"Вы должны как-нибудь зайти к нам", сказала госпожа Хельга. Что ж, если ты студент, то очень даже можно. Откатчик, собственно, большая величина, и все же, брат, есть тут какая-то разница. Скажем, Мартинек не мог бы прийти туда запросто; вот в трактире господин Хансен сколько угодно может хоть обниматься с ним, но если бы госпожа Хельга пригласила Мартинека к себе, то сидел бы крепильщик на краешке стула, сложив кулаки на коленях, и думал, как бы удрать поскорее.
А какой силач! Студент - пустое место, а смотришь, и в теннис может поиграть, и говорить "реди" и сгейм". Только вот смогу ли я со своей левой рукой - не знаю... Но, может быть, я по-шведски могу научиться? - несколько менее уверенно думает Станда.
Станде грустно, потому что все уже, собственно, решено; сейчас он просто описывает круги возле этого решенного вопроса. Например, команда. С командой кончено, сознает он. Мне уже там не место.
Пепек насмехаться бы начал, мол, ты студент, важный барин; да и Енда Мартинек, вероятно, теперь не скажет: "Видишь, осел ты этакий", или еще что-нибудь такое. И Суханек, Матула, Адам, все - нет, это будет уже не то. Что ж, ребята поймут; они же видят, что я теперь калека и не могу больше работать в забое. Что же мне делать? Видели бы они мою руку в гипсе, на дощечке! Они сказали бы: ну, Станда, берись за то, что можно, а на нас не смотри... Правда, жаль всего этого. И Станда с грустью чувствует, что теперь между ним и первой спасательной командой пролегла какая-то грань, какое-то отчуждение...
- Здорово, Станда, - послышался в дверях несмелый голос, и Станда очнулся от дремоты. Там стоит крепильщик Мартинек с шапкой в руке, серьезный и застенчивый, похожий на благовоспитанного мальчика. - Как ты себя чувствуешь?
- Мартинек! - обрадовался Станда. - Входи!
- А можно? - Молодой великан подходит на цыпочках поближе к постели.-Мне ребята наказали тебя проведать. Вернее, вроде как бы выбрали меня; Андрее хотел было пойти, а ребята и говорят - пусть, мол, Мартинек от нас сходит, узнает, как он там. - Крепильщик шумно вздохнул. - И привет тебе передают.
- Какие вы хорошие, - растроганно бормочет Станда.- Садись вот сюда!
- А можно? - Крепильщик осторожно опускается на стул. - Красиво тут у тебя!
- Гляди! - показывает ему Станда перевязанную РУКУ.
- Ого! - почтительно произнес крепильщик. - Паш главный врач делал? Сразу видать - у него золотые руки. Тебе повезло, дружище.
- Хороший доктор?
- Еще бы! А при родах... У нас он мальчишку принимал. Такая, брат, у него сноровка, даром что ручки короткие и пошуметь любит...
Станда улыбнулся и понюхал бинты.
- "Тут чем-то воняет", - помнишь?
- Помню, - весело улыбнулся крепильщик.-Мне вонь слышалась, даже когда мы на-гора поднимались.
- А как вообще было в нашей смене? - живо интересуется Станда. - Что делали? Больше ничего не случилось?
- Ничего. Мы крепь поправляли... Да, Матулу чуть не убило. Камнем, ну просто на волосок. Матуле везет, он даже не испугался. Ты знаешь, тот ходок опять завалился.
- А доберутся туда?
- Не знаю. Адам считает, что да. Но уж если кто туда и пробьется, так это будет первая команда. Сам знаешь, Андрее так легко не отступится. А мы что ж, мы без всяких, если только можно будет...
- Как Пепек?
- Ну, Пепек, Пепек ругается, однако свое дело делает. Дед Суханек, понятно, столько не наработает, зато болтовни хоть отбавляй: обойдется, мол, он помнит истории похуже и всякое такое. Так и выходит - всякому свое.
- А Адам как?
- Да чуть ли не за ноги пришлось его тащить, словно рака из норы.
- ...А стучат они еще... те трое?
- ...Вчера их больше не слыхать было. Ясно, коли у них такие же газы, как на нашей стороне, тогда дело плохо, братец...
