Что ж, погостил во временах своей юности, пора и домой. Теперь свой выбор должны сделать остальные. Приключение закончилось, начинаются трудовые будни.
Наверное, самой несчастной в данной ситуации оказалась Соловейка. За время, проведенное вместе с Илюхой и Изей, она очень привязалась к этой странной парочке. Даже сама мысль о том, что скоро предстоит расставание, приносила ей нестерпимую боль. Как из ее жизни может исчезнуть неугомонный, суетливый, но чертовски обаятельный Изя? Старый черт стал для нее чем-то вроде острой приправы к классическому блюду под названием «Жизнь». И без него оно опять станет пресным и безвкусным. Наесться им, конечно, можно, но вот получить удовольствие сложно.
Илюха... С ним еще сложнее. Сам того не ведая, странный, короткостриженый богатырь пробудил в ее душе чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Была ли это любовь? Кто знает. Слишком это сложное чувство, чтобы ответить на этот вопрос однозначно, а для молодой девушки и подавно.
Но одно Любава знала абсолютно точно. Солнцевский с Изей своим появлением подарили ей маленькую сказку, и если они сейчас уйдут, то сказка исчезнет и вряд ли когда-нибудь повторится. Но на решение богатыря и черта она повлиять не могла, слишком хорошо Любава узнала друзей. Решение они должны принять сами, оставалось только ждать и от напряжения кусать свои тонкие красивые губки.
Мотя, чувства которого остались за кадром, на самом деле оказался в полном смятении. Он видел, что творится в душах людей, и буквально ощущал чужую боль как свою. Эти люди стали для него семьей, а второй раз терять семью было уже не под силу. Гореныш поднялся с пола, подошел к Илюхе, положил ему на колени головы и просто посмотрел в глаза. Взор Солнцевского пересекся со взглядом шести бесконечно преданных ему глаз. Это оказалось последней каплей.
– Спасибо тебе, трехголовый, – Илюха погладил своего любимца и улыбнулся. – Знаешь, Изя, я, пожалуй, останусь.
Соловейка, сидящая до этого словно сжатая пружина, вдруг распрямилась и, презирая все условности с правилами, вместе взятые, в мгновение ока оказалась рядом с Илюхой и, пока тот не успел опомниться, подарила ему страстный поцелуй. После этого она так же ретиво отскочила в сторону и как ни в чем не бывало уселась рядом, сияя словно блин на масленой сковородке и невинно похлопывая длиннющими ресницами. Мотя также не стал скрывать радости и с упоением в три языка облизал Илюху.
– Ты серьезно? – несколько удивленным голосом поинтересовался черт.
– Абсолютно. Но только при одном условии.
– Каком? – с опаской поинтересовалась Соловейка.
– Я буду называть тебя Любавой, и никак иначе.
Любава немного посомневалась, согласиться сразу или устроить небольшой скандальчик и потом согласиться. Настроения скандалить в такой вечер не было, и был выбран первый вариант.
– Согласна. Хотя это противоречит моим жизненным принципам.
Изя, в совершенно не свойственной ему манере, напротив, оказался максимально серьезным.
– Ты уверен, что потом не пожалеешь?
Улыбка исчезла с лица Солнцевского, дело, к сожалению, было слишком серьезным.
– Не уверен, – честно признался он. – Но я абсолютно уверен, что если вернусь, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Изя тяжело вздохнул, но друга перебивать не стал.
– Знаешь, я как-то сейчас особенно ярко понял, что жил как бы не своей жизнью. Я слишком долго плыл по течению, и лишь сейчас у меня появилась возможность своими руками изменить свою судьбу. Только очутившись здесь, понял, что значит жить по-настоящему, полной грудью. Этот мир нужен мне, и, что самое приятное и неожиданное, я нужен ему.
Черт продолжал внимательно слушать друга.
– В двадцать первом веке, конечно, комфортнее: есть машины, мобильники, домашние кинотеатры. Но, по большому счету, меня там никто не ждет. Мать с отцом уже давно перебрались в Америку, братьев, сестер у меня не было, жены как таковой тоже. Так что особо никто горевать не станет. А здесь... – Солнцевский с трудом подбирал слова. – Не знаю, как сказать вернее... Здесь все какое-то настоящее, что ли.
К удивлению Солнцевского Изя так и не вставил ни словечка.
– Изя, друган, нам же тут было классно! Мы заняли пустую нишу, завертели бизнес, обзавелись сносным хозяйством, разве этого мало? Так давай останемся. Мы с тобой тут такую кашу заварим!
