– Ой! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?!
Сорген, нисколько не растерявшись, отошел на шаг и галантно раскланялся:
– В мыслях не имел пугать вас, прелестная незнакомка! Прошу простить, если все-таки напугал. Я просто гулял здесь и решил полюбоваться на море – а сквозь ветки его не видно. Поэтому залез вглубь.
– Ах, вы появились так неожиданно! – испуг девушки мгновенно превратился в кокетство. Маленькими тонкими пальчиками она помахала перед собой, словно пытаясь освежить разгоряченное лицо. Впрочем, его на самом деле покрыл чудесный румянец. Сорген с удовольствием оглядел эти розовые щечки, густые черные косы, собранные на затылке и прелестный, немного вздернутый носик.
– В следующий раз я буду осторожнее, – заверил молодой волшебник, еще раз легко кланяясь при этом.
– Ну ничего! – отмахнулась девушка. – Я уже забыла об этом.
Она жеманно сложила ручки на груди и стала разглядывать Соргена с не меньшей откровенностью, чем тот разглядывал ее.
– Тем не менее, я должен предложить вам свою руку! Позвольте довести вас до вашей комнаты в качестве компенсации за доставленное неудобство.
– Пустяки, – она быстро огляделась: крыша уже опустела, и они остались вдвоем. – Однако, я еще не собиралась уходить… Ветер так свеж, небо такое заманчиво глубокое, и деревья выглядят так… ах, таинственно!
– Хорошо! В таком случае, я предлагаю прогуляться вместе. Идет?
– Конечно! Вы такой галантный кавалер, хоть и выскакиваете из кустов, будто леопард из засады! – девушка потащила Соргена по аллее, не переставая тараторить и улыбаться. Выглядело это мило, но вряд ли нормальный мужчина был способен выдержать такое общение долго. К счастью, Сорген и не собирался поддерживать продолжительного знакомства. – А я видела, как к вам сегодня приезжал господин Белгман. Вы, наверное, очень важный человек? Такой молодой, и уже важный. Наверное, сын какого-то князя?
Не в силах вставить ни слова в щебетание новой знакомой, Сорген присвистнул про себя: девица оказалась не так проста, как могло показаться с первого взгляда. Теперь он не удивился бы, если вдруг каким-то образом узнал, что их столкновение на самом деле вовсе не случайно. Девушка действовала, как заправский политик, хитрее и смелее, чем княжеский советник – хотя, преследуемые ею цели могли оказаться и совершенно безобидными. Какая-нибудь чепуха вроде выхода замуж за влиятельного и симпатичного юношу…
– Не хотел бы вас расстраивать, – сказал наконец Сорген, когда девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. – Но никакими землями и государствами в ваших краях я не владею. Хотя, не могу сказать, что происхожу из простонародья.
– Да? – если девушка и разочаровалась, то на улыбке это никак не отразилась – она оставалась по-прежнему лучезарной. Сорген попытался прочесть в ее темных глазах мотивы поведения, но не преуспел. В конце концов, какими бы они ни были, ему это ничем не грозит. Нужно быть осторожным, однако не больше, чем всегда. Обычаи у моря Наодима не отличались суровостью и нравственной строгостью, и для него одного законов никто не переделает. Если девушка так явно желает познакомиться с ним в расчете на последующую выгоду – что ж, это только ее риск. Когда он не оправдается, она сможет винить в этом только собственную самонадеянность.
– Меня зовут Каллелия, – продолжала тараторить тем временем девица. – Вам нравится это имя? Мама говорит, что это названия красивого цветка из далекой страны. Мой отец управляет Десятью Деревнями на западе княжества. Место ужасно скучное и отсталое, не в пример этому замечательному городу! Мы с сестрой приезжаем сюда раз в год, чтобы недельку поразвлечься. К сожалению, на больший срок у отца не хватает денег…
Глаза ее раскрывались все шире и шире по мере того, как она уводила Соргена в один из глухих тупичков. Шаг за шагом, она все теснее прижималась к его бедру своим и сильнее обхватывала рукой локоть. Недвусмысленное предложение, которое Сорген не собирался игнорировать. С легкой дрожью он вспоминал, каким горячим и пьянящим может быть женское тело, отданное в твою власть… Давненько он не обнимал такую молодую и, судя по всему, страстную женщину! Не выдержав, он первый остановился, развернул Каллелию к себе и впился в ее мягкие губы своими. Она не думала сопротивляться; напротив, прижавшись к нему твердыми выпуклостями грудей, девушка обхватила цепкими ручками шею Соргена и повалила его вниз, под сень кипарисовых ветвей…
Солнце утонуло в море, пока они предавались бурным игрищам на сухой земле, заваленной тускло-зелеными хвоинками. Луна заняла его место в небе. По одной из здешних легенд, Луна была женой Солнца, ветреного красавца, пустившегося в бега. Испокон века жена догоняла мужа, но это удавалось ей лишь в редкие случаи затмения – а потом погоня продолжалась. По дороге Луна роняла слезы, которые становились звездами.
