– Задерживаете поезд, – нервно пожаловалась проводница.
– Милочка, ну что же делать, если у нас столько вещей. Ну всего вам доброго, – нежным, с сильным акцентом голосом сказала ослепительной красоты женщина и сошла на платформу так, словно это был не обычный потрескавшийся от времени асфальт, а ковровая дорожка в каком-нибудь отеле типа «Бристоль».
Проводница с завистью в последний раз поглядела на совершеннейшие и очаровательнейшие ноги женщины, а также на потрясающие туфли и с расстроенным вздохом захлопнула дверь тамбура. Поезд тут же тронулся, набирая скорость. Когда колеса последнего вагона отгремели по рельсам и наступила изумительная провинциальная тишина, плюгавый мужичонка в джинсах и ковбойской рубашке подошел к ослепительной женщине и, обняв ее, сказал на несовершенном английском:
– Вот мы и приехали, сладенькая. Это город, в котором я прожил большую часть своей жизни. Город Щедрый.
– Очень мило, – сказала сладенькая. – А такси здесь имеется? Как мы справимся со всей этой горой багажа?
Такси имелось. Оно – светло-бежевый «нисан» – вырулило на платформу из тени, которую отбрасывал вокзал. Из машины вышел очень бледный, какой-то оливково-зеленоватый водитель в рубашке и брюках цвета морской волны. Глаза у водителя были совершенно белые, затянутые пленкой.
– Благословенны будьте, – проскрипел водитель. – Куда едем?
– Водитель – умертвие? – удивилась ослепительная женщина. – Сидор, ты меня не предупреждал, что у вас в городе такси водят умертвил.
– Сладенькая, не волнуйся, они водят даже лучше живых шоферов…
– Так куда едем? – напомнил о себе водитель.
– Улица Агриппы Неттесхеймского, дом восемь, – сказал по-русски Сидор.
– Сто пятьдесят рублей.
– Как сто пятьдесят? Было же сто сорок пять!
И тут умертвие широко раскрыл невидящие глаза:
– Сидор, это ты, что ли?!
– Я, – гордо приосанился Сидор Акашкин, ибо это был, конечно, он. – А как ты догадался? Узнал меня по запаху, да?
– Нет, по тому, как ты торгуешься, – растянул губы в жутковатой ухмылке водитель. – Ты ж вроде за границей был?
– Был. И опять туда поеду. Со временем. А пока мы с женой решили навестить мою родину.
– Ты женился?! У меня сейчас голова отвалится!
– Э-э, ты голову побереги, иначе как потом поведешь машину. Давай-ка вещички в багажник покидаем да поедем уже. Жарковато на вокзале стоять. Да и жена волнуется…
– Красивая у тебя жена, – грустно протянул умертвие. – У меня такой ни при жизни, ни после жизни не было. Вот повезло же.
– Да, – согласился Сидор. – Повезло.
Вещи кое-как запихнули в багажник (создалось впечатление, что для этого в багажнике пришлось задействовать какое-то энное измерение), Сидор и Дениза уютно устроились на заднем сиденье, а умертвие по имени Евстратий умело вел машину и одновременно рассказывал о последних событиях, произошедших в городе.
– Эх, Сидор, жалко, что тебя так долго не было! – начал свой рассказ Евстратий.
– А что? – поинтересовался Сидор, нежно целуя наманикюренный пальчик Денизы.
– Тут такое было за последнее время! – тянул интригу умертвие. – Помнишь такую молодую ведьмочку Юлю Ветрову?
При упоминании этого имени Сидор стал бледен как миткаль для вышивки. Денизе даже пришлось успокаивающе похлопать его по лысинке, вместе с этим жестом прошептав одно очень нужное и толковое заклятие. Сидор после заклятия и похлопывания немного успокоился и спросил голосом, в котором не было дрожи:
– Так что эта молодая ведьмочка Юля Ветрова?
– Ой, она такого наворотила! Поссорилась со всеми ведьмами Большого и Малого кругов, взяла себе в соратники Торчкова…
– Бывшего мэра? Ты подумай, опять он высовываться вздумал!
– Да. И начали они власть в городе с ног на голову переворачивать.
– Это как?
– А так. У нас теперь вся мэрия в виде аквариумных рыбок плавает. Вот, кстати, площадь проезжаем. Видишь ты на ней здание городской Думы?
– Н-нет, а куда оно делось?
– В аквариум превратилось. Население долго смеялось.
– А потом что?
– Старые ведьмы аквариум куда-то перенесли. Спрятали от любопытных глаз. И потом, вдруг кому рыбки половить захочется…
– Кто же теперь стал мэром?
– А непонятно. У нас в городе, как в учебнике истории, двоевластие. Вроде и Ветрова объявила себя мэром, и проголосовали за нее даже. Это с одной стороны. Но вроде мэром объявил себя и Торчков.