Черт отрицательно покачал головой:
– Я тут лишний.
– Да какой же ты лишний?! Ты же наш, мы ведь «Дружина специального назначения»! – взвился Солнцевский.
– Сам не знаю почему, но я тут чужой, – с досадой констатировал черт.
– Да ты же тут родился!
– Тем не менее. Наверное, я просто не привык работать в команде. Завтра я возвращаюсь назад, в цивилизацию.
Солнцевскому на это осталось только вздохнуть.
– Нам будет не хватать тебя.
– Мне тоже, – буркнул черт.
– Так оставайся! – уже чуть не плача взмолилась Соловейка, а Солнцевский бросил на друга взгляд, полный надежды.
– Давайте ложиться, завтра рано вставать, пресек возможную дискуссию Изя и решительной походкой отправился спать.
Его бывшим коллегам оставалось только досадливо вздохнуть. Упрямство черта было всем слишком хорошо знакомо.
* * *
Спать конечно же в эту ночь никто так и не лег. Изя с мрачным видом принялся паковать сваленный в кладовке будущий антиквариат. Естественно, ни у кого не было желания устраивать разборки из-за раздела имущества. Илюхе с Любавой только оставалось удивляться, сколько всяческого хлама за это время натаскал в дом ушлый черт.
Солнцевский достал несколько пергаментов и набросал три письма: родителям, братве и знакомому нотариусу. Любителям эпистолярного жанра он никогда не был, да и всю правду написать не представлялось никакой возможности, так что письмена оказались не шибко длинными. Мол, по не зависящим от меня обстоятельствам вынужден временно переменить свое место жительства, по возможности напишу еще.
Нотариусу письмо оказалось несколько длиннее. Илюха передавал все свои доли в солнцевском бизнесе братве, банковские счета – родителям, а наличные и недвижимость... Изе. Конечно, однорогий и без этого был достаточно богат, но Илюхе просто хотелось сделать для друга хоть что-нибудь приятное. Составленная бумага пока не имела никакой юридической силы, но Солнцевский добавил туда отдельным пунктом такое внушительное вознаграждение для самого нотариуса, что он ничуть не сомневался, что старый лис оформит все как надо.
Пока Изя собирал вещички, а Илюха занимался сочинительством, Любава с Мотей сидели тихонечко в уголочке и молча следили за происходящим. Ни Соловейке, ни Змею почему-то не хотелось сейчас привлекать к себе внимания. Главные действующие лица этой маленькой пьесы сейчас были черт и богатырь.
Когда первые петухи приступили к своему черному делу, чудо-повозка уже была доверху завалена всякой всячиной, за которую в будущем Изя рассчитывал получить солидные барыши. Пергаменты были вручены черту, и тот, не подозревая, что в них упоминается и он, спрятал их за пазухой, клятвенно заверив Илюху, что доставит весточки точно в руки адресатам.
«Дружина специального назначения» вышла во двор пока еще в полном составе. Попрощаться с Изей выбрался даже заспанный Феофан.
– Ну пока, однорогий, – проворчал домовой и крепко пожал руку черту. – Ты смотри там, не шибко озорничай в твоей Украине. Честно говоря, я так и не понял, что энто за зверь такой, ну да ладно... Может, еще разъяснишь когда-нибудь.
– Прощай, Феня, – буркнул в ответ Изя.
– До свидания, Изя. Ты самый лучший черт на свете! – только и смогла вымолвить Любава, то и дело украдкой смахивая слезы со щек.
Изя тоже с подозрительно красными глазами крепко обнял боевую подругу.
– Прощай, Любавушка, вовек твоих побудок не забуду.
Мотя, пользуясь тем, что он еще маленький, мог не сдерживать своих эмоций и уже давно ревел в шесть потоков.
– Не грусти, проглот трехголовый, – смог из себя выдавить еле сдерживавшийся черт. – Ты теперь за старшего остаешься, так что не подведи, присмотри за ними.
Мотя сквозь слезы закивал головами.
– Я тебя провожу, – предложил Солнцевский, когда к нему подошел Изя.
– Не надо, – отказался черт. – Так трудно уходить.
– Спасибо тебе.
– За что? – удивился Изя.
– За то, что ты тогда полез мне под колеса, – грустно улыбнулся бывший браток, а ныне полноправный богатырь.
– Ну тогда и тебе спасибо.
– А мне-то за что?
– За то, что ты на меня наехал.
– Это всегда пожалуйста, если понадобится еще, обращайся, наеду еще разок.
– Да, чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу Изя. – Вот деньги.
