Курт искал среди лиц решительные и интеллектуальные, отсеивал тех, кто казался ему слишком робким или зависимым в своем поведении от соседей. Но не так-то просто угадать характер человека по его отношению к геометрическим фигурам. И все же постепенно у него появился подозреваемый № 1 — это был человек лет тридцати, с серьезным, вдумчивым выражением лица и темными волосами, которые то и дело падали ему на лоб. Курт не сомневался, что этот человек не проявляет ни малейшего интереса к игре, что его внимание сосредоточено на чем-то другом. Когда незнакомец стоял за спинами игроков, дожидаясь своей очереди, его взгляд так и бегал по панелям управления, словно он хотел разгадать, как устроены и как работают механизмы голографической комнаты. Затем он начал изучать пассажиров и несколько раз пристально посмотрел на Курта, но быстро отводил взгляд, едва тот поворачивал голову.
Когда сеанс игр подошел к концу, Курт потерял незнакомца из виду, но он хорошо запомнил его лицо и решил продолжить свои наблюдения.
Ночь прошла без неожиданностей. Курт повторил свой трюк с фильтром и снова ему удалось избежать воздействия снотворного газа. Наутро Курт и незнакомец опять встретились — когда пассажиры ехали из столовой, подозреваемый № 1 и соглядатай оказались на соседних платформах.
Курт даже немного смутился, когда незнакомец внезапно повернулся к нему и сказал:
— Могу ли я представиться? Мое имя Кирилл Буш и я практикующий психолог. А вы ведь господин Курт Лонгсон, не так ли? Я немало слышал о вас и очень рад, что могу познакомиться с вами лично.
Они пожали друг другу руки.
— Надеюсь, вы простите мне мою назойливость, — продолжал доктор Буш. — Но вчера, во время голографических игр, я обратил внимание, что вы выглядите, как будто вас что-то печалит и удручает. Меня это очень удивило: мне казалось здесь, на борту этого великолепного корабля, все должны быть счастливы.
— Но, насколько я мог видеть, вы тоже не слишком интересовались игрой, — возразил Курт.
Доктор улыбнулся:
— Знаете, хороший врач прежде всего должен быть хорошим наблюдателем. Любовь к ближнему, готовность помочь… Понимаю, сейчас это не в моде. И все же я надеюсь… Я пытаюсь… Но нет, я не должен хвалить сам себя.
Платформы постепенно отдалялись друг от друга, но доктор Буш успел сказать напоследок:
— Я хотел бы помочь вам. Даже не так — я считаю это своим врачебным долгом. Возможно, вы не захотите обращаться к медицинской системе. Я понимаю — машины, компьютеры могут показаться слишком бездушными человеку, которого мучают внутренние конфликты. Я подумаю, что можно сделать, и снова свяжусь с вами. Не падайте духом!
Это беседа озадачила Курта. Доктор Буш, каково бы ни было его настоящее имя, выказал явный интерес. Но был ли он именно тем человеком, о котором говорил Фредер? Был ли он членом группы заговорщиков? Что ж, время покажет…
Врач снова заговорил с Куртом во время Экспрессо — когда пассажиры снова собрались в столовой чтобы выпить чашечку кофе без кофеина, съесть пирожное на подсластителе. Этот получасовой ритуал позволял погасить волнение от посещения Бельведера и настроиться на голографический сеанс. Тележки доставили их с стойке бара, рядом с которой располагались удобные столы и кресла. Горячий кофе и пирожные в пластиковой упаковке уже стояли на столах, личные андроиды выстроились у стен, готовые выполнить пожелания хозяев.
Едва Курт направился к своему столику, рядом с ним появился доктор Буш и предложил Курту последовать за ним. Курт быстро осмотрелся — никто не выказывал никаких признаков удивления или недовольства.
Доктор Буш привел Курта в небольшую комнату, оборудованную как врачебный кабинет. В углах комнаты Курт различил складной операционный стол, аппарат для наркоза, шкафы с набором инструментов, капельницы на штативах.
— Это помещение является частью медицинской системы, — пояснил он. — Я решил, что лучше будет, если все будет проходить под наблюдением. Однако вам не стоит ни о чем беспокоится. Проходите и ложитесь. К сожалению, у нас не так много времени.
