Спросим Брайана Бишопа, не узнает ли голос. Может быть, это он сам звонил.
– Нет, я уже проверял, – сказал Поттинг. – Садовник подвернулся, я ему прокрутил.
– Садовник входит в твой список подозреваемых?
– Ему под восемьдесят, и он чуточку придурковатый. Я бы поместил его в самый конец.
На этот раз все улыбнулись.
– По-моему, – заключил Грейс, – это второй из двух. – Он помолчал, хлебнул кофе, запив водой. – Теперь насчет ресурсов. В данный момент в других отделах относительно тихо. Поэтому можно требовать любую необходимую помощь. В отсутствие прочих громких новостей мы наверняка привлечем к себе внимание прессы, а значит, должны достойно выглядеть и быстро получить результаты. Устроить полноценное представление с собаками и пони.
Грейс понимал, но не сказал, что хочет не просто произвести впечатление на публику, но и продемонстрировать свои способности кисло-сладкому боссу, заместителю начальника управления Элисон Воспер, которая только и ждет от него очередной промашки.
Со дня на день слизняк суперинтендент Кэссиан Пью, ее новый золотой мальчик, которого она переманила из Столичной полиции, закончит лечение после автомобильной аварии и возглавит отдел в Суссекс-Хаус. Ее тайная цель – лишить Роя Грейса куска хлеба и спровадить его на край света.
Грейс вернулся к результатам судебно-медицинской экспертизы, и все снова сосредоточились. Пропуская надиктованные Надюшкой Де Санча страницы сложных технических деталей, он сразу перешел к сути:
– Кэти Бишоп задушена накинутой на шею удавкой – либо тонким шнуром, либо проволокой. Ткани с шеи отправлены для исследования в лабораторию, после чего можно будет определить орудие убийства. – Он вновь хлебнул кофе. – Во влагалище обнаружена семенная жидкость, что указывает на половое соитие в момент близкий к смерти.
– И после смерти неплохой кусок мяса, – пробормотал Норман Поттинг.
– Какая гадость! – оглянулась на него Белла Мой.
Грейс вскипел от негодования:
– Хватит, Норман! Потом поговорим. Мы здесь совсем не настроены слушать твои дурацкие шутки. Понял?
Поттинг потупил глаза, как получивший выговор школьник:
– Я ничего такого не имел в виду, Рой.
Пронзив его кинжальным взглядом, Грейс продолжил:
– Семенная жидкость послана в лабораторию для экспрессанализа.
– Когда ожидаются результаты? – поинтересовался Ник Николл.
– В понедельник, в лучшем случае.
– Надо взять мазок у Бишопа, – подсказал Дзаффероне.
– Уже взяли, – ответил Грейс, довольный, что опередил в этом вопросе выскочку.
Оглянулся на Гленна Брэнсона за подтверждением. Сержант хмуро кивнул, и у Грейса вдруг сжалось сердце. Бедный Гленн чуть не плачет. Может, не следовало вытаскивать его сюда после жуткого семейного скандала и к тому же не в самой лучшей физической форме, с похмелья, которое до сих пор не совсем выветрилось… Только что уж теперь сожалеть о содеянном.
Поттинг поднял руку:
– Гм… Рой… насчет семенной жидкости… Можно предположить убийство на сексуальной почве? Изнасилование?
– Предположение – мать и отец всех дурацких ошибок. Ясно? – Грейс выпил воды. – Офицерам отдела семейных проблем констеблю Линде Бакли и констеблю Мэгги Кемпбелл было поручено…
Тут громко зазвонил мобильник Ника Николла. Бросив на Грейса виноватый взгляд, он вскочил, почти вдвое согнулся, как будто уменьшение в росте уменьшало и громкость звонка, отошел на несколько шагов от рабочего стола и сказал:
– Констебль Николл…
Воспользовавшись паузой, Дзаффероне пристально оглядел Поттинга:
– Куда ездили, Норман?
– В Таиланд. – Сержант улыбнулся дамам, надеясь поразить их своим экзотическим путешествием.
