– Черт! – хмыкнул доктор Фелл. – Хе-хе-хе! Простите меня, мой дорогой друг; в сиянии солнца есть кое-какие элементы юмора. Вы не против, если я сниму свой обагренный кровью плащ?
– Против? Я надел куртку, чтобы только разнообразить мое предполагаемое академическое положение. Сейчас еще несколько рано, разумеется; ртутный столбик еще не начал подниматься.
– Он поднялся достаточно высоко, – твердо проговорил доктор Фелл. Архонты афинские! В Англии, как вы великолепно знаете, любая температура выше 21 градуса по Цельсию вызывает парализующий солнечный удар. Могли бы мы… э-э-э?..
– Выпить? Ну конечно. Виски вы не будете, не так ли?
– Человек, способный пить виски в такую погоду, – прогудел доктор Фелл, не снимет байковое нижнее белье в тропиках и попросит гамбургер на пиру у Лукулла. Нет, боже упаси! Почему вы спрашиваете?
– В этом штате, магистр, крепкие спиртные напитки не продаются в розлив. Мы покупаем все, что хотим, в винном магазине, а уж потягиваем дома. Если вы жаждете бурбона (на Юге всегда пьют бурбон, хотя шотландское виски тоже нельзя назвать непопулярным), вам придется дождаться, когда мы попадем ко мне домой. Если подойдет пиво или вино…
– Пиво во всех случаях! Пиво навсегда! Здесь что-нибудь есть поблизости?
– Здесь, в аэропорту. Идите сюда.
Воздух из кондиционера поглаживал мрамор за стеклянными дверями. В полутемной, приятной пещерке бара между ними на столике стояли высокие стаканы «Старого гейдельбергского»; Алан закурил сигарету, а его гость тяжеловесную пенковую трубку.
– Ничто не сравнится с выпивкой! – пробормотал доктор Фелл, поднимая свой стакан и выдувая из трубки искры, словно дух вулкана. – Я знал вас в Англии, Алан, когда вы учились в колледже «Симон Маг» в Кембридже. Одна вещь мне неизвестна. Раньше мне никогда не приходило в голову, что это может оказаться достаточно важным. Но в этой стране я обнаружил, что первый вопрос, который один американец задает другому, – откуда тот родом. Пусть радость будет безграничной; я склоняюсь перед обычаем. Так откуда вы родом?
– Уилмингтон, штат Делавэр, вотчина Дюпонов.
– Вот как! Ваша академическая должность, о которой вы упомянули… чему вы ее приписываете?
– Я сказал «предполагаемое академическое положение», если помните. Никому из моих друзей, поверьте, оно не кажется таким забавным, как мне.
– Похвальное отношение, но постарайтесь мне ответить: чему вы это приписываете?
– Моему кембриджскому диплому магистра искусств, – ответил Алан. Степень магистра от «Симона Мага», похоже, производит мощный стимулирующий эффект.
– В чем именно состоят ваши обязанности здесь?
– В Кинге-колледже, который отпразднует свою двухсотлетнюю годовщину в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году и чье имя оставалось неизменным даже тогда, когда Ричард Перле, его первый основатель-тори, был изгнан из города во времена революции, я читаю мемориальные лекции Хьюза Беруэлла по английской литературе. В течение года необходимо прочитать всего двадцать лекций, мой долг исполнен почти полностью – до начала следующего цикла в июне.
– Ага! Вы хороший лектор?
– У меня есть энтузиазм, только и всего. Как лектор, полагаю, я не могу быть более чем безразличен. Камилла бы сказала…
– Камилла, то есть мисс Брюс? Молодая леди, о которой вы так часто говорите? Так что бы она сказала?
– Много всего. Так как я не восхищаюсь нашими сегодняшними «священными коровами», многократно воспетыми Прустами и Джойсами, – с репутацией, раздутой далеко не в соответствии с их действительными заслугами, предполагается, что я старый замшелый тип, интересующийся только сенсационной мелодрамой или комедией положений.
– Это так и есть?
– До некоторой степени, только до некоторой степени… Хотя в Кингсе, похоже, ничего не имеют против. Они попросили меня остаться на следующий год штатным сотрудником факультета, на что у меня есть все основания согласиться.
– Я понял из ваших писем, – сказал доктор Фелл, – что вам до некоторой степени нравится Юг?
– До некоторой степени? Это самое подходящее место для вашего покорного слуги. Мне нравятся здешние люди, их легкий нрав и свобода от какого бы то ни было давления, столь характерных для Нью-Йорка и его окрестностей. Короче, я чувствую себя как дома.
Пыхтящий и ворчащий доктор Фелл стряхнул пепел со складок своего бескрайнего плаща, откинулся назад и заморгал, глядя на собеседника сквозь свои криво сидящие на носу очки.
