Как выяснилось чуть позже, помимо эстетической ценности, мой фонарик никакой другой не имел. Светил он слабее спички. Впрочем, необходимость в освещении довольно скоро отпала. Тьма рассеялась, превратившись в тусклые сумерки, но даже и теперь стен пещеры разглядеть я не мог — в какую бы сторону мы ни сворачивали, перед нами слоился сумрачный туман, конца-краю которому не было видно. Сверху тяжко нависали белесые клубы, и сквозь них пробивался далекий-далекий серый свет… Где мы? Под ногами стала появляться чахлая травка, кое-где попадались скрюченные по-старушечьи деревца, с полупрозрачными дряхлыми листиками. Движения воздуха не ощущалось, но завывал где-то ветер жуткой музыкой пустоты.
Мне, бесу, для которого преисподняя — милый дом родной, давно уже было не по себе. Все из головы не выходил паскудный циклоп, а тут еще и это странное подземелье… Это все проклятый Степан Федорович виноват! Чтоб он провалился вместе со своим невезением!
Тьфу ты, он и так провалился. Прихватив вместе с невезением рейхстаг с Гитлером, да и меня вдобавок…
А рейхсфюрер Генрих Гиммлер, наоборот, чувствовал себя вполне в своей тарелке и радостно приплясывал на ходу, забыв о травмах. Зрелище, наверное, было дурацкое — понуро плетется, путаясь в клубах тумана, бес, а впереди, гремя Железными крестами, скачет низенький черный маг — рейхсфюрер в изорванном мундире. Вокруг какие-то развалины, груды камней, в очертаниях которых с большим трудом можно признать останки крепостных стен, башен… И поломанное оружие. И доспехи всевозможных конфигураций, а внутри доспехов даже костей нет — только труха.
— Мы найдем вас… Мы найдем, — невнятно бормотал на ходу Гиммлер. — Мои расчеты верны, а древние легенды не лгут… А как иначе? Вы еще спите, но самые сильные должны проснуться. Где-то здесь Нерушимые Врата… Вот уже рядом.
Кто должен проснуться? Какие Врата? И как можно найти что-нибудь в этом тумане? Кругом лишь трава, серая, будто присыпанная угольной пылью, кривобокие деревца, ямы, колдобины, валуны. А почему покричать-поаукаться нельзя? Только я хотел возмутиться по этому поводу, как мы наткнулись на появившуюся неожиданно из тумана высоченную башню. Вернее, две башни. Одна из них сохранилась хорошо, а вторая была полностью разрушена. Между башнями скособочились полусгнившие створки громаднейших ворот.
Завидев башни, Гиммлер аж взвизгнул от восторга:
— Нерушимые Врата!
От звуков его голоса хлипкие Врата дрогнули и рухнули наземь. Когда пыль рассеялась, к нам шагнул с ног до головы закованный в железо воин с алебардой в руках.
— Смертным… сюда… нельзя… — проскрипел он через закрытое забрало.
— Что? — наморщился Гиммлер. — Куда?
— В вековечный… мрак… поглощающий все… и не возвращающий… ничего… нельзя…
— Посторонним вход запрещен, — перевел я и, осторожно приблизившись, похлопал воина по плечу. — Понимаешь, брат, мы только туда и обратно. Здесь пара наших ребят заплутала, вот найдем их и… Эй, куда!
Доспехи с грохотом обрушились. Алебарда, переломив древко, воткнулась в каменистую почву. Рогатый шлем, рассыпая труху, откатился в сторону.
— Извини… — запоздало повинился я. — Предводитель, это кто был?
— Бессмертный Страж, — ответил Гиммлер несколько смущенно.
— Бессмертный? Он такой же бессмертный, как и твои Врата — нерушимы. Здесь и располагается царство мощи арийского духа? По-моему, мы немного опоздали.
Гиммлер походил на помешанного.
