— Элен! — прошептал он.
Нечеловеческим, немыслимым усилием Элен удержала себя от того, чтобы не кинуться к нему. Они не виделись уже больше полугода. И какие это были полгода! Она так и осталась сидеть на кресле вполоборота ко входной двери.
— Элен! — снова позвал он и потянулся к ней, но его удержали стражники.
Понимая, что так дальше продолжаться не может, дон Мануэль решил вмешаться.
— Мисс Элен попросила привести вас затем, чтобы сообщить кое-что, — сказав это, алькальд сделал жест в сторону своей невесты, предоставляя ей возможность вступить в разговор. Но Элен продолжала сидеть в позе каменной статуи. Она боялась говорить, она чувствовала, что вместо слов у нее изо рта вырвутся рыдания.
— Элен! — Голос Энтони, представлявший собой смесь ужаса и надежды, сотряс стены комнаты. Аранта ушла за ширму в углу комнаты и там беззвучно расплакалась.
Дон Мануэль продолжал:
— Мисс Элен считает нужным сообщить вам, что сегодня в соборе состоится обряд венчания и мы с нею станем мужем и женой.
После короткой страшной паузы, наполненной жутким всеобщим молчанием, Энтони спросил:
— Это правда?
— Да, — тихо, но отчетливо сказала Элен.
— И это не внезапная прихоть, не каприз, считаю необходимым сообщить вам, сэр Энтони, что отношения наши имеют историю и начались в тот момент, когда мисс Элен согласилась бежать со мною, спасаясь из лап моего свирепого дяди дона Диего.
— Это правда? — еще более упавшим голосом спросил измученный пленник.
— Да, — сказала Элен, она находилась уже в полуобморочном состоянии. На нее навалилось странное безразличие к происходящему, она чувствовала себя неживой. Все в ней будто умерло.
— И в силу того, что мы теперь будем с вами довольно близкими родственниками, сэр Энтони, — продолжал заполнять паузы дон Мануэль, — а у нас не принято держать родственников в подвале вместе с крысами, я отпускаю вас к своим. Не позднее чем сегодня.
— Он заставил тебя, Элен, он истязал тебя?! — Эти слова прозвучали странно в устах измученного и растерзанного человека, к тому же обращенные к ухоженной, холодной и неприступной на вид красавице.
Элен, обжигаемая изнутри огнем, который почти невозможно было стерпеть, все же смогла произнести:
— Нет.
Энтони сразу как-то весь обмяк, обвис на руках стражников, словно из него выпустили воздух.
— Я не верил, до самого этого момента не верил. Что же ты сделала со мной, Элен. Это безбожно, этому нет ни названия, ни прощения.
Тирада Энтони оказалась короткой — кончились силы. Все также вися на руках стражников, он в последний раз поднял голову и с исчезающей надеждой в голосе спросил:
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Он хотел, чтобы она сказала «нет», чтобы продолжился разговор, чтобы оставалась хотя бы тень надежды, но Элен, спасая себя от надвигавшегося помешательства, выдохнула:
— Да.
Дон Мануэль тут же сделал знак стражникам, и потерявшего способность что-либо понимать пленника уволокли.
— Быстро привести в порядок, — приказал дон Мануэль караульному офицеру, — очень быстро.
Вернувшись в комнату Элен, он застал мизансцену неизменной. Элен не упала в обморок, Аранта продолжала рыдать за ширмой. Дон Мануэль имел вид человека, одержавшего большую победу.
— Я удовлетворен вашим поведением, мисс, и поэтому снимаю наказание, которое должен был бы на вас наложить за один ваш опасный и неприятный поступок.
— Что? — Элен повернула к нему залитое слезами лицо.
— Сейчас я вам объясню. — С этими словами алькальд подошел к секретеру и начал одним за другим открывать его ящики.
— Как вы смеете! — слабым голосом возразила его невеста, не в силах встать с места.
— Я ищу флакон из синего стекла, который по вашей просьбе купила вам моя сестра-идиотка.
Аранта выбежала из-за ширмы. Элен вскочила со своего места и попыталась схватить дона Мануэля за рукав, он коротким движением оттолкнул ее, и она вновь оказалась в своем кресле.
— Вот, — дон Мануэль с торжествующим видом поднял над головой флакон, — люди всегда прячут свои ценности в одни и те же места. — Он расхохотался.
— Это я сама, сама захотела купить, — попыталась вмешаться Аранта.
— Так я тебе и поверил, — усмехнулся дон Мануэль и обернулся к невесте.
— Так когда вы собирались плеснуть мне это в вино — до церемонии бракосочетания или все же после?
