– внимательно рассматривая ногти, спросил он. – Или в ивняк на берегу реки?
Ноготь и подушечка указательного пальца правой руки были у него коричневыми: накануне Марья Ивановна настояла, чтобы он выкрасил усы, начавшие седеть, и Смирнов с непривычки вымазался.
– Да, он брал ее за руку и уводил. Я понимаю, к чему вы клоните... Вы считаете, что Кристину...
Вероника Анатольевна не договорила – из сада раздался пронзительный крик Леночки.
17. Опять двадцать пять
Первым на крик ринулся Смирнов. Вбежав в сад, он метрах в десяти от себя увидел бледную Леночку, пригвожденную арбалетной стрелой к беленому стволу старой яблони. Лицом к ней на сломавшейся соломенной корзиночке для хлеба стоял Петя. Испуганные его руки тянулись к стреле, торчащей из груди девочки, но взяться за нее не решались.
Смирнов остановился как вкопанный. Мимо него, задев плечом, пронеслась Марья Ивановна. Подбежав к девочке, она секунду стояла перед ней в растерянности, затем упала на колени, взялась за стрелу и принялась ее вытаскивать, наклоняя то в одну сторону, то в другую.
– Не надо!!! Ты что делаешь!? – возопил Евгений Александрович, бросившись к ней. Он воочию видел, как стрела, вращаясь в детском теле, терзает грудь, плевру, легкое...
Марья Ивановна, и не посмотрев на него, продолжала свои попытки. Разозленный Смирнов оттолкнул ее и... увидел, что стрела торчит вовсе не из груди Лены, но из ее подмышки. Не ранив девочки вовсе, она лишь пригвоздила к яблоне ее легкое летнее платьице.
Вытащив стрелу (она сидела неглубоко), Смирнов посмотрел на Веру Анатольевну, наконец, явившуюся, потом на мальчика, у которого заметно подрагивали губы.
– Из... дырки в заборе... кто-то выстрелил... Потому, наверное, и не попали, – сказал Петя, стараясь не смотреть на Лену – Марья Ивановна снимала с нее платье, чтобы убедиться, что девочка не ранена.
* * *
После того, как женщины увели девочку, бывшую в глубоком ступоре, Смирнов прошел, оглядываясь, в сарай, снял там брюки, достал из кармана лейкопластырь в рулоне и перевязочный пакет и завозиться со своей раной, начавшей кровоточить в результате спринтерского забега веранда – место происшествия.
Закончив с перевязкой, он внимательно осмотрел участок сада, примыкавший к злополучному яблоневому дереву, но ничего особенного не обнаружил. Затем подошел к забору. В доске, как раз напротив злополучного дерева, зияло отверстие диаметром в небольшое куриное яйцо, оставленное выпавшим сучком. Посмотрев в него, Смирнов увидел, что трава под забором примята недавно.
– Сумасшедший дом... – пробормотал он, направившись к дому неспешным и неровным шагом. – Но все, вроде, в масть.
* * *
Веранда была непривычно пуста. Осторожно сев на свой стул, Евгений Александрович принялся заинтересованно разглядывать торт. Женщины вышли из дома, когда он решил съесть кусочек и потянулся за ножом.
– Леночку мы уложили, – сказала Марья Ивановна, усаживаясь. – Мне кажется, самое время звонить в милицию, пока нас всех не перестреляли.
– Не надо никакой милиции, – покачал головой Евгений Александрович, о чем-то думая.
– Вы правы, – поспешила согласиться с ним Вероника Анатольевна.
– Почему не надо? – удивилась Марья Ивановна.
– Не надо и все, – Смирнов, боясь, что у него сзади проступит пятно крови, решил встать и больше не садиться.
– Нет, ты, объясни, – не отставала женщина. – Ты, что, не понимаешь, что девочку могли убить? И что попытка убийства может повториться в любую минуту?
– По духу нашего устного договора со Святославом Валентиновичем мы не можем предпринимать серьезных шагов, не поставив его в известность, – сказал Смирнов казенным голосом. И сразу же спросил у хозяйки дома:
– А Петя где?