– Вам никогда не приходило в голову, Алан, что вы очень везучий малый?
– Ну…
– Подумайте сами! У вас есть независимый доход, значит, вы не нуждаетесь в академической должности, если сами того не захотите. У вас есть молодость, здоровье и, вне всякого сомнения, энтузиазм – он пузырится и грохочет в каждом вашем слове. Неужели вам никогда не приходило в голову, как вам исключительно повезло?
– Но где бы ни жил человек, у порога его всегда растет куст чертополоха.
– При этом ваш личный куст чертополоха – это…
– Камилла! Если бы только чертову девицу можно было убедить хоть немного заинтересоваться мной!
– А она не интересуется?
– Я не знаю, магистр. Может, оставим этот вопрос? К тому же противник математики вроде меня не должен монополизировать беседу. Как дела у вас, доктор Фелл? Раскрылось ли дело в Ричбелле?
– Почти раскрылось, когда лейтенант полиции по имени Спинелли застрелил виновную сторону в парке развлечений. Я только надеюсь…
– Надеетесь, что вновь не попадете в очередную историю?
– Откровенно говоря, мой дорогой друг, у меня нет ни малейшего представления о том, куда я попаду. Вот добрый мистер Генри Мэйнард, например, чего он от меня хочет? Он не говорит, он лишь намекает. Вы можете хоть на что-нибудь намекнуть, чтобы просветить меня?
– Я тоже ничего не знаю; я просто лошадь для вашей леди Годивы. Но Мэйнарды…
– Эта история с Мэйнардами, – произнес доктор Фелл, допивая пиво и плюхая стакан на стол, – мне кажется, таит много тайн. С вашего разрешения, однако, оставим этот вопрос, пока он сам не встанет перед нами.
Итак, в девять утра в пятницу в «империале» Алана они выехали из города по трассе номер 276. Это был прекрасный День, с легким ветерком. Доктор Фелл на заднем сиденье держал свою палку-костыль прямо перед собой, положив руки на ее ручку. Он отложил в сторону свою шляпу, которая все равно не могла удержаться на голове из-за ветра; огромная копна его седых волос отчаянно развевалась, как и ленточка на его очках. Но розовое лицо сияло, усмешка оживляла несколько его подбородков. Иногда он наклонялся в сторону и ловил глаза Алана в зеркале заднего вида, олицетворяя собой образ Старого короля Коля.
Перле остался далеко позади, когда доктор Фелл наконец заговорил.
– Между прочим, – сказал он, – где мы остановимся в Чарлстоне? Как я понимаю, мы оба отклонили приглашение Мэйнарда?
– Да. Здесь есть два роскошных отеля: «Фрэнсис Марион» на углу Кинг-стрит и Кэлхаун-стрит и «Форт-Самтер» на бульваре Мюррей с видом на гавань. Оба они первоклассные; если я предпочитаю «Фрэнсис Марион», но только потому, что часто там останавливался и хорошо его знаю. Во всяком случае, я забронировал там номера для нас.
– Хорошо! И неглупо! Пусть будет «Фрэнсис Марион».
– Вы что-то еще начали говорить, магистр?
– Ага! – согласился доктор Фелл в свойственной ему рассеянной манере. – Я сам – хрумпф! – не совсем невежда касательно Юга, хотя мои лекторские пути пролегали в основном через крупные города: Ричмонд, Атланта, Новый Орлеан.
– Так вы что, никогда не были в Чарлстоне?
– Напротив, я был здесь однажды несколько лет назад, но так недолго, что почти не видел его.
– Что вы можете рассказать мне о городе?
Доктор Фелл прищурился на солнце, которое, похоже, всегда светит вам прямо в глаза независимо от того, в какую сторону едешь.
– Не желая походить на первый попавшийся под руку путеводитель, ответил он, – я могу сообщить вам, что город Чарлстон назывался в конце семнадцатого века Чарлз-Тауном – Городом Чарлза в честь короля Карла Второго; он стал именоваться Чарлстоном с тех пор, как его присоединили после Американской революции; он построен на полуострове между реками Эшли и Купер, воды которых сливаются в гавани, окруженной кольцом песчаных островов и старинных фортов. Смутно мне вспоминается тихий городок в пастельных тонах, с грациозными шпилями церквей, с домами с двойными двориками и садами, утопающими в тропических цветах. Я вспоминаю очень длинную, хотя довольно узкую магистраль…
– Кинг-стрит.
– …словно прорезанную ножом и проходящую прямо из северных предместий к Батарее. Но всегда, – просипел доктор Фелл, – этот скучный старый мозг снова и снова хочет пожужжать, словно муха, около тех островов в гавани. Позвольте мне задать вам вопрос-другой.
