Ветер доносил до меня обрывки их голосов, но я не мог разобрать слов. Джеби молчал. Ничего, кроме тишины в моей голове.
Перримид все еще смотрел на меня, когда легионеры втолкнули меня в отделение и дверь за нами закрылась. Я еще раз попытался распахнуть свой мозг, но было уже поздно: то, что еще недавно было со мной, исчезло бесследно. Мой мозг был пуст, как глубокий космос, он не отзывался ни на то, что осталось за нашей спиной, ни на то, что творилось рядом. Службисты, снующие по глухим, мрачным коридорам станции, с равным успехом могли бы быть трупами. Мне нужно было пространство и время, чтобы узнать, произошли ли с моими пси-способностями в монастыре какие-нибудь перемены. Но мое время вышло.
Боросэйж уже ждал меня в комнате без окон — комнате для допросов. Я вздрогнул, хотя удивлен не был. В его руке был тот же щуп, и та же улыбка на лице.
— Хорошо, урод, — произнес он. — Мы снова здесь. Давай просто продолжим с того места, на котором прервались. — Он кивнул головой на железный стул с ремнями, на котором я очнулся, когда в первый раз оказался тут. — На этот раз нас не прервут, ты слишком далеко зашел, доказывая, что я был прав насчет тебя. Я должен поблагодарить тебя.
— Твердолобый мешок гноя, — сказал я по-гидрански.
— Говори на стандарте, ты, дерьмо!
— Лопай меня, трупоед, — сказал я на стандарте.
Его лицо пошло пятнами. Он выставил раскаленный прут.
Я ринулся вперед и головой сбил его с ног, с трудом сохранив равновесие, и бросился бежать.
Но не успел я сделать и трех шагов, как легионеры догнали меня, оттащили обратно и окружили, пока Боросэйж вставал. Тяжело дыша, он поднял щуп. Фахд держал меня за волосы, придавив другой рукой шею, так что я почти задохнулся. Боросэйж разорвал мою одежду и вонзил в меня прут. Я застонал.
Фахд отпустил мою голову, чтобы я мог дышать. Я хрипло сделал несколько судорожных глотков воздуха, слезы боли выступили в уголках моих глаз. Я поднял голову, когда запах горелого мяса стал таким сильным, что тошнота почти прошла. Снова руки сомкнулись на мне, чтобы я не мог и двинуться, а Боросэйж снова поднял щуп. Я закрыл глаза, поток человеческих и гидранских ругательств полился из меня, я был не в состоянии сдерживать его.
Но обжигающая боль не обрушилась на меня. Не обрушилась…
Я открыл глаза, тело мое дрожало, зубы сцепились в ожидании боли. Боросэйж стоял поодаль, его рука с шипом спокойно висела. Каким-то образом между нами появился Перримид. Они оба смотрели на меня с выражением, в котором я не мог разобраться.
Перримид отвел глаза — не для того, чтобы избежать ненависти в моих глазах, а чтобы взглянуть на что-то в своей руке. Лекарственный мешочек Воуно. Должно быть, я уронил его, пытаясь вырваться.
— К-киссиндра? — выдавил я наконец из себя. — Воуно?
— Все еще в больнице, — ответил он.
Облегчение отразилось на моем лице: Живы. По крайней мере они живы. Но когда я снова взглянул на него, я вдруг понял, что было в его глазах.
— Она еле выжила после крушения. Если бы спасательная команда немного задержалась…
Я опустил голову, слезы побежали по моему лицу.
— Я виноват. Я так виноват…
— Я говорил тебе, что он за дерьмо, — сказал Боросэйж чуть ли не с удовлетворением в голосе. — Вот почему ДНО наняло тебя, урод? Совершать за него грязные дела? Убивать невинных людей для этих бедных преследуемых гидранов, которые настолько беспомощны, что не могут делать это сами?
Я прикусил губу, чувствуя, как боль у меня в груди удваивается. Я не мог заставить себя посмотреть в лицо Перримиду, чтобы сказать, что все эти слова — ложь, страшная ложь, что тогда я не был себе хозяином. Я посмотрел на рану, которую нанес мне Боросэйж: пузырящаяся кровью дыра в груди. Казалось, будто кто-то пытался вырвать сердце. Мои ноги подкосились, и чьи-то руки в перчатках подхватили меня.
— Служба безопасности корпорации выполнила достойную восхищения работу по спасению моего племянника, — сказал Перримид Боросэйжу. — Кажется, это единственный возможный способ общения с террористами. Я приношу свои извинения за то, что я оспаривал ваши методы.
Боросэйж продемонстрировал все свои зубы в подобии улыбки. Он помахал щупом у меня перед глазами, отчего я съежился, сам же он следил за реакцией Перримида.
— Я рад, что ты понял это.
Лицо Перримида оставалось бесстрастным, профессионально непрозрачным, даже когда он украдкой бросил взгляд на мою выжженную грудь.
— Тау сделал правильно, выбрав тебя — и именно тебя, — чтобы уладить эту ситуацию, — пробормотал он. Его взгляд скользнул в сторону.
— Смертоносец, — сказал я на гидранском.
Перримид уставился на меня. Не знаю, отреагировал ли он так на тон моего голоса, или на то, что я произнес что-то, непонятное ему. Он с усилием отвел от меня глаза.
— Теперь, когда он у вас, что вы собираетесь с ним делать?
— Он обвиняется в терроризме, похищении ребенка, еще в полудюжине преступлений против законов корпорации. И, кроме того, он каким-то образом отправил нелегальное сообщение во внешний мир, — перечислил Боросэйж.
— Какое сообщение? — повысил голос Перримид. — Почему мне об этом не сказали?
— Это не в твоей юрисдикции, — ответил Боросэйж крайне самодовольно. — Этот сукин сын взломал программы защиты. Он послал сообщение ФТУ, что тут было все подстроено и чтобы они снова прибыли сюда и провели очередную проверку. — Он посмотрел на меня с искаженным лицом. — Сюда направляется еще одна команда — специальная инспекция, представляющая Испланески, главу Агентства контрактного труда, черт побери! — Его кулаки сжались.
Перримид выругался шепотом.
— Тау знает об этом? Когда они прибывают?
— Они не указали день, — пробормотал Боросэйж. — Но Тау желает, чтобы этот полукровка к тому времени заткнулся. Заткнулся… Вероятно, навсегда.
— Он будет публично казнен? — спросил Перримид, словно это удивило даже его.
— Нет, — нахмурился Боросэйж. — Тау из-за него и так потеряла лицо. Мы здесь о нем позаботимся. Но сначала этот урод расскажет нам все, что знает о ДНО.
— Не стоит беспокоиться. — Перримид, не глядя, махнул рукой в мою сторону. — Он не расскажет вам ничего. Ничего, что вам пригодилось бы. Это сейчас не важно: гидраны потерпели поражение, больше они не хотят быть побитыми и не будут нарываться на драку. У меня есть указания от Тау, что все санкции по отношению к гидранам должны быть приостановлены и уже не стоит преследовать остальных террористов. Дело закончено. Хэньен сам предоставил мне информацию о том, где искать Джеби.
Подняв голову, я заметил, как по лицу Перримида пробежала слабая улыбка.
— Да, — пробормотал он. — Он рассказал мне все. Он не мог остаться в стороне, наблюдая, как гибнет его народ, и по большей части из-за тебя. — Вместо удовольствия на его лице появилось возмущение.
Боросэйж взглянул на меня, потом опять на Перримида. Он дезактивировал щуп, отстучав на своем бедре определенный ритм.
— Это очень плохо. Я разочарован. Но если этого хочет правление… — Он сделал гримасу и пожал плечами. — Мы сделаем второй шаг. Фахд, убери отсюда этого подонка и распорядись насчет его. — Он кивнул в мою сторону.
Фахд взял меня за руку и приставил пистолет к моему виску, наблюдая за реакцией Перримида. Рот Перримида открылся. Он закрыл его, зрачки его расширились.
Я попытался вырваться, но легионеры держали крепко.
— Я требую слушания! — сказал я. — Я гражданин Федерации…
— Где твоя лента данных? — спросил Боросэйж с медленной улыбкой. — Где твои доказательства?
Я оцепенел, вспомнив. На дне реки.
— Я все еще зарегистрирован. Я знаю свой номер.
Боросэйж покачал головой:
— Ты выбросил все это разом, урод, когда пересек реку. Сейчас ты никто, и никто не собирается выпускать тебя.
Я вперил взгляд в стену, мои глаза были такими же пустыми, как мой мозг.
Он внезапно ударил меня в живот, заставив выругаться от боли.
— Никто, урод. Это все, чем ты являешься. Фахд, — указал он на дверь.
— С удовольствием. — Фахд сжал мою руку и повел к выходу.
— Погодите, — сказал Перримид, одним словом, как смертельной угрозой, остановив Фахда на полпути.
Фахд остановил меня, обернувшись, чтобы посмотреть на Перримида.
— Что? — проворчал Боросэйж с подозрением в голосе.
— У меня есть идея, — Перримид сделал шаг вперед, сложив руки за спиной. Он оглядел меня сверху донизу, стараясь не глядеть мне в глаза. — Хорошая идея… Видишь шрамы на его запястье? — указал он на мою руку. — Моя племянница говорила, что он был когда-то рабочим по найму. И он тренировался в костюме фазового поля. Он молод и силен — зачем его терять? Сделайте его рабом. Пошлите его туда, где мой зять работает шефом безопасности. Бурнелл не станет задавать вопросов… Новая инспекция прилетит и улетит, а он ее даже не увидит.
Глаза Боросэйжа расширились: такое насилие ему и в голову не приходило.
— Ты ублюдок, — сказал я.
— Мне хочется, чтобы потом ты жалел, что сегодня я не позволил им убить тебя, — пробормотал Перримид. — Я хочу, чтобы ты вспоминал, что сделал с моей племянницей, с семьей Джеби каждый раз, когда будешь вспоминать этот день. — Он снова посмотрел на Боросэйжа.
— Давай, — сказал он Фахду, — сделай его рабом.
Глава 26
— Выше головы, парни, — свежее мясо.
Легионер толкнул меня через дверь барака, где спали чернорабочие. Сразу за дверью находилась скользящая лестница. Я не успел сохранить равновесие, и она ушла у меня из-под ног. Я поскользнулся и упал на какую-то кучу. Дверь за мной захлопнулась.
Я встал, пытаясь скрыть боль и отупение. Ко мне приближались любопытные незнакомцы. На всех них были одинаковые коричневые комбинезоны, такие же, как на мне. И у всех было одинаковое украшение — красный браслет раба, впившийся в запястье. Я в сотый раз посмотрел на свое запястье: на нем горел такой же красный браслет, кожа вокруг него опухла и посинела. Когда я поднял глаза, весь мир вокруг был разрисован красным — цветом ярости, цветом предательства. Цветом самых худших моих ночных кошмаров.
Натаза не встречал меня: даже Тау оказалась достаточно тактичной, чтобы позволить ему и его жене побыть некоторое время рядом со своим ребенком. Но легионеры Ривертона, передавая меня охране разработки, не преминули уверить меня в том, что все мои данные отправлены на его личный адрес, где они будут дожидаться его появления.
После этого они обращались со мной, как с любым другим рабом — как с мясом. Я обвел долгим взглядом комнату и чернорабочих, пытаясь войти в ситуацию, стараясь не поддаться панике. В этом бараке было около тридцати человек, возможно, передвижная рабочая команда, в которой все работали и спали согласно четко установленному распорядку. Тут были койки для сна и дверь в дальнем конце барака, ведущая, вероятно, к туалетам. Ничего больше, но там, где я работал раньше, и этого не было. На рудниках Федерации мы спали на матрасах на полу.
Большинство из находящихся в комнате даже не удостоило меня взглядом. Они лежали на койках или продолжали играть в кости, столпившись в дальнем углу. Лишь некоторые подошли ко мне. Моему замутненному сознанию они казались такими же нереальными, как и все вокруг. Но их тела выглядели твердыми, как стена, и такими же дружелюбными. Я почувствовал себя так, словно попал к бандитам.
— Как тебя зовут, парень? — спросил меня один из них — самый огромный. Быть может, лидер, судя по его размерам. Я наблюдал, как он движется: он был тяжелый и медлительный. Возможно, задира, полагающийся больше на массу, чем на умение, чтобы достичь своего. Я прикинул: если придется, у меня получится взять верх над ним.
— Кот, — ответил я. На шахте никого ничто не интересовало. Люди были слишком истощены непосильной работой и слишком больны — их легкие были загажены радиоактивной пылью. Никто даже не замечал, жив вчерашний напарник или уже умер.
Тут было по-другому. Я бы даже мог убедить себя, что это лучше, если бы они не смотрели мне в глаза.
— Посмотри на его глаза, — сказал один из них. — У него уродские глаза.
Остальные придвинулись поближе, уставившись на меня.
— Кто ты такой, полукровка?
— Они не допускают сюда уродов, — ответил кто-то. — Они не доверяют псионам. Урод может саботировать или шпионить.
— Может, его подослали шпионить за нами? — сказал громила. — Они поместили тебя сюда, чтобы ты подслушивал наши мысли, урод? Делал доносы? — Он сильно ударил меня кулаком в грудь, как раз по ране, которую выжег Боросэйж.
Я согнулся пополам, задыхаясь, выпрямился, привел в движение кулак и направил ему прямо в горло.
Пока он пытался вдохнуть, я ударил его коленом. Когда он согнулся, добавил обеими руками по шее. Он упал на пол и не поднимался. Я стоял над ним, тяжело дыша, наблюдая за колебанием остальных. К окружившим нас присоединилось еще несколько человек, привлеченных дракой. Я слышал, как они шепчутся, распространяя новость: появился новый жилец в бараке — урод, что с ним делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Перримид все еще смотрел на меня, когда легионеры втолкнули меня в отделение и дверь за нами закрылась. Я еще раз попытался распахнуть свой мозг, но было уже поздно: то, что еще недавно было со мной, исчезло бесследно. Мой мозг был пуст, как глубокий космос, он не отзывался ни на то, что осталось за нашей спиной, ни на то, что творилось рядом. Службисты, снующие по глухим, мрачным коридорам станции, с равным успехом могли бы быть трупами. Мне нужно было пространство и время, чтобы узнать, произошли ли с моими пси-способностями в монастыре какие-нибудь перемены. Но мое время вышло.
Боросэйж уже ждал меня в комнате без окон — комнате для допросов. Я вздрогнул, хотя удивлен не был. В его руке был тот же щуп, и та же улыбка на лице.
— Хорошо, урод, — произнес он. — Мы снова здесь. Давай просто продолжим с того места, на котором прервались. — Он кивнул головой на железный стул с ремнями, на котором я очнулся, когда в первый раз оказался тут. — На этот раз нас не прервут, ты слишком далеко зашел, доказывая, что я был прав насчет тебя. Я должен поблагодарить тебя.
— Твердолобый мешок гноя, — сказал я по-гидрански.
— Говори на стандарте, ты, дерьмо!
— Лопай меня, трупоед, — сказал я на стандарте.
Его лицо пошло пятнами. Он выставил раскаленный прут.
Я ринулся вперед и головой сбил его с ног, с трудом сохранив равновесие, и бросился бежать.
Но не успел я сделать и трех шагов, как легионеры догнали меня, оттащили обратно и окружили, пока Боросэйж вставал. Тяжело дыша, он поднял щуп. Фахд держал меня за волосы, придавив другой рукой шею, так что я почти задохнулся. Боросэйж разорвал мою одежду и вонзил в меня прут. Я застонал.
Фахд отпустил мою голову, чтобы я мог дышать. Я хрипло сделал несколько судорожных глотков воздуха, слезы боли выступили в уголках моих глаз. Я поднял голову, когда запах горелого мяса стал таким сильным, что тошнота почти прошла. Снова руки сомкнулись на мне, чтобы я не мог и двинуться, а Боросэйж снова поднял щуп. Я закрыл глаза, поток человеческих и гидранских ругательств полился из меня, я был не в состоянии сдерживать его.
Но обжигающая боль не обрушилась на меня. Не обрушилась…
Я открыл глаза, тело мое дрожало, зубы сцепились в ожидании боли. Боросэйж стоял поодаль, его рука с шипом спокойно висела. Каким-то образом между нами появился Перримид. Они оба смотрели на меня с выражением, в котором я не мог разобраться.
Перримид отвел глаза — не для того, чтобы избежать ненависти в моих глазах, а чтобы взглянуть на что-то в своей руке. Лекарственный мешочек Воуно. Должно быть, я уронил его, пытаясь вырваться.
— К-киссиндра? — выдавил я наконец из себя. — Воуно?
— Все еще в больнице, — ответил он.
Облегчение отразилось на моем лице: Живы. По крайней мере они живы. Но когда я снова взглянул на него, я вдруг понял, что было в его глазах.
— Она еле выжила после крушения. Если бы спасательная команда немного задержалась…
Я опустил голову, слезы побежали по моему лицу.
— Я виноват. Я так виноват…
— Я говорил тебе, что он за дерьмо, — сказал Боросэйж чуть ли не с удовлетворением в голосе. — Вот почему ДНО наняло тебя, урод? Совершать за него грязные дела? Убивать невинных людей для этих бедных преследуемых гидранов, которые настолько беспомощны, что не могут делать это сами?
Я прикусил губу, чувствуя, как боль у меня в груди удваивается. Я не мог заставить себя посмотреть в лицо Перримиду, чтобы сказать, что все эти слова — ложь, страшная ложь, что тогда я не был себе хозяином. Я посмотрел на рану, которую нанес мне Боросэйж: пузырящаяся кровью дыра в груди. Казалось, будто кто-то пытался вырвать сердце. Мои ноги подкосились, и чьи-то руки в перчатках подхватили меня.
— Служба безопасности корпорации выполнила достойную восхищения работу по спасению моего племянника, — сказал Перримид Боросэйжу. — Кажется, это единственный возможный способ общения с террористами. Я приношу свои извинения за то, что я оспаривал ваши методы.
Боросэйж продемонстрировал все свои зубы в подобии улыбки. Он помахал щупом у меня перед глазами, отчего я съежился, сам же он следил за реакцией Перримида.
— Я рад, что ты понял это.
Лицо Перримида оставалось бесстрастным, профессионально непрозрачным, даже когда он украдкой бросил взгляд на мою выжженную грудь.
— Тау сделал правильно, выбрав тебя — и именно тебя, — чтобы уладить эту ситуацию, — пробормотал он. Его взгляд скользнул в сторону.
— Смертоносец, — сказал я на гидранском.
Перримид уставился на меня. Не знаю, отреагировал ли он так на тон моего голоса, или на то, что я произнес что-то, непонятное ему. Он с усилием отвел от меня глаза.
— Теперь, когда он у вас, что вы собираетесь с ним делать?
— Он обвиняется в терроризме, похищении ребенка, еще в полудюжине преступлений против законов корпорации. И, кроме того, он каким-то образом отправил нелегальное сообщение во внешний мир, — перечислил Боросэйж.
— Какое сообщение? — повысил голос Перримид. — Почему мне об этом не сказали?
— Это не в твоей юрисдикции, — ответил Боросэйж крайне самодовольно. — Этот сукин сын взломал программы защиты. Он послал сообщение ФТУ, что тут было все подстроено и чтобы они снова прибыли сюда и провели очередную проверку. — Он посмотрел на меня с искаженным лицом. — Сюда направляется еще одна команда — специальная инспекция, представляющая Испланески, главу Агентства контрактного труда, черт побери! — Его кулаки сжались.
