Словно в «Маске Красной Смерти». Гостиная клуба завалена телами отравленных агентов, у которых из каждого отверстия и поры кожи хлещет кровь…
Элегантный юный выпускник Оксфорда с неповторимой элегантностью выдувает дротик из духового ружья, изготовленного из слоновой кости, которое он держит между большим и указательным пальцем.. фьють… этот аргумент снимает все возражения со стороны его оппонента. Неотесанные типы, которые плюются дротиками, словно пулеметы… Тьфу Тьфу Тьфу! (Уродливого оперативника ЦРУ с мордой, похожей на лягушачью, выплевывает наружу из бара «Парад».) Поющие художники плевка… ля-ля-ля… дротик летит по воздуху… духовые ружья в виде флейты и кларнеты-пищали… и трубы, которые выстреливают по десять дротиков зараз под звуки «Блюза Мертвеца». Ирландские тенора так и сыплют дротиками, табакерки и смертельно опасные Чихалы… «Чихать я на тебя хотел!» – и он вычихивает дротик, словно пулю из ружья.
Многие паломники пытаются всего лишь быть стильными, делая то, что считается в настоящий момент модным, прикольным, передовым, самым супер-пупер продвинутым. Они вывихивают конечности и ломают позвоночные диски, принимая фешенебельные позы, которые постоянно меняются с устрашающей скоростью… неуклюжие, неряшливые, нелепые позы выходят из моды… напряженные, собранные, грациозные входят… небрежные, расхлябанные выходят… внимательные, серьезные входят… секс в моде, секс не в моде… в моде, не в моде… налево, направо. Ты никогда не станешь стильным, Брэд, если не выпрямишься, не ссутулишься слегка, не расслабишься, не соберешься… не своди глаз с собеседника… да научись ты смотреть мимо… смотри прямо в глаза… стой… иди… стиль – это капкан.
Один сменяет другой все быстрее и быстрее по мере того, как Верховный Арбитр издает свои декреты еженедельно, ежедневно, ежечасно. Люди избавляются от вышедшей из моды одежды прямо на улице, ухмыляются при виде не столь проворных соперников, которые так и не достигли александрийского совершенства в искусстве моментального переодевания. Каждый имеет при себе туалетные принадлежности на случай внезапной перемены в моде на прически; можно встретить даже таких, что остригают вышедшие из моды длинные волосы или сбривают бороды прямо в ресторане, на улице или в подземном переходе – и вот отрезанные волосы, подхваченные сквозняком, плавают в тарелках посетителей, словно какая-то пряная трава. Они летают из заведения в заведение, как брошенные кем-то бумеранги. Приходишь в одно место одетый в кожу и слышишь в ответ «извините, сэр», приходишь в смокинге – и тебя вышвыривают из «кожаного» бара.
Лицо Арбитра похоже на серый воск, губы у него очень красные, глаза недобро поблескивают. Он обезумел: то набедренные повязки, то длинные платья, то бритые головы, то прически в стиле денди восемнадцатого века, то тоги, то джеллабы. Всем приходится постоянно ходить, имея при себе большой чемодан.
Вагдас, Город Знаний – точка, откуда паломники отправляются в Западные Земли. Поскольку опасности, которые могут встретиться по пути, весьма разнообразны и специфичны для каждого пилигрима, можно только предполагать, какое снаряжение и провизия могут потребоваться ему. Но каким бы загадочным, изысканным, утонченным, эксцентричным, александрийским ни оказался ваш заказ, Ваги его выполнят.
Город переполнен преподавателями рискованных практик и поставщиками наркотиков, вызывающих опасные иллюзии: Магический Пузырь вызывает видения озера, населенных городов, храмов, проспектов, по которым паломник шагает, освободившись от своего тела, не ведая ни усталости, ни голода, ни жажды. Но проходит несколько часов и видение исчезает, оставляя путешественника наедине с его голодом, жаждой, плотскими потребностями, неуклюжим, неловким телом, скучной, колючей, тупиковой вселенной, где все остается точно таким же, как всегда. Ни тайны тебе, ни волшебства. Смерть так же прозаична, как ежедневная газета для плоского ума, как судно под кроватью для терминального ракового больного. Этот мир не скрывает ничего за собой, потому что ничего собой не являет – это мертвое пустое место, не имеющее ни смысла, ни цели. Неудачливый путешественник, который потратил все свои средства на Магический Пузырь… ЧПОК… грязная поверхность, за которой ничего нет.. запах горелого пластика и гнилых апельсинов.
