А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сидя там, в этой деформированной кабине, среди пыли и сырой обшивки, я пытался вспомнить себя в момент столкновения, когда оказались несостоятельными отношения между моим телом, защищенным только кожей, и технологической структурой, поддерживавшей его. Я вспомнил, как с другом ходил в Имперский военный музей и тот пафос, с которым люди смотрели на кусок кабины японского камикадзе времен второй мировой войны. Путаница электрических проводов и рваные полотняные ленты на полу в полной мере выражали атмосферу изоляции войны. Мутный пластик фонаря кабины впускал маленький клочок тихоокеанского неба, ревела авиация, разогревавшаяся тридцать лет назад на палубе авианосца.
Я посмотрел, как двое полицейских дрессируют во дворе пса. С трудом открыв защелку «бардачка», я обнаружил внутри покрытые пылью и раскрошившейся пластмассой несколько вещей, которые так и не нашла Кэтрин: набор автодорожных карт, легкий порнографический роман, одолженный Ренатой в качестве дерзкой шутки, и фотография – я снял ее полароидом, сидящую в машине возле водного резервуара с обнаженной левой грудью.
Я открыл пепельницу. На бедро вывалился металлический ковшик, из него высыпалось с дюжину отмеченных помадой окурков. Каждая из этих сигарет, выкуренных Ренатой по дороге из офиса в мою квартиру, была свидетельницей какого-нибудь одного из множества половых актов, произошедших между нами. Глядя на этот музейчик возбуждения и реализации страсти, я понял, что смятая кабина моего автомобиля, похожая на причудливую повозку, приспособленную для безнадежнейшего калеки, была идеальной схемой для всех вариантов моего ускоряющегося будущего.
Кто-то прошел перед машиной. С проходной донесся голос полицейского. Сквозь лобовое стекло я увидел женщину в белом плаще, она шла вдоль ряда разбитых автомобилей. Вид привлекательной женщины, передвигающейся по этому унылому двору от машины к машине, словно интеллигентная посетительница галереи, прервал мои размышления о двенадцати окурках. Женщина подошла к машине, стоящей рядом с моей – смятому кабриолету, побывавшему в крупном цепном столкновении. Ее умное лицо – лицо переработавшегося врача со лбом, прикрытым длинной челкой, – разглядывало исчезнувшую кабину.
Не раздумывая, я начал выбираться из машины, но потом опять уселся на сиденье. Елена Ремингтон отвернулась от смятого кабриолета. Она взглянула на капот моего автомобиля, очевидно, не узнавая повозку, убившую ее мужа. Подняв голову, она увидела сквозь ветровое стекло меня, сидящего за деформированным рулем, среди высохших пятен крови ее мужа. Волевые глаза этой женщины только немного сместили фокус, но одна рука непроизвольно потянулась к щеке. Она разглядывала повреждения моей машины, ее взгляд перемещался с разбитой радиаторной решетки на вздыбившийся в моих руках руль. Потом она принялась за визуальное исследование моей особы, изучая меня терпеливым взглядом врача, столкнувшегося со сложным пациентом, страдающим от множества заболеваний, вызванных потаканием собственным порокам.
Она побрела к разбитому грузовику. И опять меня поразила ее необычная постановка ног: внутренние поверхности бедер, идущих от широкого таза, были вывернуты наружу, словно на обозрение ряду разбитых машин. Ждала ли она, что я тоже приду на полицейскую стоянку? Я знал, что некая конфронтация между нами неизбежна, но в моем сознании она уже трансформировалась в другие чувства – сожаление, эротизм, даже странную ревность мертвого человека, которого знала она, но не я.
Она возвращалась. Я ждал на запятнанном маслом асфальте перед моей машиной.
Она указала на разбитые автомобили:
– После такого, как людям удается смотреть на машины, не говоря уже о том, чтобы вести их?
Я не ответил, она просто добавила:
– Я пытаюсь найти машину Чарльза.
– Ее здесь нет. Вероятно, полиция еще работает с ней. Судебная экспертиза…
– Они сказали, что она здесь. Сегодня утром сказали, – она критично посмотрела на мою машину, словно была озадачена ее искаженными формами, и тут же нашла им соответствия в вывихах моего собственного характера – Это ваша машина?
