В глубинах его мозга родились яркие краски и свет, потом он увидел ее смутный и расплывчатый образ. Рейн чуть не потерял контроль, но подавил эмоции, загнал их поглубже и стал всматриваться.
Кувшин с веткой терновника загорелся, вода испарилась, земля рассыпалась, порыв ветра рассеял ее по полу.
Раджин зашипела, шерсть на загривке встала дыбом. Рейн откинул голову и закричал от душераздирающей муки.
Стены запылали.
Глава 19
Трость полоснула ее по спине, заставив отступить еще дальше, в темную дыру подвала.
– Мадемуазель. Больше так не делайте.
– Тогда выпустите меня отсюда, черт побери. – Микаэла зажмурилась от боли, потом взглянула на своего мучителя.
– Леди не пристало так выражаться.
Девушка плюнула ему в лицо. Он медленно вытерся, затем поднял руку для удара, но Микаэла смотрела ему в глаза, гордо вздернув подбородок, и его рука опустилась.
– Не провоцируй меня, дорогая, с синяками ты мне не нужна. – Вежливая улыбка стала хищной. – И живой ты мне тогда не будешь нужна. – Из рукава в его ладонь скользнул нож, он молниеносным движением вскинул руку, ласково погладив серебристым лезвием по ее щеке. Микаэла отпрянула, ударившись о кровать. Утонченный и элегантный в своем темно-сером костюме, он стоял всего в ярде от нее и источал зло.
– Ты не сможешь убежать, – улыбнулся он и спрятал нож. Она дважды пыталась, но ей удавалось подняться только на один этаж, зато каждый раз она получала несколько хорошо рассчитанных ударов, следы которых мог увидеть только любовник.
– Попробуешь снова – и она умрет. – Его мрачный взгляд остановился на скорчившейся в углу оборванной девочке.
Микаэла восприняла его угрозу всерьез. Жан-Пьер уже доказал, что выполняет их. Диане не больше тринадцати, она была худа, как бродячая собака, коротко подстриженные белокурые волосы свалялись. Пока Микаэла сидела здесь – она не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор, когда ее схватили на улице, – девочка не произнесла ни слова.
Микаэла кивнула.
– Превосходно. Веди себя прилично, и тебе будет разрешено подняться наверх.
– Сгораю от нетерпения.
В ответ зловещая улыбка, и желудок у нее сжался, грозя извергнуть корочку хлеба, которую она съела утром. Жан-Пьер стряхнул воображаемую пылинку с камзола и направился к лестнице. «Стук его трости будет преследовать меня до конца дней», – подумала Микаэла и села на кровать, потревожив полчища клопов. Она вскочила, но, поняв бессмысленность стояния на болевших ногах, аккуратно примостилась на соломенный тюфяк и попыталась вспомнить, как попала в это место.
Она убегала от солдат, рядом остановилась карета, на миг она поверила, что карета увезет ее от тех, кто несколько дней охотился на нее, затем платок у рта, запах миндаля и темнота.
Проснулась она уже здесь.
– Диана, все в порядке?
Девочка кивнула, затравленно посматривая в темные углы подвала.
Головная боль вытолкнула ее из темноты небытия, она почувствовала приторный запах духов и сморщилась, пытаясь вспомнить, что произошло. Во рту у нее пересохло, а когда Микаэла хотела поднять руку, чтобы потереть слезящиеся глаза, ей это не удалось. Запястья были привязаны к спинке кровати.
Она тотчас пришла в себя. Под ней мягчайшая перина, вверху пышные складки шелка, ярко-розовые, отливавшие золотом. Это определенно не подвал. Микаэла повернула голову. Хотя раньше ей не приходилось видеть ничего подобного, она поняла, где оказалась. Просторный дамский будуар, ширма, два трюмо, комод, несколько стульев, у камина диван, а сама она лежала на огромной кровати с шелковыми подушками и бархатным покрывалом.
Господи, так вот для чего ее похитили!
О предназначении целого набора кожаных ремешков и ошейников, разбросанных у кровати, Микаэле даже не хотелось думать.