Курт был очень удивлен таким поворотом событий, тем не менее он покорно лег на топчан. Доктор Буш сел на стул у изголовья.
— Как вы получили доступ в эту комнату? — спросил Курт.
Доктор Буш рассмеялся:
— Я же сказал вам, что я врач. Я хорошо знаком с медицинской системой корабля.
— Я думал, что вы обычный пассажир. Я ошибался?
— Прошу вас! Разве врач не может заинтересоваться красотами космоса?! Это кажется вам подозрительным?
— Нисколько, — поспешно ответил Курт. — Я просто хочу понять, почему вы занимаетесь своей работой во время отпуска.
Доктор Буш снова рассмеялся:
— До чего же вы недоверчивы! Но вы позволите мне осмотреть вас?
Курт кивнул. Доктор Буш осторожными движениями отодвинул веки своего пациента и осмотрел белки глаз, заглянул в рот, в уши, ощупал лимфоузлы на шее, выслушал сердце, постучал молоточком по локтям и коленям.
— Кажется, все в порядке, — пробормотал он. — Превосходно. Мистер Лонгсон, вы совершенно здоровы! Вероятно, речь идет о легкой психологической дезадаптации.
— Меня беспокоят провалы в памяти, — ответил Курт, радуясь, что может обсудить волнующую его тему со специалистом. — Мне говорили, что это последствия наркоза.
Доктор Буш удивленно поднял брови.
— Последствия наркоза? Они обычно продолжаются не дольше нескольких часов. Конечно, возможна индивидуальная чувствительность…
Он потер лоб, затем снял с полки небольшой ящичек, приставил к вискам Курта два электрода и повернул рычажок. По экрану побежала ломанная линия.
— Сейчас мы посмотрим, что тут можно сделать, — пообещал доктор Буш. — Вы не можете вспомнить события, произошедшие давно или непосредственно перед наркозом? Нет ли избирательной забывчивости: имена, даты, лица? Помните ли вы события последних дней?
— Я четко помню все, что произошло с того момента, когда я очнулся от наркоза, — сказал Курт. — Но то, что случилось до этого полностью стерлось из памяти. Например, я не могу вспомнить, как и почему я попал на борт этого корабля. Это сильно беспокоит меня.
— Думаю, что с этим мы справимся, — успокоил его доктор Буш.
Он поудобнее приладил электроды к вискам Курта, пощелкал тумблерами, покрутил рукоятки на приборе и вскоре пластинки начали источать какой-то странный голубоватый свет, а пациент почувствовал рассеянность и сонливость.
— Закройте глаза, — приказал врач, положив ладонь Курту на лоб. — Постарайтесь расслабиться и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Не пытайтесь думать о чем-то конкретном, просто позвольте своим мыслям течь так, как им вздумается. Следите за картинами, которые проходят у вас перед глазами и постарайтесь описать их.
Курт не испытывал большого доверия ни к врачу, ни к самому методу лечения. Ему казалось, что все это отдает шарлатанством, прямым внушением. Тем не менее он честно попытался выполнить инструкции.
— Я вижу цветные пятна, — начал он. — Разноцветные облака, которые медленно плывут снизу вверх.
— Расслабьтесь, постарайтесь не двигать глазными яблоками! — приказал врач.
— Облака дробятся на тысячи частей, они разлетаются во все стороны. Красные, белые, синие… За ними трудно уследить.
— Теперь попытайтесь сконцентрироваться. Вы должны увидеть более четкие картины. Что вы видите?
— Я вижу цветные узоры, какие-то движущиеся фигуры.
— Сконцентрируйтесь! Помогите себе! Вы можете управлять своими видениями! Постарайтесь!
— Да. Я могу заставлять элементы двигаться, могу изменять их цвет…
— Нет! Нет! Все не так! — закричал врач. — Вы должны видеть свое прошлое! Друзей, врагов, сотрудников. Вы видите кого-нибудь?
— Нет, только эти странные узоры.
— Звезды! — кричал доктор Буш. — Планеты! Иные миры! Экспедицию!
— Нет, ничего подобного.
Доктор Буш сорвал электроды с висков Курта, схватил пациента за плечи, встряхнул его:
— Ничего подобного?! Никаких картин?! Сделайте же над собой усилие! Неизвестная планета! Таинственные тоннели под холмами! Вы видели это! Что вы видели там?!