- И все-таки к ним будут пробиваться!
- Само собой. Хоть похоронить их, пока мясо на костях держится. Не могут их там оставить. - Крепильщик Мартинек спокойно смотрит в окно. Сегодня, надо полагать, увидим...
Некоторое время стоит тишина.
- Да, - начал Станда, чтобы переменить разговор, - а что господин Хансен?
- Ничего. Ходил и все ждал, не взорвется ли где снова.
- Вы с него глаз не спускайте, ребята, - серьезно сказал Станда.
- Понятное дело. Да, - вдруг спохватился крепильщик, ощупывая карманы. - Было тут кое-что в газете-я тебе принес...
Станда так и вспыхнул.
- Я знаю, - пролепетал он с несчастным видом. - И кто им сообщил такие глупости! Сделай милость, не будем об этом... Скажи, Мария опять ждала Адама?
- Ждала. - При этих словах крепильщик помрачнел.- А он опять пришел к нам в трактир. Не по душе мне это, ей-богу! У нее такие заплаканные глаза были, - обвел крепильщик толстым пальцем вокруг глаз, - а этот баран безмозглый как будто и не видит. Не станем же мы говорить - иди, мол, спать к жене. Сказать no-совести, я буду рад-радехонек, когда увижу Адама не в этом Хансовом штреке, а где-нибудь в другом месте.
- Почему?
- Так. Такой уж у Адама характер несчастный, понимаешь?
Мартинек помолчал; он сидел на стуле выпрямившись и даже не решался прислониться к спинке, он положил тяжелые кулаки на колени, и его голубые глаза блуждали по больничной палате.
- Красота-то какая в этой больнице, - восхищенно вздохнул он.
- Значит, вы опять в трактире собирались? - нетерпеливо спросил Станда. - Всей командой?
Крепильщик просиял.
- Ну, да... Андрее, мы, Адам, словом все. Тебя только не хватало.
- А господин Хансен?
- И он был, как в тот раз.
- О чем же вы говорили?
- Да просто так. Пепек, конечно, насмехался... а Суханек, тот все больше про свои молодые годы болтал. Андрее о войне рассказывал. И видывал же он виды, голубчик! В Сербии побывал, и в Галиции- даже не верится: этакий замухрышка, а чего только не перенес. Очень хорошо мы поговорили, и Ханс тоже.
- Что он говорил?
- Ничего, слушал только, иной раз - ну совсем будто все понимает, в глазах так и играло, и смеялся... Сам знаешь, когда Пепек заведется...
- И вы пели?
- Спрашиваешь!
- И Адам тоже?
- Тоже.
- И господин Хансен?
- Тоже. Он нам какие-то шведские песенки пел...
- Красивые?
- Красивые, только он, похоже, фальшивил малость, понимаешь. Пепек принес с собой гармонику, так мы и плясали...
- Все? И Адам? - как зачарованный, расспрашивал Станда.
- Тоже пробовал, - мягко сказал Мартинек, как бы извиняя Адама.
- И господин Хансен тоже?
- Нет, он только глядел и хлопал нам.
- А были там девушки?
- Выдумаешь тоже, - с целомудренным видом возразил крепильщик. Какие-то две шлюхи заявились было с улицы, как гвалт услышали, но мы их выставили! Все было только для команды, дружище. Никто из посторонних в зал войти не посмел. Ты бы поглядел, когда Матула плясал! Знаешь, Пепек очень хорошо на гармонике играет... - Мартинек улыбался сонными глазами. - Ну и здорово было, жалко, ты не видел. Но мы о тебе вспоминали...
Станда никак не мог насладиться этим рассказом.
- А когда вы разошлись по домам?.
- Часа в два, - скромно признался крепильщик. - Понимаешь ли, этому Пепеку взбрело еше в голову помериться силами. Так что мы вроде как борьбу устроили...
- И кто же всех сильней?
- Матула, - честно признался Мартинек. - Однако и с Пепеком я изрядно попотел. Ты не поверишь, до чего увертлив этот парень. А Матула свалил стойку с оркестрионом впридачу. Сдается мне, - удрученно добавил он, - что за все это Хансу платить придется.
- Почему?
