заставить меня трястись в экипаже, да еще в полном одиночестве?
– Ты поедешь вовсе не в Кал Азрот.
– Но тогда… куда же вы меня отправляете?
– Ты будешь учиться. Так же, как в свое время училась Эррен. Обретешь знания, необходимые леди. Думаю, это заставит тебя образумиться.
– Учиться так же, как Эррен? – не веря своим ушам, пробормотала потрясенная Энни. – Вы… вы посылаете меня в монастырь?
– Да. В особый монастырь. Ты сама знаешь, в какой.
– Матушка, нет! Прошу вас, не надо! Не будьте так жестоки!
В голосе Энни зазвенело отчаяние, из глаз брызнули слезы.
– А как еще прикажешь с тобой поступить? Твое поведение переходит всякие границы. Надеюсь, строгие монастырские правила и усиленные занятия пойдут тебе на пользу.
– Прошу вас, не отсылайте меня в монастырь! Клянусь, я никогда больше не буду доставлять вам огорчений!
– Не понимаю, к чему все эти мольбы и слезы. Я не собираюсь заточать тебя в монастырь на всю жизнь. Но тебе необходимо научиться ценить то, что ты имеешь. К тому же жизнь в монастыре поможет тебе осознать, что в этом мире у каждого из нас есть свои обязанности, пренебрегать которыми не следует ни при каких обстоятельствах. Принимать монашеский обет тебя никто не станет неволить. Но если но прошествии четырех лет у тебя возникнет желание посвятить себя церкви, ты сможешь беспрепятственно его исполнить.
– По прошествии четырех лет? Значит, мне придется провести в монастыре целых четыре года? Но мне столько не вынести! Ради всех святых, матушка, сжальтесь надо мной!
– Энни, веди себя достойно. Немедленно прекрати истерику. Ты знаешь сама: проступок, который ты совершила, слишком серьезен и не может остаться безнаказанным.
– Я не совершила ничего постыдного! – сквозь слезы выпалила Энни. – Это несправедливо!
– Жизнь редко бывает справедливой, моя девочка.
– Я вас ненавижу! Ненавижу!
На лице Мюриель не дрогнул ни один мускул.
– Надеюсь, ты говоришь неправду, – произнесла она и пожала плечами. – Сейчас ты не отдаешь себе отчета в собственных чувствах. Когда твой гнев остынет, ты еще пожалеешь о своих словах.
– Не пожалею. Я вас ненавижу!
– Что ж, так тому и быть, – вздохнула Мюриель. – Я уже говорила тебе: в этой жизни за все приходится платить. И твоя ненависть – это та цена, которую приходится платить мне. А сейчас иди собирать вещи. Но помни, что нарядные платья и украшения в монастыре не понадобятся.
10. В зарослях
– Никогда в жизни не видела ничего более прекрасного, – слегка охрипшим от восхищения и восторга голосом произнесла Винна.
Она стояла на каменной гряде, напротив исполинского пика Сле Эру. Вечные льды ослепительно блестели и искрились в солнечных лучах, а в прозрачном небе парили орлы, медленно описывая круги. Гряда, пролегавшая между Сле Эру и менее высоким, но тоже величественным пиком Сле Крэй, под резким уклоном спускалась в долину, поросшую лесом. Путники только что поднялись из долины Ферт, где Грязная река брала свое начало из горного ручья, питаемого ледниками. Теперь долина виднелась далеко внизу, подобная глубокой зеленой чаше, верхний край которой тонул в голубоватой дымке. Река отсюда казалась тонкой серебристой нитью, вьющейся по самому дну этой чаши. С другой стороны гряды тоже расстилалась высокогорная долина: изумительно красивые бархатистые луга и березовые рощи. За ней начинался новый горный хребет, вершины которого постепенно становились все выше и выше, так что самые дальние растворялись в сверкающей небесной лазури.
– Да, зрелище и правда впечатляющее, – невозмутимо проронил Эспер.
Впрочем, красоты пейзажа мало занимали его. Куда сильнее его взор притягивала Винна, чья изящная фигурка в свободном зеленом платье чрезвычайно эффектно вырисовывалась на фоне белоснежных вершин. От возбуждения и усталости щеки девушки полыхали ярким румянцем, улыбка была не менее ослепительна, чем вечные льды, а глаза горели глубоким зеленым огнем, как два дивных изумруда.
Винна перехватила восхищенный взгляд Эспера, и на ее лице мелькнуло лукавое выражение.
– Что же ты молчишь, Эспер Белый?
– Я онемел от восторга, – сообщил Эспер. – Сейчас ты так хороша, что никакими словами не выразишь.
– О, я смотрю, язык у тебя подвешен не так уж и плохо, – усмехнулась Винна. – В кои-то веки я дождалась от тебя комплимента, хотя и не слишком изысканного.
– Я старался, – хмыкнул Эспер.
– А что это за горы? – сменила Винна тему разговора и указала вдаль.
– Они называются Са'Кет аг са'Нем – это переводится как «Плечи Неба», – ответил Эспер.
– Ты там был когда-нибудь?
– Да.
– Неужели забирался на самые вершины?
– Никогда человеческая нога не ступала на вершины этих гор, – пояснил Эспер. – Даже племена, которые живут на их склонах, никогда не поднимаются на пики. Считается, что они неприступны. Там стоит жуткий холод, а воздух такой разреженный, что трудно дышать.
– Но издалека они выглядят изумительно.
– Это верно, – согласился Эспер.
– А как называется вон та долина?
– Ты можешь дать ей имя по собственному усмотрению. Никогда прежде я ее не видел, даже не знал о ее существовании. А вот горы над ней – это Петушьи Шпоры.
– Матушка Гастия была права. Это потайная долина. Найти ее может не всякий.
– Похоже на то, – кивнул головой Эспер.
Хотя выяснилось, что он, опытный и бывалый лесничий, знает здешние места далеко не так хорошо, как предполагал, это обстоятельство не вызвало у него ни малейшей досады. Какая же требуется магическая сила, чтобы спрятать от посторонних глаз целую долину, размышлял он про себя. Если подобное могущество обернется против них, двух слабых людишек, им несдобровать…
– Идем же! – воскликнула Винна.
– Подожди. Пусть лошади отдохнут, – остановил ее Эспер. – Они не привыкли к горным тропам и совсем выбились из сил. Дай им время прийти в себя. Я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь из коняг оступился.
Когда подземная река вывела их из реуна Алут, оказалось, что Огр, Ангел и Пони Пай ждут хозяев на поверхности. Каким образом лошади догадались, где их искать, для Эспера так и осталось загадкой. Спору нет, Огр был умным животным, но не до такой же степени. Несомненно, здесь не обошлось без помощи матушки Гастии. Эсперу не слишком нравилось, что лошади испытали на себе воздействие магии, но в подобных обстоятельствах привередничать не приходилось.
К тому же без лошадей им пришлось бы нелегко. И Эспер был рад, что его верные товарищи снова с ним.
– А сколько времени нужно лошадям, чтобы отдохнуть? – спросила Винна, которой явно не терпелось отправиться в путь.
– Около часа. Пусть пощиплют травку на склоне.
– А чем в это время займемся мы?
– Тоже отдохнем, – пожал плечами Эспер. – Думаю, часок крепкого сна нам не повредит.
– Неужели мы с тобой завалимся спать? – возмутилась Винна. – В спальне, откуда открывается такой дивный вид? Я-то полагала, здесь можно заняться чем-нибудь более интересным.
И она улыбнулась лукавой, манящей улыбкой, от которой у Эспера перехватывало дыхание.
– На что это ты смотришь? – спросила Винна часом позднее.
Они по-прежнему находились на горном хребте. Время, отведенное на отдых, истекло. Винна оправляла измятое платье, а Эспер, застегивая штаны, внимательно смотрел в сторону реки, туда, откуда они пришли.
– Ты кого-нибудь видишь? – встревожилась Винна. – Тех людей, что нас преследовали?
– В том-то и дело, что никого не вижу, – покачал головой Эспер. – И, честно говоря, это начинает меня беспокоить. Прошло уже двадцать пять дней с тех пор, как мы вышли из реуна Алут. А Фенд, его приятели и греффин словно сквозь землю провалились.
– А ты что, по ним соскучился?
– Век бы не видать. Но куда они пропали? Если матушка Гастия сказала нам правду и греффин действительно направляется сюда, а с ним вместе Фенд и его банда… – Эспер помолчал, задумчиво покачивая головой. – Тогда где они сейчас?
– А ты считаешь, это они устроили бойню около этого, как его… седоса? Ведь там было что-то вроде жертвоприношения, так ведь? Именно поэтому они выпустили кишки тем несчастным людям.
Эспер кивнул головой, затягивая шнуровку куртки.
– У Таффского ручья вместе с греффином тоже были люди, – сказал он. – Кое-кто из них вместе с ним проделал путь до реун Алут. А кто-то, я так полагаю, двинулся на запад. Их я не мог преследовать, ведь не разорваться же мне. Я думаю, Фенд и его люди замешаны в это дело по самые уши. Но не только они. Где-то поблизости наверняка бродит еще одна шайка.
– Значит, по-твоему, именно они расправились с переселенцами, обосновавшимися в лесу, а потом решили проникнуть в реун Алут, чтобы извести племя халафолков, – подытожила Винна. – Как видно, они убивают всех, кто живет в Королевском лесу. Хотят, чтобы там не осталось ни одной живой души.
– Так оно и есть, – кивнул Эспер. – Но, вероятно, они еще не закончили своего черного дела. Может, они сейчас выискивают в лесу других переселенцев или лесорубов. Или пытаются обнаружить новое убежище халафолков. А когда они полностью очистят лес от людей, то вернутся к Терновому королю.
– Твои предположения не лишены смысла, – согласился Эспер.
– Но я не понимаю, зачем им понадобилось устраивать это чудовищное жертвоприношение. Греффин, судя по твоим словам, способен убить одним своим прикосновением или даже взглядом. Значит, все эти жуткие искромсанные тела – дело человеческих рук, правильно? Конечно, всякая смерть ужасна, но то, что ты рассказал… Я вспомнить об этом не могу без содрогания.
– Я тоже. Ты права, все это сделали люди. И то, что я видел у Таффского ручья, – тоже.
– Но зачем? И почему они связались с греффином?
Эспер, не отвечая, пристально рассматривал тыльные стороны своих ладоней, словно впервые заметив, какими грубыми и морщинистыми стали его руки.
– Помнишь, я рассказывал тебе о парнишке из Виргеньи, который собирался стать монахом? – помолчав несколько секунд, спросил он. – Хотя у него еще молоко на губах не обсохло, он успел проглотить уйму книг. Так вот, он утверждал, что читал о подобных жертвах. Будто бы много веков назад их совершали колдуны. Убивали людей, чтобы умилостивить Проклятых Святых. Народ, к которому принадлежал мой отец, – и Эспер махнул рукой в сторону севера, – до сих пор, когда вешает преступников, считает это жертвой Неистовому.
Глаза Винны расширились от изумления.
– За все то время, что я тебя знаю, ты впервые вспоминаешь о своих родителях, – осторожно заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102