– Вернулись с чудесным загаром.
– И еще кое с чем. – Поттинг просиял, поднял руку, выставил безымянный палец с круглым золотым обручальным кольцом.
– Черт возьми! – воскликнул Дзаффероне. – Неужели с женой?
Хотя порой казалось, будто Белла Мой, укрытая своей копной волос, пребывает в каких-то других мирах, память и сообразительность у нее были очень острые. Она никогда ничего не забывала и не пропускала. Сунув в рот полурастаявший леденец, она сказала тем тоном, который особенно нравился Грейсу, – мягким и в то же время определенным и четким:
– Стало быть, это четвертая ваша жена?
– Точно, – кивнул сержант, по-прежнему сияя, словно совершил великое достижение, которым вполне можно гордиться.
– Ты же больше не собирался жениться, Норман, – напомнил Грейс.
– Ну, знаешь, Рой, как говорится: дело женщины – изменить намерения мужчины.
Белла улыбнулась ему скорее сочувственно, чем одобрительно, как интересному, но слегка необычному экспонату зоопарка.
– Где вы с ней познакомились? – расспрашивал Дзаффероне. – В баре? В клубе? В массажном салоне?
Поттинг, внезапно смутившись, ответил:
– Через агентство, по правде сказать.
Грейс на мгновение увидел в его глазах редкую вспышку смирения, тень печали, одиночества.
– Слушайте, – сказал Ник Николл, усаживаясь на свое место за рабочим столом и засовывая телефон в карман, – возникло кое-что интересное. – Он положил перед собой блокнот.
Все напряженно взглянули на него.
– Возле аэропорта Гатуик установлена система наблюдения. Сканеры на развязках с обеих сторон шоссе М-23. Вчера вечером в одиннадцать тридцать семь один засек автомобиль «бентли-континенталь», зарегистрированный на имя Брайана Бишопа, направлявшийся к югу в сторону Брайтона. Со сканером на северном направлении были технические проблемы, поэтому возвращение автомобиля в Лондон не зафиксировано – если он туда вернулся.
Подобные сканеры обеспечивают автоматическую систему распознавания номеров, которой все чаще пользуется полиция и службы безопасности, регистрируя приближающиеся к определенному месту машины.
Гленн Брэнсон посмотрел на Грейса:
– Кажется, он опроверг твой тест на моргание, Рой. Втюхал нам липу. Сказал, что в то время дрых в Лондоне.
Впрочем, Грейс не расстроился, а воспрянул духом. Если нынче вечером удастся выжать признание из Брайана Бишопа, то расследование завершится, почти не начавшись. Можно будет тут же отправиться в Мюнхен – практически завтра. Другой вариант: передоверить следствие Ким Мерфи, чего он никогда не делает, предпочитая держать в руках все ниточки. Ошибки допускаются именно при совместной работе, когда сотрудник действует почти на одном с тобой уровне. Важные детали легко проваливаются в трещины.
– Пойдем поговорим с офицерами по семейным проблемам, – сказал он. – Посмотрим, можно ли еще что-то выяснить насчет той машины. Посмотрим, не удастся ли освежить память Бишопа на этот счет.
30
В четверть восьмого солнце стало наконец уходить с побережья Суссекса. Обладатель Миллиардного Запаса Времени сидел за столиком в переполненном открытом кафе, потягивая третью бескалорийную коку, зачерпывая ложечкой остатки орехового мороженого из стоявшего перед ним стаканчика, чтобы потратить то самое время. Выделил несколько долларов, фунтов, евро. Почему не потратить – с собой все равно не возьмешь.
Поднес правую руку к губам, пососал. По-прежнему чувствуется жгучая боль, и – то ли действительно, то ли кажется – крошечные красные пятнышки вокруг легкой припухлости никотинового цвета становятся ярче.
Неподалеку духовой оркестр играл «Остров под солнцем».