Она попыталась сесть, но шелковый шнур держал крепко. Тем не менее она не оставляла попыток освободиться. «Не смей думать об этом, иначе сойдешь с ума», – приказала она себе. Головная боль не давала сосредоточиться. Микаэла осторожно приподнялась, стараясь ослабить путы. Движение всколыхнуло боль во всем теле, напомнившую ей о том, что тут хоть и роскошная, но тюрьма и пахло здесь как в подвале.
В дверь постучали, и вошла женщина в красивом платье из серебристой тафты.
– Пора бы тебе очнуться.
– Как я сюда попала? – хрипло спросила Микаэла.
– Так же, как и большинство из нас, – печально усмехнулась молодая женщина. – Схватили на улице. Это не… здесь не слишком уж плохая жизнь. Я сплю на шелке и атласе и ем сколько хочу.
– Я помню только…
– Провал, черный как ночь – так это было?
– Немедленно развяжите меня!
– Если будешь чего-то требовать, нарвешься на побои. Да и не в том ты положении, чтобы требовать. – Она внимательно оглядела разорванное платье и лицо Микаэлы. – Что ты сделала, чтобы… э… настолько разозлить Жан-Пьера?
– Наверное, была недостаточно покладиста.
– Слушайся его, иначе тебе не жить. – Женщина подошла к комоду, налила воды в тазик, достала из встроенного шкафчика полотенце. – Тебе принесли горячей воды.
При мысли, что сможет наконец умыться, Микаэла чуть не застонала.
– Меня зовут Женевьев. Не удивляйся, он дает нам другие имена, поэтому можешь не называть своего. Но почти все называют меня Гвен. – Она развязала веревки, и когда Микаэла села, тревожно отпрянула.
– Я не причиню тебе зла.
– Они так и сказали. – Гвен кивнула на дверь и направилась к выходу. – Пойдем.
– Куда?
– В ванную. Ты, наверное, хорошенькая, но пахнет от тебя не приведи Бог.
Микаэла усмехнулась, продолжая растирать запястья.
– Что он собирается делать?
– Вымыть тебя, Бриджит, потом накормить. Это все, что я знаю.
Микаэла не собиралась отказываться от возможности принять ванну и поесть, ведь для борьбы ей нужны силы. Голова у нее кружилась от слабости, и она ухватилась за дверной косяк.
– Идем, девочка, тебя ждут лепешки, джем и сладкий чай. – Гвен взяла ее за руку и довольно бесцеремонно потянула за собой.
Микаэла не желала, чтобы ее силой волокли навстречу судьбе, поэтому вырвалась и махнула Гвен, чтобы та шла вперед.
– Ну, как хочешь.
Идя по коридору, она заметила вооруженных мужчин в обоих концах длинного прохода и закрытые двери. Охранники, казалось, прочли ее мысли, ибо сразу перекрыли выходы и многозначительно продемонстрировали заряженные пистолеты. Ничего, она дождется благоприятной возможности, а пока главное – найти Диану и выяснить, как отсюда выбраться. Она не может уйти без девочки и жить в мире с собой, зная, что мужчина способен затащить в постель такое юное существо.
До Микаэлы донесся характерный скрип пружин, она споткнулась и ускорила шаг, проходя мимо дверей.
О Господи!
Он собирается превратить ее в проститутку.
Дядя Этвел был бы доволен.
Она услышала доносившиеся из-за портьеры голоса. Нет, она этого не вынесет. Не вынесет. Ее выставляют на аукцион, словно лошадь. Но Гвен считала за честь участвовать в аукционе, устроенном ради нее одной, дескать, она будет нарасхват, станет любовницей какого-нибудь богача, а возможно, и наложницей принца. Микаэла же думала только о бегстве. После мытья ее уже два раза ловили, ноги у нее болели после ударов мадам Гулье. Если они продолжат ее бить, то она не сможет даже сидеть, не говоря уже о том, чтобы лежать на спине.
– Не вынуждай меня волочить тебя, – прошептал ей на ухо Жан-Пьер.
Его высокомерная улыбка заставила Микаэлу ответить на вызов.
