— Что чувствуешь ты? Любишь ли ты ее? Желаешь ли ты ее? — Как твою бабушку, — ответил Тесей. Кора отвернулась к морю, чтобы скрыть улыбку. — Пусть все будет как будет, — сказала Кора. — Ложись спать в положенное время. Избегай этой женщины, так как оракулы гласят — тебе выпадет несчастье, если ты войдешь в нее. Уже к утру все станет ясно. Вот увидишь.
— Что станет ясно?
— Она выдаст себя. У нее нет свободного времени. Она спешит.
Кора сделала шаг вперед вслед за отблеском заката, чтобы алое сияние светило ей справа, а Тесей глядел на нее слева. Чтобы Тесей видел все линии ее тела, чтобы оценил длину ее ног и озаренных пламенем волос.
Тесей даже приподнялся, наслаждаясь этим зрелищем, но боль в боку и ноге заставила его воскликнуть:
— О жестокие боги! За что вы лишили меня мужской силы и резвости именно в ту ночь, когда мне могла принадлежать наипрекраснейшая из дев!
— Он имеет в виду Ариадну, — пояснила Кора, как бы переводя монолог богам.
— Замолчи, глупая! — рассердился раненый герой. — Речь идет о тебе, и я докажу тебе, что это все означает, как только у меня заживут хотя бы самые глубокие из ран.
К сожалению, подумала Кора, я к этому времени буду вынуждена покинуть ваши приятные края.
— Боги могут рассудить иначе, — ответила Кора вслух, обнаружив в себе немалое кокетство.
Герой зарычал, но был бессилен противопоставить что-нибудь воле богов, и это встревожило Кору, потому что она предпочла бы, чтобы ночью Тесей был более подвижен, — могут предстоять резкие движения.
Кору более всего злило то, что она не могла представить себе плана Ариадны. У нападающего в такой ситуации миллион возможностей, у того, кто защищается, не зная от чего, не так много шансов уцелеть. Кто-то из древних, может быть, и даже из ее знакомых, зная, что ему такого-то числа грозит неминуемая смерть, надел шляпу и ушел гулять в степь, приказав своей армии оцепить степь по периметру. Там пролетел орел, неся в когтях черепаху, уронил ее, да так умело, что проломил герою череп. Интересно, Тесей знает эту историю? Если знает, значит, она уже случилась. Если она ему неизвестна, то герой еще гуляет.
Кстати, где наша Ариадна? Где наша невинная крошка, которая намерена нынче ночью разумно распорядиться своей невинностью?
— Пойди отдохни, герой, — посоветовала Кора. — Ты сегодня устал.
— Это я вчера устал, — разумно возразил Тесей. — Сегодня я не успел совершить ни одного подвига.
— Кстати, — не удержалась Кора. — Тебе не приходилось слышать историю про то, как одному человеку предсказали смерть? — Я слышал тысячу таких историй. —Ион ушел гулять в степь. —Дурак. В степи отлично стрелять из лука. — Но тут пролетал орел и уронил черепаху. — Ему на голову? — обрадовался своей догадке Тесей. — Вот это да! Вот это совпадение! А ты — все: воля богов, воля богов! А ему черепахой по голове!
Тесей прервал смех — видно, в голове отозвалось болью. Он поднялся и, опираясь на Кору, побрел вниз.
Ариадны в гроте не было, ложе любви она тоже забыла приготовить.
Странно, неужели она задумала каверзу до свадьбы? Кора на ее месте все же не удержалась бы, потеряла бы невинность с самим Тесеем. Правда, если Ариадна помнит, что это ее любимый племянник, которого она качала на коленке, то, может быть, у нее другие планы.
В греческом октябре, когда деревья начинают облетать, а ночи еще не холодные, зато темные, путешественники, остановившиеся на острове, ложатся спать рано, благо есть с кем лечь. Со всех сторон, и как показалось Коре, даже с самого неба, доносились разноголосые и бравые мужские вскрики, и нежное женское лепетание — гребцы носились за нимфами, а нимфы за гребцами. Но довольно быстро эти крики становились все тише и обрывистее, Кора понимала, что даже самые бойкие козлики в такой темноте опасались сломать копытца…
Оставив Тесея в пещере, Кора осторожно начала спускаться вниз по тропинке, к кораблю. К счастью, в ее глаза было вживлено ночное видение — диапазон частот, видимый ей, был куда шире, чем у обычных людей. Так что лес виделся ей в инфракрасных лучах — серым, туманным, загадочным, но тем не менее любое движение в нем она замечала. А вот и шепот:
— Да, мой любимый, да, мой прекрасный, как только ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, — я твоя! — Но так темно и страшно…
Первый голос был женским и нежным, второй — мужским, вернее, юношеским. Кора замерла.
За кустами, еле видные Коре, вели беседу сплетенные в объятиях тени. И это не были случайный гребец и разделяющая его ложе из листвы нимфа. Что нужно нимфе от человека?
— Ты желаешь насладиться моим телом? — О да, прекрасная царевна! — Тогда иди. Я жду. — Один поцелуй, моя прекрасная! Тени слились в одну. Кора сделала вывод, что наблюдает совершенно немыслимый в этой обстановке роман: попытку измены со стороны красавицы Ариадны красавцу и герою Тесею с горбуном низкого происхождения. Разумеется, в истории есть масса примеров тому, как красавцу предпочитали дикого козла. Особенно этим славится именно древнегреческая история. Но так как Ариадна сама выбрала себе суженого Тесея, да еще и по любви, да притом способствовала бесславной гибели единоутробного братца, то тогда ее поцелуй с помощником кормчего принимал зловещий характер.
А раз так, то необходимо поглядеть, что за задание дала милая девица грубому уроду и за какой подвиг она обещала ему свою любовь?
Страстное тяжелое дыхание кормчего становилось все громче, и Коре стало боязно, что он справится со своей крошкой раньше, чем с заданием. И тогда он потеряет интерес к диверсионной деятельности. Кора же была более заинтересована в том, чтобы иметь дело с известными преступниками, чем подозревать невинных.
Она уже готова была оттащить кормчего от царевны, но той самой удалось ущипнуть его настолько больно, что он вскрикнул, выругался на древнегреческом и прошептал: — Давай свою медяшку. — Повтори, куда ты ее положишь? ^ — Я помню.
— Повтори или тебе век моей любви не видать! — Я поднимусь на отвесную скалу и положу медяшку. И вернусь к тебе.
— Не сразу. Ты вернешься ко мне, когда поднимется луна. — Когда поднимется луна… — Иди. — Ты меня обманешь?
— Я не обману тебя. Ты прекрасный и сильный мужчина. Ты лучше всех. — Я горбатый.
— Ты самый прекрасный из горбатых! Иди же… Послышался треск сучьев. «Самый прекрасный из горбатых» кормчий послушно полез по скалам наверх. Но куда? Это обязательно требовалось узнать. Пока тебе неизвестно, что задумал противник, ты бессилен против его козней.
Коре приходилось куда труднее, чем кормчему, потому что он был жилист, коряв и силен, как старый горный баран. Но на ее стороне были молодость и уроки альпинизма, которые она прошла в школе месье Леблана в Ментоне. Ну и разумеется, глаза ночного видения.
Карабкаться приходилось по почти отвесной стене, правда заросшей кустарником, большей частью достаточно колючим, чтобы раздеть тебя через двадцать метров. Одетому в короткую куртку из грубой кожи и такую же македонскую юбку, кормчему колючки были не страшны. К тому же ему не надо было заботиться о тишине — услышит ли кто, как он карабкается, или нет, — его не интересовало. Но Кора не могла себя выдать. Поэтому ей приходилось думать о тишине, плюнув на колючки.
К ее удивлению, они оказались на той же самой видовой площадке, с которой вечером любовались закатом с Тесеем. Вот уж самое неожиданное место для альпинистских штудий!
Кормчий явно подчинялся строгим указаниям своей музы. Он подошел к росшему на площадке дереву, присел на корточки и что-то стал прятать среди корней. Затем удовлетворенно поднялся и пошел обратно, чуть не натолкнувшись на зазевавшуюся Кору, которой ничего не осталось, как замереть, приняв позу молодого платана. К счастью, кормчий был настолько занят своими мыслями и скорыми любовными забавами, что не заметил Коры.
Когда он, шумя, как небольшой танк, скрылся в зарослях, Кора быстро перебежала к дереву и протянула руку туда, где кормчий спрятал свою «медяшку». Оказалось, что за деревом через всю площадку проходила узкая глубокая трещина. К счастью, «медяшка» зацепилась за корни на глубине полуметра, и Кора смогла ее нащупать и вынуть. Потом она принюхалась к добыче. У нее был фантастический нюх, лучше, чем у собаки, — это уж было известно всем в ИнтерГполе. На Кору заключали пари и даже не раз приглашали экспертом по делам, которые не могло распутать ничто, кроме ее обоняния.
Ничего особенного. Взрыв-патрон, даже не очень сильный. Но достаточный, чтобы отколоть эту часть скалы, нависшей над обрывом. И взрывчатка Коре была знакома — сладковатый, даже скорее приторный запах. Противный запах, которому категорически не может быть места в античные времена, где пахнет маслинами, оливковым маслом, свежей рыбой, апельсинами, потом сатиров, молодым вином… Там нет машин и нечего взрывать, если не считать машин Дедала, о которых люди скоро забудут, потому что они им пока не нужны.
Кора осторожно провела пальцем по патрону — вот микроприемник — значит, наш патрон управляется на расстоянии. А кто им управляет? Давайте допустим, что дорогая невеста, которая так благородно спасла Тесея от Минотавра, знает, что, пока цел мозг, человек может быть оживлен. Значит, человека надо расплющить, сжечь, залить кислотой — уничтожить без следа.
Замечательно. Следующий наш шаг — проверить, над чем нависла эта гигантская каменная плита. Кора казалось, что она догадывается, что находится там, под ногами, но следовало уточнить, в таких делах ошибок быть не должно.
Кора спускалась вниз. Это же надо — пронести в ВР-круиз взрывчатку из будущего. Если станет известно в правлении компании, это будет взрыв, крушение галактического бизнеса, потому что каждый житель Галактики несет в сердце нечто святое и все вместе они убеждены, что правила ВР-игры нарушить невозможно. Ты голым входишь в тот мир и голым его покидаешь. А появление дамы с взрывчаткой означало лишь то, что в ВР-компании существует коррупция, масштабов которой даже невозможно представить.
Все правильно, спуск привел ее к гроту, в котором намеревались провести свою первую брачную ночь счастливые возлюбленные: Ариадна и Тесей!
А если рвануть хотя бы небольшой заряд, то скальная плита толщиной метров в двадцать; являющаяся элегантным навесом над гротом, мягко сядет на освободившееся место и грота больше не будет, а от обитателей грота останется, как говорится, мокрое место. Но даже об этом никто никогда не узнает.
Кора стояла в темноте, тем более непроницаемой оттого, что перед входом в грот все еще горел костер.
Тесея возле него не было, как и в самом гроте, — видно, спустился к кораблю. Она пыталась анализировать свои действия: почему же она не взяла с собой бомбочку Ариадны? Ну хотя бы перенесла в другое место? Зачем рисковать? Но в то же время Кора отлично понимала, что она права и ее цель теперь — доказать, что Ариадна напрасно выдает себя за любящую невесту. Сейчас не. важно, кем будет считать ее Тесей, главное — убрать ее от Тесея. Желательно не убивая. Все же герцогиня… Комиссар Милодар взбесится от возможных международных осложнений. А раз так, то не мешает позволить Ариадне провести в жизнь свой злодейский замысел.
Теперь следовало бы поглядеть, где прячется Ариадна, какие у нее планы. Здесь время поджимает — вот-вот пора начинать первую брачную ночь с Тесеем.
Кора осторожно двинулась к тому месту, где еще недавно таилась Ариадна.
Там шуршали кусты, ломались сучья, оттуда доносились взволнованные голоса. Не все возгласы долетали до Коры, но она услышала достаточно, чтобы понять суть происходящего:
— Да, я обещала! — это писк Ариадны. — Да, я выполню свое обещание! Но только не сегодня! — Это почему же… — Кора угадала голос кормчего. — Но поймите же, глупый человек, сегодня мне предстоит брачная ночь с вашим же начальником, с принцем Тесеем. А я — невинная дева…
В ответ на это последовало рычание, треск сучьев — Ариадна билась в когтях могучего горбуна, подобно куропатке, попавшей в силки или, хуже того, в когти бурого медведя.
Повизгивания то поднимались соловьиной трелью к самому небу, то снижались до шипения бешеной кошки. Постепенно они ослабевали, и Кора отправилась вниз, к кораблю, на поиски Тесея, потому что не намерена была более выпускать его из поля зрения, почувствовав очевидное злорадство. Давай, бабуся, говорила она себе, хотя, конечно же, объективно герцогине было едва за пятьдесят, а если говорить об Ариадне, то ей и двадцати еще не исполнилось, давай, бабуся, повторяла Кора, отстаивай свою девичью честь. Ты сама накликала себе такого любовника.
К сожалению, борьба между царевной и разъяренным кормчим закончилась не столь мирно, как того хотелось Коре. Завершающий этап ее происходил на лесной прогалине, освещенной взошедшей луной, уже недалеко от моря, и никто не обратил внимания на схватку лишь потому, что вскрики нимф и возгласы подвыпивших гребцов все еще оглашали окрестные склоны и потому казались естественной частью пейзажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Что станет ясно?
— Она выдаст себя. У нее нет свободного времени. Она спешит.
Кора сделала шаг вперед вслед за отблеском заката, чтобы алое сияние светило ей справа, а Тесей глядел на нее слева. Чтобы Тесей видел все линии ее тела, чтобы оценил длину ее ног и озаренных пламенем волос.
Тесей даже приподнялся, наслаждаясь этим зрелищем, но боль в боку и ноге заставила его воскликнуть:
— О жестокие боги! За что вы лишили меня мужской силы и резвости именно в ту ночь, когда мне могла принадлежать наипрекраснейшая из дев!
— Он имеет в виду Ариадну, — пояснила Кора, как бы переводя монолог богам.
— Замолчи, глупая! — рассердился раненый герой. — Речь идет о тебе, и я докажу тебе, что это все означает, как только у меня заживут хотя бы самые глубокие из ран.
К сожалению, подумала Кора, я к этому времени буду вынуждена покинуть ваши приятные края.
— Боги могут рассудить иначе, — ответила Кора вслух, обнаружив в себе немалое кокетство.
Герой зарычал, но был бессилен противопоставить что-нибудь воле богов, и это встревожило Кору, потому что она предпочла бы, чтобы ночью Тесей был более подвижен, — могут предстоять резкие движения.
Кору более всего злило то, что она не могла представить себе плана Ариадны. У нападающего в такой ситуации миллион возможностей, у того, кто защищается, не зная от чего, не так много шансов уцелеть. Кто-то из древних, может быть, и даже из ее знакомых, зная, что ему такого-то числа грозит неминуемая смерть, надел шляпу и ушел гулять в степь, приказав своей армии оцепить степь по периметру. Там пролетел орел, неся в когтях черепаху, уронил ее, да так умело, что проломил герою череп. Интересно, Тесей знает эту историю? Если знает, значит, она уже случилась. Если она ему неизвестна, то герой еще гуляет.
Кстати, где наша Ариадна? Где наша невинная крошка, которая намерена нынче ночью разумно распорядиться своей невинностью?
— Пойди отдохни, герой, — посоветовала Кора. — Ты сегодня устал.
— Это я вчера устал, — разумно возразил Тесей. — Сегодня я не успел совершить ни одного подвига.
— Кстати, — не удержалась Кора. — Тебе не приходилось слышать историю про то, как одному человеку предсказали смерть? — Я слышал тысячу таких историй. —Ион ушел гулять в степь. —Дурак. В степи отлично стрелять из лука. — Но тут пролетал орел и уронил черепаху. — Ему на голову? — обрадовался своей догадке Тесей. — Вот это да! Вот это совпадение! А ты — все: воля богов, воля богов! А ему черепахой по голове!
Тесей прервал смех — видно, в голове отозвалось болью. Он поднялся и, опираясь на Кору, побрел вниз.
Ариадны в гроте не было, ложе любви она тоже забыла приготовить.
Странно, неужели она задумала каверзу до свадьбы? Кора на ее месте все же не удержалась бы, потеряла бы невинность с самим Тесеем. Правда, если Ариадна помнит, что это ее любимый племянник, которого она качала на коленке, то, может быть, у нее другие планы.
В греческом октябре, когда деревья начинают облетать, а ночи еще не холодные, зато темные, путешественники, остановившиеся на острове, ложатся спать рано, благо есть с кем лечь. Со всех сторон, и как показалось Коре, даже с самого неба, доносились разноголосые и бравые мужские вскрики, и нежное женское лепетание — гребцы носились за нимфами, а нимфы за гребцами. Но довольно быстро эти крики становились все тише и обрывистее, Кора понимала, что даже самые бойкие козлики в такой темноте опасались сломать копытца…
Оставив Тесея в пещере, Кора осторожно начала спускаться вниз по тропинке, к кораблю. К счастью, в ее глаза было вживлено ночное видение — диапазон частот, видимый ей, был куда шире, чем у обычных людей. Так что лес виделся ей в инфракрасных лучах — серым, туманным, загадочным, но тем не менее любое движение в нем она замечала. А вот и шепот:
— Да, мой любимый, да, мой прекрасный, как только ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, — я твоя! — Но так темно и страшно…
Первый голос был женским и нежным, второй — мужским, вернее, юношеским. Кора замерла.
За кустами, еле видные Коре, вели беседу сплетенные в объятиях тени. И это не были случайный гребец и разделяющая его ложе из листвы нимфа. Что нужно нимфе от человека?
— Ты желаешь насладиться моим телом? — О да, прекрасная царевна! — Тогда иди. Я жду. — Один поцелуй, моя прекрасная! Тени слились в одну. Кора сделала вывод, что наблюдает совершенно немыслимый в этой обстановке роман: попытку измены со стороны красавицы Ариадны красавцу и герою Тесею с горбуном низкого происхождения. Разумеется, в истории есть масса примеров тому, как красавцу предпочитали дикого козла. Особенно этим славится именно древнегреческая история. Но так как Ариадна сама выбрала себе суженого Тесея, да еще и по любви, да притом способствовала бесславной гибели единоутробного братца, то тогда ее поцелуй с помощником кормчего принимал зловещий характер.
А раз так, то необходимо поглядеть, что за задание дала милая девица грубому уроду и за какой подвиг она обещала ему свою любовь?
Страстное тяжелое дыхание кормчего становилось все громче, и Коре стало боязно, что он справится со своей крошкой раньше, чем с заданием. И тогда он потеряет интерес к диверсионной деятельности. Кора же была более заинтересована в том, чтобы иметь дело с известными преступниками, чем подозревать невинных.
Она уже готова была оттащить кормчего от царевны, но той самой удалось ущипнуть его настолько больно, что он вскрикнул, выругался на древнегреческом и прошептал: — Давай свою медяшку. — Повтори, куда ты ее положишь? ^ — Я помню.
— Повтори или тебе век моей любви не видать! — Я поднимусь на отвесную скалу и положу медяшку. И вернусь к тебе.
— Не сразу. Ты вернешься ко мне, когда поднимется луна. — Когда поднимется луна… — Иди. — Ты меня обманешь?
— Я не обману тебя. Ты прекрасный и сильный мужчина. Ты лучше всех. — Я горбатый.
— Ты самый прекрасный из горбатых! Иди же… Послышался треск сучьев. «Самый прекрасный из горбатых» кормчий послушно полез по скалам наверх. Но куда? Это обязательно требовалось узнать. Пока тебе неизвестно, что задумал противник, ты бессилен против его козней.
Коре приходилось куда труднее, чем кормчему, потому что он был жилист, коряв и силен, как старый горный баран. Но на ее стороне были молодость и уроки альпинизма, которые она прошла в школе месье Леблана в Ментоне. Ну и разумеется, глаза ночного видения.
Карабкаться приходилось по почти отвесной стене, правда заросшей кустарником, большей частью достаточно колючим, чтобы раздеть тебя через двадцать метров. Одетому в короткую куртку из грубой кожи и такую же македонскую юбку, кормчему колючки были не страшны. К тому же ему не надо было заботиться о тишине — услышит ли кто, как он карабкается, или нет, — его не интересовало. Но Кора не могла себя выдать. Поэтому ей приходилось думать о тишине, плюнув на колючки.
К ее удивлению, они оказались на той же самой видовой площадке, с которой вечером любовались закатом с Тесеем. Вот уж самое неожиданное место для альпинистских штудий!
Кормчий явно подчинялся строгим указаниям своей музы. Он подошел к росшему на площадке дереву, присел на корточки и что-то стал прятать среди корней. Затем удовлетворенно поднялся и пошел обратно, чуть не натолкнувшись на зазевавшуюся Кору, которой ничего не осталось, как замереть, приняв позу молодого платана. К счастью, кормчий был настолько занят своими мыслями и скорыми любовными забавами, что не заметил Коры.
Когда он, шумя, как небольшой танк, скрылся в зарослях, Кора быстро перебежала к дереву и протянула руку туда, где кормчий спрятал свою «медяшку». Оказалось, что за деревом через всю площадку проходила узкая глубокая трещина. К счастью, «медяшка» зацепилась за корни на глубине полуметра, и Кора смогла ее нащупать и вынуть. Потом она принюхалась к добыче. У нее был фантастический нюх, лучше, чем у собаки, — это уж было известно всем в ИнтерГполе. На Кору заключали пари и даже не раз приглашали экспертом по делам, которые не могло распутать ничто, кроме ее обоняния.
Ничего особенного. Взрыв-патрон, даже не очень сильный. Но достаточный, чтобы отколоть эту часть скалы, нависшей над обрывом. И взрывчатка Коре была знакома — сладковатый, даже скорее приторный запах. Противный запах, которому категорически не может быть места в античные времена, где пахнет маслинами, оливковым маслом, свежей рыбой, апельсинами, потом сатиров, молодым вином… Там нет машин и нечего взрывать, если не считать машин Дедала, о которых люди скоро забудут, потому что они им пока не нужны.
Кора осторожно провела пальцем по патрону — вот микроприемник — значит, наш патрон управляется на расстоянии. А кто им управляет? Давайте допустим, что дорогая невеста, которая так благородно спасла Тесея от Минотавра, знает, что, пока цел мозг, человек может быть оживлен. Значит, человека надо расплющить, сжечь, залить кислотой — уничтожить без следа.