Однажды он сам собирался на остров под солнцем. Совсем уже приготовился, когда произошло событие. Жизнь его оплевала с большой высоты. Ну, не собственно жизнь, нет-нет-нет.
Одно из ее творений.
Воздух на вкус соленый, пахнет канатами, ржавчиной, лодочной смолой. Через каждую минуту-другую внезапно доносится слабый, но отчетливый запах мочи. Вскоре после захода солнца начнет вставать луна. И на это людям наплевать.
Оплаченный счет под пепельницей трепетал умирающей бабочкой на морском легком бризе. Он всегда готов сделать следующий шаг. Никогда не знаешь, куда дальше двинешься. В отличие от солнца.
Интересно, куда в данный момент направляется охряный диск молча кипящих газов. Он попробовал мысленно рассчитать по часовым поясам. Багровый шар медленно поднимается над горизонтом в Сиднее за тринадцать с половиной тысяч миль и по-прежнему ослепительно светит в дневном небе над Рио-де-Жанейро. Где б он ни был, его власть – его власть над людьми – не имеет никакого смысла. В отличие от той, которой он сам обладает над ними.
Властвуя над жизнью и смертью.
Точка зрения. Все дело в точке зрения. Для одного темнота, для другого дневной свет. Почему этого почти никто не понимает?
Понимает ли глупая девка, сидящая перед ним на песке всего в нескольких ярдах, глядя на распластавшиеся на пляже тела, на ровную вздымающуюся океанскую массу, на обвисшие паруса шлюпок и досок для виндсерфинга, на далекие серые танкеры и грузовые суда, неподвижно сидящие на горизонте, как игрушки на полке, наконец, на придурков купальщиков, плещущихся в вонючем дерьме, которое им кажется чистой морской водой?
Знает ли Софи Харрингтон, что видит все это в последний раз?
Что в последний раз чует запах просмоленных канатов, лодочной краски, чужой мочи?
Чертов пляж – сточная яма обнаженной плоти, едва прикрытой, белой, красной, коричневой, черной, выставленной напоказ. Пляжные шлюхи без лифчиков. Одна разгуливает с рыжими космами до плеч, сиськи свисают на живот, а живот на лобок, размахивает бутылкой пива – темного или светлого, на таком расстоянии не разберешь, жирная задница выпирает из голубого нейлона, бедра губчатые от целлюлита. Интересно, как бы она выглядела в противогазе, прижавшись к его лицу рыжим курчавым лобком? Чем бы пахла? Устрицами?
Он снова переключил внимание на глупую девку, сидевшую на пляже уже два часа. Наконец-то она встала, потопала по гальке, держа в руке туфли, морщась на каждом шагу. Почему не обуется, удивлялся он. Неужто в самом деле такая тупая?
Можно будет спросить потом, в спальне, оставшись наедине. Ответ прозвучит глухо и неразборчиво из-под противогаза.
Хотя ответ не так уж и важен.
Валена запись на пустой страничке для заметок в конце синего школьного дневника, которую он сделал в двенадцать лет. Дневник – одна из немногих сохранившихся с детства вещей. Сентиментальные памятки лежат в металлическом ящичке. Ящичек лежит в запертом гараже, снятом неподалеку отсюда на месяц. Он еще ребенком понял, как важно найти в мире место, пусть даже самое маленькое, которое будет принадлежать одному тебе. Где можно держать вещи, сидеть, думать.
Так в приватном месте в двенадцать лет ему пришли на ум слова, которые он записал в дневнике.
Если хочешь кому-нибудь причинить настоящую боль, не убивай ею – больно будет недолго. Лучше убей тех, кого он любит. Это причинит ему вечную боль.
Он твердил и твердил эту фразу, как мантру, следуя на безопасном расстоянии за Софи Харрингтон. Она остановилась, обулась, пошла дальше по прибрежному променаду мимо магазинов в красно – кирпичных аркадах, галереи местных художников, ресторана морепродуктов, духового оркестра, старой мины времен Второй мировой войны, которая была вынесена на берег и теперь установлена на постаменте, мимо магазинчика, где продавались пляжные шляпы, сумки, лопатки, вертящиеся ветряные мельницы на палочках.
Он шел за ней сквозь беспечные загорелые толпы к оживленной Кингс-роуд, где она повернула налево, направившись к западу, мимо отелей «Ройял Альбион», «Олд Шип», « Одеон Кингсвест», «Тисл», «Гранд», «Метрополь», с каждой минутой все сильней возбуждаясь.
Ветер задувал под капюшон, который в один тревожный момент чуть не слетел. Он крепко прихватил его на лбу и вытащил из кармана мобильник. Надо сделать важный деловой звонок.
Прежде чем набрать номер, дождался, пока мимо проедет полицейская машина с включенной сиреной, по-прежнему шагая за Софи в пятидесяти ярдах. Интересно, она всю дорогу до дому пройдет пешком или сядет в автобус, возьмет такси? Ему известно, где она живет. У него даже есть ключ.
И миллиардный запас времени.
Тут он в болезненном приступе паники понял, что забыл в кафе пластиковую сумку с противогазом.
31
Линда Бакли расположилась в кожаном кресле в большом красивом комфортабельном вестибюле «Отеля дю Вен».
Очень умно, оценил Грейс, войдя в отель вместе с Гленном Брэнсоном – близко к администраторской стойке, где слышно, не спросит ли кто Брайана Бишопа, и хорошо видно входящих и выходящих.
Линда Бакли неохотно отложила книгу «Путешествие на Плимсол-Лайн» Николетт Джонс, по которой был сделан радиосериал, и встала.
– Привет, Линда, – кивнул ей Грейс. – Хорошая книжка?
– Потрясающая, – ответила она. – Мой муж Стивен служил на торговом флоте, так что я немножко знаю об этих судах.
– Наш гость у себя?
– Да. Я с ним говорила с полчаса назад, узнавала, как он себя чувствует. Мэгги пошла позвонить. Мы дали ему отдохнуть – слишком уж был тяжелый день, особенно в морге, когда он опознавал жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Нет, я уже проверял, – сказал Поттинг. – Садовник подвернулся, я ему прокрутил.
– Садовник входит в твой список подозреваемых?
– Ему под восемьдесят, и он чуточку придурковатый. Я бы поместил его в самый конец.
На этот раз все улыбнулись.
– По-моему, – заключил Грейс, – это второй из двух. – Он помолчал, хлебнул кофе, запив водой. – Теперь насчет ресурсов. В данный момент в других отделах относительно тихо. Поэтому можно требовать любую необходимую помощь. В отсутствие прочих громких новостей мы наверняка привлечем к себе внимание прессы, а значит, должны достойно выглядеть и быстро получить результаты. Устроить полноценное представление с собаками и пони.
Грейс понимал, но не сказал, что хочет не просто произвести впечатление на публику, но и продемонстрировать свои способности кисло-сладкому боссу, заместителю начальника управления Элисон Воспер, которая только и ждет от него очередной промашки.
Со дня на день слизняк суперинтендент Кэссиан Пью, ее новый золотой мальчик, которого она переманила из Столичной полиции, закончит лечение после автомобильной аварии и возглавит отдел в Суссекс-Хаус. Ее тайная цель – лишить Роя Грейса куска хлеба и спровадить его на край света.
Грейс вернулся к результатам судебно-медицинской экспертизы, и все снова сосредоточились. Пропуская надиктованные Надюшкой Де Санча страницы сложных технических деталей, он сразу перешел к сути:
– Кэти Бишоп задушена накинутой на шею удавкой – либо тонким шнуром, либо проволокой. Ткани с шеи отправлены для исследования в лабораторию, после чего можно будет определить орудие убийства. – Он вновь хлебнул кофе. – Во влагалище обнаружена семенная жидкость, что указывает на половое соитие в момент близкий к смерти.
– И после смерти неплохой кусок мяса, – пробормотал Норман Поттинг.
– Какая гадость! – оглянулась на него Белла Мой.
Грейс вскипел от негодования:
– Хватит, Норман! Потом поговорим. Мы здесь совсем не настроены слушать твои дурацкие шутки. Понял?
Поттинг потупил глаза, как получивший выговор школьник:
– Я ничего такого не имел в виду, Рой.
Пронзив его кинжальным взглядом, Грейс продолжил:
– Семенная жидкость послана в лабораторию для экспрессанализа.
– Когда ожидаются результаты? – поинтересовался Ник Николл.
– В понедельник, в лучшем случае.
– Надо взять мазок у Бишопа, – подсказал Дзаффероне.
– Уже взяли, – ответил Грейс, довольный, что опередил в этом вопросе выскочку.
Оглянулся на Гленна Брэнсона за подтверждением. Сержант хмуро кивнул, и у Грейса вдруг сжалось сердце. Бедный Гленн чуть не плачет. Может, не следовало вытаскивать его сюда после жуткого семейного скандала и к тому же не в самой лучшей физической форме, с похмелья, которое до сих пор не совсем выветрилось… Только что уж теперь сожалеть о содеянном.
Поттинг поднял руку:
– Гм… Рой… насчет семенной жидкости… Можно предположить убийство на сексуальной почве? Изнасилование?
– Предположение – мать и отец всех дурацких ошибок. Ясно? – Грейс выпил воды. – Офицерам отдела семейных проблем констеблю Линде Бакли и констеблю Мэгги Кемпбелл было поручено…
Тут громко зазвонил мобильник Ника Николла. Бросив на Грейса виноватый взгляд, он вскочил, почти вдвое согнулся, как будто уменьшение в росте уменьшало и громкость звонка, отошел на несколько шагов от рабочего стола и сказал:
– Констебль Николл…
Воспользовавшись паузой, Дзаффероне пристально оглядел Поттинга:
– Куда ездили, Норман?
– В Таиланд. – Сержант улыбнулся дамам, надеясь поразить их своим экзотическим путешествием.
– Вернулись с чудесным загаром.
– И еще кое с чем. – Поттинг просиял, поднял руку, выставил безымянный палец с круглым золотым обручальным кольцом.
– Черт возьми! – воскликнул Дзаффероне. – Неужели с женой?
Хотя порой казалось, будто Белла Мой, укрытая своей копной волос, пребывает в каких-то других мирах, память и сообразительность у нее были очень острые. Она никогда ничего не забывала и не пропускала. Сунув в рот полурастаявший леденец, она сказала тем тоном, который особенно нравился Грейсу, – мягким и в то же время определенным и четким:
– Стало быть, это четвертая ваша жена?
– Точно, – кивнул сержант, по-прежнему сияя, словно совершил великое достижение, которым вполне можно гордиться.
– Ты же больше не собирался жениться, Норман, – напомнил Грейс.
– Ну, знаешь, Рой, как говорится: дело женщины – изменить намерения мужчины.
Белла улыбнулась ему скорее сочувственно, чем одобрительно, как интересному, но слегка необычному экспонату зоопарка.
– Где вы с ней познакомились? – расспрашивал Дзаффероне. – В баре? В клубе? В массажном салоне?
Поттинг, внезапно смутившись, ответил:
– Через агентство, по правде сказать.
Грейс на мгновение увидел в его глазах редкую вспышку смирения, тень печали, одиночества.
– Слушайте, – сказал Ник Николл, усаживаясь на свое место за рабочим столом и засовывая телефон в карман, – возникло кое-что интересное. – Он положил перед собой блокнот.
Все напряженно взглянули на него.
– Возле аэропорта Гатуик установлена система наблюдения. Сканеры на развязках с обеих сторон шоссе М-23. Вчера вечером в одиннадцать тридцать семь один засек автомобиль «бентли-континенталь», зарегистрированный на имя Брайана Бишопа, направлявшийся к югу в сторону Брайтона. Со сканером на северном направлении были технические проблемы, поэтому возвращение автомобиля в Лондон не зафиксировано – если он туда вернулся.
