Откуда же взялась здесь вода? Кау-джер взглянул наверх. Ну конечно, она просочилась во время ливня через щели в крыше. На потолке виднелись свежие потеки, на полу образовалась здоровенная лужа, которая залила фитиль.
Кау-джера охватил страх — не за себя, а за тех, кто находился вместе с ним в управлении: за Хартлпула, жившего там со своими двумя приемными детьми, и за людей, дежуривших прошлой ночью. Они уцелели по чистой случайности. Если бы не ночной ливень и дырявая крыша, все бы они погибли.
Поразмыслив, Кау-джер решил, что не стоит оглашать неудавшееся покушение, дабы не создавать паники среди мирного населения. Закрыв двери, он направился к Хартлпулу, разбудил его и рассказал ему о ночном происшествии. Тот пришел в ужас. Так же как и Кау-джер, он не мог указать виновных, но, не колеблясь, сразу же назвал тех, на кого по логике вещей падало подозрение.
Поскольку Кау-джер запретил говорить о преступлении, Хартлпулу предстояло заделать отверстие в перегородке без посторонней помощи. Пока он ходил за нужными инструментами, Кау-джер отнес бочонок с порохом на прежнее место и тут обнаружил исчезновение еще одного бочонка.
Для чего понадобился преступнику второй бочонок с порохом? Конечно, не для хорошего дела. Но ведь порох без огнестрельного оружия бесполезен, и воры должны были понимать, что им удалось стащить его только благодаря счастливому стечению обстоятельств и что повторить это невозможно…
Вернулся Хартлпул, и они вдвоем вставили обратно часть бревна, вырезанного Кеннеди, заложили пустые промежутки камнями и заделали известкой. Вскоре на стене не осталось никаких следов.
Только тогда Кау-джер сообщил Хартлпулу об исчезновении еще одного бочонка. Дело принимало серьезный оборот. Несомненно, злоумышленники, завладев порохом, подготовят новое покушение, и следовало подумать о средствах защиты. После всестороннего обсуждения Кау-джер и Хартлпул решили увеличить численность милиции с сорока до шестидесяти человек, а пока ограничиться восемью дополнительными караульными, так как в резерве имелось всего восемь запасных ружей. Ночные дежурные будут отныне нести караул не в помещении милицейского участка, а снаружи, сменяясь попарно, и во время пребывания на посту должны регулярно производить обход вокруг управления, тем самым обеспечивая постоянное наблюдение. Кроме того, Кау-джер срочно выписал еще двести ружей, чтобы в будущем можно было отразить любое нападение.
Преступники не оставили после себя никаких следов, за исключением похищенного бочонка с порохом. Чтобы найти этот бочонок, пришлось бы произвести многочисленные обыски, которые, естественно, взволновали бы население, а Кау-джер не хотел этого. Поэтому он счел принятые меры предосторожности пока достаточными. Но Хартлпул дал себе слово держать своего начальника под бдительной и незаметной охраной.
После этих событий жизнь потекла как обычно. Дни шли за днями, воспоминание о странном происшествии сглаживалось и постепенно теряло свою остроту. Повторное покушение при усиленной охране казалось невозможным, и вскоре Кау-джер совсем перестал о нем думать. Захваченный потоком самых разнообразных дел, он всецело отдался созидательному труду. В голове у него непрерывно созревали новые и новые проекты.
Так, не дождавшись окончания строительства плотины для набережной, он решил использовать водопад, расположенный в нескольких километрах вверх по реке, для электростанции, которая снабдила бы весь остров светом и энергией.
Либерия, освещенная электричеством! Кто мог бы это предвидеть два года назад!
И все же не этот проект всецело захватил Кау-джера. Нет, он мечтал о другом, более грандиозном. Дать Либерии электрический свет было, конечно, очень заманчиво, но пользу от этого получили бы только жители острова Осте. К тому же затея не представляла собой особых трудностей, и поэтому казалась правителю просто развлечением. Дело же, которое увлекло его по-настоящему, было куда более трудным и всеобъемлющим. Оно касалось всего человечества.
Впервые мысль о нем возникла у Кау-джера еще во время кораблекрушения «Джонатана».