Поднявшись с земли, любовники, перебрасывающиеся тихими смешками, пробрались по лестнице в комнату Соргена. Другие постояльцы, спустившись в обеденный зал, поглощали ужин и проводили время в беседах – эти же двое никак не могли оторваться друг от друга. Лишь к полночи Каллелия, уставшая и наконец-то примолкшая, уснула. Сорген поднялся и стал одеваться, разглядывая девушку со странным чувством. Она была симпатичной, ласковой и едва ли не по-детски непосредственной – либо старательно создавала таковое впечатление. Очаровашка… разве что слишком болтлива. Тем не менее, никакого глубокого чувства к ней Сорген испытать не мог. Девушки, охотно прыгающие в постель, вызывали в нем чувство протеста. Почему? Он не мог этого решить для себя. Быть может, это результат иного воспитания: в традициях Энгоарда девичья честь, определенная холодность в отношениях мужчин и женщин считались обязательными нормами среди Высоких. Очевидно, как ни хотелось бы Соргену считать себя полностью порвавшим с тем обществом и его устоями, отголоски затерялись глубоко внутри и давали о себе знать. Его идеалом была неприступная, строгая красавица, которую неимоверно трудно завоевать. Такой он пока не встречал…
Каллелия посапывала, уткнувшись лицом в подушку, а лунный свет делал ее круглое бедро похожим на слоновую кость. Соргену вдруг захотелось провести по нему ладонью, почувствовать бархатистую гладкость кожи и тепло молодого тела, но он заставил себя отвернуться. Довольно.
Он завязал кушак на атласном халате и поправил воротник. Через гостиную, с остатками фруктового ассорти на огромной широкой чаше, он выбрался в коридор и снова поднялся по лестнице на крышу. Ветер усилился и постанывал в кронах кипарисов, однако он до сих пор оставался теплым. Ветви качались, своим мерным шелестом заглушая шум прибоя. С запада по небу ползли темные громады туч, постепенно гасящие звезды.
Сердце Соргена вдруг отчего-то бешено забилось. Тело пробрала дрожь, словно теплый ветерок превратился в ледяной вихрь. Будто все печали, которые он только мог найти в себе, сковали сердце: одиночество, неудовлетворенность, потерянность в этом чужом мире. Объятый внезапной тоской до такой степени, что на глазах выступили слезы, Сорген бросился в один из тупичков, чтобы скрыться там от меркнущих звезд и тяжких вздохов ветра. Глухой стон вырвался из груди: прямо перед ним, на каменной скамье, жалкий и сгорбившийся, сидел Призрак.
Он сейчас же вспомнил приведение, назвавшееся душой его сестры, хотя не видел его с тех давних пор, когда они впервые встретились рядом с Тремя Вершинами на севере Страны Без Солнца. Сейчас Призрак стал еще более прозрачным и нереальным, чем тогда. Склонив голову, он неподвижно сидел и глядел на свое отражение в овальной лужице с бортиками из треугольных кирпичиков. Рядом с приведением Сорген просто задыхался от желания разрыдаться в голос и сотворить над собой нечто ужасное. Тогда, после первой встречи, он быстро убедил себя, что их встреча привиделась ему во сне; попытавшись вернуть контроль над своим сознанием, он яростно всхлипнул и ущипнул себя за шею. Боль была глухой и долгой, будто распавшейся на десятки мелких булавочных уколов.
– Ты! Ты… ты вернулась?! – кое-как выговорил Сорген, так и не решив, как относится к Призраку – как ко сну или реальности. Приведение молчало, доставляя этим дополнительные страдания. Казалось, внутренности Соргена превратились в бурлящий водоворот, и сейчас порвут телесную оболочку, чтобы разлететься по всей крыше. Горло его сдавило, и он бросился на колени, молитвенно складывая руки.
– Не молчи! Скажи хоть что-нибудь!! Через столько лет ты пришла ко мне вновь, чтобы просто молча мучить?
– Не я мучаю тебя, злой Дальвиг, – отрешенно прошептал Призрак. – Это ты. Ты сам мучишь нас обоих.