— Всемогущий Вотан, — шептал он, — девы-валькирии… альвы и асы… Неужели моя установка, оживляющее мертвое, погибла? Неужели пневмоакустический пространственный регулятор разрушен окончательно? Неужели силы моих заклинаний Времени, возвращающих к жизни ушедшее, не хватило?.. О, обожаемый фюрер, неужели и ты на самом деле мертв?..
«Царство мощи арийского духа… — закрутилось у меня в голове. — Вотан и валькирии… Познавательная постановка для среднего школьного возраста „Легенды и мифы Древней Германии“! Вот когда она проявилась! Или нет?.. »
— Где мы?! — заорал я. — Хватит загадок и страшных тайн! Я сыт ими по горло, как гамбургерами из «Макдоналдса»! Меня уже от них тошнит… как от гамбургеров из «Макдоналдса»! Хочу хоть какой-нибудь определенности! Где мы, предводитель?! Что это за место?
— Нифльхейм, дурак! — рявкнул Гиммлер, очнувшись. — Разве непонятно? Мир хаоса и мрака, из которого родились наши древние боги и воители, куда они и вернулись, перемолотые жерновами Времени!
— Ниф… ниф… Что? А почему именно здесь? Под рейхстагом?
— Я тебе тысячу раз объяснял! Арийский дух вечен! Уходят одни воители, приходят другие, но все вскормлено единым духом! Времена меняются, но главное — остается!
— Ага, принцип навоза и поганки, — догадался я. — Если следовать твоей логике, то под Кремлем почивают в обнимку Илья Муромец, Алеша Попович и… кто там еще? Змей Горыныч. А под лондонской брусчаткой король Артур спит вечным сном, так, что ли?
Рейхсфюрер неожиданно улыбнулся:
— Соображаешь… Когда рейхстаг рухнул от взрыва моей установки, я едва не повесился от безысходности. Но чернокожие донесли до меня слухи о потусторонней активности на развалинах и о яме, которую они сразу окрестили Черная Тьма! И. я понял — мои заклинания Времени не рассеялись вместе с дымом, а благополучно ушли под землю! Заклинания Времени, понимаешь? Время Вспять! Понимаешь? Другими словами — оживляющие заклинания, вот как!
— То есть ты хочешь сказать, что дальше нас, возможно, ожидают восставшие от долгого сна одноглазый разбойник Вотан со всей своей бандой, драконы, черные карлики, валькирии? Э нет, я обратно пошел. Ищи своего фюрера сам. Тем более что его давно уже с косточками съели! Хоть убей, я не согласен.
— Был договор о перемирии и взаимном сотрудничестве, — заметил Генрих. — Тем более ты, кажется, хотел и Штирлица найти? Погоди… слышишь? В башне кто-то есть…
— Кто там может быть? Какое-нибудь ископаемое страшилище? Тебе же сказали — смертным за Врата нельзя!
— Врата охраняют валькирии, так говорится в древних преданиях. Ха! Мне нечего их бояться! Истинные арийцы по крови и духу не нападают друг на друга! Мы всегда найдем общий язык. Здесь — земли моих предков, и если кого-то здесь и сожрут с косточками, то никак не Гитлера и не меня! Понял?!
И он резво побежал в башню. А я последовал за ним.
Ничего там интересного не было. Лестницы, каменные угрюмые стены, пустые комнатушки, заваленные рухлядью, среди которой попадались, между прочим, солидных размеров мечи, топоры и щиты. При виде исполинского оружия рейхсфюрер и вовсе помешался. Он крякал, потирал руки, всхлипывал и глупо смеялся, а когда мы добрались до самого верха и оказались в комнате с тремя массивными деревянными кроватями, расхохотался и от избытка чувств принялся лупить себя кулаками по макушке.
— Кроватушки! — смеялся и рыдал Гиммлер, перебегая из одного угла комнаты в другой. — Большие, крепкие… И простыни смяты… И, кажется, еще теплые… А вот ленточки для волос лежат… А вот гребни роговые… Бусики! Юбочка смятая, старая… — Он припал носом к грубым простыням и глубоко вдохнул. — Пахнет! Еще ощущается неповторимый дух живого женского тела… Они проснулись! И не рассыпались во прах! Они снова живы! О, проклятые завоеватели, битва еще не проиграна!
— Да вы, уважаемый рейхсфюрер, знатный эротоман, как выясняется, — озадаченно выговорил я. — Я надеюсь, шарить под подушками в поисках несвежих трусиков не будете?
— Они пробудились! — не слушая меня, завывал Гиммлер. — Они только что пробудились и, значит, где-то рядом… Вниз! На поиски!
— Успокойтесь, Киса, не роняйте слюну на пол, смотреть неприятно. Вниз так вниз. Может, свежий воздух тебе поможет опомниться. Хотя какой тут свежий воздух…
Мы спустились к подножию башни, причем Гиммлера приходилось то и дело удерживать за поясной ремень, он так спешил, что норовил для скорости прыгнуть в лестничный пролет. Оказавшись на земной тверди, рейхсфюрер вырвался и пал на колени, по-собачьи принюхиваясь к серой траве.
— Совсем недавно… — бормотал он. — Да, да… недавно! Были… И — нет, нет! Кто-то еще! Много… Лошади… Это плохо…
— Лошади! — вскрикнул я, услышав отчетливое кобылье ржание где-то в тумане.
— Воины…
— Воины! — ахнул я, отметив бряцанье оружия и смешанный запах пота и мокрого металла.
— Враги? — озадаченно предположил Гиммлер. — Здесь нет врагов, здесь одни друзья!
— Именно поэтому ты запрещал мне аукаться, да?.. Враги! — завопил я, пригибаясь к земле, чтобы вылетевшая из тумана стрела не пробила мне череп.
— Вот и я говорю… Враги — там, наверху — еще заплачут кровавыми слезами! У нас есть шанс…
Как показала последующая минута, шансов у нас не было никаких. Туман вокруг нас взорвался клочьями, лошадиное ржание оглушило меня, а в глазах зарябило от множества мечей и секир, направленных в мою собственную грудь.
— Ратники-партизаны! — выдохнул я, не зная, печалиться или радоваться неожиданному появлению в этом странном месте старых знакомых.
Впрочем, длиннобородый воевода Златич, кольнув меня острием меча в живот, сразу расставил все на свои места:
— Скрутите этого нечистого! Он и князя Штирлица украл, он, наверное, и нас в эту дыру загнал! Огнем и сталью выпытаем у него дорогу обратно!
Два десятка воинов, подчиняясь воплю длиннобородого воеводы, набросились на меня, как стая псов на сахарную косточку. Я дрался! Я размахивал кулаками, лягался, кусался и даже плевался. От отчаяния я громогласно призывал на помощь Гиммлера, но ловкий рейхсфюрер, быстро разобравшись в ситуации, предательски нырнул в туман.
— Нашли крайнего! — орал я. — Я и сам пострадавший, меня негры-оккупанты сюда законопатили! Пустите! Пустите!
В общем, кричал я до тех пор, пока торжествующе ухмыляющийся длиннобородый не. заткнул мне рот кляпом, в качестве которого использовалась кольчужная рукавица. Теперь мне оставалось только умоляюще скрежетать зубами. Шевельнуться я не мог — мое тело туго связали массивными цепями.
Убить меня, конечно, не убили, и это меня несколько воодушевило. Правда, церемониться со мной тоже не стали. Тащили по серой траве, по каким-то хлюпающим грязным лужам волоком, нимало не заботясь о том, чтобы, например, выбирать дорогу посуше или поровнее. Когда меня, одуревшего и нахлебавшегося вонючей жижи, выбросили на относительно ровную земную поверхность, я уже и соображать мог только с большим трудом. Сил хватало исключительно на простые односложные мысли типа: «лежу… ноги затекли… голова болит… проходящий мимо ратник, гад такой, пнул по заднице… хорошо еще, не в живот или по почкам… » Осмыслить все произошедшее как-то не получалось. Итак, меня похитили.
Хорошенькое положеньице, хотя и не оригинальное! Паскудный рейхсфюрер все же спасся от длиннобородого воеводы с его дуболомами! И не без моей помощи спасся, между прочим! Это я на себя основной удар отвлек.
— Ну? — наклонился ко мне длиннобородый. — Внял ли ты, погань болотная, мощи нашей?
Что я мог ответить?
— М-м-м…
— У, гад… — проскрипел воевода-парторг, — признавайся, идолище, гидра империализма, в какое смрадное место мы провалились?
У меня спрашиваете? У Гиммлера, вот у кого надо было спрашивать. Его бы и хватали. А я при чем? Нашли козла отпущения…
— Где князь Штирлиц?
Еще один хороший вопрос. Сам его ищу!
— Ладно, — задумчиво обронил Златич, — возиться с тобой некогда… Друже, проверили башню?
— Так точно, — ответил подскочивший ратник. — Ничего нет, только три кровати девичьих. Товарищ батюшка воевода, прикажете начинать пытки пленного?
Вокруг меня засуетились. Кто-то наступил мне на ногу, кто-то едва не отдавил голову. Какой-то очень неаккуратный воин, перескакивая через мое неподвижное тело, задел меня грубым сапогом — я перевернулся на живот и ткнулся носом в землю. И больше ничего не видел, кроме травяного леса, через который невозмутимый муравей тащил похожую На сбитый вертолет дохлую стрекозу.
— Пытки? Нет времени. Надо скорее возвращаться на поверхность. Эти странные мужички с черными харями и здоровенными топорами, наверное, уже хватились своих лошадей… Вот отъедем подальше, тогда уж…
Ого, а ратники-то тут времени зря не теряли… Уже с местным населением навели контакты. Ну, на то они и партизаны… Все-таки заклинания Гиммлера работают… Древние народы, погруженные во мрак хаоса, возрождаются целыми деревнями. Муравьи опять же восстали из мрака. А местность изменилась… Какое-то болото вокруг… И возрожденные жабы квакают.
— Все ли тут, друже? — гремел в ушах зычный бас воеводы.
— Все, батюшка!
— Та-ак, посчитаем. Один, два…
Адовы глубины, как голова болит! И хвост под джинсовой тканью, передавленный цепями, ломит. Пока воевода пересчитывал свое войско, я ощущал себя нокаутированным боксером, на ушибленную макушку которого падают безжалостные цифры десятичного счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Мне, бесу, для которого преисподняя — милый дом родной, давно уже было не по себе. Все из головы не выходил паскудный циклоп, а тут еще и это странное подземелье… Это все проклятый Степан Федорович виноват! Чтоб он провалился вместе со своим невезением!
Тьфу ты, он и так провалился. Прихватив вместе с невезением рейхстаг с Гитлером, да и меня вдобавок…
А рейхсфюрер Генрих Гиммлер, наоборот, чувствовал себя вполне в своей тарелке и радостно приплясывал на ходу, забыв о травмах. Зрелище, наверное, было дурацкое — понуро плетется, путаясь в клубах тумана, бес, а впереди, гремя Железными крестами, скачет низенький черный маг — рейхсфюрер в изорванном мундире. Вокруг какие-то развалины, груды камней, в очертаниях которых с большим трудом можно признать останки крепостных стен, башен… И поломанное оружие. И доспехи всевозможных конфигураций, а внутри доспехов даже костей нет — только труха.
— Мы найдем вас… Мы найдем, — невнятно бормотал на ходу Гиммлер. — Мои расчеты верны, а древние легенды не лгут… А как иначе? Вы еще спите, но самые сильные должны проснуться. Где-то здесь Нерушимые Врата… Вот уже рядом.
Кто должен проснуться? Какие Врата? И как можно найти что-нибудь в этом тумане? Кругом лишь трава, серая, будто присыпанная угольной пылью, кривобокие деревца, ямы, колдобины, валуны. А почему покричать-поаукаться нельзя? Только я хотел возмутиться по этому поводу, как мы наткнулись на появившуюся неожиданно из тумана высоченную башню. Вернее, две башни. Одна из них сохранилась хорошо, а вторая была полностью разрушена. Между башнями скособочились полусгнившие створки громаднейших ворот.
Завидев башни, Гиммлер аж взвизгнул от восторга:
— Нерушимые Врата!
От звуков его голоса хлипкие Врата дрогнули и рухнули наземь. Когда пыль рассеялась, к нам шагнул с ног до головы закованный в железо воин с алебардой в руках.
— Смертным… сюда… нельзя… — проскрипел он через закрытое забрало.
— Что? — наморщился Гиммлер. — Куда?
— В вековечный… мрак… поглощающий все… и не возвращающий… ничего… нельзя…
— Посторонним вход запрещен, — перевел я и, осторожно приблизившись, похлопал воина по плечу. — Понимаешь, брат, мы только туда и обратно. Здесь пара наших ребят заплутала, вот найдем их и… Эй, куда!
Доспехи с грохотом обрушились. Алебарда, переломив древко, воткнулась в каменистую почву. Рогатый шлем, рассыпая труху, откатился в сторону.
— Извини… — запоздало повинился я. — Предводитель, это кто был?
— Бессмертный Страж, — ответил Гиммлер несколько смущенно.
— Бессмертный? Он такой же бессмертный, как и твои Врата — нерушимы. Здесь и располагается царство мощи арийского духа? По-моему, мы немного опоздали.
Гиммлер походил на помешанного.
— Всемогущий Вотан, — шептал он, — девы-валькирии… альвы и асы… Неужели моя установка, оживляющее мертвое, погибла? Неужели пневмоакустический пространственный регулятор разрушен окончательно? Неужели силы моих заклинаний Времени, возвращающих к жизни ушедшее, не хватило?.. О, обожаемый фюрер, неужели и ты на самом деле мертв?..
«Царство мощи арийского духа… — закрутилось у меня в голове. — Вотан и валькирии… Познавательная постановка для среднего школьного возраста „Легенды и мифы Древней Германии“! Вот когда она проявилась! Или нет?.. »
— Где мы?! — заорал я. — Хватит загадок и страшных тайн! Я сыт ими по горло, как гамбургерами из «Макдоналдса»! Меня уже от них тошнит… как от гамбургеров из «Макдоналдса»! Хочу хоть какой-нибудь определенности! Где мы, предводитель?! Что это за место?
— Нифльхейм, дурак! — рявкнул Гиммлер, очнувшись. — Разве непонятно? Мир хаоса и мрака, из которого родились наши древние боги и воители, куда они и вернулись, перемолотые жерновами Времени!
— Ниф… ниф… Что? А почему именно здесь? Под рейхстагом?
— Я тебе тысячу раз объяснял! Арийский дух вечен! Уходят одни воители, приходят другие, но все вскормлено единым духом! Времена меняются, но главное — остается!
— Ага, принцип навоза и поганки, — догадался я. — Если следовать твоей логике, то под Кремлем почивают в обнимку Илья Муромец, Алеша Попович и… кто там еще? Змей Горыныч. А под лондонской брусчаткой король Артур спит вечным сном, так, что ли?
Рейхсфюрер неожиданно улыбнулся:
— Соображаешь… Когда рейхстаг рухнул от взрыва моей установки, я едва не повесился от безысходности. Но чернокожие донесли до меня слухи о потусторонней активности на развалинах и о яме, которую они сразу окрестили Черная Тьма! И. я понял — мои заклинания Времени не рассеялись вместе с дымом, а благополучно ушли под землю! Заклинания Времени, понимаешь? Время Вспять! Понимаешь? Другими словами — оживляющие заклинания, вот как!
— То есть ты хочешь сказать, что дальше нас, возможно, ожидают восставшие от долгого сна одноглазый разбойник Вотан со всей своей бандой, драконы, черные карлики, валькирии? Э нет, я обратно пошел. Ищи своего фюрера сам. Тем более что его давно уже с косточками съели! Хоть убей, я не согласен.
— Был договор о перемирии и взаимном сотрудничестве, — заметил Генрих. — Тем более ты, кажется, хотел и Штирлица найти? Погоди… слышишь? В башне кто-то есть…
— Кто там может быть? Какое-нибудь ископаемое страшилище? Тебе же сказали — смертным за Врата нельзя!
— Врата охраняют валькирии, так говорится в древних преданиях. Ха! Мне нечего их бояться! Истинные арийцы по крови и духу не нападают друг на друга! Мы всегда найдем общий язык. Здесь — земли моих предков, и если кого-то здесь и сожрут с косточками, то никак не Гитлера и не меня! Понял?!
И он резво побежал в башню. А я последовал за ним.
Ничего там интересного не было. Лестницы, каменные угрюмые стены, пустые комнатушки, заваленные рухлядью, среди которой попадались, между прочим, солидных размеров мечи, топоры и щиты. При виде исполинского оружия рейхсфюрер и вовсе помешался. Он крякал, потирал руки, всхлипывал и глупо смеялся, а когда мы добрались до самого верха и оказались в комнате с тремя массивными деревянными кроватями, расхохотался и от избытка чувств принялся лупить себя кулаками по макушке.
— Кроватушки! — смеялся и рыдал Гиммлер, перебегая из одного угла комнаты в другой. — Большие, крепкие… И простыни смяты… И, кажется, еще теплые… А вот ленточки для волос лежат… А вот гребни роговые… Бусики! Юбочка смятая, старая… — Он припал носом к грубым простыням и глубоко вдохнул. — Пахнет! Еще ощущается неповторимый дух живого женского тела… Они проснулись! И не рассыпались во прах! Они снова живы! О, проклятые завоеватели, битва еще не проиграна!
— Да вы, уважаемый рейхсфюрер, знатный эротоман, как выясняется, — озадаченно выговорил я. — Я надеюсь, шарить под подушками в поисках несвежих трусиков не будете?
— Они пробудились! — не слушая меня, завывал Гиммлер. — Они только что пробудились и, значит, где-то рядом… Вниз! На поиски!
— Успокойтесь, Киса, не роняйте слюну на пол, смотреть неприятно. Вниз так вниз. Может, свежий воздух тебе поможет опомниться. Хотя какой тут свежий воздух…
Мы спустились к подножию башни, причем Гиммлера приходилось то и дело удерживать за поясной ремень, он так спешил, что норовил для скорости прыгнуть в лестничный пролет. Оказавшись на земной тверди, рейхсфюрер вырвался и пал на колени, по-собачьи принюхиваясь к серой траве.
— Совсем недавно… — бормотал он. — Да, да… недавно! Были… И — нет, нет! Кто-то еще! Много… Лошади… Это плохо…
— Лошади! — вскрикнул я, услышав отчетливое кобылье ржание где-то в тумане.
— Воины…
— Воины! — ахнул я, отметив бряцанье оружия и смешанный запах пота и мокрого металла.
— Враги? — озадаченно предположил Гиммлер. — Здесь нет врагов, здесь одни друзья!
— Именно поэтому ты запрещал мне аукаться, да?.. Враги! — завопил я, пригибаясь к земле, чтобы вылетевшая из тумана стрела не пробила мне череп.
— Вот и я говорю… Враги — там, наверху — еще заплачут кровавыми слезами! У нас есть шанс…
Как показала последующая минута, шансов у нас не было никаких. Туман вокруг нас взорвался клочьями, лошадиное ржание оглушило меня, а в глазах зарябило от множества мечей и секир, направленных в мою собственную грудь.
— Ратники-партизаны! — выдохнул я, не зная, печалиться или радоваться неожиданному появлению в этом странном месте старых знакомых.
Впрочем, длиннобородый воевода Златич, кольнув меня острием меча в живот, сразу расставил все на свои места:
— Скрутите этого нечистого! Он и князя Штирлица украл, он, наверное, и нас в эту дыру загнал! Огнем и сталью выпытаем у него дорогу обратно!