- Видишь ли, он вроде как за судью был. Ну, и когда случилось эго побоище - там еще какой-то буфет упал, - Ханс Малеку на себя показал, что он-де заплатит. Очень он забавный, этот Ханс,признательно сообщил Мартинек. - А знаешь, и у Адама силы немало! Черт его подери, как схватит своими ручищами, - только берегись! Он как ремень обвивается. Со мной так вертелся...
- А Андрее что?
- Ну, он - легкий вес; а с Пепеком, помнится, по земле катался. Как раз в то время, когда патруль пришел.
- Какой патруль?
- Ну, полиция, - постепенно признавался Мартинек. - Все из-за галдежа, понятно? Они подумали, что у нас драка, что ли; один фараон был знаком с Андресом еще по армии; ну, кое-как уладили. А мне нe хотелось впутываться, я взял да и ушел домой с Адамом. Понимаешь, не горазд я на такие дела,добавил он сдержанно, с видом благовоспитанного мальчика. - Зато с Адамом мы очень хорошо поговорили.
- О чем?
- Да так, вообще. О жизни... и о смерти, - несколько неопределенно припоминал Мартинек.- У него, брат, все очень складно продумано. Умереть, говорит, это все равно что - я и сказать не сумею, как он говорил; но я подумал, что не мешало бы тебе его послушать. У тебя на то образование есть.
- Откуда ты знаешь, что у меня образование?
- Да это сразу видать.
- А как ты думаешь, Епда,--нерешительно заговорил Станда, заканчивать мне образование?
Крепильщик улыбнулся, считая, очевидно, что вопрос и так ясен.
- Конечно.
- Почему?
- Ну, какой из тебя шахтер. Балку руками хватаешь. Сразу видать, не на своем ты месте. Как герой - может быть, но как шахтер - нет. Где уж тебе!.. Ну, а с рукой-то как?
- Останусь калекой, - произнес Станда со спокойным достоинством. Плакали мои пальцы.
- А не суй куда не надо, - проворчал крепильщик, нахмурившись. - Ну, не бойся, тебя куда-нибудь пристроят. Пока одна рука есть, работать можно. Но в шахту -ты уж не вернешься, дружок, с этим покончено. Все равно ты как откатчик немногого стоил.
Станда спокойно, ласково глядит на своего товарища Мартинека - жесток ты, друг мой, ох как жесток; но и жизнь жестока.
- Я поступлю в контору, Енда.
- Ну, само собой. А куда же еще!
- И буду учиться на инженера. Потом стану работать в шахте... хотя бы и с одной рукой.
- Распоряжаться - и одной руки хватит, - спокойно говорит крепильщик. - А вот уголь рубать одной рукой нельзя. Что ж, учись!
Станда спустил ноги с постели.
- Мартинек, за что ты на меня злишься?
- Я не злюсь. Но раз ты теперь учиться станешь, так какие разговоры, верно?.. А мы вчера говорили об этом, - сказал он неожиданно, - и тоже так рассудили. Что тебе доучиться надо. И от имени команды Андреса послали в дирекцию, а ему там ответили: знаем мы уже, это тот Пулпан, который самый первый вызвался. Не знаю только, кто им это сказал. Может, Ханс.
Станда был безгранично растроган.
- Ребята, вы и об этом подумали?
- Чего там, - улыбнулся крепильщик. - Сам понимаешь, теперь тебе не место среди нас. Да, а Верунка тебе передает привет.
Станда сидит на постели, опустив голову. Итак, с этим покончено... точно оторвалось у него что-то внутри, чувствует он с болью и облегчением. "Сам понимаешь, тебе не место среди нас". Сейчас это еще не так заметно; но когда я возьмусь за работу, когда засяду за книжки, мы станем еще дальше друг от друга; через книжки я уже не дотянусь до вас, друзья... Господи, а ведь мы были такие товарищи; но когда оканчивается смена, нас ждет какая-то отчужденность; мы толком не знаем даже, о чем говорить...
- Послушай, Енда, - неуверенно начал Стаида.Если теперь я буду работать в дирекции... далековато мне будет ходить от Адама. Как ты думаешь, не переехать ли мне поближе?
- Правильно. Так и сделай.