Он снова приставил электроды, защелкал тумблерами, свет стал ослепительно ярким, и Курт внезапно ощутил, как какая-то сила вторгается в его мозг. Он пытался помочь ей, пытался пробить стену, отделившую его воспоминания от реальности, но вдруг ощутил, что вместо этого изо всех сил сопротивляется внешнему давлению. Как будто самые глубокие слои его психики были решительно против вторжения незваных гостей.
Осознав это, Курт сел на топчане и отложил электроды в сторону.
— Что вы делаете? Зачем вы это делаете? — растерянно пробормотал доктор Буш.
— Ничего не получится, — ответил ему Курт. — Мне очень жаль, я сам хотел бы вспомнить то, что знал когда-то… но… ничего не получится.
Доктор Буш только покачал головой. Казалось, он силится, но не может понять, что произошло.
— Спасибо вам за все, — сказал Курт. — Вы сделали все, что могли.
Врач не ответил. Он неподвижно стоял рядом с топчаном и растерянно смотрел на прибор.
Когда Курт вышел в коридор, у дверей его ждал андроид с тележкой. Курт поднялся на тележку, которая доставила его в каюту.
* * *
Медитация была почти таким же захватывающим мероприятием, как и посещение Бельведера.
Медитации проводились по вечерам, когда основные события дня были уже позади и весьма разумно было позволить пассажирам как следует обдумать все, что они увидели и услышали.
Зал для медитаций был круглым по форме и занимал целый отсек корабля. Здесь не было ни мебели, ни украшений — лишь канаты натянутые вдоль стен. Прошло уже несколько дней, но медитации по прежнему были настоящим чудом. Пассажиры занимали места на окружности длиной около полукилометра, свет постепенно мерк, в воздухе мерцали золотистые отблески специальных ламп-рефлекторов, укрепленных под потолком, их танец напоминал мерцание света на гребнях морских волн на закате. Постепенно пассажирам начинало казаться, что они находятся под водой, в ласковых глубинах Великого океана.
Звучали каденции чистых тонов — терция, квинта, затем октава, и постепенно все тревоги и заботы отступали, растворяясь в гармоничном спокойствии, в едином бесконечном мгновении. Звуки метались по залу, отражались от стен, порой звуковые волны встречались, но это не нарушало гармонии, а скорее усиливало ее.
Все пассажиры с нетерпением ожидали главного аттракциона. И их ожидания неизменно оправдывались. Постепенно тела становились все легче и легче, гравитация ослабевала, и людьми овладевало невероятное, чудесное ощущение легкости и свободы.
Потом наступала полная невесомость, пассажиры отталкивались от пола и взлетали. Они переворачивались в воздухе, танцевали или просто размахивали руками и ногами. Поскольку им больше не от чего было отталкиваться, они не могли свободно летать по всему помещению, а только кружились на одном месте. Но все равно это создавало восхитительное ощущение полета.
В первые дни некоторые летуны испытывали тошноту, и андроидам приходилось подцеплять их специальными длинными шестами и возвращать на «землю», где бедняги получали очередную порцию успокаивающего газа. В невесомости жидкость в желудке превращалась в огромный шар и «всплывала» к самому сфинктеру пищевода — к этому было не так-то просто привыкнуть. Во избежание неприятных инцидентов перед началом медитации все пассажиры получали по бумажному пакету. У них также была возможность уцепиться за канат и обрести некую опору. Но постепенно человеческий организм привыкал к новым для себя условиям, и вот уже пассажиры один за другим рисковали оторваться от канатов и вылететь на середину зала.
В этом помещении окончательно исчезали все связи с повседневностью, с будничной жизнью. Само время исчезало. Переставали работать базовые рефлексы. Возвращение к привычной тяжести и скованности было почти мучением, и лишь мысль о том, что завтра эта восхитительная игра повторится вновь, утешала пассажиров.
