Впрочем, и сама наяда, выбравшись на берег и облачившись в платье, оказалась баронессой Жермон, матерью троих детей, из коих один родился еще до Катастрофы, а двое близнецов — уже после.
На вопрос, можно ли увидеть барона Жермона и где он сейчас, дама ответила:
— Барон ушел охотиться на зайцев.
Хотя на самом деле барон в это время провожал князя Олега Киевича, который без помощи местных обитателей вряд ли нашел бы дорогу на Русь.
Его проводили до самой Истры, которая в этих местах брала свое начало, и по пути разрешили наконец темный вопрос, который мучил Варяга с самого начала эпопеи — как он сюда попал?
Оказывается, в пьяном угаре Варяг вскочил на коня (хотя по-трезвому взбирался на него только с посторонней помощью) и галопом помчал в Перунов бор — кажется, разбираться с волхвами, которые поклялись обратить его в язычество.
Но то ли он не нашел волхвов, то ли волхвы решили, что он в таком состоянии к обращению не пригоден, только через несколько часов леший нашел Варяга в самой глубокой чаще почивающего под кустом. Усталый вороной скакун Шах неподалеку жадно пил воду из ручейка.
В другом месте со спящим врагом и его конем поступили бы просто — врага пристукнули, а коня забрали себе. Но язычники Перунова бора были не таковы и нечистая сила здесь вела себя им под стать.
Поэтому леший погрузил спящего поперек седла, взял коня под уздцы и вывел прямо к тому месту, где устроили привал люди Жанны Девственницы.
Тут не было ничего странного. К немцам вела одна тропинка, и Жанна направлялась как раз туда.
Не следует думать, что бедные бароны жили в совсем уж диком месте. Дальние истринские хутора начинались в нескольких километрах от их владений. А там рукой подать уже и до больших озер.
Но земля слухами полнится, и уже на дальних хуторах Варяг узнал, что его витязь Мечислав Кировец созывает на Истру всех былинников, чтобы отложиться от старого хозяина и самим править этой землей.
И пришлось Жанне продолжить путь до знакомых мест, чтобы завершить круг и встретиться с человеком, который сначала охотился за нею по приказу Варяга, а потом раздумал и был сильно удивлен, увидев Варяга рядом с нею.
Они встретились у озер, и Мечислав с первой минуты бросал на Жанну такие взгляды, что Григ о'Раш чуть не вызвал его на дуэль. Но это могло помешать большой политике, и он сдержался.
Зато Мечислав о большой политике даже не думал и был готов бросить к ногам Жанны все земли, на которые прежде претендовал.
Но Девственница не захотела принять такой опасный подарок. На Истре слишком много людей, которым может не понравиться образ жизни и правления Орлеанской королевы. На Истре слишком много священников, которым не нравится альбигойская вера. Ее никак не могут поделить архиереи, за каждым из которых — целая армия фанатиков. Зачем бедной девушке такая головная боль.
Куда как проще основать свое королевство на свободной земле и призвать к себе тех, кто будет рад по доброй воле жить под властью предводительницы валькирий и служить ей верой и правдой. А таких сыщется немало.
Экумена велика и обильна. Вот только порядка в ней нет.
А потому Жанна сказала Варягу и Мечиславу так:
— Вот вы двое пришли сюда из Москвы, чтобы разорить Нижнюю Истру. И я хочу услышать ваше слово — не я ли спасла ее от разорения?
И хотя на самом деле Нижнюю Истру спас от разорения приступ безумия среди дачников, недовольных низким урожаем и подхватившим блажь от блаженного Василия, Мечислав с готовностью подтвердил — да, именно Жанна внесла смуту в стройные ряды варяжских воинов и заставила верховного босса мафии разделить свой отряд, после чего не могло быть и речи о разорении мятежной земли.
А Варяг и вовсе промолчал. Он вообще плохо соображал, что происходит — муть в голове еще не прошла и не давала сосредоточиться. Но остальные восприняли молчание, как знак согласия.
И Жанна могла со спокойной совестью продолжать:
— А если так, значит, у меня есть право на доходы с этой земли. Мне безразлично, кто будет хозяином на Нижней Истре, но я хочу, чтобы этот хозяин платил моему королевству дань в половину той, которую получал с нее великий князь до мятежа.