– Домой ушел, – ответила Вероника Анатольевна.
Марья Ивановна поняла: "Петя ушел, и вы уходите" и вынула из сумки косметичку, чтобы подкраситься на дорогу.
– Я думаю, он вернется проведать Леночку, – сказал Евгений Александрович, наблюдая, как Марья Ивановна рассматривает свои очаровательные губки в зеркальце. – А мы, пожалуй, дождемся Святослава Валентиновича. Мне надо кое-что ему доложить...
– Не надо ничего ему докладывать! – взвилась Вероника Анатольевна – Вы что, забыли, что Леночке плохо? Ей нужен покой! Вы ее до психушки доведете!
– Видите ли, если мы его не дождемся, то нам придется встречаться еще раз... А мне что-то не хочется больше возвращаться к этому делу.
– Ты что, все уже знаешь!? – отставила зеркальце изумленная Марья Ивановна.
– Аск, – усмехнулся Смирнов. – Сегодня мои сорок пять с половиной процентов уверенности превратились в сотню. Будешь теперь мне всю жизнь овсяную кашку варить. Уверен, ты получишь огромное удовольствие – я с детства ее ненавижу.
– Так, может, скажешь кто? – в голосе Марьи Ивановны чувствовались нотки недовольства.
– Он думает, что это я отравила Кристину! – с грохотом уронив стул, поднялась Вероника Анатольевна. – Он с самого начала так думал! Ходил здесь, вынюхивал, смотрел своими нехорошими глазами!
Эту тираду матери услышал появившийся из-за угла дома Святослав Валентинович. В руках его был кейс и пакеты с продуктами. Поднявшись на веранду, он поставил кейс на пол, опустил пакет на свой стул, взялся за его спинку обеими руками и, ни на кого не глядя, внятно сказал:
– Оставьте в покое маму. Это я убил Кристину.
Смирнов в лице не изменился – было видно, что он ждал этого признания. Марья Ивановна устало повела ладонью по лицу. Вероника Анатольевна осела на своем стуле.
– Да, это я отравил Кристину, – продолжил Святослав Валентинович, не отнимая рук от стула. – Она была лишней здесь. Она мешала матери, мешала мне. Она привела сюда этого человека, который пугал Леночку и вел себя как хозяин... И вдобавок унижал меня, как мужчину...
– Вы понимаете, что признаетесь в том, что не только убили жену, но и оклеветали Регину Родионовну? – поглаживая ягодицу, затоптался Смирнов. – То есть отправили ее вместо себя за решетку?
– Да, отправил. Я был в состоянии сильного душевного волнения, после того как этот Эгисиани на глазах у гостей демонстративно увел мою жену в глубину сада, в дальнюю беседку и там они предавались любви, отнюдь не молчаливо и, возможно, на виду у соседей... И я поклялся себе избавиться и от этой твари, и от твари, которая нас с Кристиной сделала тварями. Когда все ушли, я пошел к Регине – ее дома в тот момент не было, – взял пузырек с ядом, утром насыпал его в ее кружку, капнул воды, всего капельку, чтобы растворила яд и высохла, и пошел на работу. Пузырек я взял с собой, и вечером, направляясь к Регине, зарыл его под флоксами.
– В день смерти жены, или точнее, спустя несколько часов после ее смерти, вы посещали любовницу!? – изумилась Марья Ивановна.
– Да. Регина позвонила мне и приказала... попросила, чтобы я немедленно пришел.
– Понятно... А почему вы пришли к нам? Ну, я имею в виду, почему вы обратились в наше детективное, гм, агентство?
Святослав Валентинович темно улыбнулся.
– Я пришел не к вам. Я пришел... к Паше Центнеру.
Марья Ивановна вздрогнула. Она поняла, чьи люди устроили погром в ресторане Эгисиани. И почему его устроили.
Евгений Александрович болезненно скривился. После того, естественно, как до него дошли слова Кнушевицкого. А это случилось нескоро.