- Послушай, ты не объяснишь Адаму?.. Мне дед Суханек говорил, что есть хорошая комната у каких-то Покорных. Может, поглядишь?
- Ну, конечно, - живо согласился крепильщик.- Это, наверное, у помощника штейгера Покорного, у них сын ушел в армию... Я зайду к Адаму, и мы с ним сразу же и перенесем твои пожитки. Чтобы тебе не возиться с переездом, когда у тебя рука...
- Какой ты хороший!
- Да что там, - просиял Мартинек. - Я с удовольствием помогу.
Станда облегченно вздохнул. Вот и с этим покончено, можно начинать новую жизнь. Правда, где-то еще кровоточит сердце, но это почти приятно; так должно быть, дружище, должно было так случиться. Станда хмурит лоб, усиленно размышляя. Ну что же, с чем еще осталось порвать? Нет, кажется, больше ничего; как мало остается, когда покидаешь забой, где трудился со всеми!
Крепильщик Мартинек поднялся, комкая шапку в руках,
- Ну, Станда, я был очень рад... Приходи как-нибудь взглянуть на детей...
- Спасибо, спасибо за все, Енда. И передай привет всей первой спасательной...
- Ладно. Я им передам.
Молодой великан на цыпочках подходит к двери.
- И скажи им, Мартинек, скажи, что я их всех благодарю!
Мартинек на пороге кивает головой.
- Скажу. - И он протискивается в полуоткрытую дверь. - Бог в помощь, Станда!
Станда сидит на постели, кусая пальцы. Значит, мне уже нет места среди вас? И среди других - тоже... Что поделаешь, вероятно так и надо; но как страшно одинок человек...
XXVII
Действительно, Станде есть о чем поразмыслить; он держит левую руку на груди, как больного ребенка, и в глубокой задумчивости хмурит лоб. Но к пяти часам он отрывается от этих мыслей, поудобнее устраивается на постели, поджав колени к подбородку, и закрывает глаза. Сейчас первая команда готовится к спуску. Ребята, вероятно, переодеваются, стягивают рубашки, сбрасывают штаны; в раздевалке пахнет крепким мужским потом. Пепек, конечно, бранится, дед Суханек тараторит, Матула сопит, а Адам молча, букой глядит серьезными, глубоко запавшими глазами. Мартинек спокойно улыбается и говорит, наверное,- ох, ребята, и красота же в этой больнице, или что-нибудь в том же духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
А какой силач! Студент - пустое место, а смотришь, и в теннис может поиграть, и говорить "реди" и сгейм". Только вот смогу ли я со своей левой рукой - не знаю... Но, может быть, я по-шведски могу научиться? - несколько менее уверенно думает Станда.
Станде грустно, потому что все уже, собственно, решено; сейчас он просто описывает круги возле этого решенного вопроса. Например, команда. С командой кончено, сознает он. Мне уже там не место.
Пепек насмехаться бы начал, мол, ты студент, важный барин; да и Енда Мартинек, вероятно, теперь не скажет: "Видишь, осел ты этакий", или еще что-нибудь такое. И Суханек, Матула, Адам, все - нет, это будет уже не то. Что ж, ребята поймут; они же видят, что я теперь калека и не могу больше работать в забое. Что же мне делать? Видели бы они мою руку в гипсе, на дощечке! Они сказали бы: ну, Станда, берись за то, что можно, а на нас не смотри... Правда, жаль всего этого. И Станда с грустью чувствует, что теперь между ним и первой спасательной командой пролегла какая-то грань, какое-то отчуждение...
- Здорово, Станда, - послышался в дверях несмелый голос, и Станда очнулся от дремоты. Там стоит крепильщик Мартинек с шапкой в руке, серьезный и застенчивый, похожий на благовоспитанного мальчика. - Как ты себя чувствуешь?
- Мартинек! - обрадовался Станда. - Входи!
- А можно? - Молодой великан подходит на цыпочках поближе к постели.-Мне ребята наказали тебя проведать. Вернее, вроде как бы выбрали меня; Андрее хотел было пойти, а ребята и говорят - пусть, мол, Мартинек от нас сходит, узнает, как он там. - Крепильщик шумно вздохнул. - И привет тебе передают.
- Какие вы хорошие, - растроганно бормочет Станда.- Садись вот сюда!