Замечательно. Следующий наш шаг — проверить, над чем нависла эта гигантская каменная плита. Кора казалось, что она догадывается, что находится там, под ногами, но следовало уточнить, в таких делах ошибок быть не должно.
Кора спускалась вниз. Это же надо — пронести в ВР-круиз взрывчатку из будущего. Если станет известно в правлении компании, это будет взрыв, крушение галактического бизнеса, потому что каждый житель Галактики несет в сердце нечто святое и все вместе они убеждены, что правила ВР-игры нарушить невозможно. Ты голым входишь в тот мир и голым его покидаешь. А появление дамы с взрывчаткой означало лишь то, что в ВР-компании существует коррупция, масштабов которой даже невозможно представить.
Все правильно, спуск привел ее к гроту, в котором намеревались провести свою первую брачную ночь счастливые возлюбленные: Ариадна и Тесей!
А если рвануть хотя бы небольшой заряд, то скальная плита толщиной метров в двадцать; являющаяся элегантным навесом над гротом, мягко сядет на освободившееся место и грота больше не будет, а от обитателей грота останется, как говорится, мокрое место. Но даже об этом никто никогда не узнает.
Кора стояла в темноте, тем более непроницаемой оттого, что перед входом в грот все еще горел костер.
Тесея возле него не было, как и в самом гроте, — видно, спустился к кораблю. Она пыталась анализировать свои действия: почему же она не взяла с собой бомбочку Ариадны? Ну хотя бы перенесла в другое место? Зачем рисковать? Но в то же время Кора отлично понимала, что она права и ее цель теперь — доказать, что Ариадна напрасно выдает себя за любящую невесту. Сейчас не. важно, кем будет считать ее Тесей, главное — убрать ее от Тесея. Желательно не убивая. Все же герцогиня… Комиссар Милодар взбесится от возможных международных осложнений. А раз так, то не мешает позволить Ариадне провести в жизнь свой злодейский замысел.
Теперь следовало бы поглядеть, где прячется Ариадна, какие у нее планы. Здесь время поджимает — вот-вот пора начинать первую брачную ночь с Тесеем.
Кора осторожно двинулась к тому месту, где еще недавно таилась Ариадна.
Там шуршали кусты, ломались сучья, оттуда доносились взволнованные голоса. Не все возгласы долетали до Коры, но она услышала достаточно, чтобы понять суть происходящего:
— Да, я обещала! — это писк Ариадны. — Да, я выполню свое обещание! Но только не сегодня! — Это почему же… — Кора угадала голос кормчего. — Но поймите же, глупый человек, сегодня мне предстоит брачная ночь с вашим же начальником, с принцем Тесеем. А я — невинная дева…
В ответ на это последовало рычание, треск сучьев — Ариадна билась в когтях могучего горбуна, подобно куропатке, попавшей в силки или, хуже того, в когти бурого медведя.
Повизгивания то поднимались соловьиной трелью к самому небу, то снижались до шипения бешеной кошки. Постепенно они ослабевали, и Кора отправилась вниз, к кораблю, на поиски Тесея, потому что не намерена была более выпускать его из поля зрения, почувствовав очевидное злорадство. Давай, бабуся, говорила она себе, хотя, конечно же, объективно герцогине было едва за пятьдесят, а если говорить об Ариадне, то ей и двадцати еще не исполнилось, давай, бабуся, повторяла Кора, отстаивай свою девичью честь. Ты сама накликала себе такого любовника.
К сожалению, борьба между царевной и разъяренным кормчим закончилась не столь мирно, как того хотелось Коре. Завершающий этап ее происходил на лесной прогалине, освещенной взошедшей луной, уже недалеко от моря, и никто не обратил внимания на схватку лишь потому, что вскрики нимф и возгласы подвыпивших гребцов все еще оглашали окрестные склоны и потому казались естественной частью пейзажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64