– Да, терзаемый угрызениями совести, я пошел к Паше Центнеру, – продолжил Святослав Валентинович, опустив пакет с продуктами со стула на пол и усевшись. Он... он в некотором роде курирует мою фирму, и, соответственно, решает личные вопросы своих подопечных, если конечно, они к нему с этими вопросами обращаются. Я рассказал ему обо всем и попросил посодействовать. Он мог сделать так, чтобы Регине скостили срок по апелляции. Он также мог по истечении короткого промежутка времени устроить ее скоропостижную "смерть" в местах заключения и выправить затем паспорт на другое имя. Выслушав меня, Паша сказал, что все содеет, за соответствующие деньги, разумеется, если я обращусь в детективное агентство "Дважды два"... И, посмеиваясь, сунул мне в руки газету с вашим объявлением... Так я попал к вам.
Сказав, Святослав Валентинович, откинулся на спинку стула и равнодушно уставился в розовеющее вечернее небо.
Евгений Александрович смотрел на него исподлобья.
Марья Ивановна с тревогой смотрела на Веронику Анатольевну. Убедившись, что та сидит без движений, она подошла к ней и, тронув плечо, спросила:
– Вам плохо?
Вероника Анатольевна не ответила. Она была без сознания.
18. Убить надо всех
Врачи прибыли через полчаса. У Вероники Анатольевны они обнаружили обширный инфаркт и еще что-то. Попросив Евгения Александровича и Марью Ивановну присмотреть за Леночкой, Святослав Валентинович поехал с матерью.
* * *
Когда машина скорой помощи, воя сиреной, умчалась, и Смирнов с супругой вернулись на веранду, Леночка – спокойная, ступора как не бывало – вышла из дома, села на место отца, поправила подол платьица и, пристально взглянув Смирнову в глаза, сказала:
– Папа обманывает вас. Он не убивал маму.
Изумленные глаза Марьи Ивановны вперились в сосредоточенное лицо девочки.
Евгений Александрович остался непроницаемым. Покивав сам себе, он принялся рассматривать палец, испачканный коричневой краской. И занимался этим до того самого момента, как на веранде возник Петя с заряженным арбалетом в руках.
Встав в дверях дома (так, чтобы каждый из взрослых мог быть мгновенно взят под прицел), мальчик сказал подрагивающим голосом:
– Тетю Кристину отравил я. Уезжайте, вы ничего с нами сделать не сможете...
Верхняя его губа подергивалась он ненависти и возбуждения.
* * *
За несколько недель до смерти Кристины Петя с Леночкой играли в саду Регины. Они часто играли в нем, невзирая на запреты Святослава Валентиновича и Вероники Анатольевны – он был весь заросший, и там было как в настоящем индейском лесу. Лена знала, что папа находится в доме соседки, и, когда игра в прекрасную индианку и холостого Следопыта ей надоела, она предложила посмотреть, что они делают. Приставив к стене шаткую садовую скамейку, они поднялись на нее, уткнулись лбами в окно и увидели Святослава Валентиновича.
Он, в одних черных блестящих трусиках и строгом ошейнике, сидел на цепи и ужасными глазами смотрел на Регину Родионовну, стоявшую перед ним с плеткой в руках и громко выкрикивавшую оскорбления.
"Слизняк".
"Дерьмо собачье".
"Поганка" и так далее.
Охрипнув от ругани, женщина начала его бить. Она хлестала слева направо и справа налево, плевалась и пыталась поранить жертву острыми каблучками. Когда грудь и ноги отца окрасились кровью, Лена упала со скамейки без чувств.
Потом она болела. Ей снились кошмары. В них злая ведьма резала ножом, вешала на веревке и била плетью ее любимого папочку. Девочка похудела, перестала разговаривать и играть в игрушки. Ей тяжело было выздороветь, ведь она видела, как папа с остановившимися глазами, ее любимый заколдованный папа, почти каждый день уходит к ведьме. И возвращается весь истерзанный, усталый и равнодушный.