Курт, который продолжал пользоваться по ночам фильтром, сделанным из душа, и к которому постепенно стали возвращаться если не воспоминания, то ощущение собственной личности, понимал, что состояние невесомости хорошо ему знакомо. Однако в его случае речь шла не об игре и не о чистом удовольствии. С ощущением невесомости было связано чувство, что он находится в незнакомом пространстве, движется все дальше, в глубь какой-то неисследованной области, и поэтому медитация скорее волновала его, чем успокаивала. И все же в эти минуты он чувствовал не только страх перед чем-то немыслимым, нечеловеческим, с чем когда-то столкнулся, но и огромную, всепоглощающую радость. Вольный полет, свобода от оков земного притяжения были извечной мечтой человечества. Для прочих пассажиров все было гораздо проще. Прежде это было иллюзией, доступной лишь во сне — естественном или наркотическом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Когда сеанс игр подошел к концу, Курт потерял незнакомца из виду, но он хорошо запомнил его лицо и решил продолжить свои наблюдения.
Ночь прошла без неожиданностей. Курт повторил свой трюк с фильтром и снова ему удалось избежать воздействия снотворного газа. Наутро Курт и незнакомец опять встретились — когда пассажиры ехали из столовой, подозреваемый № 1 и соглядатай оказались на соседних платформах.
Курт даже немного смутился, когда незнакомец внезапно повернулся к нему и сказал:
— Могу ли я представиться? Мое имя Кирилл Буш и я практикующий психолог. А вы ведь господин Курт Лонгсон, не так ли? Я немало слышал о вас и очень рад, что могу познакомиться с вами лично.
Они пожали друг другу руки.
— Надеюсь, вы простите мне мою назойливость, — продолжал доктор Буш. — Но вчера, во время голографических игр, я обратил внимание, что вы выглядите, как будто вас что-то печалит и удручает. Меня это очень удивило: мне казалось здесь, на борту этого великолепного корабля, все должны быть счастливы.
— Но, насколько я мог видеть, вы тоже не слишком интересовались игрой, — возразил Курт.
Доктор улыбнулся:
— Знаете, хороший врач прежде всего должен быть хорошим наблюдателем. Любовь к ближнему, готовность помочь… Понимаю, сейчас это не в моде. И все же я надеюсь… Я пытаюсь… Но нет, я не должен хвалить сам себя.
Платформы постепенно отдалялись друг от друга, но доктор Буш успел сказать напоследок:
— Я хотел бы помочь вам. Даже не так — я считаю это своим врачебным долгом. Возможно, вы не захотите обращаться к медицинской системе. Я понимаю — машины, компьютеры могут показаться слишком бездушными человеку, которого мучают внутренние конфликты. Я подумаю, что можно сделать, и снова свяжусь с вами. Не падайте духом!
Это беседа озадачила Курта. Доктор Буш, каково бы ни было его настоящее имя, выказал явный интерес. Но был ли он именно тем человеком, о котором говорил Фредер? Был ли он членом группы заговорщиков? Что ж, время покажет…
Врач снова заговорил с Куртом во время Экспрессо — когда пассажиры снова собрались в столовой чтобы выпить чашечку кофе без кофеина, съесть пирожное на подсластителе. Этот получасовой ритуал позволял погасить волнение от посещения Бельведера и настроиться на голографический сеанс. Тележки доставили их с стойке бара, рядом с которой располагались удобные столы и кресла. Горячий кофе и пирожные в пластиковой упаковке уже стояли на столах, личные андроиды выстроились у стен, готовые выполнить пожелания хозяев.
Едва Курт направился к своему столику, рядом с ним появился доктор Буш и предложил Курту последовать за ним. Курт быстро осмотрелся — никто не выказывал никаких признаков удивления или недовольства.
Доктор Буш привел Курта в небольшую комнату, оборудованную как врачебный кабинет. В углах комнаты Курт различил складной операционный стол, аппарат для наркоза, шкафы с набором инструментов, капельницы на штативах.
— Это помещение является частью медицинской системы, — пояснил он. — Я решил, что лучше будет, если все будет проходить под наблюдением. Однако вам не стоит ни о чем беспокоится. Проходите и ложитесь. К сожалению, у нас не так много времени.
Курт был очень удивлен таким поворотом событий, тем не менее он покорно лег на топчан. Доктор Буш сел на стул у изголовья.
— Как вы получили доступ в эту комнату? — спросил Курт.
Доктор Буш рассмеялся:
— Я же сказал вам, что я врач. Я хорошо знаком с медицинской системой корабля.
— Я думал, что вы обычный пассажир. Я ошибался?
— Прошу вас! Разве врач не может заинтересоваться красотами космоса?! Это кажется вам подозрительным?