Подобные сканеры обеспечивают автоматическую систему распознавания номеров, которой все чаще пользуется полиция и службы безопасности, регистрируя приближающиеся к определенному месту машины.
Гленн Брэнсон посмотрел на Грейса:
– Кажется, он опроверг твой тест на моргание, Рой. Втюхал нам липу. Сказал, что в то время дрых в Лондоне.
Впрочем, Грейс не расстроился, а воспрянул духом. Если нынче вечером удастся выжать признание из Брайана Бишопа, то расследование завершится, почти не начавшись. Можно будет тут же отправиться в Мюнхен – практически завтра. Другой вариант: передоверить следствие Ким Мерфи, чего он никогда не делает, предпочитая держать в руках все ниточки. Ошибки допускаются именно при совместной работе, когда сотрудник действует почти на одном с тобой уровне. Важные детали легко проваливаются в трещины.
– Пойдем поговорим с офицерами по семейным проблемам, – сказал он. – Посмотрим, можно ли еще что-то выяснить насчет той машины. Посмотрим, не удастся ли освежить память Бишопа на этот счет.
30
В четверть восьмого солнце стало наконец уходить с побережья Суссекса. Обладатель Миллиардного Запаса Времени сидел за столиком в переполненном открытом кафе, потягивая третью бескалорийную коку, зачерпывая ложечкой остатки орехового мороженого из стоявшего перед ним стаканчика, чтобы потратить то самое время. Выделил несколько долларов, фунтов, евро. Почему не потратить – с собой все равно не возьмешь.
Поднес правую руку к губам, пососал. По-прежнему чувствуется жгучая боль, и – то ли действительно, то ли кажется – крошечные красные пятнышки вокруг легкой припухлости никотинового цвета становятся ярче.
Неподалеку духовой оркестр играл «Остров под солнцем».
Однажды он сам собирался на остров под солнцем. Совсем уже приготовился, когда произошло событие. Жизнь его оплевала с большой высоты. Ну, не собственно жизнь, нет-нет-нет.
Одно из ее творений.
Воздух на вкус соленый, пахнет канатами, ржавчиной, лодочной смолой. Через каждую минуту-другую внезапно доносится слабый, но отчетливый запах мочи. Вскоре после захода солнца начнет вставать луна. И на это людям наплевать.
Оплаченный счет под пепельницей трепетал умирающей бабочкой на морском легком бризе. Он всегда готов сделать следующий шаг. Никогда не знаешь, куда дальше двинешься. В отличие от солнца.
Интересно, куда в данный момент направляется охряный диск молча кипящих газов. Он попробовал мысленно рассчитать по часовым поясам. Багровый шар медленно поднимается над горизонтом в Сиднее за тринадцать с половиной тысяч миль и по-прежнему ослепительно светит в дневном небе над Рио-де-Жанейро. Где б он ни был, его власть – его власть над людьми – не имеет никакого смысла. В отличие от той, которой он сам обладает над ними.
Властвуя над жизнью и смертью.
Точка зрения. Все дело в точке зрения. Для одного темнота, для другого дневной свет. Почему этого почти никто не понимает?
Понимает ли глупая девка, сидящая перед ним на песке всего в нескольких ярдах, глядя на распластавшиеся на пляже тела, на ровную вздымающуюся океанскую массу, на обвисшие паруса шлюпок и досок для виндсерфинга, на далекие серые танкеры и грузовые суда, неподвижно сидящие на горизонте, как игрушки на полке, наконец, на придурков купальщиков, плещущихся в вонючем дерьме, которое им кажется чистой морской водой?
Знает ли Софи Харрингтон, что видит все это в последний раз?
Что в последний раз чует запах просмоленных канатов, лодочной краски, чужой мочи?