– Облезлый таракан!
– Не скажи, Сидор. Он себе пластическую операцию сделал. Какую-то особенную. Сейчас выглядит просто как голливудская звезда. Некоторые из наших, особо заинтересованных, спрашивали у Торчкова, какими методами и средствами он добился такой мягкости и свежести кожи, но он делиться отказался. Ладно, это неважно, а важно то, что люди при этаком безначалии еще как-то живут.
– Что еще натворила Ветрова? Ах, Денизочка, погоди, я должен знать.
– Да что… Много всяких пакостей, но размером помельче. Говорят, она одного мужика в стиральную машину превратила за то, что он крепко за воротник закладывал.
– Да ты что?
– Правду тебе говорю, чтоб голове отвалиться, – заверил Сидора Евстратий. – Мне верный умертвий рассказывал: как, говорит, мужик водочки тяпнет, так сразу в стиральную машину и превращается.
– Ну надо же! – Дениза с интересом прислушивалась к разговору на не очень хорошо ей дающемся русском языке. – Какое своеобразное техногенное колдовство!
– Денизочка! – молитвенно сложил ладошки Сидор. – Только ты не вздумай! Я ж у тебя не алкоголик какой!
– Ах, что ты, Сидор! Не волнуйся, пупсик, ты у меня всегда будешь в безопасности.
– Спасибо тебе, моя валькирия.
Молодожены нежно поцеловались.
– Слушай, Евстратий, – сказал после поцелуя Сидор. – А ты не в курсе, ищет меня эта ведьма Ветрова или не ищет?
– А зачем ей тебя искать?
– Да было дело, попортил я ей настроение. И внешность немножко тоже. Так что обещалась она меня убить. Вот потому я за границей и скрывался.
– А, вот оно что, я и не знал. Не, Сидор, ей сейчас наверняка не до этого.
– А что такое?
– Да с неделю уж будет, как ее тетка погибла.
– Анна Николаевна?
– Угу. Взорвалась в собственной машине. Взрыв был жуткий, из останков два ребра да кусок черепа нашли. Их и похоронили.
– Ужас какой…
– Дело куда хуже обстоит. На похороны Анны Николаевны почитай весь город пришел, очень ее в Щедром уважали. Даже многие умертвия, из тех, что вообще не встают, встали и пришли на поминки. А вот Юли Ветровой не было. Ни на похоронах, ни на поминках – нигде! Она будто сквозь землю провалилась. А еще говорила, что любит тетю…
– Здесь что-то не так, – пробормотал Акашкин, включая свое журналистское чутье. – Не могла Юля на похороны не прийти, разве только…
– Что? – навострил изъеденные тлением уши Евстратий.
– Если только не знала, что и взрыв и похороны – поддельные, – сказал Сидор. – Ведь Анна Николаевна вполне могла вместо себя подставить под взрыв морока!
– Хе-хе, – сказал Евстратий. – Не сходится. Останки Анны Николаевны в Холмец возили, на генетическую экспертизу. Экспертиза подтвердила, что это ее останки. Да и не может остаться после морока что-нибудь материальное.
– Верно, – протянул Сидор. – Но куда же тогда пропала Ветрова? Может быть, мне стоит взяться за журналистское расследование?
– Возьмись, – сказал Евстратий. – А то в городе без тебя как-то скучно было. Несмотря на все приключения.
Дениза поняла, что инициативу пора брать в свои хрупкие руки.
– Сидор, – сказала она, нежно царапая пальчиком небритый подбородок мужа. – Какое расследование? Ты забыл, что у нас медовый месяц? Ты забыл, что должен обдумывать сюжет твоей книги об оккультизме?
– Не забыл, Денизочка, не забыл, – спас подбородок Сидор. – Но ведь интересно же!
– А мне интересно посмотреть на твое жилище, дорогой. Когда же мы наконец приедем?
Умертвие, видимо, понял, чего от него хотят, и нажал на газ. Во мгновение ока такси оказалось на улице Агриппы Неттесхеймского, дом восемь.
– Приехали, – сообщил Евстратий. – Я вам помогу багаж в квартиру занести.
– Ну, спасибо, друг, – сказал на это Сидор. – Но больше ста пятидесяти дать все равно не могу. Сам понимаешь, я теперь человек семейный, у меня каждая копейка на счету.
– Договорились, – кивнул Евстратий.
Мужчины – живой и мертвый – кряхтя, подняли на пятый этаж сумки, чемоданы и кофры. Сидор жил в непрестижном доме без лифта, и потому нашим героям пришлось попотеть. Следом за ними шла очаровательная Дениза Грэм-Акашкина и несла небольшую сумочку в виде этакой миленькой кожаной шкатулки, усыпанной стразами. Узрев эту сумочку, все модницы города Щедрого рыдали бы горючими слезами и рвали бы на себе испорченные перманентом волосы! Впрочем, следует сказать, что Дениза была ничуть не хуже своей сумочки. Долгая поездка, утомительное знакомство с российской таможней, смена часовых поясов, сервиса и кухни ничуть не отразились ни на яркости ее взгляда, ни на свежести ее нежнейшей персиковой кожи. Не было даже и сомнения, что пойди Дениза в ближайший щедровский магазинчик за молоком или бульонными кубиками, как все встретившиеся ей мужчины любого возраста были бы сражены ее невероятной красотой, а все встретившиеся женщины (опять-таки любого возраста!) просто изошли бы самой черной завистью. Впрочем, Дениза зависти не боялась, как не боялась ни сглаза, ни порчи. Ведь – не забывайте! – она была ведьмой и многое понимала в этой жизни.
Наконец все вещи были внесены в квартиру Сидора. Умертвие Евстратий получил свои деньги и распрощался, в последний раз окинув Денизу печальным и на три четверти влюбленным взглядом. Дениза встала на пороге. Вспотевший Сидор загородил перед ней дверной проем.
– Что такое? – спросила Дениза удивленно, на всякий случай прижимая к груди бесподобную сумочку-шкатулку.
– Я хочу тебя внести на руках в эту скромную обитель нашего счастья, – проговорил Сидор, протягивая руки.
– Ах как мило! – воскликнула Дениза. – Сидор, ты просто сокровище.
Сидор подхватил на руки хрупкую и легкую, как перышко колибри, Денизу и, переступив через темный, в ошметках грязи, порог, вошел с молодой женой в квартиру. Так они миновали коридор и сразу попали в комнату, бывшую, как вы помните, для Сидора и спальней, и рабочим кабинетом, и столовой. Здесь ничего не прибиралось (да и кем бы, собственно?) с тех пор, как Сидор через контрафактный магический кристалл законнектился в Толедо и попросил там идеологического убежища. Сидор тогда был практически безумен, да и в прошлые свои дни он здравомыслием не отличался. А еще он никогда не отличался любовью к чистоте и порядку, и то, как он обходился с квартирой, теперь, после Толедо, бросилось ему в глаза, как овчарка бросается на нарушителя границы.
Со стен свисали кое-где здорово отставшие обои. Иногда эти обои казались живыми – потому что под ними шевелились полчища тараканов. На продавленной тахте медленно плесневел плед уродливой расцветки. Омерзительный коктейль из запахов протухших шпрот, старых газет, табачного дыма и давно не стиранных мужских носков мог свалить с ног даже слона (плюс к тому у слона отвалился бы хобот). Сквозь ни разу не мытое окно, лишенное даже намека на занавеску, просачивался хмурый и неласковый свет, хотя за окном день был вполне солнечным.
…Дениза, вцепившись обеими руками в плечи Сидора, с ужасом озирала открывшуюся ей картину.
– Что это? – наконец смогла выдавить она, борясь с дурнотой.
Сидор понял, что ему стыдно, но ответил:
– Моя квартира. Жилище записного холостяка. Денизочка, только не падай в обморок! Да, я так жил! Некому было за мной поухаживать, некому научить уюту и всему прочему…
– Ладно, Сидор, – сказала Дениза решительным голосом. Похоже, она преодолела первую женскую слабость – слабость к роскошным квартирам достойных холостяков. Дениза давно поняла, что ей холостяк достался не достойный, а отстойный, но была готова работать и с таким материалом. Все-таки по натуре она была исследователь и экспериментатор. – Поставь меня на ноги, дорогой.
– Ты испачкаешь свои модельные туфельки, милая.
– Ничего. Ставь.
Сидор с неохотой расстался со своей прекрасной ношей, хотя руки уже начинали побаливать. Дениза, не зажимая носа и не расставаясь с сумочкой-шкатулкой, аккуратно обошла комнату, стараясь не споткнуться о завалы старых газет и рваных шлепанцев.
– У тебя всего одна комната? – спросила она мужа.
– Да, – вздохнул тот. – Что у журналиста за зарплата? На приличную недвижимость не хватает. Впрочем, у меня еще есть кухня и ванная. Но ты сейчас не ходила бы туда, а, кисочка моя? Я там должен прибраться, хоть полы помыть.
– Сидор, спокойно, – сказала Дениза. – Я готова ко всему.
С этими словами она нанесла визит кухне и ванной. Сидор с душевным трепетом ждал ее в комнате, машинально заталкивая ногой под тахту пачку мятых глянцевых журналов. В ответ на это из-под тахты выползло несколько тараканов и укоризненно поглядело на Сидора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37