Путешественник останавливается перед бетонной стеной, разрисованной пастельно-голубыми и бледно-розовыми пирамидками, сломанный ящик, что-то вроде токарного станка – пустой бетонный мешок. Конструкция, расположенная возле стены, поддерживает пластиковую крышу – пластик местами треснул, зазубренные края разломов. К стенам примерзли какие-то тощие уродцы, похожие на тени людей, оставшиеся на стенах Хиросимы после взрыва атомной бомбы. Тени неподвижны. Судя по окнам, здесь когда-то был магазин… прейскурант на балке из светлого дерева.
Ты знаешь, что за стеной никого нет. И вообще все это только фотография. Посмотри на тени, которые должны плясать на ветру. Но они неподвижны. Посмотри на большое темно-серое окно: слева то, что могло бы быть ногой тощего человека-палки с подтяжкой для носок. А голова – по правую сторону от окна, рот открыт, усики.
Таги орудовали в Индии в первой половине девятнадцатого века, до появления железных дорог. В то время путешественники и паломники передвигались группами, и могло пройти не менее недели или даже месяца, прежде чем исчезновение группы оказывалось замеченным. Лицедеи-Душители присоединялись к каравану путешественников поодиночке, делая вид, что не знакомы друг с другом. У каждого была своя легенда: кто-то выдавал себя за купца, кто-то за аптекаря, солдата или кузнеца, причем каждый из них действительно владел этим ремеслом. Жертв своих они именовали битхо (чужаки).
Как только раздавался сигнал, Душители набрасывались на путешественников, убивали их и грабили. Затем они пробивали трупы мотыгами во многих местах, для того чтобы газы, выделяющиеся при разложении, не привлекли собак, гиен или шакалов, и хоронили их в земле, разведя над могилой бивуачный костер. По оценкам Душители убили за двадцать лет где-то около миллиона битхо. Это был один из крупнейших преступных заговоров в истории. Все таги поклонялись Кали, богине разрушения.
Паломники в Западные Земли путешествуют группами через области, в которых орудуют вооруженные по последнему слову техники современные Душители. Во время биваков разыгрывается множество сцен, достойных мыльной оперы:
Вот перед нами молодая пара под навесом. Она – либеральная вассарианка, он – стареющий Душитель в амплуа инженю. Лицедейство помогает ему выглядеть молодым.
ОНА: Нам давно пора поговорить о наших отношениях.
ОН: А о чем тут говорить, радость моя? По-моему, у нас все славненько.
ОНА: Славненько? Славненько – и всего-то, Джерри.
ОН: Венди, не двигайся!
Он подстреливает навскидку черную мамбу, которая тянулась к жемчужному горлышку Венди.
ОН (глядя на мертвую змею): Видишь, Венди, что я имел в виду под «славненько». Это когда один человек может надеяться на другого перед лицом смерти.
ОНА: Похоже, я поняла, Джерри. Пока мы вместе, у нас всегда будет так.
Битхо!
Ее зрачки расширяются от ужаса, а лицо бледнеет. Она падает на пол. Он вытирает окровавленный нож; выражение его лица при этом – спокойное, безразличное, даже безмятежное.
Бывший полицейский и два хулигана пьют вместе, поставив бутылки и стаканы на упаковочные ящики, выполняющие роль импровизированного бара.
– Садимся в тачку, едем, находим какого-нибудь лоха… подзываем его по-дружески, «Эй, уважаемый, подойдите к нам на минутку», он тут к нам подходит, лыбится на нас. – Тут говорящий оскаливает свои отвратительные желтые зубы в кошмарной гримасе. – А затем даем ему прямо в зубы. – Он гримасничает еще раз. – А затем даем ему прямо в зубы.
Полицейский говорит:
– Лучше ткни ему в яйца своей палкой. Тут ему и крышка, и можешь делать с ним все, что хочешь.
– А затем даем ему прямо в зубы…
БИТХО!
Третий выпивоха достает из кармана пистолет с глушителям, стреляет рассказчику прямо в пасть, затем стреляет полицейскому в пах.
Сигнальщик – тот, кто кричит «битхо!», – должен иметь опыт, потому что именно ему предстоит выбрать удобный момент для нападения. Некоторые специализируются на психологии межличностных отношений и доходят даже до того, что влюбляются в битхо и спасаются с места бойни вместе с ней (или ним). Но клич «битхо!» проникает в самую душу человека:
сколько раз доводилось наблюдать самые что ни на есть трогательные отношения между мужчиной-тагом и женщиной-битхо, но звучит клич, и приходится выполнять свой долг перед Кали.