- А можно? - Крепильщик осторожно опускается на стул. - Красиво тут у тебя!
- Гляди! - показывает ему Станда перевязанную РУКУ.
- Ого! - почтительно произнес крепильщик. - Паш главный врач делал? Сразу видать - у него золотые руки. Тебе повезло, дружище.
- Хороший доктор?
- Еще бы! А при родах... У нас он мальчишку принимал. Такая, брат, у него сноровка, даром что ручки короткие и пошуметь любит...
Станда улыбнулся и понюхал бинты.
- "Тут чем-то воняет", - помнишь?
- Помню, - весело улыбнулся крепильщик.-Мне вонь слышалась, даже когда мы на-гора поднимались.
- А как вообще было в нашей смене? - живо интересуется Станда. - Что делали? Больше ничего не случилось?
- Ничего. Мы крепь поправляли... Да, Матулу чуть не убило. Камнем, ну просто на волосок. Матуле везет, он даже не испугался. Ты знаешь, тот ходок опять завалился.
- А доберутся туда?
- Не знаю. Адам считает, что да. Но уж если кто туда и пробьется, так это будет первая команда. Сам знаешь, Андрее так легко не отступится. А мы что ж, мы без всяких, если только можно будет...
- Как Пепек?
- Ну, Пепек, Пепек ругается, однако свое дело делает. Дед Суханек, понятно, столько не наработает, зато болтовни хоть отбавляй: обойдется, мол, он помнит истории похуже и всякое такое. Так и выходит - всякому свое.
- А Адам как?
- Да чуть ли не за ноги пришлось его тащить, словно рака из норы.
- ...А стучат они еще... те трое?
- ...Вчера их больше не слыхать было. Ясно, коли у них такие же газы, как на нашей стороне, тогда дело плохо, братец...
- И все-таки к ним будут пробиваться!
- Само собой. Хоть похоронить их, пока мясо на костях держится. Не могут их там оставить. - Крепильщик Мартинек спокойно смотрит в окно. Сегодня, надо полагать, увидим...
Некоторое время стоит тишина.
- Да, - начал Станда, чтобы переменить разговор, - а что господин Хансен?
- Ничего. Ходил и все ждал, не взорвется ли где снова.
- Вы с него глаз не спускайте, ребята, - серьезно сказал Станда.
- Понятное дело. Да, - вдруг спохватился крепильщик, ощупывая карманы. - Было тут кое-что в газете-я тебе принес...
Станда так и вспыхнул.
- Я знаю, - пролепетал он с несчастным видом. - И кто им сообщил такие глупости! Сделай милость, не будем об этом... Скажи, Мария опять ждала Адама?
- Ждала. - При этих словах крепильщик помрачнел.- А он опять пришел к нам в трактир. Не по душе мне это, ей-богу! У нее такие заплаканные глаза были, - обвел крепильщик толстым пальцем вокруг глаз, - а этот баран безмозглый как будто и не видит. Не станем же мы говорить - иди, мол, спать к жене. Сказать no-совести, я буду рад-радехонек, когда увижу Адама не в этом Хансовом штреке, а где-нибудь в другом месте.
- Почему?
- Так. Такой уж у Адама характер несчастный, понимаешь?
Мартинек помолчал; он сидел на стуле выпрямившись и даже не решался прислониться к спинке, он положил тяжелые кулаки на колени, и его голубые глаза блуждали по больничной палате.
- Красота-то какая в этой больнице, - восхищенно вздохнул он.
- Значит, вы опять в трактире собирались? - нетерпеливо спросил Станда. - Всей командой?
Крепильщик просиял.
- Ну, да... Андрее, мы, Адам, словом все. Тебя только не хватало.
- А господин Хансен?
- И он был, как в тот раз.
- О чем же вы говорили?
- Да просто так. Пепек, конечно, насмехался... а Суханек, тот все больше про свои молодые годы болтал. Андрее о войне рассказывал. И видывал же он виды, голубчик! В Сербии побывал, и в Галиции- даже не верится: этакий замухрышка, а чего только не перенес. Очень хорошо мы поговорили, и Ханс тоже.
- Что он говорил?