– Принуждать женщин для вас привычное занятие, месье?
Угрожающий взгляд напомнил ей, что этот человек безжалостен и способен убить невинного ребенка, чтобы она подчинилась.
– На твоем месте я придержал бы язык, женщина. – Он кивнул в сторону алькова.
– Диана! – вскрикнула Микаэла.
Девочка стояла между двух крепких мужчин, державших ее за руки. Ужас в глазах ребенка и угроза Жан-Пьера сломать шею невинному существу заставили Микаэлу подойти к помосту. Конечно, он все равно мог убить Диану, но ей не хотелось быть тому причиной.
Она гордо выпрямилась, отчего ее пышная грудь обозначилась в низком до неприличия вырезе черного бархатного платья.
– Очень хорошо.
Он поправил складки юбки, затем обошел вокруг Микаэлы, будто восхищался своим творением. Вероятно, так оно и есть, она уже не похожа на себя. Волосы ей скололи на затылке, чтобы привлечь внимание к обнаженным плечам, лицо накрасили и густо припудрили, тело впихнули в платье, подчеркивавшее достоинства ее фигуры. Корсет больно врезался в исхлестанную ремнями спину.
– Улыбнись.
– Пошел к черту, – сквозь зубы процедила она. Жан-Пьер засмеялся и многозначительно взглянул на
Диану. Этот ублюдок, как большинство мужчин, играл на ее страхе, он его возбуждал.
– Я еще увижу, как вы за это заплатите, сэр.
– Как бы не так! Ты и твое тело, малышка, заплатите мне. – Он запустил пальцы ей в вырез, чтобы ущипнуть сосок, потом ухмыльнулся и отошел.
«О, глупцы, – подумала Микаэла, – да я скорее убью вас при первой же возможности, чем позволю кому-нибудь прикоснуться ко мне». Портьера отодвинулась. Послышались одобрительные мужские голоса, но девушка не видела лиц, устремив взгляд на разводы плесени в дальнем углу. Мысль, что она может на миг оказаться в объятиях развратника, способного заплатить за похищенную женщину, болью отзывалась у нее в груди.
Мадам Гулье – такая же француженка, как Микаэла ирландка, – подошла ближе и внимательно посмотрела на нее, затем повернулась к собравшимся мужчинам.
– Ведь я обещала вам дикую ирландскую красоту? Разве она не мила? – По комнате пробежал шепот. – Торг начинается со ста фунтов.
Сто фунтов! Наверное, она должна быть польщена, что кто-то согласится отдать такую сумму за наложницу?
Однако, к ее ужасу, мужчины увеличивали цену, делая непристойные замечания относительно ее тела, особенно груди. Когда мадам подняла ее юбку, чтобы покупатели могли увидеть обтянутые чулками ноги, Микаэла сжала кулаки, борясь с желанием выцарапать своднице глаза. Та, видимо, что-то почувствовав, выпустила подол юбки и повернулась к клиентам.
Двести фунтов, двести пятьдесят, триста, четыреста. Целое состояние. Затем Микаэла услышала голос мадам:
– Пятьсот фунтов, джентльмены, за эту ирландскую красавицу. Пятьсот фунтов – раз, пятьсот фунтов – два, пятьсот фунтов…
– Вы не можете продавать то, что вам не принадлежит, мадам, – раздался мужской голос.
Микаэла вцепилась в складки платья. Слава Богу! Она не осмеливалась поднять глаза, одновременно надеясь и страшась того, что может увидеть. Мужчины неодобрительно зароптали, а она поискала взглядом человека, который прервал непотребный аукцион.
Вошли двое. Марокканцы, поняла она, увидев ниспадающие свободные одежды и белые тюрбаны, перевязанные толстым черным шнуром. Неужели ее увезут в гарем?
Затем из-за портьеры выступил третий. Он с царственным презрением окинул взглядом комнату, затем неторопливо подошел к помосту. Голова повязана куском черной ткани, стянутой на лбу золотым обручем и закрывающей нижнюю часть лица, на поясе турецкая сабля, украшенная драгоценными камнями, и пистолеты.
Микаэла увидела знакомые светло-голубые глаза и вздрогнула.
О Боже. Почему снова он?
Лицо у нее запылало от стыда.
– Сюда приходят только по приглашению, месье, – сказала мадам, сделав знак помощникам, чтобы они вывели посетителя.
– Уже нет.
– Кто вы такой, и что вам нужно?
– Я шейх Касым ибн Абдулла, сын Рахмана. – Он убрал с лица покрывало. – Я никогда не лгу. Вы продаете одну из моих женщин. – Рейн повернулся к участникам аукциона: – Вы хотите взять то, что уже принадлежит мне?
– Она ничего не говорила… – Мадам посмотрела на Микаэлу.
– Потому что я…
Капитан бросил на нее уничтожающий взгляд, словно предупреждая: если не хочешь навредить себе, заткнись!
– Она желает быть первой женой, но… – Рейн вздохнул. – Как вы могли убедиться, она не знает своего места.
Мадам кивнула, взвешивая, сможет ли заставить шейха раскошелиться.
– Я уже заплатила за нее приличную сумму.
– Я тоже.
– И рассчитывала на прибыль.
Рейн поклонился, изображая готовность к примирению.
– Вы получите компенсацию за беспокойство.
– Она стоит пятьсот фунтов.
«Шейх» надменно оглядел Микаэлу, будто покупал на рынке корову и оценивал, достойна ли она такой суммы. Девушке хотелось пнуть его ногой.
Жан-Пьер что-то прошептал на ухо мадам.
– Она не продается, – вдруг объявила та.
– Она принадлежит мне и я забираю ее, – властно произнес Рейн, скрестив руки на груди.
– Неужели?
Повинуясь чуть заметному движению хозяйки, из-за портьеры выступили охранники.
– Я бы не советовал вам этого делать.
Мадам хищно усмехнулась, махнув рукой, но едва они успели шагнуть вперед, в наступившей тишине отчетливо прозвучали щелчки взводимых курков, и все увидели незаметно проникших на аукцион вооруженных марокканцев, которые целились в нее. Клиенты бросились врассыпную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Кувшин с веткой терновника загорелся, вода испарилась, земля рассыпалась, порыв ветра рассеял ее по полу.
Раджин зашипела, шерсть на загривке встала дыбом. Рейн откинул голову и закричал от душераздирающей муки.
Стены запылали.
Глава 19
Трость полоснула ее по спине, заставив отступить еще дальше, в темную дыру подвала.
– Мадемуазель. Больше так не делайте.
– Тогда выпустите меня отсюда, черт побери. – Микаэла зажмурилась от боли, потом взглянула на своего мучителя.
– Леди не пристало так выражаться.
Девушка плюнула ему в лицо. Он медленно вытерся, затем поднял руку для удара, но Микаэла смотрела ему в глаза, гордо вздернув подбородок, и его рука опустилась.
– Не провоцируй меня, дорогая, с синяками ты мне не нужна. – Вежливая улыбка стала хищной. – И живой ты мне тогда не будешь нужна. – Из рукава в его ладонь скользнул нож, он молниеносным движением вскинул руку, ласково погладив серебристым лезвием по ее щеке. Микаэла отпрянула, ударившись о кровать. Утонченный и элегантный в своем темно-сером костюме, он стоял всего в ярде от нее и источал зло.
– Ты не сможешь убежать, – улыбнулся он и спрятал нож. Она дважды пыталась, но ей удавалось подняться только на один этаж, зато каждый раз она получала несколько хорошо рассчитанных ударов, следы которых мог увидеть только любовник.
– Попробуешь снова – и она умрет. – Его мрачный взгляд остановился на скорчившейся в углу оборванной девочке.
Микаэла восприняла его угрозу всерьез. Жан-Пьер уже доказал, что выполняет их. Диане не больше тринадцати, она была худа, как бродячая собака, коротко подстриженные белокурые волосы свалялись. Пока Микаэла сидела здесь – она не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор, когда ее схватили на улице, – девочка не произнесла ни слова.
Микаэла кивнула.
– Превосходно. Веди себя прилично, и тебе будет разрешено подняться наверх.
– Сгораю от нетерпения.
В ответ зловещая улыбка, и желудок у нее сжался, грозя извергнуть корочку хлеба, которую она съела утром. Жан-Пьер стряхнул воображаемую пылинку с камзола и направился к лестнице. «Стук его трости будет преследовать меня до конца дней», – подумала Микаэла и села на кровать, потревожив полчища клопов. Она вскочила, но, поняв бессмысленность стояния на болевших ногах, аккуратно примостилась на соломенный тюфяк и попыталась вспомнить, как попала в это место.
Она убегала от солдат, рядом остановилась карета, на миг она поверила, что карета увезет ее от тех, кто несколько дней охотился на нее, затем платок у рта, запах миндаля и темнота.
Проснулась она уже здесь.
– Диана, все в порядке?
Девочка кивнула, затравленно посматривая в темные углы подвала.
Головная боль вытолкнула ее из темноты небытия, она почувствовала приторный запах духов и сморщилась, пытаясь вспомнить, что произошло. Во рту у нее пересохло, а когда Микаэла хотела поднять руку, чтобы потереть слезящиеся глаза, ей это не удалось. Запястья были привязаны к спинке кровати.
Она тотчас пришла в себя. Под ней мягчайшая перина, вверху пышные складки шелка, ярко-розовые, отливавшие золотом. Это определенно не подвал. Микаэла повернула голову. Хотя раньше ей не приходилось видеть ничего подобного, она поняла, где оказалась. Просторный дамский будуар, ширма, два трюмо, комод, несколько стульев, у камина диван, а сама она лежала на огромной кровати с шелковыми подушками и бархатным покрывалом.
Господи, так вот для чего ее похитили!
О предназначении целого набора кожаных ремешков и ошейников, разбросанных у кровати, Микаэле даже не хотелось думать.
Она попыталась сесть, но шелковый шнур держал крепко. Тем не менее она не оставляла попыток освободиться. «Не смей думать об этом, иначе сойдешь с ума», – приказала она себе. Головная боль не давала сосредоточиться. Микаэла осторожно приподнялась, стараясь ослабить путы. Движение всколыхнуло боль во всем теле, напомнившую ей о том, что тут хоть и роскошная, но тюрьма и пахло здесь как в подвале.
В дверь постучали, и вошла женщина в красивом платье из серебристой тафты.
– Пора бы тебе очнуться.
– Как я сюда попала? – хрипло спросила Микаэла.
– Так же, как и большинство из нас, – печально усмехнулась молодая женщина. – Схватили на улице. Это не… здесь не слишком уж плохая жизнь. Я сплю на шелке и атласе и ем сколько хочу.
– Я помню только…
– Провал, черный как ночь – так это было?
– Немедленно развяжите меня!
– Если будешь чего-то требовать, нарвешься на побои. Да и не в том ты положении, чтобы требовать. – Она внимательно оглядела разорванное платье и лицо Микаэлы. – Что ты сделала, чтобы… э… настолько разозлить Жан-Пьера?
– Наверное, была недостаточно покладиста.
– Слушайся его, иначе тебе не жить. – Женщина подошла к комоду, налила воды в тазик, достала из встроенного шкафчика полотенце. – Тебе принесли горячей воды.
При мысли, что сможет наконец умыться, Микаэла чуть не застонала.
– Меня зовут Женевьев. Не удивляйся, он дает нам другие имена, поэтому можешь не называть своего. Но почти все называют меня Гвен. – Она развязала веревки, и когда Микаэла села, тревожно отпрянула.
– Я не причиню тебе зла.
– Они так и сказали. – Гвен кивнула на дверь и направилась к выходу. – Пойдем.
– Куда?
– В ванную. Ты, наверное, хорошенькая, но пахнет от тебя не приведи Бог.
Микаэла усмехнулась, продолжая растирать запястья.
– Что он собирается делать?
– Вымыть тебя, Бриджит, потом накормить. Это все, что я знаю.