— Нисколько, — поспешно ответил Курт. — Я просто хочу понять, почему вы занимаетесь своей работой во время отпуска.
Доктор Буш снова рассмеялся:
— До чего же вы недоверчивы! Но вы позволите мне осмотреть вас?
Курт кивнул. Доктор Буш осторожными движениями отодвинул веки своего пациента и осмотрел белки глаз, заглянул в рот, в уши, ощупал лимфоузлы на шее, выслушал сердце, постучал молоточком по локтям и коленям.
— Кажется, все в порядке, — пробормотал он. — Превосходно. Мистер Лонгсон, вы совершенно здоровы! Вероятно, речь идет о легкой психологической дезадаптации.
— Меня беспокоят провалы в памяти, — ответил Курт, радуясь, что может обсудить волнующую его тему со специалистом. — Мне говорили, что это последствия наркоза.
Доктор Буш удивленно поднял брови.
— Последствия наркоза? Они обычно продолжаются не дольше нескольких часов. Конечно, возможна индивидуальная чувствительность…
Он потер лоб, затем снял с полки небольшой ящичек, приставил к вискам Курта два электрода и повернул рычажок. По экрану побежала ломанная линия.
— Сейчас мы посмотрим, что тут можно сделать, — пообещал доктор Буш. — Вы не можете вспомнить события, произошедшие давно или непосредственно перед наркозом? Нет ли избирательной забывчивости: имена, даты, лица? Помните ли вы события последних дней?
— Я четко помню все, что произошло с того момента, когда я очнулся от наркоза, — сказал Курт. — Но то, что случилось до этого полностью стерлось из памяти. Например, я не могу вспомнить, как и почему я попал на борт этого корабля. Это сильно беспокоит меня.
— Думаю, что с этим мы справимся, — успокоил его доктор Буш.
Он поудобнее приладил электроды к вискам Курта, пощелкал тумблерами, покрутил рукоятки на приборе и вскоре пластинки начали источать какой-то странный голубоватый свет, а пациент почувствовал рассеянность и сонливость.
— Закройте глаза, — приказал врач, положив ладонь Курту на лоб. — Постарайтесь расслабиться и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Не пытайтесь думать о чем-то конкретном, просто позвольте своим мыслям течь так, как им вздумается. Следите за картинами, которые проходят у вас перед глазами и постарайтесь описать их.
Курт не испытывал большого доверия ни к врачу, ни к самому методу лечения. Ему казалось, что все это отдает шарлатанством, прямым внушением. Тем не менее он честно попытался выполнить инструкции.
— Я вижу цветные пятна, — начал он. — Разноцветные облака, которые медленно плывут снизу вверх.
— Расслабьтесь, постарайтесь не двигать глазными яблоками! — приказал врач.
— Облака дробятся на тысячи частей, они разлетаются во все стороны. Красные, белые, синие… За ними трудно уследить.
— Теперь попытайтесь сконцентрироваться. Вы должны увидеть более четкие картины. Что вы видите?
— Я вижу цветные узоры, какие-то движущиеся фигуры.
— Сконцентрируйтесь! Помогите себе! Вы можете управлять своими видениями! Постарайтесь!
— Да. Я могу заставлять элементы двигаться, могу изменять их цвет…
— Нет! Нет! Все не так! — закричал врач. — Вы должны видеть свое прошлое! Друзей, врагов, сотрудников. Вы видите кого-нибудь?
— Нет, только эти странные узоры.
— Звезды! — кричал доктор Буш. — Планеты! Иные миры! Экспедицию!
— Нет, ничего подобного.
Доктор Буш сорвал электроды с висков Курта, схватил пациента за плечи, встряхнул его:
— Ничего подобного?! Никаких картин?! Сделайте же над собой усилие! Неизвестная планета! Таинственные тоннели под холмами! Вы видели это! Что вы видели там?!
Он снова приставил электроды, защелкал тумблерами, свет стал ослепительно ярким, и Курт внезапно ощутил, как какая-то сила вторгается в его мозг. Он пытался помочь ей, пытался пробить стену, отделившую его воспоминания от реальности, но вдруг ощутил, что вместо этого изо всех сил сопротивляется внешнему давлению. Как будто самые глубокие слои его психики были решительно против вторжения незваных гостей.