Когда в ночи раздались пушечные выстрелы, Кау-джер, как известно, зажег костер на мысе Горн. Но он сделал это только один раз, в дальнейшем же никто не сигнализировал кораблям об опасности. А ведь сотням судов приходится огибать крайнюю оконечность Америки в периоды бурь, и никто не зажигает им путеводных огней. Поэтому так часто обломки кораблей усеивают рифы архипелага. Но если бы каждый вечер, с заходом солнца, зажигались огни маяка, своевременно предупрежденные суда могли бы уходить в открытое море и предотвратить грозящую им катастрофу.
С тех пор как Кау-джер попал на мыс Горн, не проходило дня, чтобы он мысленно не возвращался к этому великому плану.
Он не умалял его трудностей и долгое время считал неосуществимым. Но обстоятельства изменились. Будучи правителем расцветавшего края, Кау-джер теперь имел почти неограниченное число рабочих рук. Мечта становилась реальностью.
Материальные затраты не смущали его. Он располагал значительными средствами и мог предоставить Остельскому государству крупные ассигнования. Кау-джер долго не тратил деньги на себя лично. Он отнюдь не стремился к накоплению и к помещению капиталов под проценты и даже пытался забыть о существовании денег. Только однажды, поборов свое отвращение ко всякого рода финансовым операциям, Кау-джер субсидировал торговое предприятие Гарри Родса. Но после того как он изменил своим принципам, у него уже не было причин и впредь оставаться непреклонным, тем более что дело касалось спасения человеческих жизней.
Мог ли он найти для своего богатства лучшее применение, чем сооружение маяка на зловещем мысе, о крутые скалы которого разбилось столько кораблей?
Кау-джера беспокоили иные серьезные препятствия, стоявшие на пути будущего строительства: если территория острова Осте не принадлежала никому, то остров Горн находился во владении Чили.
Согласится ли Чили отказаться от своих прав на голую скалу, принимая во внимание цель, во имя которой хотело ее приобрести Остельское государство? Во всяком случае, следовало начать переговоры, и с первым же попутным кораблем Кау-джер направил официальное послание республике Чили.
Увлекшись новым замыслом, Кау-джер стал забывать об опасности, нависшей над его головой.
В тайниках сознания Кау-джера сохранилась — как отголосок его прежних вольнолюбивых идей — ненависть ко всяким полицейским мерам. Поэтому он с самого начала отказался от тщательного расследования, мотивируя свой отказ нежеланием вызвать волнения среди жителей Либерии.
Заговорщики по-прежнему оставались на свободе, и похищенный порох представлял в их руках страшную угрозу.
Сразу же после покушения Дорик и Кеннеди перенесли бочонок с порохом в одну из пещер Западного мыса.
Их было три: одна, на южном склоне, сообщалась через подземный ход с центральной пещерой, а верхняя выходила на северный склон горы и, следовательно, возвышалась над Либерией. Узкая расщелина, несмотря на резкую крутизну склонов доступная пешеходу, соединяла между собой все три пещеры, но посередине резко суживалась, и приходилось пробираться по ней ползком, чтобы не задеть один неустойчивый камень, поддерживавший в этом месте своды. Падение его могло вызвать обвал.
Дорик и Кеннеди принесли порох в первую из нижних пещер, куда через высокий и широкий проход проникали потоки света и воздуха. Бегло осмотрев ее и не заметив узкого лаза, идущего к верхней пещере, они спрятали тут бочонок под кучей ветвей.
Каково же было изумление Дорика и Кеннеди, когда по возвращении в Либерию утром 27 февраля они увидели, что здание управления цело и невредимо.
По дороге к пещерам, где они прятали порох, и на обратном пути они напряженно прислушивались, ожидая взрыва. Но кругом было тихо. Терзаемые любопытством и не осмеливаясь удовлетворить его, Дорик и Кеннеди разошлись по своим домам.
Неудача с покушением и возможность раскрытия заговора требовали от них особой осторожности, так что в данный момент все сводилось только к одному: остаться незамеченными. Поэтому на следующее утро, на работе, они старались не привлекать к себе внимание.
Только после полудня отважился Льюис Дорик пройти мимо управления. Бросив издали беглый взгляд в сторону суда, он увидел, что слесарь Лоусон чинит взломанную дверь.
По-видимому, мастер не придавал особого значения этому делу. Просто ему приказали вставить новый замок, вот и все. Но его спокойствие ни в коей мере не передалось Дорику. Раз исправляли дверь, значит, взлом был обнаружен, а следовательно, найдены и бочонок с порохом и обгоревший фитиль.