Лена боялась сказать отцу, что знает о том, что он ходит к ведьме. От бабушки она слышала сказку, в которой ведьма приказала любившему ее человеку принести сердце его матери, и он, заколдованный, принес.
Она не хотела, чтобы ее любимый папа вынимал у нее сердце. И чахнула на глазах.
Ее спас друг.
Петя сказал, что он – ее принц, и он погубит ведьму.
Мальчик стал охотится за Региной. В ее отсутствие он побывал в доме, изучил его планировку, привычки и расписание хозяйки.
Но бес берег женщину – ночные пожары, устроенные мальчиком, либо таинственным образом тухли, либо их тушили неожиданно быстро приезжавшие пожарные, выпущенный же им природный газ либо не взрывался вовсе, либо взрывался, не причинив хозяйке ни малейшего вреда.
И Петя решил отравить женщину. Он знал, что у Регины есть яд, которым она травила бездомных собак и кошек. В одно из своих тайных посещений дома он нашел его. Но Регина не травилась. Отравленные соки она проливала, кружки, опыленные ядом, либо выпадали у нее из рук, либо тщательно ею ополаскивались.
И мальчик испугался. Он поверил, что тетя Регина – и в самом деле ведьма, и что она каким-то образом надежно защищена от всех посягательств на ее жизнь. И решил выждать время.
За день до смерти матери Леночка вновь испытала потрясение. Утром Святослава Валентиновича в доме не было, а девочке очень хотелось рассказать ему сочиненную накануне сказку о потерявшейся в лесу малышке, которую любимый отец, в конце концов, нашел. Она спросила бабушку, где папа, а та, раздраженная очередным уходом сына к Регине, не удержалась и выкрикнула: "Он опять у этой змеи!"
Потрясенная Леночка, впав в сомнамбулическое состояние, вышла во двор, проникла на участок Регины, прислонила к стене все ту же скамеечку, поднялась на нее и увидела, что ведьма Регина пьет кровь из шеи ее извивающегося от боли папочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Ноготь и подушечка указательного пальца правой руки были у него коричневыми: накануне Марья Ивановна настояла, чтобы он выкрасил усы, начавшие седеть, и Смирнов с непривычки вымазался.
– Да, он брал ее за руку и уводил. Я понимаю, к чему вы клоните... Вы считаете, что Кристину...
Вероника Анатольевна не договорила – из сада раздался пронзительный крик Леночки.
17. Опять двадцать пять
Первым на крик ринулся Смирнов. Вбежав в сад, он метрах в десяти от себя увидел бледную Леночку, пригвожденную арбалетной стрелой к беленому стволу старой яблони. Лицом к ней на сломавшейся соломенной корзиночке для хлеба стоял Петя. Испуганные его руки тянулись к стреле, торчащей из груди девочки, но взяться за нее не решались.
Смирнов остановился как вкопанный. Мимо него, задев плечом, пронеслась Марья Ивановна. Подбежав к девочке, она секунду стояла перед ней в растерянности, затем упала на колени, взялась за стрелу и принялась ее вытаскивать, наклоняя то в одну сторону, то в другую.
– Не надо!!! Ты что делаешь!? – возопил Евгений Александрович, бросившись к ней. Он воочию видел, как стрела, вращаясь в детском теле, терзает грудь, плевру, легкое...
Марья Ивановна, и не посмотрев на него, продолжала свои попытки. Разозленный Смирнов оттолкнул ее и... увидел, что стрела торчит вовсе не из груди Лены, но из ее подмышки. Не ранив девочки вовсе, она лишь пригвоздила к яблоне ее легкое летнее платьице.
Вытащив стрелу (она сидела неглубоко), Смирнов посмотрел на Веру Анатольевну, наконец, явившуюся, потом на мальчика, у которого заметно подрагивали губы.
– Из... дырки в заборе... кто-то выстрелил... Потому, наверное, и не попали, – сказал Петя, стараясь не смотреть на Лену – Марья Ивановна снимала с нее платье, чтобы убедиться, что девочка не ранена.