Она протянула одетую в перчатку руку и прикоснулась к радиаторной решетке, ощупывая разорванную хромированную планку, словно в поисках каких-нибудь следов присутствия своего мужа на этой написанной кровавыми мазками картине. Я никогда не разговаривал с этой усталой женщиной и чувствовал, что мне стоило бы приступить к формальным извинениям за смерть ее мужа и этот ужасный акт насилия, в который мы были вовлечены. В то же время ее рука в перчатке на израненном хроме возбуждала во мне острое сексуальное чувство.
– Вы порвете перчатки, – я отстранил ее руку от решетки. – Я думаю, нам не стоило сюда приходить… Странно, что полиция не препятствует подобным визитам.
Ее сильное запястье оказывало сопротивление моим пальцам, выказывая какое-то упрямое раздражение, словно она репетировала акт отмщения. Ее взгляд задержался на черном конфетти, рассыпанном по капоту и сиденьям.
– Вы были сильно ранены? – спросила она. – Кажется, мы виделись в больнице.
Я понял, что не могу ничего ей сказать, осознавая ту одержимость, с которой она зачесывает волосы, прикрывая щеку. Ее сильное тело, отмеченное нервной сексуальностью, эффектно сочеталось с измятой, забрызганной кровью машиной.
– Я не хочу искать машину, – сказала она. – На самом деле мне было не по себе, даже когда мне пришлось заплатить небольшую сумму за слом.
Она топталась вокруг машины, смотрела на меня со смесью враждебности и интереса во взгляде, словно допуская, что мотивы ее прихода на эту стоянку были столь же сомнительными, сколь и мои. Я ощутил, что находясь в своем рациональном и прозаичном мире, она пытается постичь открытые мной для нее возможности, разглядывая этот инструмент извращенной технологии, который убил ее мужа и перекрыл главную магистраль ее жизни.
Я предложил подбросить ее в больницу.
– Спасибо, – она пошла впереди. – В аэропорт, если можно.
– В аэропорт? – я ощутил странное чувство утраты. – А вы что, уезжаете?
– Нет, пока… Хотя, как я уже поняла, некоторым людям хотелось бы, чтобы я поскорее уехала, – она сняла солнечные очки и уныло мне улыбнулась. – Смерть в семье врача делает пациентов вдвое более тревожными.
– Я думаю, вы ходите в белом не для того, чтобы их успокоить?
– Если я захочу, то буду ходить хоть в кровавом кимоно.
Мы сели в машину. Она сказала, что работает в иммиграционном отделе Лондонского аэропорта. Стараясь держаться от меня подальше, она прислонилась к двери, обводя критическим взглядом интерьер машины это явное воскресение гладкого дерматина и полированного стекла. Она следила за движением моих рук по панели управления. Ее бедро, прижатое к горячему винилу, приобрело чрезвычайно волнующие очертания. Я уже догадался, что она прекрасно это понимала. Ужасающий парадокс – сексуальный акт между нами должен был в каком-то смысле стать ее актом отмщения.
Интенсивное движение застыло пробкой на северном шоссе между Эшфордом и Лондонским аэропортом. Солнце жгло перегретый металл. Усталые водители торчали в открытых оконных проемах дверей, слушая по радио бесконечные сводки новостей. Впечатанные в автобусные сиденья будущие авиапассажиры смотрели, как с далеких взлетных полос аэропорта поднимаются реактивные лайнеры. Севернее здания аэровокзала я видел высокий мост развязки, шагающий над туннелем, ведущим в аэропорт, захламленным машинами, которые, казалось, собираются воспроизвести замедленную сцену нашей катастрофы.
Елена Ремингтон вытащила из кармана плаща пачку сигарет. Она поискала на приборном щитке зажигалку, ее правая рука двигалась над моими коленями, как нервная птица.
– Хотите сигарету? – ее сильные пальцы сорвали целлофан. – Я начала курить в Эшфорде… довольно глупо с моей стороны.
– Посмотрите на этот поток машин, я готов принять любое успокаивающее, которое попадается под руку.
– Сейчас их стало еще больше, вы заметили, правда? В день, когда я выписалась из Эшфорда, у меня было необычное ощущение, что все эти машины собираются по какой-то особой, непонятной мне причине. Мне показалось, что движение стало в десять раз интенсивнее.
– Может, это игра нашего воображения? Она указала сигаретой на интерьер машины:
– Вы купили себе точно такую же машину. Тот же цвет, та же форма.