Дорик не знал, кто первый заметил все эти вещи, но не сомневался, что о таком важном происшествии сразу же доложили губернатору и теперь будет сделано все возможное, чтобы отыскать заговорщиков. В первую минуту он растерялся — вероятно, заговор раскрыт! — но вскоре, поразмыслив, успокоился. В конце концов, доказательств его вины не было, а если даже и возникли подозрения, ведь нельзя арестовать и тем более осудить человека на основании одних только подозрений! И пока сообщники молчат, вообще никаких улик нет.
Несмотря на все эти рассуждения, Дорик страшно разволновался, когда к концу рабочего дня столкнулся лицом к лицу с Кау-джером, пришедшим посмотреть на работы в порту.
По внешнему виду правителя нельзя было предположить, что произошло нечто необычайное. Но Дорик знал, что в спокойствии Кау-джер бывает опаснее, чем во гневе, и подумал: «Если губернатор так спокоен — значит, напал на след». Опустив глаза, он притворился, будто целиком захвачен работой.
Но постепенно тревога Дорика улеглась, и с каждым днем его уверенность в благополучном исходе возрастала. Он убедился, что, хотя похищение пороха и было обнаружено, вследствие чего изменили порядок несения караульной службы, жизнь города течет нормально. Тем не менее две недели сообщники избегали друг друга и так примерно вели себя, что даже одним своим поведением могли навлечь на себя подозрения.
Через некоторое время они начали перебрасываться на ходу отдельными словечками, а потом, видя, что им ничто не угрожает, возобновили вечерние прогулки и тайные сборища. Наконец они настолько осмелели, что даже решились пойти в пещеру, где находился бочонок с порохом.
Он оказался на месте, и это окончательно успокоило преступников. С той поры пещера превратилась в постоянное место их встреч. Через месяц после неудавшегося покушения они стали приходить туда каждый вечер и вели нескончаемые разговоры об одном и том же. Больше всего возмущала их необходимость подчиняться наравне с другими закону о труде.
Постоянно подхлестывая друг друга взаимными жалобами, они мало-помалу забыли о постигшей их неудаче и принялись изыскивать новые способы убийства Кау-джера. Озлобление заговорщиков дошло до предела, и наконец настал день, когда они почувствовали, что больше не в силах повиноваться губернатору.
В этот день, 30 марта, пятеро приятелей выйдя из города поодиночке, встретились через несколько километров на пути к пещерам. Дорик, погруженный в мрачное раздумье, не произносил ни слова. Остальные, также молча, следовали за ним. Тягостное безмолвие напоминало предгрозовое затишье.
Дорик первым вошел в пещеру и вдруг в ужасе попятился — там ярко горел огонь.
Значит, здесь кто-то был, и, видимо, совсем недавно!
Огонь! Дорик сразу подумал о порохе. Если бы костер развели чуть-чуть дальше, тех, кто его зажег, уже не было бы в живых. Сами того не подозревая, эти люди избежали смертельной опасности.
Дорик бросился к куче хвороста. Бочонок лежал на месте. Его не обнаружили, когда брали сухие ветви для весело искрившегося костра.
Тем временем Кеннеди осматривал вторую пещеру, освещая ее горящей веткой. Вскоре он вернулся и успокоил остальных — там никого не было. Наверно, случайные гости уже ушли.
Кеннеди хотел затоптать костер, но Дорик резко остановил его и подбросил в огонь новые сучья. Товарищи с изумлением смотрели на него.
— Ну, вот что, друзья, — сказал, повернувшись к ним, Дорик, — с меня хватит… Сюда уже приходил кто-то… Могут прийти опять и найти порох… Надо действовать.
Все согласились с ним, за исключением Сердея, хранившего невозмутимое молчание.
— Когда же? — спросил Фред Мур.
— Сегодня вечером, — ответил Дорик. — Я все обдумал… У нас нет оружия, но я сделаю бомбу… сам… сегодня же. Спрессую порох в нескольких слоях ткани, пропитанной смолой… Для этого мне и нужен огонь… чтобы растопить смолу. Конечно, моей бомбе далеко до усовершенствованных снарядов, с часовыми механизмами… но выше головы не прыгнешь… Я не химик… В некоторых местах пропущу через нее фитиль… Он будет гореть тридцать секунд… Этого достаточно, чтобы зажечь и бросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50