Два десятка воинов, подчиняясь воплю длиннобородого воеводы, набросились на меня, как стая псов на сахарную косточку. Я дрался! Я размахивал кулаками, лягался, кусался и даже плевался. От отчаяния я громогласно призывал на помощь Гиммлера, но ловкий рейхсфюрер, быстро разобравшись в ситуации, предательски нырнул в туман.
— Нашли крайнего! — орал я. — Я и сам пострадавший, меня негры-оккупанты сюда законопатили! Пустите! Пустите!
В общем, кричал я до тех пор, пока торжествующе ухмыляющийся длиннобородый не. заткнул мне рот кляпом, в качестве которого использовалась кольчужная рукавица. Теперь мне оставалось только умоляюще скрежетать зубами. Шевельнуться я не мог — мое тело туго связали массивными цепями.
Убить меня, конечно, не убили, и это меня несколько воодушевило. Правда, церемониться со мной тоже не стали. Тащили по серой траве, по каким-то хлюпающим грязным лужам волоком, нимало не заботясь о том, чтобы, например, выбирать дорогу посуше или поровнее. Когда меня, одуревшего и нахлебавшегося вонючей жижи, выбросили на относительно ровную земную поверхность, я уже и соображать мог только с большим трудом. Сил хватало исключительно на простые односложные мысли типа: «лежу… ноги затекли… голова болит… проходящий мимо ратник, гад такой, пнул по заднице… хорошо еще, не в живот или по почкам… » Осмыслить все произошедшее как-то не получалось. Итак, меня похитили.
Хорошенькое положеньице, хотя и не оригинальное! Паскудный рейхсфюрер все же спасся от длиннобородого воеводы с его дуболомами! И не без моей помощи спасся, между прочим! Это я на себя основной удар отвлек.
— Ну? — наклонился ко мне длиннобородый. — Внял ли ты, погань болотная, мощи нашей?
Что я мог ответить?
— М-м-м…
— У, гад… — проскрипел воевода-парторг, — признавайся, идолище, гидра империализма, в какое смрадное место мы провалились?
У меня спрашиваете? У Гиммлера, вот у кого надо было спрашивать. Его бы и хватали. А я при чем? Нашли козла отпущения…
— Где князь Штирлиц?
Еще один хороший вопрос. Сам его ищу!
— Ладно, — задумчиво обронил Златич, — возиться с тобой некогда… Друже, проверили башню?
— Так точно, — ответил подскочивший ратник. — Ничего нет, только три кровати девичьих. Товарищ батюшка воевода, прикажете начинать пытки пленного?
Вокруг меня засуетились. Кто-то наступил мне на ногу, кто-то едва не отдавил голову. Какой-то очень неаккуратный воин, перескакивая через мое неподвижное тело, задел меня грубым сапогом — я перевернулся на живот и ткнулся носом в землю. И больше ничего не видел, кроме травяного леса, через который невозмутимый муравей тащил похожую На сбитый вертолет дохлую стрекозу.
— Пытки? Нет времени. Надо скорее возвращаться на поверхность. Эти странные мужички с черными харями и здоровенными топорами, наверное, уже хватились своих лошадей… Вот отъедем подальше, тогда уж…
Ого, а ратники-то тут времени зря не теряли… Уже с местным населением навели контакты. Ну, на то они и партизаны… Все-таки заклинания Гиммлера работают… Древние народы, погруженные во мрак хаоса, возрождаются целыми деревнями. Муравьи опять же восстали из мрака. А местность изменилась… Какое-то болото вокруг… И возрожденные жабы квакают.
— Все ли тут, друже? — гремел в ушах зычный бас воеводы.
— Все, батюшка!
— Та-ак, посчитаем. Один, два…
Адовы глубины, как голова болит! И хвост под джинсовой тканью, передавленный цепями, ломит. Пока воевода пересчитывал свое войско, я ощущал себя нокаутированным боксером, на ушибленную макушку которого падают безжалостные цифры десятичного счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41