Микаэла не собиралась отказываться от возможности принять ванну и поесть, ведь для борьбы ей нужны силы. Голова у нее кружилась от слабости, и она ухватилась за дверной косяк.
– Идем, девочка, тебя ждут лепешки, джем и сладкий чай. – Гвен взяла ее за руку и довольно бесцеремонно потянула за собой.
Микаэла не желала, чтобы ее силой волокли навстречу судьбе, поэтому вырвалась и махнула Гвен, чтобы та шла вперед.
– Ну, как хочешь.
Идя по коридору, она заметила вооруженных мужчин в обоих концах длинного прохода и закрытые двери. Охранники, казалось, прочли ее мысли, ибо сразу перекрыли выходы и многозначительно продемонстрировали заряженные пистолеты. Ничего, она дождется благоприятной возможности, а пока главное – найти Диану и выяснить, как отсюда выбраться. Она не может уйти без девочки и жить в мире с собой, зная, что мужчина способен затащить в постель такое юное существо.
До Микаэлы донесся характерный скрип пружин, она споткнулась и ускорила шаг, проходя мимо дверей.
О Господи!
Он собирается превратить ее в проститутку.
Дядя Этвел был бы доволен.
Она услышала доносившиеся из-за портьеры голоса. Нет, она этого не вынесет. Не вынесет. Ее выставляют на аукцион, словно лошадь. Но Гвен считала за честь участвовать в аукционе, устроенном ради нее одной, дескать, она будет нарасхват, станет любовницей какого-нибудь богача, а возможно, и наложницей принца. Микаэла же думала только о бегстве. После мытья ее уже два раза ловили, ноги у нее болели после ударов мадам Гулье. Если они продолжат ее бить, то она не сможет даже сидеть, не говоря уже о том, чтобы лежать на спине.
– Не вынуждай меня волочить тебя, – прошептал ей на ухо Жан-Пьер.
Его высокомерная улыбка заставила Микаэлу ответить на вызов.
– Принуждать женщин для вас привычное занятие, месье?
Угрожающий взгляд напомнил ей, что этот человек безжалостен и способен убить невинного ребенка, чтобы она подчинилась.
– На твоем месте я придержал бы язык, женщина. – Он кивнул в сторону алькова.
– Диана! – вскрикнула Микаэла.
Девочка стояла между двух крепких мужчин, державших ее за руки. Ужас в глазах ребенка и угроза Жан-Пьера сломать шею невинному существу заставили Микаэлу подойти к помосту. Конечно, он все равно мог убить Диану, но ей не хотелось быть тому причиной.
Она гордо выпрямилась, отчего ее пышная грудь обозначилась в низком до неприличия вырезе черного бархатного платья.
– Очень хорошо.
Он поправил складки юбки, затем обошел вокруг Микаэлы, будто восхищался своим творением. Вероятно, так оно и есть, она уже не похожа на себя. Волосы ей скололи на затылке, чтобы привлечь внимание к обнаженным плечам, лицо накрасили и густо припудрили, тело впихнули в платье, подчеркивавшее достоинства ее фигуры. Корсет больно врезался в исхлестанную ремнями спину.
– Улыбнись.
– Пошел к черту, – сквозь зубы процедила она. Жан-Пьер засмеялся и многозначительно взглянул на
Диану. Этот ублюдок, как большинство мужчин, играл на ее страхе, он его возбуждал.
– Я еще увижу, как вы за это заплатите, сэр.
– Как бы не так! Ты и твое тело, малышка, заплатите мне. – Он запустил пальцы ей в вырез, чтобы ущипнуть сосок, потом ухмыльнулся и отошел.
«О, глупцы, – подумала Микаэла, – да я скорее убью вас при первой же возможности, чем позволю кому-нибудь прикоснуться ко мне». Портьера отодвинулась. Послышались одобрительные мужские голоса, но девушка не видела лиц, устремив взгляд на разводы плесени в дальнем углу. Мысль, что она может на миг оказаться в объятиях развратника, способного заплатить за похищенную женщину, болью отзывалась у нее в груди.