— Я не собиралась убивать вас, — тихо сказала Элен. — Хотя вы заслуживаете самой страшной казни.
— Тогда зачем вам понадобился этот яд?
— Я хотела убить себя.
— Это неубедительно.
Дон Мануэль опять рассмеялся, любуясь, как играют в свете гаснущего солнца синие грани флакона.
— Как я уже сказал, вы заслуживаете весьма серьезного наказания, но за то, что вы так мужественно сыграли свою роль, я прощаю вас. Кроме того, мне даже понравилось, что вам приходят в голову столь преступные идеи, это обещает в будущем нескучную совместную жизнь.
— Ведь Элен не любит тебя, братец, — неуверенно вмешалась Аранта, — ведь силой нельзя заставить человека полюбить.
— Мне удастся. Вспомни, сестра, что мне в жизни не удавалось? Я добился того, что мисс Элен выходит за меня замуж, я добьюсь того, что она полюбит меня. В крайнем случае отравит. Что может быть прекраснее, чем принять смерть из рук любимой женщины!
С этими словами дон Мануэль направился к выходу, но в дверях остановился.
— Начинайте готовиться к свадьбе, она состоится сегодня вечером, — сказал он и вышел.
Девушки некоторое время оставались на своих местах: Элен в кресле, а Аранта посреди комнаты с растерянным видом. У обеих было ощущение полной и окончательной катастрофы. Наконец у Элен появилась способность говорить.
— Аранта!
— Да, Элен.
— Вели сменить занавеси в окнах своей комнаты.
— На красные?
— На красные.
— Ты решила бежать к Лавинии?
— Ты видишь сама, что у меня нет другого выхода.
— Я чувствую, что ее приглашение — это какая-то ловушка, Элен.
— Я тоже это чувствую, но даже если она меня убьет, то это не больше того, что я сама собиралась с собой сделать. Пусть Лавиния сыграет роль яда. Но главное не это.
— А что?
— Чтобы Энтони оказался на свободе.
* * *
Когда дон Мануэль вошел в помещение магистратуры, он увидел забавную картину. В торце стола сидел капитан Блад с гусиным пером в руке, перед ним лежал лист бумаги. За спиной англичанина толпились испанские офицеры и внимательно следили за перемещениями пера по листу, на их лицах было выражение живейшего интереса.
— Ну что, господа, вы нашли общий язык? — весело спросил дон Мануэль, испытывая укол своеобразной ревности. У него было такое ощущение, что его штаб изменил ему.
Командор Бакеро первым вернулся на свое место, гремя золочеными шпорами. Остальные тоже стали рассаживаться.
— Где моя дочь? — тут же спросил капитан Блад, положив перо поверх начертанного им плана.
Дон Мануэль сделал вид, что не услышал вопроса, он медленно прошел к другому краю стола и встал там, опираясь о столешницу костяшками пальцев; все взгляды обратились на его изорванный манжет.
— Мне хотелось бы услышать мнение моих офицеров о плане сэра Блада.
— Если здесь нет подвоха, то, клянусь святым Бернардом, придумано толково, — значительно сказал дон Бакеро и пригладил свою бороду.
— Да, — подтвердил дон Отранто, — я, конечно, человек не военный, но скажу, что предложения сэра Блада кажутся мне убедительными.
— Стало быть, — дон Мануэль сел, — наша сделка может состояться?
— Нам осталось только узнать условный сигнал, который знают те люди, что пропустят нашу пехоту через передовые посты, — сказал Бакеро.
— И еще одна малость, — вступил в разговор капитан Блад, — я хотел бы увидеть моих детей.
— Увидите, — улыбнулся алькальд.
— И нелишне было бы, господа, чтобы вы все дали мне слово, что в том случае, если я выполню свои обещания, будут исполнены и ваши.
— Почему мы должны давать такое слово? — удивился командор Бакеро.
— Потому, — стараясь говорить спокойно, объяснил гость, — что я не требую у вас, чтобы вы отпустили их заранее, до начала операции. Другими словами, я не делаю даже попытки вас обмануть.
— Это верно, — согласился дон Отранто, — я думаю, при таком положении дел мы просто обязаны дать слово сеньору Бладу.
И дон Мануэль, и командор, и остальные офицеры вынуждены были обещать. Трудно сказать, что думал каждый из них в этот момент, но тем не менее они поклялись.
После этого дон Мануэль приказал, чтобы ввели Энтони. Выглядел он несколько лучше, чем при свидании с сестрой: наспех отысканный камзол, великоватые панталоны, грубые чулки и башмаки.
Сэр Блад вскочил со своего места и, подбежав к нему, обнял со словами:
— Это ты, сынок!
Энтони был не в силах что-либо вымолвить, второе мощное потрясение в течение каких-нибудь трех четвертей часа лишило его дара речи. У него не было сил даже разрыдаться. Прижимая голову сына к груди, капитан Блад повернулся к дону Мануэлю:
— Где моя дочь?
Алькальд не торопясь поправил изуродованное кружево манжета.
— А вы спросите у вашего сына.
— Что это значит?
— Спросите, спросите. Надеюсь, свидетельству из его уст вы поверите.
Капитан Блад взял Энтони за плечи и, слегка отстранив от себя, спросил:
— Что он имеет в виду, Энтони?
Лейтенант Блад с трудом разлепил губы:
— Она выходит за него замуж.
— Что ты говоришь?! Элен выходит замуж?
— Да.
— Она сама тебе это сказала?
— Сама. Только что.
— Ну что, сэр, вы удовлетворены? — спросил дон Мануэль.
— Признаться, это для меня неожиданность, — задумчиво сказал сэр Блад, — и я уверен, что здесь дело нечисто.
Алькальд усмехнулся:
— Напрасно вы оскорбляете своего будущего зятя. Но так и быть, я вам прощаю. И теперь, — он развел руками, — не вижу никаких препятствии к тому, чтобы привести в действие наше соглашение. А заодно и отметить мое бракосочетание — оно состоится сегодня. Приглашаю всех.
— Не слишком ли богат событиями ваш сегодняшний день? — спросил капитан Блад.
— На что вы намекаете?
— На то, что если вы согласны с моим планом, то приводить его в действие нужно сегодня ночью.
— К чему такая спешка, нельзя хотя бы завтра?
— Нам нужно подготовиться, — сказал Бакеро.
— Это ваши заботы. Люди, с которыми я обо всем условился, ждать не могут. До следующей ночи они скорей всего просто не доживут.
— Почему, черт возьми?
— Потому что всем в лагере известно, что они мои сторонники. И когда выяснится, что меня в лагере нет, они не проживут и часа.
Дон Мануэль задумался, мысленно он проклинал этого хитрого англичанина — с ним никогда нельзя было быть уверенным, что ты обыграл его окончательно, всегда в запасе у него есть неожиданный ход.
— Ну что ж, — сказал он, — если положение дел таково, что нам нужно выступить сегодня ночью, мы выступим сегодня ночью.
— Около полуночи, — сказал сэр Блад.
— Около полуночи, — повторил дон Мануэль, — стало быть, венчание переносится. Я хочу жениться сразу после боя. Отпразднуем одновременно и победу, и свадьбу.
— Вы не захотите выспаться перед венчанием? — спросил дон Отранто.
— Я рассчитываю хорошенько выспаться в супружеской постели.
Все понимающе улыбнулись. Дон Мануэль, на их взгляд, поступал совершенно правильно. Пока эти вояки из метрополии будут дрыхнуть, дон Мануэль перебьет пиратов и женится, а потом сам сатана уже ничего не поделает. Не станет же дон Диего осаждать испанский город.
Дон Мануэль размышлял и над тем, что неплохо было бы обвенчаться с Элен до выступления, отправиться в битву из-под венца, с бала на корабль. Но он понимал, что Элен никогда не согласится на это, не увидев Энтони на свободе, а отпустив его, дон Мануэль лишался возможности влиять на капитана Блада и, стало быть, на исход вылазки. Все досконально взвесив, алькальд решил: будь что будет.
Командор Бакеро и другие офицеры отправились в казармы. У них было шесть рот, и все их нужно было бросить в бой.
Испанцы, разумеется, откровенно боялись пиратов, но когда им объяснили, что они пойдут на спящих, они приободрились.
Капитан Блад остался в зале, где проходил совет, и под охраной, что вызвало его ироническую улыбку. Дон Мануэль не очень-то доверял своему неожиданному союзнику и будущему тестю.
Глава двадцать вторая
«Лиллибулеро»
Лавиния томилась в ожидании на борту «Агасфера»; ей боялись показаться на глаза и слуги, и офицеры. За малейшую провинность она могла отправить человека на нок-рею. Мисс Биверсток сидела у себя в каюте и раскладывала пасьянсы, и они все время у нее сходились, тоже, видимо, из страха перед ее гневом.
Троглио без стука вбежал в каюту, а это можно было объяснить только чрезвычайной причиной.
Лавиния подняла на него суровый взгляд. Ей не нравилось, как он выполнил ее поручение.
— Миледи, — закричал он на бегу.
— Ну, что такое?
Троглио преодолел волнение и выпалил:
— Красные занавески!
— Что ты говоришь?
— Красные занавески!
Лавиния одним движением руки смахнула карты со стола и скомандовала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40