Осознав это, Курт сел на топчане и отложил электроды в сторону.
— Что вы делаете? Зачем вы это делаете? — растерянно пробормотал доктор Буш.
— Ничего не получится, — ответил ему Курт. — Мне очень жаль, я сам хотел бы вспомнить то, что знал когда-то… но… ничего не получится.
Доктор Буш только покачал головой. Казалось, он силится, но не может понять, что произошло.
— Спасибо вам за все, — сказал Курт. — Вы сделали все, что могли.
Врач не ответил. Он неподвижно стоял рядом с топчаном и растерянно смотрел на прибор.
Когда Курт вышел в коридор, у дверей его ждал андроид с тележкой. Курт поднялся на тележку, которая доставила его в каюту.
* * *
Медитация была почти таким же захватывающим мероприятием, как и посещение Бельведера.
Медитации проводились по вечерам, когда основные события дня были уже позади и весьма разумно было позволить пассажирам как следует обдумать все, что они увидели и услышали.
Зал для медитаций был круглым по форме и занимал целый отсек корабля. Здесь не было ни мебели, ни украшений — лишь канаты натянутые вдоль стен. Прошло уже несколько дней, но медитации по прежнему были настоящим чудом. Пассажиры занимали места на окружности длиной около полукилометра, свет постепенно мерк, в воздухе мерцали золотистые отблески специальных ламп-рефлекторов, укрепленных под потолком, их танец напоминал мерцание света на гребнях морских волн на закате. Постепенно пассажирам начинало казаться, что они находятся под водой, в ласковых глубинах Великого океана.
Звучали каденции чистых тонов — терция, квинта, затем октава, и постепенно все тревоги и заботы отступали, растворяясь в гармоничном спокойствии, в едином бесконечном мгновении. Звуки метались по залу, отражались от стен, порой звуковые волны встречались, но это не нарушало гармонии, а скорее усиливало ее.
Все пассажиры с нетерпением ожидали главного аттракциона. И их ожидания неизменно оправдывались. Постепенно тела становились все легче и легче, гравитация ослабевала, и людьми овладевало невероятное, чудесное ощущение легкости и свободы.
Потом наступала полная невесомость, пассажиры отталкивались от пола и взлетали. Они переворачивались в воздухе, танцевали или просто размахивали руками и ногами. Поскольку им больше не от чего было отталкиваться, они не могли свободно летать по всему помещению, а только кружились на одном месте. Но все равно это создавало восхитительное ощущение полета.
В первые дни некоторые летуны испытывали тошноту, и андроидам приходилось подцеплять их специальными длинными шестами и возвращать на «землю», где бедняги получали очередную порцию успокаивающего газа. В невесомости жидкость в желудке превращалась в огромный шар и «всплывала» к самому сфинктеру пищевода — к этому было не так-то просто привыкнуть. Во избежание неприятных инцидентов перед началом медитации все пассажиры получали по бумажному пакету. У них также была возможность уцепиться за канат и обрести некую опору. Но постепенно человеческий организм привыкал к новым для себя условиям, и вот уже пассажиры один за другим рисковали оторваться от канатов и вылететь на середину зала.
В этом помещении окончательно исчезали все связи с повседневностью, с будничной жизнью. Само время исчезало. Переставали работать базовые рефлексы. Возвращение к привычной тяжести и скованности было почти мучением, и лишь мысль о том, что завтра эта восхитительная игра повторится вновь, утешала пассажиров.
Курт, который продолжал пользоваться по ночам фильтром, сделанным из душа, и к которому постепенно стали возвращаться если не воспоминания, то ощущение собственной личности, понимал, что состояние невесомости хорошо ему знакомо. Однако в его случае речь шла не об игре и не о чистом удовольствии. С ощущением невесомости было связано чувство, что он находится в незнакомом пространстве, движется все дальше, в глубь какой-то неисследованной области, и поэтому медитация скорее волновала его, чем успокаивала. И все же в эти минуты он чувствовал не только страх перед чем-то немыслимым, нечеловеческим, с чем когда-то столкнулся, но и огромную, всепоглощающую радость. Вольный полет, свобода от оков земного притяжения были извечной мечтой человечества. Для прочих пассажиров все было гораздо проще. Прежде это было иллюзией, доступной лишь во сне — естественном или наркотическом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22