Она повернула ко мне лицо, уже не предпринимая усилий, чтобы спрятать шрам. Я четко ощущал сильный поток подспудной враждебности, направленный на меня. Вереница машин добралась до перекрестка. Я пристроился к очереди машин, уже размышляя о том, как она будет себя вести во время полового акта. Я пытался представить себе, как ее широкий рот обхватывает член мужа, острые пальцы между ягодицами нащупывают простату. Она прикоснулась к желтому корпусу цистерны с топливом, задержавшейся возле нас, массивное заднее колесо всего в шести дюймах от ее локтя. Когда она читала противопожарные инструкции на цистерне, я смотрел на ее крепкие голени и бедра. Выбрала ли она себе мужчину или женщину для следующего полового акта? Со сменой цвета светофора я почувствовал шевеление пениса. Я переехал со скоростной линии на более медленную, занимая место перед топливной цистерной.
Над горизонтом поднялась арка моста, ее северный пандус был загорожен прямоугольником завода пластмасс. Нетронутые строгие объемы этого здания слились в моем мозгу с контурами ее голеней и бедер, вжатых в виниловые сиденья. Очевидно, не осознавая, что мы движемся к месту нашей первой встречи, Елена Ремингтон скрещивала и раздвигала ноги, перемещая эти объемы на фоне движущегося мимо нас фасада завода пластмасс.
Под нами вниз улетел тротуар. Мы мчались к соединению с дорогой на Драйтон-парк. Она ухватилась за хромированную стойку форточки, едва не уронив сигарету на ко лени. Пытаясь контролировать машину, я прижался головкой члена к нижней кромке рулевого колеса. Машина метнулась к точке своего первого столкновения на разделительной полосе. Под нами диагонально расходились белые полосы, из-за моего плеча послышался слабый звук автомобильного клаксона. Потоки осколков лобовых стекол блестели в солнечном свете, словно лампочки, говорящие на языке азбуки Морзе.
Через мой пенис пробилось семя. Я потерял контроль над машиной, и переднее колесо ударилось о бровку разделительной полосы, вздымая на лобовое стекло вихрь пыли и сигаретных пачек. Машина съехала со скоростной полосы и направилась к только что совершившему разворот автобусу аэропорта. Я пристроился за автобусом, когда семя еще сочилось из пениса. Угасала последняя дрожь этого маленького оргазма.
Я почувствовал на своей руке ладонь Елены Ремингтон. Она передвинулась на середину сиденья, прижалась сильным плечом к моему плечу, ее ладонь лежала поверх моей ладони, держащей руль. Она смотрела на машины, выруливающие мимо нас, гудя клаксонами.
– Сверните куда-нибудь отсюда, вы сможете немного проехать по спокойной улице.
Я покатил машину по боковой дороге, ведущей к пустым цементным бульварам, вдоль которых выстроились частные дома. Около часа мы ехали по пустым улицам. У ворот особняков стояли детские велосипеды и коляски. Елена Ремингтон держала меня за плечо ее глаза скрывались за темными стеклами. Она рассказывала мне о своей работе в иммиграционном отделе аэропорта и о трудностях с подтверждением завещания мужа. Понимала ли она, что происходило в этой машине, на маршруте, который я так много раз репетировал на разных машинах, понимала ли она, что я отпраздновал смерть ее мужа единением наших травм и моего оргазма?
Движение усиливалось, бетонные полосы косыми лучами пересекали ландшафт. Мы с Кэтрин возвращались после встречи со следователем. Мосты развязок громоздились друг над другом, словно совокупляющиеся великаны, их огромные ноги были расставлены друг у друга над спинами. Без проявления какого бы то ни было интереса, безо всяких церемоний было сделано заключение о наступлении смерти в результате несчастного случая; полиция не выдвигала против меня обвинений в убийстве или небрежном вождении. После дознания я позволил Кэтрин отвезти меня в аэропорт. Я полчаса сидел возле окна в ее офисе, глядя на сотни машин на стоянке. Их крыши разлились металлическим озером. За плечом Кэтрин, ожидая, когда я уйду, стояла ее секретарша. Когда она передавала Кэтрин ее очки, я обратил внимание, что она накрасила губы белой помадой, возможно, так проявлялось ее ироническое отношение к этому дню смерти.
Кэтрин провела меня в холл:
– Джеймс, тебе нужно сходить в офис. Поверь, любимый, я просто забочусь о тебе.
Она прикоснулась к моему правому плечу любопытным движением, словно искала новую рану, расцветшую там. Во время следствия она как-то особенно держала меня за локоть, опасаясь, что меня может унести в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов