поднялись вверх по реке Пачачака — другому притоку Апуримака — и переправились на противоположный берег по великолепному каменному мосту, увенчанному аркой, построенной испанцами.
А спустя еще какое-то время им пришлось пробираться по узким тропинкам, проложенным самым причудливым образом по скалам, подмываемым снизу бурным, с грохотом несшимся через встававшие на его пути каменные глыбы потоком, спешившим влить свои воды в мощную Укаяли — один из наиболее крупных притоков Амазонки. То был Апуримак, который, как сообщил Жюльен Жаку, многие знаменитые географы считают верховьем великой Амазонки: сии ученые мужи полагают, и не без основания, что созерцаемую в данный момент нашими друзьями реку, превосходящую по протяженности Мараньон и зарождающуюся в окрестностях Гуанако, следует рассматривать как начальный участок водного гиганта, удлиняющегося в результате этого на целых двести лье.
Через два дня, первого декабря, небольшой отряд уже входил в Куско. Каким бы ни было происхождение этого довольно оригинального на вид города, построенного из гранита, песчаника, порфира и других пород, отливающих серым, черным или голубым, и столь метко окрещенного месье Шарлем Вьенером Римом Южной Америки, французы решили здесь не останавливаться.
Железная дорога, соединяющая сегодня Куско с Пуно, на берегу озера Титикака, тогда только строилась. Но, поскольку прокладка пути близилась к завершению, друзья возлагали определенные надежды на рабочие поезда, везущие материалы. Однако в тот день таковых не оказалось, и им пришлось воспользоваться, выложив довольно круглую сумму и ссылаясь на то, что они иностранцы и к тому же французы, тендером, который должен был отвезти одного инженера в Сикуани, расположенный на полпути, в ста двадцати километрах от Пуно.
Пока все шло очень хорошо, и путешественники решили, добравшись до Сикуани безо всяких злоключений, и впредь нигде особенно не задерживаясь, столь же энергично продвигаться вперед, к конечной цели.
Жюльен, распоряжавшийся финансами, предложил инженеру проехаться до Хулиаки, откуда более или менее регулярно ходили железнодорожные поезда в Пуно. Инженер живописал невероятные трудности, которые ожидают их в пути, но, благодаря солидной горсти серебряных монет, именуемых пиастрами, все в конце концов уладилось, и через три часа после прибытия в Хулиаку путешественники оказались в Пуно — крупном порту на озере Титикака.
— Ну, дружок, — заявил Жюльен, — дальше мы поплывем!
— Понятно… Просто смешно: плыть по какому-то озеру!..
— Зато подобное короткое плавание не привносит практически никаких изменений в наш сухопутный маршрут.
— Когда отправляемся?
— Ну… через минуту… Если я не ошибаюсь, вот-вот подаст свой голос корабль, которому суждено переправить нас в Боливию.
— Скажи, а как высоко мы поднялись?
— Коли мне не изменяет память, это место расположено на высоте четыре тысячи метров над уровнем моря.
— А… эти пароходы надежны?
— Конечно. По озеру постоянно курсируют два драгоценных, изящных, как игрушки, судна-близнеца мощностью по десять лошадиных сил: «Явари» и «Япура».
— Их здесь строили или они — пришельцы с Луны?
— Корабли доставили сюда на мулах в разобранном виде североамериканские судостроители. Все детали были пронумерованы, чтобы не перепутать их, и вот теперь пароходы преспокойно плавают по Титикаке, облегчая связь между Перу и Боливией.
— А уголь?.. Его тоже доставляют на мулах? Если так, то он должен стоить чертовски дорого!
Жюльен рассмеялся.
— Что здесь смешного?
— Смех у меня вызвал вовсе не твой вопрос, вполне резонный. Просто я подумал о топливе для этих судов, по меньшей мере странном. Догадываешься, о чем я говорю?
— Нет.
— Я имею в виду высохшие экскременты вигони, овец и лам, используемые в качестве топлива на высоких, лишенных древесной растительности плато.
— Должно быть, оно очень эффективно?
— Да, к тому же этот продукт нетрудно транспортировать, поскольку весит он немного.
— Но ведь для этого необходимо иметь огромные стада упомянутых тобою животных и многочисленный персонал для сбора экскрементов, которых может оказаться и недостаточно для нужд пароходства.
— Тут ты прав. Действительно, порой такого топлива не хватает. И однажды некий путник, которому предложили плохой обед, сославшись на то, что не на чем было приготовить еду, воскликнул: «Проклятая страна, где люди, чтобы поесть, должны ждать, когда скотина переварит пищу!»
«Япура» прервал своим гудком беседу двух друзей, и те прошли на прелестный пароходик, причем Жак выглядел при этом совершенно безмятежно.
Озеро, водная поверхность которого вспучивается порой довольно высокими волнами, на сей раз было сравнительно спокойно. Однако из-за ветров, дующих в Кордильерах, суденышко ввиду незначительных его размеров и легкости швыряло из стороны в сторону и то и дело подбрасывало вверх. На Жаке, впервые после своей неудачной попытки совершить водную прогулку из Гавра в Кан добровольно ступившем на борт корабля, — мы не упоминаем здесь кратковременное пребывание его на корвете «Шотландия», стоявшем на якоре, — постепенно стало сказываться совместное действие бортовой и килевой качки. Он побледнел, в висках застучало, к горлу подступила еле сдерживаемая тошнота, и затем… его вырвало.
— Черт! — воскликнул он с юмором и одновременно сердито. — Кажется, мне никогда не избавиться от этой дурацкой болезни! Ну да ладно, поживем — увидим!
Он начал переступать с ноги на ногу и потом зашагал взад-вперед по палубе, — насколько позволяли ее размеры. Его усилия увенчались успехом: недуг почти отпустил его. Голова, правда, болела, но других неприятных ощущений он не испытывал. И нетрудно представить себе, с какой гордостью и триумфом путешественник по суше, закоренелый гидрофоб, одержавший победу над хворью, высадился вечером того же дня в маленьком прибрежном городишке Десагуадеро, неподалеку от моста через реку с тем же названием, служащую естественной границей между Перу и Боливией.
— Браво! — поздравил Жака Жюльен, энергично пожимая ему руку. — Ты теперь окончательно сбросил с себя старую шкуру и блестяще дебютировал в роли морского волка!
— Ах, дружище, если бы ты только знал, чего это мне стоило! Однако, сам посуди, какова была бы мне цена, коли проклятая болезнь вновь сломила бы меня, и не где-нибудь, а в этом мини-океане и на борту игрушечного кораблика! Я во что бы то ни стало должен был выдержать схватку со своим старым недугом.
— Ты просто молодец! Особенно если учесть, что мы находимся на высоте четыре тысячи метров над уровнем моря и, следовательно, дышим разреженным воздухом.
После ночи, проведенной в приозерном селении, друзья пустились в дальнейший путь в сопровождении индейцев, которые согласились за умеренную плату провезти всех троих — французов и метиса Эстебана — на плоту из переплетенных древесных ветвей — totora — вниз по течению Десагуадеро, вытекающего из озера Титикака и теряющегося в другом озере — Аульягас. Эта река, протяженностью триста километров, широкая и глубокая, бежит с севера на юго-восток со скоростью чуть ли не восьми километров в час.
Добравшись за два дня и одну ночь до Аульягаса, путешественники пересекли его на суденышке с северо-запада на юго-восток, и еще через двое суток, пятого декабря 1879 года, прибыли, уже по суше, в Чукисаку.
ГЛАВА 18
Жак — сторонник плавания по рекам. — Густая речная сеть. — Путешествие по суше. — Из Чукисаки до реки Тукубака. — Переход через границу Бразилии. — Форт Албукерке. — Реки Парагвай и Парана. — Прибытие в Жаккари-Мирим. — Действительность, превзошедшая ожидания. — Управляющий в отъезде. — Причины, заставившие сеньора Кристобана отправиться во Францию. — В курительной комнате. — Встреча Жака со своим двойником. — Желание Жака во что бы то ни стало вычеркнуть имя полковника Батлера из списка живых. — Появление управляющего.
Между Чукисакой, расположенной на 67°50' западной долготы и 19°2' южной широты, и фазендой Жаккари-Мирим, раскинувшейся по берегам реки того же названия, примерно на 49° западной долготы и 21°50' южной широты, на территории двух бразильских провинций — Минас-Жераис и Сан-Паулу, по прямой — тысяча девятьсот километров. Однако, если учесть разные повороты и обходные дороги, обусловленные местным рельефом, это расстояние увеличивается на пятьсот километров, и, таким образом, нашим путешественникам в общей сложности предстояло пройти две тысячи четыреста километров.
— Если у тебя крепкие ноги, верный глаз, отважное сердце и ты вынослив и испытываешь трудности с деньгами, без коих невозможны ни войны, ни путешествия, то тебе волей-неволей, вне зависимости от твоего местонахождения, придется покрывать за день не менее сорока километров, — заявил Жюльен.
— Несомненно! — с важным видом подтвердил Жак.
— А это значит, что мы будем проходить в день по десять лье.
— Даже больше, если удастся!
— Согласен! Десять лье — это минимум.
— Сегодня у нас пятое декабря, следовательно, мы должны, если произведем простые арифметические подсчеты и абстрагируемся от крайних случаев, прибыть в мое будущее поместье шестого февраля тысяча восемьсот восьмидесятого года.
— Совершенно верно. С учетом же непредвиденных обстоятельств, которые могут задержать нас в пути, мы окажемся там самое позднее двадцать первого того же месяца.
— «Ол раит!», как говорят наши друзья-англичане… Кстати, ты уже до конца продумал маршрут последнего отрезка нашего пути? Ведь это вопрос очень важный!
— Да, все дело теперь за твоим одобрением.
— Ты же знаешь, я заранее голосую обеими руками «за»!
— И тем не менее было бы совсем неплохо, если б ты ознакомился с моими планами.
— Слушаю тебя.
— Поскольку реки — это своего рода магистрали, которые сами несут путешественника, я предполагаю, насколько возможно, воспользоваться теми из них, которые текут в нужном нам направлении, тем более что дороги и тропы имеют там неприятную привычку то и дело петлять, заставляя несчастного землепроходца отмеривать лишние километры.
— Ты здорово придумал! Молодец! Заставить реки нести нас к заданной цели — разве не замечательно!
— В данном отношении сей регион исключительно благоприятен для нас: страны, через которые пролегает наш путь, обладают густой речной сетью, что позволит сократить приходящийся на сушу отрезок маршрута до немногим более пятисот пятидесяти километров.
— Браво!
— И наконец, чтобы счастье было совсем полным, эти пятьсот пятьдесят с небольшим километров мы пройдем в самом начале маршрута и без всяких помех. Таким образом, когда мы подойдем к первому водному пути, то сможем отослать наших помощников и мулов и уже одним отправиться в путешествие по рекам, сообщающимся между собой.
— А большой эскорт будет сопровождать нас?
— Да нет: слишком много людей — тоже плохо. Мы захватим с собой небольшую подвижную группу, способную преодолеть любые препятствия. Многочисленный отряд, к тому же состоящий из особ недисциплинированных, с которыми ты никак не можешь управиться, лишь вызывает тревогу и недовольство у местных жителей. Ну а несколько миролюбивых путешественников могут пройти где угодно, не возбуждая недоверия или чувства страха.
— Полностью разделяю твое мнение.
— Это обстоятельство тем более необходимо иметь в виду, что примерно в пятидесяти лье от Чукисаки мы вступаем на территорию большого индейского племени из группы гуарани. Представители этого этноса вежливы, приветливы, трудолюбивы. Они обрабатывают землю и продвинулись далеко вперед по пути цивилизации. Так что с их стороны нам нечего опасаться. Я даже подумываю, а не обойтись ли нам двумя сопровождающими, которые, кстати, будут присматривать и за животными. Наше вооружение, — надеюсь, оно нам не понадобится, — состоит из трех великолепных карабинов-винчестеров и револьверов смит-вессон, подаренных нам сэром Кэмпбеллом. Походного снаряжения у нас вполне достаточно, провизии — тоже. Короче, нас ничто здесь не удерживает.
— Тогда — в дорогу!
Шестого декабря рано утром друзья покинули столицу Боливии — Чукисаку, даже не познакомившись с этим красивейшим городом, как он того заслуживает со всех точек зрения. Но ими владела лишь одна мысль — идти вперед во что бы то ни стало!
Мы не будем следовать за ними шаг за шагом по этому обширному региону, куда они устремились со свойственной им энергией. Сопровождать их нам тем более ни к чему, что все дни походили один на другой. Отважные французы проходили километр за километром, и ничто не нарушало заданного ими самим себе монотонного ритма.
Встав утром на заре, они сразу же выступали в поход и шли без остановок до десяти часов. С десяти до двух — привал, во время которого путешественники завтракали и отдыхали. С двух часов и до сумерек — снова дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89