– Нет, неправда! – с жаром воскликнул Сорген, в страдании скривившись, когда услышал забытое имя. – Я не трогал тебя; я не звал тебя; ты мне не нужна!!
– Да, да… – печально подтвердил Призрак. – Я не нужна тебе, жестокий Дальвиг. Ты – яростное солнце, что жжет раскаленными лучами и бежит, не оглядываясь, навстречу ужасному концу мира. Я – луна, которая скоро растает среди выплаканных слез.
– Я ни от кого не бегу, – Сорген попытался гордо вскинуть голову, но жест получился жалкий, полный ожидания неизвестно чего.
– Наш спор не имеет смысла, – тускло ответил Призрак и отвернулся. Едва заметный в темноте силуэт был таким тонким и хрупким… Казалось, даже легкое дуновение способно развеять призрачную плоть. В повороте прозрачной головы сквозили безнадежность и обреченность. – Я тоже не преследую тебя – мы просто неотделимы. Ты станешь упрекать свою руку, что она преследует тебя и не дает покоя?
– Ты никогда не была моей частью! – запротестовал Сорген.
– Снова не то, глупый Дальвиг. Уходи. Ложись спать. Забудь нелепый призрак, как страшный сон.
Сорген в ярости взмахнул рукой и стукнул себя кулаком по бедру. В ноге немедленно вспыхнула дикая боль, но он только глухо застонал, принявшись метаться рядом со скамьей.
– Все неправильно. Ты сама зовешь меня! Я не мог понять, что тянет меня на крышу в столь поздний час, пока не увидал тебя. А теперь ты велишь мне уходить прочь? Чего тебе нужно?
– Ничего…
– Нет!!! Нет!! – Сорген метнулся к ногам Призрака и, внезапно переменив ярость на покорность, упал на колени. – Я прошу у тебя снисхождения! Смотри! Князья дрожат, когда видят меня, их советники теряют разум от страха – но перед тобой я сам повержен и умоляю. Что я должен сделать? Что??
– Бедный Дальвиг! – голос Призрака задрожал еще сильнее прежнего. Снова повернувшись к Соргену, девушка подняла руку, словно сотканную из тающего утреннего тумана, и провела над головой молодого колдуна. Ледяное отчаяние окатило его с головы до ног. Он поднял бледное лицо и увидал крупные слезы, дрожащие в уголках бездонных черных глаз привидения. – Ты должен совершить невозможное. Измениться так, чтобы я могла соединиться с тобой… Но это неслыханно, неосуществимо. Мы обречены. Человек не может существовать без души, как и душа не может существовать без человека. Мы с тобой – чудовища, которым не место в мире. Сначала уйду я, а потом ты. Ничто не сможет помочь нам, несчастный Дальвиг!
Он сгорбился, чувствуя, как сдерживаемые слезы выжигают все внутри безжалостной горькой кислотой.
– Совсем ничто?
– Нет. Если бы только ты родился заново – но это невозможно. Скоро, скоро я покину мир и не буду мучить тебя, обреченный Дальвиг. Станешь ли ты от этого счастливее?
– Ну почему, почему нет выхода? Подумай хорошенько – может быть, я мог бы что-то сделать?
– Не знаю. Я – не учитель. Я – учение. Ты должен принять меня, снова превратившись в того Дальвига, которым был много лет назад, в счастливом замке Беорн. Как – мне не ведомо.
– Да, это невозможно, – Сорген кивнул поникшей головой. – Мне никогда не стать прежним.
– Это так. Скоро ты забудешь обо мне.
– Невозможно!
– Возможно. Грядут перемены и испытания. Ты уйдешь прочь и потеряешься в пелене времени и расстояния. Я буду рядом – и далеко, постепенно умирая.
Сорген обессилено уселся прямо на теплые плитки камня, которыми была выстлана площадка около скамьи. Сжавшись в комок, он уставился вдаль невидящим взором. Порыв ветра обдал его теплом, и тоска стала исчезать, уходя, как вода в песок. Пораженный внезапной догадкой, Сорген встрепенулся и выгнул шею, заглядывая себе за спину, на скамейку. Призрака там больше не было.
Глаза, не увидевшие опасности
Капли утреннего дождя давно высохли на ветвях величественных деревьев. Это были кипарисы, но не такие, как на крыше гостиницы – маленькие и круглые, а высокие, пирамидальные красавцы с ярко-зеленой хвоей. С ними мешались кривые старые кедры, дикие финиковые деревья и бальзовые деревья с прочной сухой древесиной. Каждый лучик солнца без остатка ловился бесчисленными листьями и хвоинками. Соргену они напоминали толпу голодных людей, жадно борющихся за бесплатное угощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58