– Да?
– Остров Салливен и Форт-Молтри, разумеется, прославлены в песнях и историях. Равно как и Форт-Самтер. Где именно находится Форт-Самтер? Он печально известен – хрумпф! – печально известен тем, что двенадцатого апреля 1861 года конфедераты обстреляли Форт-Самтер, начав тем самым боевые действия между Севером и Югом. Но как они обстреляли его? С корабля?
– Нет, магистр. Из другого форта.
– Другого форта?
– Да. Из Форт-Джонсона, на восточной оконечности острова Джеймс, на расстоянии меньше двух миль. В Форт-Самтер можно добраться по воде; маленький пароходик совершает туда экскурсии каждый день.
– А другие острова?
– К ним ко всем ведут мосты. Нельзя лишь посетить развалины Форт-Джонсона – на этой оконечности острова Джеймс построили военно-морскую исследовательскую станцию. Но Мэйнард-Холл находится совсем рядом, недалеко от Форт-Джонсон-роуд. Вы видите, куда это ведет нас, доктор Фелл? Это ведет нас прямиком к Мэйнардам, их друзьям и нашему собственному весьма незавидному положению. Давайте наконец-то обсудим этот предмет.
– Ага! Лучше обсудим.
– Я не буду вдаваться в историю Мэйнардов. Мистер Мэйнард сам может рассказать нам гораздо больше, чем я узнал, копаясь в библиотеках. Во всяком случае, именно сегодняшняя ситуация, похоже, не слишком приятна.
– А какова же сегодняшняя ситуация, мой дорогой друг? – прогудел доктор Фелл. – Мэйнард написал, что намеревается собрать то, что он называет маленькой домашней вечеринкой. Но она должна была начаться почти двенадцать дней назад, третьего мая. Наверняка компания давно разъехалась.
– Ничего подобного! Они все еще там.
– Архонты афинские! Кто все еще там?
– Генри Мэйнард, его дочь (ее мать умерла вскоре после рождения Мэдж), моя Камилла, бывший газетный издатель по фамилии Крэндалл и пара неоперившихся юристов, северянин и южанин: соответственно Риптон Хиллборо и Янси Бил. Двое других не живут в доме, но часто приезжают в гости; это молодой медик Марк Шелдон и моложавая женщина Валери Хьюрет, которая вышла замуж за потомка старой гугенотской семьи и овдовела три или четыре года назад. Вечеринка продолжается.
– Откуда вы это знаете?
– От Камиллы, Ее письма регулярны, хотя и холодны.
– И вы говорите о не очень приятной ситуации? В чем, собственно, неприятность?
– Скажем, в тревоге и смятении. В том, что остается неясным. Камилла загадочна, так же загадочна, как и Генри Мэйнард, настолько загадочна, что я не могу быть уверен ни в одном проклятом факте! Хотя Камилла явно расстроена. Что-то довольно сенсационное произошло ночью в прошлую пятницу, седьмого, когда мистер Мэйнард уезжал по делам в Ричмонд. Вплоть до этого момента, кажется, сам он был очень печален и молчалив. Когда в субботу утром он вернулся, это был другой человек, сердечный и склонный пошутить. Гости собирались разъехаться на уик-энд; он даже слышать об этом не захотел и уговорил всех задержаться. Камилла расстроена, и это меня очень беспокоит. Но это все, что я могу вам рассказать. – Алан неожиданно раскипятился. Хотя он обычно вел машину не спуская глаз с дороги, теперь он обернулся и пытливо посмотрел на своего спутника. – Что вы думаете о Генри Мэйнарде? Внешне он выглядит чопорным, но готов поспорить, что он вовсе не чопорен. За этим фасадом чувствуется взрывная личность.
– Соглашаюсь без борьбы, – хмыкнул доктор Фелл.
– Насколько хорошо вы знаете его, магистр?
– Я встречался с ним только один раз. А вы?
– Я видел Мэйнарда всего три раза, и к тому же два года назад, когда заходил к ним в Голиафе в Коннектикуте. У него имеется дочь по имени Мэдж.
– Ага, я знаю. Ну и?..
– Мэдж буквально излучает сексуальную привлекательность, – сказал Алан. Как у покойной Габи Делис, у нее глаза, которые вскроют раковину устрицы на расстоянии шестидесяти шагов. Мэдж и не догадывается об этом; для нее это так же естественно, как дышать, и она никогда не отдает себе полного отчета в том, какой эффект производит на любого мужчину на расстоянии нескольких ярдов. Я мог бы и сам увлечься ей, вот почему и ходил туда три раза, если бы не встретил Камиллу, и… и…
– И что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40