- Ничего, слушал только, иной раз - ну совсем будто все понимает, в глазах так и играло, и смеялся... Сам знаешь, когда Пепек заведется...
- И вы пели?
- Спрашиваешь!
- И Адам тоже?
- Тоже.
- И господин Хансен?
- Тоже. Он нам какие-то шведские песенки пел...
- Красивые?
- Красивые, только он, похоже, фальшивил малость, понимаешь. Пепек принес с собой гармонику, так мы и плясали...
- Все? И Адам? - как зачарованный, расспрашивал Станда.
- Тоже пробовал, - мягко сказал Мартинек, как бы извиняя Адама.
- И господин Хансен тоже?
- Нет, он только глядел и хлопал нам.
- А были там девушки?
- Выдумаешь тоже, - с целомудренным видом возразил крепильщик. Какие-то две шлюхи заявились было с улицы, как гвалт услышали, но мы их выставили! Все было только для команды, дружище. Никто из посторонних в зал войти не посмел. Ты бы поглядел, когда Матула плясал! Знаешь, Пепек очень хорошо на гармонике играет... - Мартинек улыбался сонными глазами. - Ну и здорово было, жалко, ты не видел. Но мы о тебе вспоминали...
Станда никак не мог насладиться этим рассказом.
- А когда вы разошлись по домам?.
- Часа в два, - скромно признался крепильщик. - Понимаешь ли, этому Пепеку взбрело еше в голову помериться силами. Так что мы вроде как борьбу устроили...
- И кто же всех сильней?
- Матула, - честно признался Мартинек. - Однако и с Пепеком я изрядно попотел. Ты не поверишь, до чего увертлив этот парень. А Матула свалил стойку с оркестрионом впридачу. Сдается мне, - удрученно добавил он, - что за все это Хансу платить придется.
- Почему?
- Видишь ли, он вроде как за судью был. Ну, и когда случилось эго побоище - там еще какой-то буфет упал, - Ханс Малеку на себя показал, что он-де заплатит. Очень он забавный, этот Ханс,признательно сообщил Мартинек. - А знаешь, и у Адама силы немало! Черт его подери, как схватит своими ручищами, - только берегись! Он как ремень обвивается. Со мной так вертелся...
- А Андрее что?
- Ну, он - легкий вес; а с Пепеком, помнится, по земле катался. Как раз в то время, когда патруль пришел.
- Какой патруль?
- Ну, полиция, - постепенно признавался Мартинек. - Все из-за галдежа, понятно? Они подумали, что у нас драка, что ли; один фараон был знаком с Андресом еще по армии; ну, кое-как уладили. А мне нe хотелось впутываться, я взял да и ушел домой с Адамом. Понимаешь, не горазд я на такие дела,добавил он сдержанно, с видом благовоспитанного мальчика. - Зато с Адамом мы очень хорошо поговорили.
- О чем?
- Да так, вообще. О жизни... и о смерти, - несколько неопределенно припоминал Мартинек.- У него, брат, все очень складно продумано. Умереть, говорит, это все равно что - я и сказать не сумею, как он говорил; но я подумал, что не мешало бы тебе его послушать. У тебя на то образование есть.
- Откуда ты знаешь, что у меня образование?
- Да это сразу видать.
- А как ты думаешь, Епда,--нерешительно заговорил Станда, заканчивать мне образование?
Крепильщик улыбнулся, считая, очевидно, что вопрос и так ясен.
- Конечно.
- Почему?
- Ну, какой из тебя шахтер. Балку руками хватаешь. Сразу видать, не на своем ты месте. Как герой - может быть, но как шахтер - нет. Где уж тебе!.. Ну, а с рукой-то как?
- Останусь калекой, - произнес Станда со спокойным достоинством. Плакали мои пальцы.
- А не суй куда не надо, - проворчал крепильщик, нахмурившись. - Ну, не бойся, тебя куда-нибудь пристроят. Пока одна рука есть, работать можно. Но в шахту -ты уж не вернешься, дружок, с этим покончено. Все равно ты как откатчик немногого стоил.
Станда спокойно, ласково глядит на своего товарища Мартинека - жесток ты, друг мой, ох как жесток; но и жизнь жестока.
- Я поступлю в контору, Енда.