* * *
После того, как женщины увели девочку, бывшую в глубоком ступоре, Смирнов прошел, оглядываясь, в сарай, снял там брюки, достал из кармана лейкопластырь в рулоне и перевязочный пакет и завозиться со своей раной, начавшей кровоточить в результате спринтерского забега веранда – место происшествия.
Закончив с перевязкой, он внимательно осмотрел участок сада, примыкавший к злополучному яблоневому дереву, но ничего особенного не обнаружил. Затем подошел к забору. В доске, как раз напротив злополучного дерева, зияло отверстие диаметром в небольшое куриное яйцо, оставленное выпавшим сучком. Посмотрев в него, Смирнов увидел, что трава под забором примята недавно.
– Сумасшедший дом... – пробормотал он, направившись к дому неспешным и неровным шагом. – Но все, вроде, в масть.
* * *
Веранда была непривычно пуста. Осторожно сев на свой стул, Евгений Александрович принялся заинтересованно разглядывать торт. Женщины вышли из дома, когда он решил съесть кусочек и потянулся за ножом.
– Леночку мы уложили, – сказала Марья Ивановна, усаживаясь. – Мне кажется, самое время звонить в милицию, пока нас всех не перестреляли.
– Не надо никакой милиции, – покачал головой Евгений Александрович, о чем-то думая.
– Вы правы, – поспешила согласиться с ним Вероника Анатольевна.
– Почему не надо? – удивилась Марья Ивановна.
– Не надо и все, – Смирнов, боясь, что у него сзади проступит пятно крови, решил встать и больше не садиться.
– Нет, ты, объясни, – не отставала женщина. – Ты, что, не понимаешь, что девочку могли убить? И что попытка убийства может повториться в любую минуту?
– По духу нашего устного договора со Святославом Валентиновичем мы не можем предпринимать серьезных шагов, не поставив его в известность, – сказал Смирнов казенным голосом. И сразу же спросил у хозяйки дома:
– А Петя где?
– Домой ушел, – ответила Вероника Анатольевна.
Марья Ивановна поняла: "Петя ушел, и вы уходите" и вынула из сумки косметичку, чтобы подкраситься на дорогу.
– Я думаю, он вернется проведать Леночку, – сказал Евгений Александрович, наблюдая, как Марья Ивановна рассматривает свои очаровательные губки в зеркальце. – А мы, пожалуй, дождемся Святослава Валентиновича. Мне надо кое-что ему доложить...
– Не надо ничего ему докладывать! – взвилась Вероника Анатольевна – Вы что, забыли, что Леночке плохо? Ей нужен покой! Вы ее до психушки доведете!
– Видите ли, если мы его не дождемся, то нам придется встречаться еще раз... А мне что-то не хочется больше возвращаться к этому делу.
– Ты что, все уже знаешь!? – отставила зеркальце изумленная Марья Ивановна.
– Аск, – усмехнулся Смирнов. – Сегодня мои сорок пять с половиной процентов уверенности превратились в сотню. Будешь теперь мне всю жизнь овсяную кашку варить. Уверен, ты получишь огромное удовольствие – я с детства ее ненавижу.
– Так, может, скажешь кто? – в голосе Марьи Ивановны чувствовались нотки недовольства.
– Он думает, что это я отравила Кристину! – с грохотом уронив стул, поднялась Вероника Анатольевна. – Он с самого начала так думал! Ходил здесь, вынюхивал, смотрел своими нехорошими глазами!
Эту тираду матери услышал появившийся из-за угла дома Святослав Валентинович. В руках его был кейс и пакеты с продуктами. Поднявшись на веранду, он поставил кейс на пол, опустил пакет на свой стул, взялся за его спинку обеими руками и, ни на кого не глядя, внятно сказал:
– Оставьте в покое маму. Это я убил Кристину.
Смирнов в лице не изменился – было видно, что он ждал этого признания. Марья Ивановна устало повела ладонью по лицу. Вероника Анатольевна осела на своем стуле.