Чертов пляж – сточная яма обнаженной плоти, едва прикрытой, белой, красной, коричневой, черной, выставленной напоказ. Пляжные шлюхи без лифчиков. Одна разгуливает с рыжими космами до плеч, сиськи свисают на живот, а живот на лобок, размахивает бутылкой пива – темного или светлого, на таком расстоянии не разберешь, жирная задница выпирает из голубого нейлона, бедра губчатые от целлюлита. Интересно, как бы она выглядела в противогазе, прижавшись к его лицу рыжим курчавым лобком? Чем бы пахла? Устрицами?
Он снова переключил внимание на глупую девку, сидевшую на пляже уже два часа. Наконец-то она встала, потопала по гальке, держа в руке туфли, морщась на каждом шагу. Почему не обуется, удивлялся он. Неужто в самом деле такая тупая?
Можно будет спросить потом, в спальне, оставшись наедине. Ответ прозвучит глухо и неразборчиво из-под противогаза.
Хотя ответ не так уж и важен.
Валена запись на пустой страничке для заметок в конце синего школьного дневника, которую он сделал в двенадцать лет. Дневник – одна из немногих сохранившихся с детства вещей. Сентиментальные памятки лежат в металлическом ящичке. Ящичек лежит в запертом гараже, снятом неподалеку отсюда на месяц. Он еще ребенком понял, как важно найти в мире место, пусть даже самое маленькое, которое будет принадлежать одному тебе. Где можно держать вещи, сидеть, думать.
Так в приватном месте в двенадцать лет ему пришли на ум слова, которые он записал в дневнике.
Если хочешь кому-нибудь причинить настоящую боль, не убивай ею – больно будет недолго. Лучше убей тех, кого он любит. Это причинит ему вечную боль.
Он твердил и твердил эту фразу, как мантру, следуя на безопасном расстоянии за Софи Харрингтон. Она остановилась, обулась, пошла дальше по прибрежному променаду мимо магазинов в красно – кирпичных аркадах, галереи местных художников, ресторана морепродуктов, духового оркестра, старой мины времен Второй мировой войны, которая была вынесена на берег и теперь установлена на постаменте, мимо магазинчика, где продавались пляжные шляпы, сумки, лопатки, вертящиеся ветряные мельницы на палочках.
Он шел за ней сквозь беспечные загорелые толпы к оживленной Кингс-роуд, где она повернула налево, направившись к западу, мимо отелей «Ройял Альбион», «Олд Шип», « Одеон Кингсвест», «Тисл», «Гранд», «Метрополь», с каждой минутой все сильней возбуждаясь.
Ветер задувал под капюшон, который в один тревожный момент чуть не слетел. Он крепко прихватил его на лбу и вытащил из кармана мобильник. Надо сделать важный деловой звонок.
Прежде чем набрать номер, дождался, пока мимо проедет полицейская машина с включенной сиреной, по-прежнему шагая за Софи в пятидесяти ярдах. Интересно, она всю дорогу до дому пройдет пешком или сядет в автобус, возьмет такси? Ему известно, где она живет. У него даже есть ключ.
И миллиардный запас времени.
Тут он в болезненном приступе паники понял, что забыл в кафе пластиковую сумку с противогазом.
31
Линда Бакли расположилась в кожаном кресле в большом красивом комфортабельном вестибюле «Отеля дю Вен».
Очень умно, оценил Грейс, войдя в отель вместе с Гленном Брэнсоном – близко к администраторской стойке, где слышно, не спросит ли кто Брайана Бишопа, и хорошо видно входящих и выходящих.
Линда Бакли неохотно отложила книгу «Путешествие на Плимсол-Лайн» Николетт Джонс, по которой был сделан радиосериал, и встала.
– Привет, Линда, – кивнул ей Грейс. – Хорошая книжка?
– Потрясающая, – ответила она. – Мой муж Стивен служил на торговом флоте, так что я немножко знаю об этих судах.
– Наш гость у себя?
– Да. Я с ним говорила с полчаса назад, узнавала, как он себя чувствует. Мэгги пошла позвонить. Мы дали ему отдохнуть – слишком уж был тяжелый день, особенно в морге, когда он опознавал жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61