При словах «великий князь» Жанна рукой показала на Варяга и уточнила во избежание разночтений:
— Дань я хочу получать едой, вещами и деньгами. Самогон владетель этой земли может оставить себе.
И когда истринские дачники тонкой струйкой потекли из опаленной Москвы обратно к своим домам и огородам, они узнали, что власть переменилась, и теперь на Нижней Истре с благословения протоиерея Евгения и законоучителя Нестора правит достойный богатырь Илья по прозванию Муромец, жених поповой дочки Веры свет Евгеньевны, мирный данник Орлеанской королевы Жанны.
Илья случайно подвернулся под руку. Он уже ехал к Мстиславу Кировцу на сбор былинников, когда ему навстречу прилетела весть, что Варяг на Истре больше не хозяин. И хотя сразу нашлись радикалы, которые решили, что истринцы теперь сами себе хозяева, у святых отцов была на этот счет иная точка зрения.
После всего, что истринские дачники натворили в Москве, доверять им самоуправление было самоубийственной глупостью. И пока основная масса еще не вернулась, на тихом семейном совете было решено поручить управление богатырю Илье, большому другу отца Евгения и жениху его дочери.
А чтобы покрепче привязать былинника к этой земле, его тут же и оженили, хотя он так и не исполнил обещания обратить Перынь в крестовую веру.
Против избрания Ильи на княжение тотчас же выступили мефодьевцы, арсеньевцы и филаретовцы, и церковная свара разгорелась с новой силой, но это была уже локальная проблема, которая меньше всего волновала Орлеанскую королеву. Ей было важно лишь то, что Илья согласился платить ей объявленную дань.
Он даже пригласил Жанну к себе на свадьбу, так что охота барона Жермона на зайцев сильно затянулась. На халяву и горчица сладкая, и в Молодоженово толпой отправились все бароны.
Ехал с ними и Варяг, который не рискнул двинуться прямо на Русь без своего войска. А войско осталось как раз в Молодоженове под командой юродивого Стихотворца.
По пути Жанна невольно вспомнила, что Варфоломеевская ночь тоже началась со свадьбы, так что надо быть начеку. И королева на всякий случай послала вперед сестрицу Аленушку — собирать юных разведчиков и самооборонщиков.
Напряженность росла по мере продвижения каравана к густонаселенным местам. В одном селении, где Жанна уже была проездом, ее обозвали разбойницей, в другом из скита набежали монахи, которым не понравилась одежда валькирий, и от них пришлось спасаться бегством.
А дальше инциденты со святыми отцами продолжались чуть ли не в каждом поселке, и при встрече с Муромцем Жанна начала разговор с того, что попросила в счет дани снабдить ее саму и ее свиту подобающей одеждой.
Но напряженность от этого не исчезла.
По тому, как суровеет лицо Варяга, можно было догадаться, что он постепенно приходит в себя, избавляясь от навязчивого дурмана, и как он дальше себя поведет, предсказать было трудно.
Но Жанна прекрасно понимала, что ничего хорошего ждать от него не приходится.
34
Первым редутом обороны новых хозяев Кремля стал Донской монастырь, у стен которого плечом к плечу встали спецназовцы Аквариума, гвардейцы патриарха Филарета и уцелевшие «казаки» — остатки кремлевской армии, перешедшие на сторону новой власти.
Дальше за монастырем был ЗиЛ — последний работоспособный завод в городе, и его тоже надо было отстоять во что бы то ни стало.
По Окружной железной дороге в район монастыря подогнали пожарный поезд. В Кремле уже знали, что по одним улицам в эту сторону несется огненная буря, которая распространяется уже без участия человека, а по другим специально к монастырю рвутся поджигатели-сатанисты.
Страшно было себе представить, что начнется, когда огонь доберется до узких улиц и тесных переулков, где дома стоят сплошняком, и пустые пространства дворов и скверов не мешают пламени перескакивать с одного дома на другой.
А поджигатели уже резвились неподалеку в ограде Канатчиковой дачи, и можно было подумать, что это ее обитатели вырвались на волю. Однако все психи разбежались уже давно. Ворота Кащенки открылись еще в дни большого голода, когда пациентов нечем стало кормить.
Но какие-то люди жили тут и теперь. Они даже пытались помешать поджигателям, но не преуспели.
В Кащенку тотчас же бросился отряд спецназа и всех поджигателей перебил, но пожар потушить не удалось.
А у стен монастыря сводный полк его защитников уже крошил демониадов.