Перримид выругался шепотом.
— Тау знает об этом? Когда они прибывают?
— Они не указали день, — пробормотал Боросэйж. — Но Тау желает, чтобы этот полукровка к тому времени заткнулся. Заткнулся… Вероятно, навсегда.
— Он будет публично казнен? — спросил Перримид, словно это удивило даже его.
— Нет, — нахмурился Боросэйж. — Тау из-за него и так потеряла лицо. Мы здесь о нем позаботимся. Но сначала этот урод расскажет нам все, что знает о ДНО.
— Не стоит беспокоиться. — Перримид, не глядя, махнул рукой в мою сторону. — Он не расскажет вам ничего. Ничего, что вам пригодилось бы. Это сейчас не важно: гидраны потерпели поражение, больше они не хотят быть побитыми и не будут нарываться на драку. У меня есть указания от Тау, что все санкции по отношению к гидранам должны быть приостановлены и уже не стоит преследовать остальных террористов. Дело закончено. Хэньен сам предоставил мне информацию о том, где искать Джеби.
Подняв голову, я заметил, как по лицу Перримида пробежала слабая улыбка.
— Да, — пробормотал он. — Он рассказал мне все. Он не мог остаться в стороне, наблюдая, как гибнет его народ, и по большей части из-за тебя. — Вместо удовольствия на его лице появилось возмущение.
Боросэйж взглянул на меня, потом опять на Перримида. Он дезактивировал щуп, отстучав на своем бедре определенный ритм.
— Это очень плохо. Я разочарован. Но если этого хочет правление… — Он сделал гримасу и пожал плечами. — Мы сделаем второй шаг. Фахд, убери отсюда этого подонка и распорядись насчет его. — Он кивнул в мою сторону.
Фахд взял меня за руку и приставил пистолет к моему виску, наблюдая за реакцией Перримида. Рот Перримида открылся. Он закрыл его, зрачки его расширились.
Я попытался вырваться, но легионеры держали крепко.
— Я требую слушания! — сказал я. — Я гражданин Федерации…
— Где твоя лента данных? — спросил Боросэйж с медленной улыбкой. — Где твои доказательства?
Я оцепенел, вспомнив. На дне реки.
— Я все еще зарегистрирован. Я знаю свой номер.
Боросэйж покачал головой:
— Ты выбросил все это разом, урод, когда пересек реку. Сейчас ты никто, и никто не собирается выпускать тебя.
Я вперил взгляд в стену, мои глаза были такими же пустыми, как мой мозг.
Он внезапно ударил меня в живот, заставив выругаться от боли.
— Никто, урод. Это все, чем ты являешься. Фахд, — указал он на дверь.
— С удовольствием. — Фахд сжал мою руку и повел к выходу.
— Погодите, — сказал Перримид, одним словом, как смертельной угрозой, остановив Фахда на полпути.
Фахд остановил меня, обернувшись, чтобы посмотреть на Перримида.
— Что? — проворчал Боросэйж с подозрением в голосе.
— У меня есть идея, — Перримид сделал шаг вперед, сложив руки за спиной. Он оглядел меня сверху донизу, стараясь не глядеть мне в глаза. — Хорошая идея… Видишь шрамы на его запястье? — указал он на мою руку. — Моя племянница говорила, что он был когда-то рабочим по найму. И он тренировался в костюме фазового поля. Он молод и силен — зачем его терять? Сделайте его рабом. Пошлите его туда, где мой зять работает шефом безопасности. Бурнелл не станет задавать вопросов… Новая инспекция прилетит и улетит, а он ее даже не увидит.
Глаза Боросэйжа расширились: такое насилие ему и в голову не приходило.
— Ты ублюдок, — сказал я.
— Мне хочется, чтобы потом ты жалел, что сегодня я не позволил им убить тебя, — пробормотал Перримид. — Я хочу, чтобы ты вспоминал, что сделал с моей племянницей, с семьей Джеби каждый раз, когда будешь вспоминать этот день. — Он снова посмотрел на Боросэйжа.