– Да, это я отравил Кристину, – продолжил Святослав Валентинович, не отнимая рук от стула. – Она была лишней здесь. Она мешала матери, мешала мне. Она привела сюда этого человека, который пугал Леночку и вел себя как хозяин... И вдобавок унижал меня, как мужчину...
– Вы понимаете, что признаетесь в том, что не только убили жену, но и оклеветали Регину Родионовну? – поглаживая ягодицу, затоптался Смирнов. – То есть отправили ее вместо себя за решетку?
– Да, отправил. Я был в состоянии сильного душевного волнения, после того как этот Эгисиани на глазах у гостей демонстративно увел мою жену в глубину сада, в дальнюю беседку и там они предавались любви, отнюдь не молчаливо и, возможно, на виду у соседей... И я поклялся себе избавиться и от этой твари, и от твари, которая нас с Кристиной сделала тварями. Когда все ушли, я пошел к Регине – ее дома в тот момент не было, – взял пузырек с ядом, утром насыпал его в ее кружку, капнул воды, всего капельку, чтобы растворила яд и высохла, и пошел на работу. Пузырек я взял с собой, и вечером, направляясь к Регине, зарыл его под флоксами.
– В день смерти жены, или точнее, спустя несколько часов после ее смерти, вы посещали любовницу!? – изумилась Марья Ивановна.
– Да. Регина позвонила мне и приказала... попросила, чтобы я немедленно пришел.
– Понятно... А почему вы пришли к нам? Ну, я имею в виду, почему вы обратились в наше детективное, гм, агентство?
Святослав Валентинович темно улыбнулся.
– Я пришел не к вам. Я пришел... к Паше Центнеру.
Марья Ивановна вздрогнула. Она поняла, чьи люди устроили погром в ресторане Эгисиани. И почему его устроили.
Евгений Александрович болезненно скривился. После того, естественно, как до него дошли слова Кнушевицкого. А это случилось нескоро.
– Да, терзаемый угрызениями совести, я пошел к Паше Центнеру, – продолжил Святослав Валентинович, опустив пакет с продуктами со стула на пол и усевшись. Он... он в некотором роде курирует мою фирму, и, соответственно, решает личные вопросы своих подопечных, если конечно, они к нему с этими вопросами обращаются. Я рассказал ему обо всем и попросил посодействовать. Он мог сделать так, чтобы Регине скостили срок по апелляции. Он также мог по истечении короткого промежутка времени устроить ее скоропостижную "смерть" в местах заключения и выправить затем паспорт на другое имя. Выслушав меня, Паша сказал, что все содеет, за соответствующие деньги, разумеется, если я обращусь в детективное агентство "Дважды два"... И, посмеиваясь, сунул мне в руки газету с вашим объявлением... Так я попал к вам.
Сказав, Святослав Валентинович, откинулся на спинку стула и равнодушно уставился в розовеющее вечернее небо.
Евгений Александрович смотрел на него исподлобья.
Марья Ивановна с тревогой смотрела на Веронику Анатольевну. Убедившись, что та сидит без движений, она подошла к ней и, тронув плечо, спросила:
– Вам плохо?
Вероника Анатольевна не ответила. Она была без сознания.
18. Убить надо всех
Врачи прибыли через полчаса. У Вероники Анатольевны они обнаружили обширный инфаркт и еще что-то. Попросив Евгения Александровича и Марью Ивановну присмотреть за Леночкой, Святослав Валентинович поехал с матерью.
* * *
Когда машина скорой помощи, воя сиреной, умчалась, и Смирнов с супругой вернулись на веранду, Леночка – спокойная, ступора как не бывало – вышла из дома, села на место отца, поправила подол платьица и, пристально взглянув Смирнову в глаза, сказала:
– Папа обманывает вас. Он не убивал маму.
Изумленные глаза Марьи Ивановны вперились в сосредоточенное лицо девочки.