Но другие сатанисты нанесли удар с тыла. Они подошли по тоннелям метро черт знает откуда, но точно не с Воробьевых гор. В тоннелях от «Университета» до «Спортивной» было полно спецназовцев, а Метромост охраняли так, что даже мышь не проскочит. Тут как раз сортировали на свежем воздухе трупы из тоннеля и вытащили все, но Гарина среди них так и не нашли.
И таинственное исчезновение президента Экумены, и не менее таинственное появление сатанистов на другом берегу уже после того, как все мосты были перекрыты, заставило вспомнить разговоры диггеров о секретных тоннелях, проложенных в том числе и под Москвой-рекой.
Спецы Аквариума сбивались с ног, обшаривая Лубянку в поисках планов этого «Метро-2», но так ничего и не нашли. И диггеров тоже не нашли, как ни старались — они все попрятались по своим катакомбам.
Когда поджигатели появились в арбатских переулках, стало ясно, что кошмар только начинается. Правда, их было мало, и поначалу очаги огня удавалось тушить, а самих поджигателей — вылавливать и истреблять.
Но потом началось движение на Кутузовском проспекте и у Бородинского моста. Новые толпы из глубин метро прорвались на Киевский вокзал и ринулись поджигать здания на прилегающих улицах.
Но их главная цель была не в этом.
Фанатики концентрировались у моста по обе стороны от него — с одной стороны сатанофобы, а с другой — сатанофилы. И когда они с обоих берегов рванулись на мост, охрана не устояла.
Казалось, обеими толпами управляет она рука — даже несмотря на то, что на мосту они схватились между собой не на жизнь, а на смерть.
Эта схватка дала возможность Аквариуму подтянуть силы от соседних объектов, но это было как в басне про Тришкин кафтан. На оставшийся без защиты Новодевичий монастырь тотчас обрушились сатанисты и под угрозой оказался Краснокалужский мост.
— Взорвать к черту! — приказал начальник ГРУ, и сразу два моста были подняты на воздух.
Впечатление, что Армагеддон наконец начался, было настолько реальным, что свидетели событий удивлялись только одному — отчего силы добра и зла выбрали местом своей последней битвы город, а не чистое поле, о котором сказано в Писании.
Тем временем у Аквариума появились первые пленные, и стала ясна конкретная цель сатанофобов, которые клялись, что выступают на стороне добра.
Чтобы добро победило, надо только сжечь все еретические писания, собранные в библиотеке имени Ленина, и перебить всех очкариков, которые из университета сбежали туда. А библиотека расположена на другом берегу — вот они и рвутся туда, сметая все преграды.
Довольны неизвестные отцы.
Вернее, отец-то был известен, и звали его Василием блаженным от слова «блажь». И по слухам, он мечтал дорваться не только до библиотеки, но и до храма имени своего тезки.
Кажется, он считал себя даже не тезкой того Василия, а его перерождением, впадая в ересь реинкарнации, о которой в Писании не сказано ни слова. А ведь по заявлениям самого проповедника, на свете есть только две книги, не зараженных ересью — Библия и «Молот ведьм».
Но когда проповедника не было рядом, его верные ученики порой забывали о главной своей задаче и вместо того, чтобы разрушать гнезда ереси, принимались их защищать.
Та часть сатанофобов, которая решила пробиваться через Крымский мост, не дойдя до него, застряла у Донского монастыря, помогая спецназу и казакам отбивать атаки сатанофилов. Хотя если точно следовать учению блаженного Василия, то это было занятие бессмысленное и даже вредное — ведь церковь тоже поражена проказой ереси и неверия.
Тут стоит упомянуть, что поначалу Василий пытался предложить свою доктрину новоизбранному патриарху Филарету и даже пробился к нему на прием, но тот, грозно стуча посохом по каменному полу, прогнал проповедника из храма, назвав его безумцем, которого обуяла гордыня.
Однако истринские дачники, подмосковные огородники и простые горожане ничего этого не знали и не хотели знать, а если бы и хотели, то все равно бы не поняли. Так что они, не щадя живота своего, обороняли дом Божий от врагов рода человеческого и достигли некоторого успеха.
Симпатии толпы меняются в одночасье, и когда у стен монастыря объявился новый пророк, вся эта масса людей переметнулась на его сторону. А он кричал с возвышения, зычным баритоном перекрывая многоголосый гул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39