Черт протянул Солнцевскому мешок с монетами весьма солидного размера.
– А ты? – удивился Солнцевский, в этих перипетиях забывший о казне команды.
– Я таки вас умоляю! Ну во-первых, все это барахло (он кивнул на телегу) я у себя загоню за бешеные деньги, а во-вторых... во-вторых, свою долю я уже отсыпал.
– Узнаю старого Изю! – засмеялся богатырь и крепко обнял друга. – Прощай, чертяка!
– Прощайте, ребята!
Через несколько секунд повозка скрылась за воротами «Чумных палат».
* * *
А дальше... Дальше вроде все пошло как обычно. По воле последних событий, в зал принялись ходить чуть ли не все богатыри дружины. Чтобы вместить всю эту массу, пришлось срочно расширять амбар. Илюха работал как заведенный, стараясь заглушить боль утраты. Вдруг оказалось, что ему катастрофически не хватает вредного, неугомонного, пакостного типа по имени Изя.
Черт, вечно влезающий со своими шуточками и хохмами во все дырки, неустанно перебивая и поучая его, не давал жизни стать пресной и обыденной.
Соловейка с Мотей чувствовали примерно то же самое, но боролись с грустью по-разному. Любава, как и Илюха, старалась плотнее занять все свободное время. Для этого все средства были хороши, тут были и изматывающие тренировки и не менее трудоемкая домашняя работа. В результате Соловейка достигла в греко-римской борьбе поразительных результатов, а палаты засияли какой-то пугающей чистотой и порядком.
Мотя, не имеющий конкретных обязанностей по хозяйству, впал в глухую серую депрессию и целые дни проводил в доме, тупо уставившись в одну точку. Самое жуткое то, что Змей практически перестал есть и, несмотря на все усилия Соловейки и Солнцевского, сильно похудел и осунулся. И только поздно вечером, когда со двора уходили последние поклонники тяжелой атлетики, он выползал на свежий воздух. Там он просто лежал на крыльце и смотрел на звезды.
Именно за этим занятием, как правило, его и заставал Илюха. Богатырь садился рядом и гладил переживающего Змея по головам. Позже к ним присоединялась Любава. Так и сидели они до тех пор, пока ворчливый Феофан не прогонял их спать. Эти вечерние молчаливые посиделки, к сожалению, стали уже традицией.
В один из таких похожих друг на друга как две капли воды теплых августовских вечеров на крыльцо вышел Илюха. Мотя, взглянув на хозяина, вяло замахал хвостом.
– Чудовище чешуйчатое, что же ты не ел опять? – поинтересовался богатырь и, усевшись рядом, потрепал Мотю по холке.
Змей только пожал плечами.
– Надо есть, а то так исхудал, что над тобой уже соседские собаки смеяться начали.
Гореныш не знал, что ответить хозяину, и только тихонько лизнул его руку.
– Эх, Мотище, Мотище, – добавила появившаяся Любава, усаживаясь рядом. – Все переживают, но не голодом же себя морить.
Мотя, конечно, хотел объяснить людям, что у него первый раз в жизни исчез аппетит и он просто не знает, что делать с такой напастью, но тут...
Змей поднял головы и осторожно втянул ноздрями прохладный ночной воздух. Что-то до глубины души знакомое ловилось в легком ветерке. Спустя несколько мгновений Мотя понял, что он учуял, тем более что носитель этого духа уже открыл ворота и осторожно вошел во двор.
– Изя... – только успел сказать Солнцевский, и все трое (хотя, если считать по головам, то пятеро) бросились к одиноко стоящему у ворот черту.
Радости друзей не было предела. Солнцевский вообще чуть не задушил своего компаньона, Мотя, от полноты нахлынувших чувств, любя цапнул его за ногу (небольно, конечно), а Соловейка, не способная прорваться сквозь могучие объятия богатыря, даже свистнула от восторга.
Как выжил несчастный Изя после такой встречи, уму непостижимо! Но ведь выжил же! Причем смог не только уцелеть, но даже успокоить своих чересчур буйных друзей.
– Ша, ребята, вы небось без меня тут ни одной сделки путевой не провернули, так, чтобы не дать вам погибнуть от голода и холода, я таки решил вернуться.
– Изя, братан, ну ты даешь!
– Конечно, даю, – с присущей ему скромностью согласился черт. – Вы же без меня пропадете.
– Болтун, – только и смогла выговорить Соловейка, все еще не веря своим глазам и на всякий случай крепко держа черта за руку.
Кстати, Мотя, видимо, тоже этого опасался и осторожно придерживал его силами правой головы за штанину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40