— Давай, — сказал он Фахду, — сделай его рабом.
Глава 26
— Выше головы, парни, — свежее мясо.
Легионер толкнул меня через дверь барака, где спали чернорабочие. Сразу за дверью находилась скользящая лестница. Я не успел сохранить равновесие, и она ушла у меня из-под ног. Я поскользнулся и упал на какую-то кучу. Дверь за мной захлопнулась.
Я встал, пытаясь скрыть боль и отупение. Ко мне приближались любопытные незнакомцы. На всех них были одинаковые коричневые комбинезоны, такие же, как на мне. И у всех было одинаковое украшение — красный браслет раба, впившийся в запястье. Я в сотый раз посмотрел на свое запястье: на нем горел такой же красный браслет, кожа вокруг него опухла и посинела. Когда я поднял глаза, весь мир вокруг был разрисован красным — цветом ярости, цветом предательства. Цветом самых худших моих ночных кошмаров.
Натаза не встречал меня: даже Тау оказалась достаточно тактичной, чтобы позволить ему и его жене побыть некоторое время рядом со своим ребенком. Но легионеры Ривертона, передавая меня охране разработки, не преминули уверить меня в том, что все мои данные отправлены на его личный адрес, где они будут дожидаться его появления.
После этого они обращались со мной, как с любым другим рабом — как с мясом. Я обвел долгим взглядом комнату и чернорабочих, пытаясь войти в ситуацию, стараясь не поддаться панике. В этом бараке было около тридцати человек, возможно, передвижная рабочая команда, в которой все работали и спали согласно четко установленному распорядку. Тут были койки для сна и дверь в дальнем конце барака, ведущая, вероятно, к туалетам. Ничего больше, но там, где я работал раньше, и этого не было. На рудниках Федерации мы спали на матрасах на полу.
Большинство из находящихся в комнате даже не удостоило меня взглядом. Они лежали на койках или продолжали играть в кости, столпившись в дальнем углу. Лишь некоторые подошли ко мне. Моему замутненному сознанию они казались такими же нереальными, как и все вокруг. Но их тела выглядели твердыми, как стена, и такими же дружелюбными. Я почувствовал себя так, словно попал к бандитам.
— Как тебя зовут, парень? — спросил меня один из них — самый огромный. Быть может, лидер, судя по его размерам. Я наблюдал, как он движется: он был тяжелый и медлительный. Возможно, задира, полагающийся больше на массу, чем на умение, чтобы достичь своего. Я прикинул: если придется, у меня получится взять верх над ним.
— Кот, — ответил я. На шахте никого ничто не интересовало. Люди были слишком истощены непосильной работой и слишком больны — их легкие были загажены радиоактивной пылью. Никто даже не замечал, жив вчерашний напарник или уже умер.
Тут было по-другому. Я бы даже мог убедить себя, что это лучше, если бы они не смотрели мне в глаза.
— Посмотри на его глаза, — сказал один из них. — У него уродские глаза.
Остальные придвинулись поближе, уставившись на меня.
— Кто ты такой, полукровка?
— Они не допускают сюда уродов, — ответил кто-то. — Они не доверяют псионам. Урод может саботировать или шпионить.
— Может, его подослали шпионить за нами? — сказал громила. — Они поместили тебя сюда, чтобы ты подслушивал наши мысли, урод? Делал доносы? — Он сильно ударил меня кулаком в грудь, как раз по ране, которую выжег Боросэйж.
Я согнулся пополам, задыхаясь, выпрямился, привел в движение кулак и направил ему прямо в горло.
Пока он пытался вдохнуть, я ударил его коленом. Когда он согнулся, добавил обеими руками по шее. Он упал на пол и не поднимался. Я стоял над ним, тяжело дыша, наблюдая за колебанием остальных. К окружившим нас присоединилось еще несколько человек, привлеченных дракой. Я слышал, как они шепчутся, распространяя новость: появился новый жилец в бараке — урод, что с ним делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68