- Ну, само собой. А куда же еще!
- И буду учиться на инженера. Потом стану работать в шахте... хотя бы и с одной рукой.
- Распоряжаться - и одной руки хватит, - спокойно говорит крепильщик. - А вот уголь рубать одной рукой нельзя. Что ж, учись!
Станда спустил ноги с постели.
- Мартинек, за что ты на меня злишься?
- Я не злюсь. Но раз ты теперь учиться станешь, так какие разговоры, верно?.. А мы вчера говорили об этом, - сказал он неожиданно, - и тоже так рассудили. Что тебе доучиться надо. И от имени команды Андреса послали в дирекцию, а ему там ответили: знаем мы уже, это тот Пулпан, который самый первый вызвался. Не знаю только, кто им это сказал. Может, Ханс.
Станда был безгранично растроган.
- Ребята, вы и об этом подумали?
- Чего там, - улыбнулся крепильщик. - Сам понимаешь, теперь тебе не место среди нас. Да, а Верунка тебе передает привет.
Станда сидит на постели, опустив голову. Итак, с этим покончено... точно оторвалось у него что-то внутри, чувствует он с болью и облегчением. "Сам понимаешь, тебе не место среди нас". Сейчас это еще не так заметно; но когда я возьмусь за работу, когда засяду за книжки, мы станем еще дальше друг от друга; через книжки я уже не дотянусь до вас, друзья... Господи, а ведь мы были такие товарищи; но когда оканчивается смена, нас ждет какая-то отчужденность; мы толком не знаем даже, о чем говорить...
- Послушай, Енда, - неуверенно начал Стаида.Если теперь я буду работать в дирекции... далековато мне будет ходить от Адама. Как ты думаешь, не переехать ли мне поближе?
- Правильно. Так и сделай.
- Послушай, ты не объяснишь Адаму?.. Мне дед Суханек говорил, что есть хорошая комната у каких-то Покорных. Может, поглядишь?
- Ну, конечно, - живо согласился крепильщик.- Это, наверное, у помощника штейгера Покорного, у них сын ушел в армию... Я зайду к Адаму, и мы с ним сразу же и перенесем твои пожитки. Чтобы тебе не возиться с переездом, когда у тебя рука...
- Какой ты хороший!
- Да что там, - просиял Мартинек. - Я с удовольствием помогу.
Станда облегченно вздохнул. Вот и с этим покончено, можно начинать новую жизнь. Правда, где-то еще кровоточит сердце, но это почти приятно; так должно быть, дружище, должно было так случиться. Станда хмурит лоб, усиленно размышляя. Ну что же, с чем еще осталось порвать? Нет, кажется, больше ничего; как мало остается, когда покидаешь забой, где трудился со всеми!
Крепильщик Мартинек поднялся, комкая шапку в руках,
- Ну, Станда, я был очень рад... Приходи как-нибудь взглянуть на детей...
- Спасибо, спасибо за все, Енда. И передай привет всей первой спасательной...
- Ладно. Я им передам.
Молодой великан на цыпочках подходит к двери.
- И скажи им, Мартинек, скажи, что я их всех благодарю!
Мартинек на пороге кивает головой.
- Скажу. - И он протискивается в полуоткрытую дверь. - Бог в помощь, Станда!
Станда сидит на постели, кусая пальцы. Значит, мне уже нет места среди вас? И среди других - тоже... Что поделаешь, вероятно так и надо; но как страшно одинок человек...
XXVII
Действительно, Станде есть о чем поразмыслить; он держит левую руку на груди, как больного ребенка, и в глубокой задумчивости хмурит лоб. Но к пяти часам он отрывается от этих мыслей, поудобнее устраивается на постели, поджав колени к подбородку, и закрывает глаза. Сейчас первая команда готовится к спуску. Ребята, вероятно, переодеваются, стягивают рубашки, сбрасывают штаны; в раздевалке пахнет крепким мужским потом. Пепек, конечно, бранится, дед Суханек тараторит, Матула сопит, а Адам молча, букой глядит серьезными, глубоко запавшими глазами. Мартинек спокойно улыбается и говорит, наверное,- ох, ребята, и красота же в этой больнице, или что-нибудь в том же духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26