Евгений Александрович остался непроницаемым. Покивав сам себе, он принялся рассматривать палец, испачканный коричневой краской. И занимался этим до того самого момента, как на веранде возник Петя с заряженным арбалетом в руках.
Встав в дверях дома (так, чтобы каждый из взрослых мог быть мгновенно взят под прицел), мальчик сказал подрагивающим голосом:
– Тетю Кристину отравил я. Уезжайте, вы ничего с нами сделать не сможете...
Верхняя его губа подергивалась он ненависти и возбуждения.
* * *
За несколько недель до смерти Кристины Петя с Леночкой играли в саду Регины. Они часто играли в нем, невзирая на запреты Святослава Валентиновича и Вероники Анатольевны – он был весь заросший, и там было как в настоящем индейском лесу. Лена знала, что папа находится в доме соседки, и, когда игра в прекрасную индианку и холостого Следопыта ей надоела, она предложила посмотреть, что они делают. Приставив к стене шаткую садовую скамейку, они поднялись на нее, уткнулись лбами в окно и увидели Святослава Валентиновича.
Он, в одних черных блестящих трусиках и строгом ошейнике, сидел на цепи и ужасными глазами смотрел на Регину Родионовну, стоявшую перед ним с плеткой в руках и громко выкрикивавшую оскорбления.
"Слизняк".
"Дерьмо собачье".
"Поганка" и так далее.
Охрипнув от ругани, женщина начала его бить. Она хлестала слева направо и справа налево, плевалась и пыталась поранить жертву острыми каблучками. Когда грудь и ноги отца окрасились кровью, Лена упала со скамейки без чувств.
Потом она болела. Ей снились кошмары. В них злая ведьма резала ножом, вешала на веревке и била плетью ее любимого папочку. Девочка похудела, перестала разговаривать и играть в игрушки. Ей тяжело было выздороветь, ведь она видела, как папа с остановившимися глазами, ее любимый заколдованный папа, почти каждый день уходит к ведьме. И возвращается весь истерзанный, усталый и равнодушный.
Лена боялась сказать отцу, что знает о том, что он ходит к ведьме. От бабушки она слышала сказку, в которой ведьма приказала любившему ее человеку принести сердце его матери, и он, заколдованный, принес.
Она не хотела, чтобы ее любимый папа вынимал у нее сердце. И чахнула на глазах.
Ее спас друг.
Петя сказал, что он – ее принц, и он погубит ведьму.
Мальчик стал охотится за Региной. В ее отсутствие он побывал в доме, изучил его планировку, привычки и расписание хозяйки.
Но бес берег женщину – ночные пожары, устроенные мальчиком, либо таинственным образом тухли, либо их тушили неожиданно быстро приезжавшие пожарные, выпущенный же им природный газ либо не взрывался вовсе, либо взрывался, не причинив хозяйке ни малейшего вреда.
И Петя решил отравить женщину. Он знал, что у Регины есть яд, которым она травила бездомных собак и кошек. В одно из своих тайных посещений дома он нашел его. Но Регина не травилась. Отравленные соки она проливала, кружки, опыленные ядом, либо выпадали у нее из рук, либо тщательно ею ополаскивались.
И мальчик испугался. Он поверил, что тетя Регина – и в самом деле ведьма, и что она каким-то образом надежно защищена от всех посягательств на ее жизнь. И решил выждать время.
За день до смерти матери Леночка вновь испытала потрясение. Утром Святослава Валентиновича в доме не было, а девочке очень хотелось рассказать ему сочиненную накануне сказку о потерявшейся в лесу малышке, которую любимый отец, в конце концов, нашел. Она спросила бабушку, где папа, а та, раздраженная очередным уходом сына к Регине, не удержалась и выкрикнула: "Он опять у этой змеи!"
Потрясенная Леночка, впав в сомнамбулическое состояние, вышла во двор, проникла на участок Регины, прислонила к стене все ту же скамеечку, поднялась на нее и увидела, что ведьма Регина пьет кровь из шеи ее извивающегося от боли папочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17