Бивак паломников. Наводнение задержало их в пути на несколько дней. Они сидят и греются у костров или же бесцельно и беспокойно слоняются по лагерю. Все беседы окутаны дымком двусмысленности и скрытого страха. Люди обмениваются репликами, надеясь, что они что-нибудь да значат. У них нечего друг другу сказать, но они боятся молчать, поэтому все, что они говорят, кажется плоским, пресным и бессмысленным. Тень смерти омрачает лицо каждого. Каждый боится своего соседа, и не без оснований, ибо плата за знакомство с Лицедеем – Смерть.
Гор Неферти слегка подустал постоянно играть роль инженю, вечно изображать жизнерадостного мальчишку: Но жизнерадостность – мощное оружие, которое не раз выручало его из разных передряг, к тому же – это оружие, которое мало весит. Киловатты следует экономить. Иначе в самый критический момент у тебя возьмет и сгорит предохранитель.
Сумерки царят в трущобах Некрополиса. Стены домов такие высокие, что на уровне улиц местами всегда ночь. Свет здесь – драгоценнейший товар. И улицы эти все глубже и глубже уходят под землю, потому что их разрыхляют бестолковые, бессвязно лепечущие мертвецы… слой за слоем могил, все глубже и глубже во тьму. Богачи живут на солнечной стороне, вдоль Светлых Улиц, куда каждые сутки на один час проникает солнечный свет. Другие же зарываются все глубже и глубже в мрачную бездну.
Неферти где-то на засыпанных камнями окраинах Некрополиса, в глубокой долине, но все еще над поверхностью земли. Надвигаются ранние сумерки, и в сером полумраке воздуха, насквозь пропахшего смертью, с десяток собак-трупоедов подбираются к нему, а за ними по следу ползет оборванная шайка рычащих в предвкушении добычи расхитителей гробниц.
Он смотрит на них, улыбается и пускает в ход свою жизнерадостность. Сначала он испускает слабый лучик, не сильнее огонька светлячка, от которого собаки начинают еще сильнее урчать и тянуться к его паху, горлу, поджилкам. Когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Вот он чувствует его – огненный шар где-то в области пупка, который поднимается к горлу и брызжет из его глаз сверкающей россыпью света. Собак и грабителей отшвыривает назад. Они убегают, скуля и повизгивая.
Гор Неферти заходит в Монтажную – место, где мечты становятся явью. Иногда, разумеется. Происходит это следующим образом: ты прокручиваешь в голове некий сценарий, составленный из отдельных сновидений. Сложное электронное оборудование материализует сны. Впрочем, «материализует» – неточное слово, потому что существует несколько уровней материализации. Смертельно Твердая Материя может убить тебя. Вырубить медным кастетом, как призрак Джо Варланда в «Короткой дороге домой».
Рыхлая, призрачная сила, вложенная в последний крепкий удар.
В этой вселенной Смертельно Твердая Материя играет роль чего-то вроде универсального стандарта. Некоторые люди слишком жмутся, дорогуша. Заказывают обед, а затем пытаются улизнуть, не заплатив по счету. Вот новость для вас, жмоты: ни хрена у вас те получится. Потому что это ваш счет.
Если люди слегка порезвятся, не позволяя себе лишнего, никаких проблем. Побарахтаются на мелком месте, фигурально выражаясь. Мы никогда не теряем ни одного сновидца – ну, разве только если он ненароком не заплывет туда, где глубоко. Как работает эта машина? В основном, путем концентрации наличного материала. Усилитель снов. Неферти лениво прогуливается, веки сонно опущены, на лице – выражение скучающего презрения… проводники, зазывалы, барыги, шлюхи всех мастей. На пути у него встает барыга. – Отменный Монтажный Джанк!
Монтажный Джанк – самое жуткое, на что только можно подсесть. В первый раз приход длится восемь часов. Затем, когда кайф кончается, испытываешь кокаиновый отходняк, алкогольно-барбитуратное похмелье и героиновую ломку в одном флаконе. Дозу приходится постоянно повышать, а приход длится все короче и короче.
Он отмахивается от барыги легким жестом руки. Магазины здорового питания гарантируют натуральное происхождение продуктов… змеиный яд, насекомые, рыбы и моллюски. По большей части совершенно неисследованная территория. Яд каменной рыбы содержится в зазубренных шипах, которые отламываются от ее тела, когда впиваются в плоть, и причиняют, наверное, самую мучительную боль, какую только может испытать человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Элегантный юный выпускник Оксфорда с неповторимой элегантностью выдувает дротик из духового ружья, изготовленного из слоновой кости, которое он держит между большим и указательным пальцем.. фьють… этот аргумент снимает все возражения со стороны его оппонента. Неотесанные типы, которые плюются дротиками, словно пулеметы… Тьфу Тьфу Тьфу! (Уродливого оперативника ЦРУ с мордой, похожей на лягушачью, выплевывает наружу из бара «Парад».) Поющие художники плевка… ля-ля-ля… дротик летит по воздуху… духовые ружья в виде флейты и кларнеты-пищали… и трубы, которые выстреливают по десять дротиков зараз под звуки «Блюза Мертвеца». Ирландские тенора так и сыплют дротиками, табакерки и смертельно опасные Чихалы… «Чихать я на тебя хотел!» – и он вычихивает дротик, словно пулю из ружья.
Многие паломники пытаются всего лишь быть стильными, делая то, что считается в настоящий момент модным, прикольным, передовым, самым супер-пупер продвинутым. Они вывихивают конечности и ломают позвоночные диски, принимая фешенебельные позы, которые постоянно меняются с устрашающей скоростью… неуклюжие, неряшливые, нелепые позы выходят из моды… напряженные, собранные, грациозные входят… небрежные, расхлябанные выходят… внимательные, серьезные входят… секс в моде, секс не в моде… в моде, не в моде… налево, направо. Ты никогда не станешь стильным, Брэд, если не выпрямишься, не ссутулишься слегка, не расслабишься, не соберешься… не своди глаз с собеседника… да научись ты смотреть мимо… смотри прямо в глаза… стой… иди… стиль – это капкан.
Один сменяет другой все быстрее и быстрее по мере того, как Верховный Арбитр издает свои декреты еженедельно, ежедневно, ежечасно. Люди избавляются от вышедшей из моды одежды прямо на улице, ухмыляются при виде не столь проворных соперников, которые так и не достигли александрийского совершенства в искусстве моментального переодевания. Каждый имеет при себе туалетные принадлежности на случай внезапной перемены в моде на прически; можно встретить даже таких, что остригают вышедшие из моды длинные волосы или сбривают бороды прямо в ресторане, на улице или в подземном переходе – и вот отрезанные волосы, подхваченные сквозняком, плавают в тарелках посетителей, словно какая-то пряная трава. Они летают из заведения в заведение, как брошенные кем-то бумеранги. Приходишь в одно место одетый в кожу и слышишь в ответ «извините, сэр», приходишь в смокинге – и тебя вышвыривают из «кожаного» бара.
Лицо Арбитра похоже на серый воск, губы у него очень красные, глаза недобро поблескивают. Он обезумел: то набедренные повязки, то длинные платья, то бритые головы, то прически в стиле денди восемнадцатого века, то тоги, то джеллабы. Всем приходится постоянно ходить, имея при себе большой чемодан.
Вагдас, Город Знаний – точка, откуда паломники отправляются в Западные Земли. Поскольку опасности, которые могут встретиться по пути, весьма разнообразны и специфичны для каждого пилигрима, можно только предполагать, какое снаряжение и провизия могут потребоваться ему. Но каким бы загадочным, изысканным, утонченным, эксцентричным, александрийским ни оказался ваш заказ, Ваги его выполнят.
Город переполнен преподавателями рискованных практик и поставщиками наркотиков, вызывающих опасные иллюзии: Магический Пузырь вызывает видения озера, населенных городов, храмов, проспектов, по которым паломник шагает, освободившись от своего тела, не ведая ни усталости, ни голода, ни жажды. Но проходит несколько часов и видение исчезает, оставляя путешественника наедине с его голодом, жаждой, плотскими потребностями, неуклюжим, неловким телом, скучной, колючей, тупиковой вселенной, где все остается точно таким же, как всегда. Ни тайны тебе, ни волшебства. Смерть так же прозаична, как ежедневная газета для плоского ума, как судно под кроватью для терминального ракового больного. Этот мир не скрывает ничего за собой, потому что ничего собой не являет – это мертвое пустое место, не имеющее ни смысла, ни цели. Неудачливый путешественник, который потратил все свои средства на Магический Пузырь… ЧПОК… грязная поверхность, за которой ничего нет.. запах горелого пластика и гнилых апельсинов.
Путешественник останавливается перед бетонной стеной, разрисованной пастельно-голубыми и бледно-розовыми пирамидками, сломанный ящик, что-то вроде токарного станка – пустой бетонный мешок. Конструкция, расположенная возле стены, поддерживает пластиковую крышу – пластик местами треснул, зазубренные края разломов. К стенам примерзли какие-то тощие уродцы, похожие на тени людей, оставшиеся на стенах Хиросимы после взрыва атомной бомбы. Тени неподвижны. Судя по окнам, здесь когда-то был магазин… прейскурант на балке из светлого дерева.
Ты знаешь, что за стеной никого нет. И вообще все это только фотография. Посмотри на тени, которые должны плясать на ветру. Но они неподвижны. Посмотри на большое темно-серое окно: слева то, что могло бы быть ногой тощего человека-палки с подтяжкой для носок. А голова – по правую сторону от окна, рот открыт, усики.
Таги орудовали в Индии в первой половине девятнадцатого века, до появления железных дорог. В то время путешественники и паломники передвигались группами, и могло пройти не менее недели или даже месяца, прежде чем исчезновение группы оказывалось замеченным. Лицедеи-Душители присоединялись к каравану путешественников поодиночке, делая вид, что не знакомы друг с другом. У каждого была своя легенда: кто-то выдавал себя за купца, кто-то за аптекаря, солдата или кузнеца, причем каждый из них действительно владел этим ремеслом. Жертв своих они именовали битхо (чужаки).
Как только раздавался сигнал, Душители набрасывались на путешественников, убивали их и грабили. Затем они пробивали трупы мотыгами во многих местах, для того чтобы газы, выделяющиеся при разложении, не привлекли собак, гиен или шакалов, и хоронили их в земле, разведя над могилой бивуачный костер. По оценкам Душители убили за двадцать лет где-то около миллиона битхо. Это был один из крупнейших преступных заговоров в истории. Все таги поклонялись Кали, богине разрушения.
Паломники в Западные Земли путешествуют группами через области, в которых орудуют вооруженные по последнему слову техники современные Душители. Во время биваков разыгрывается множество сцен, достойных мыльной оперы:
Вот перед нами молодая пара под навесом. Она – либеральная вассарианка, он – стареющий Душитель в амплуа инженю. Лицедейство помогает ему выглядеть молодым.
ОНА: Нам давно пора поговорить о наших отношениях.
ОН: А о чем тут говорить, радость моя? По-моему, у нас все славненько.
ОНА: Славненько? Славненько – и всего-то, Джерри.
ОН: Венди, не двигайся!
Он подстреливает навскидку черную мамбу, которая тянулась к жемчужному горлышку Венди.
ОН (глядя на мертвую змею): Видишь, Венди, что я имел в виду под «славненько». Это когда один человек может надеяться на другого перед лицом смерти.
ОНА: Похоже, я поняла, Джерри. Пока мы вместе, у нас всегда будет так.
Битхо!
Ее зрачки расширяются от ужаса, а лицо бледнеет. Она падает на пол. Он вытирает окровавленный нож; выражение его лица при этом – спокойное, безразличное, даже безмятежное.
Бывший полицейский и два хулигана пьют вместе, поставив бутылки и стаканы на упаковочные ящики, выполняющие роль импровизированного бара.
– Садимся в тачку, едем, находим какого-нибудь лоха… подзываем его по-дружески, «Эй, уважаемый, подойдите к нам на минутку», он тут к нам подходит, лыбится на нас. – Тут говорящий оскаливает свои отвратительные желтые зубы в кошмарной гримасе. – А затем даем ему прямо в зубы. – Он гримасничает еще раз. – А затем даем ему прямо в зубы.
Полицейский говорит:
– Лучше ткни ему в яйца своей палкой. Тут ему и крышка, и можешь делать с ним все, что хочешь.
– А затем даем ему прямо в зубы…
БИТХО!
Третий выпивоха достает из кармана пистолет с глушителям, стреляет рассказчику прямо в пасть, затем стреляет полицейскому в пах.
Сигнальщик – тот, кто кричит «битхо!», – должен иметь опыт, потому что именно ему предстоит выбрать удобный момент для нападения. Некоторые специализируются на психологии межличностных отношений и доходят даже до того, что влюбляются в битхо и спасаются с места бойни вместе с ней (или ним). Но клич «битхо!» проникает в самую душу человека:
сколько раз доводилось наблюдать самые что ни на есть трогательные отношения между мужчиной-тагом и женщиной-битхо, но звучит клич, и приходится выполнять свой долг перед Кали.
Бивак паломников. Наводнение задержало их в пути на несколько дней. Они сидят и греются у костров или же бесцельно и беспокойно слоняются по лагерю. Все беседы окутаны дымком двусмысленности и скрытого страха. Люди обмениваются репликами, надеясь, что они что-нибудь да значат. У них нечего друг другу сказать, но они боятся молчать, поэтому все, что они говорят, кажется плоским, пресным и бессмысленным. Тень смерти омрачает лицо каждого. Каждый боится своего соседа, и не без оснований, ибо плата за знакомство с Лицедеем – Смерть.
Гор Неферти слегка подустал постоянно играть роль инженю, вечно изображать жизнерадостного мальчишку: Но жизнерадостность – мощное оружие, которое не раз выручало его из разных передряг, к тому же – это оружие, которое мало весит. Киловатты следует экономить. Иначе в самый критический момент у тебя возьмет и сгорит предохранитель.
Сумерки царят в трущобах Некрополиса. Стены домов такие высокие, что на уровне улиц местами всегда ночь. Свет здесь – драгоценнейший товар. И улицы эти все глубже и глубже уходят под землю, потому что их разрыхляют бестолковые, бессвязно лепечущие мертвецы… слой за слоем могил, все глубже и глубже во тьму. Богачи живут на солнечной стороне, вдоль Светлых Улиц, куда каждые сутки на один час проникает солнечный свет. Другие же зарываются все глубже и глубже в мрачную бездну.
Неферти где-то на засыпанных камнями окраинах Некрополиса, в глубокой долине, но все еще над поверхностью земли. Надвигаются ранние сумерки, и в сером полумраке воздуха, насквозь пропахшего смертью, с десяток собак-трупоедов подбираются к нему, а за ними по следу ползет оборванная шайка рычащих в предвкушении добычи расхитителей гробниц.
Он смотрит на них, улыбается и пускает в ход свою жизнерадостность. Сначала он испускает слабый лучик, не сильнее огонька светлячка, от которого собаки начинают еще сильнее урчать и тянуться к его паху, горлу, поджилкам. Когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Вот он чувствует его – огненный шар где-то в области пупка, который поднимается к горлу и брызжет из его глаз сверкающей россыпью света. Собак и грабителей отшвыривает назад. Они убегают, скуля и повизгивая.
Гор Неферти заходит в Монтажную – место, где мечты становятся явью. Иногда, разумеется. Происходит это следующим образом: ты прокручиваешь в голове некий сценарий, составленный из отдельных сновидений. Сложное электронное оборудование материализует сны. Впрочем, «материализует» – неточное слово, потому что существует несколько уровней материализации. Смертельно Твердая Материя может убить тебя. Вырубить медным кастетом, как призрак Джо Варланда в «Короткой дороге домой».
Рыхлая, призрачная сила, вложенная в последний крепкий удар.
В этой вселенной Смертельно Твердая Материя играет роль чего-то вроде универсального стандарта. Некоторые люди слишком жмутся, дорогуша. Заказывают обед, а затем пытаются улизнуть, не заплатив по счету. Вот новость для вас, жмоты: ни хрена у вас те получится. Потому что это ваш счет.
Если люди слегка порезвятся, не позволяя себе лишнего, никаких проблем. Побарахтаются на мелком месте, фигурально выражаясь. Мы никогда не теряем ни одного сновидца – ну, разве только если он ненароком не заплывет туда, где глубоко. Как работает эта машина? В основном, путем концентрации наличного материала. Усилитель снов. Неферти лениво прогуливается, веки сонно опущены, на лице – выражение скучающего презрения… проводники, зазывалы, барыги, шлюхи всех мастей. На пути у него встает барыга. – Отменный Монтажный Джанк!
Монтажный Джанк – самое жуткое, на что только можно подсесть. В первый раз приход длится восемь часов. Затем, когда кайф кончается, испытываешь кокаиновый отходняк, алкогольно-барбитуратное похмелье и героиновую ломку в одном флаконе. Дозу приходится постоянно повышать, а приход длится все короче и короче.
Он отмахивается от барыги легким жестом руки. Магазины здорового питания гарантируют натуральное происхождение продуктов… змеиный яд, насекомые, рыбы и моллюски. По большей части совершенно неисследованная территория. Яд каменной рыбы содержится в зазубренных шипах, которые отламываются от ее тела, когда впиваются в плоть, и причиняют, наверное, самую мучительную боль, какую только может испытать человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43