Мадам Гулье – такая же француженка, как Микаэла ирландка, – подошла ближе и внимательно посмотрела на нее, затем повернулась к собравшимся мужчинам.
– Ведь я обещала вам дикую ирландскую красоту? Разве она не мила? – По комнате пробежал шепот. – Торг начинается со ста фунтов.
Сто фунтов! Наверное, она должна быть польщена, что кто-то согласится отдать такую сумму за наложницу?
Однако, к ее ужасу, мужчины увеличивали цену, делая непристойные замечания относительно ее тела, особенно груди. Когда мадам подняла ее юбку, чтобы покупатели могли увидеть обтянутые чулками ноги, Микаэла сжала кулаки, борясь с желанием выцарапать своднице глаза. Та, видимо, что-то почувствовав, выпустила подол юбки и повернулась к клиентам.
Двести фунтов, двести пятьдесят, триста, четыреста. Целое состояние. Затем Микаэла услышала голос мадам:
– Пятьсот фунтов, джентльмены, за эту ирландскую красавицу. Пятьсот фунтов – раз, пятьсот фунтов – два, пятьсот фунтов…
– Вы не можете продавать то, что вам не принадлежит, мадам, – раздался мужской голос.
Микаэла вцепилась в складки платья. Слава Богу! Она не осмеливалась поднять глаза, одновременно надеясь и страшась того, что может увидеть. Мужчины неодобрительно зароптали, а она поискала взглядом человека, который прервал непотребный аукцион.
Вошли двое. Марокканцы, поняла она, увидев ниспадающие свободные одежды и белые тюрбаны, перевязанные толстым черным шнуром. Неужели ее увезут в гарем?
Затем из-за портьеры выступил третий. Он с царственным презрением окинул взглядом комнату, затем неторопливо подошел к помосту. Голова повязана куском черной ткани, стянутой на лбу золотым обручем и закрывающей нижнюю часть лица, на поясе турецкая сабля, украшенная драгоценными камнями, и пистолеты.
Микаэла увидела знакомые светло-голубые глаза и вздрогнула.
О Боже. Почему снова он?
Лицо у нее запылало от стыда.
– Сюда приходят только по приглашению, месье, – сказала мадам, сделав знак помощникам, чтобы они вывели посетителя.
– Уже нет.
– Кто вы такой, и что вам нужно?
– Я шейх Касым ибн Абдулла, сын Рахмана. – Он убрал с лица покрывало. – Я никогда не лгу. Вы продаете одну из моих женщин. – Рейн повернулся к участникам аукциона: – Вы хотите взять то, что уже принадлежит мне?
– Она ничего не говорила… – Мадам посмотрела на Микаэлу.
– Потому что я…
Капитан бросил на нее уничтожающий взгляд, словно предупреждая: если не хочешь навредить себе, заткнись!
– Она желает быть первой женой, но… – Рейн вздохнул. – Как вы могли убедиться, она не знает своего места.
Мадам кивнула, взвешивая, сможет ли заставить шейха раскошелиться.
– Я уже заплатила за нее приличную сумму.
– Я тоже.
– И рассчитывала на прибыль.
Рейн поклонился, изображая готовность к примирению.
– Вы получите компенсацию за беспокойство.
– Она стоит пятьсот фунтов.
«Шейх» надменно оглядел Микаэлу, будто покупал на рынке корову и оценивал, достойна ли она такой суммы. Девушке хотелось пнуть его ногой.
Жан-Пьер что-то прошептал на ухо мадам.
– Она не продается, – вдруг объявила та.
– Она принадлежит мне и я забираю ее, – властно произнес Рейн, скрестив руки на груди.
– Неужели?
Повинуясь чуть заметному движению хозяйки, из-за портьеры выступили охранники.
– Я бы не советовал вам этого делать.
Мадам хищно усмехнулась, махнув рукой, но едва они успели шагнуть вперед, в наступившей тишине отчетливо прозвучали щелчки взводимых курков, и все увидели незаметно проникших на аукцион вооруженных марокканцев, которые целились в нее. Клиенты бросились врассыпную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48