Мисс Уайт не питала к Доррансу неприязни. Она всего лишь не хотела выходить за него замуж. Что до меня, то могу откровенно признаться, что я считал его свиньей. — И, слегка наклонив голову, добавил: — Любопытно, что думал о нем брат Мэдж Стерджес?
Стрела попала в самое яблочко. Хью это понял. Но отвлечь Хедли было не так-то просто.
— Он не слишком вам нравился, мисс Уайт? Вы не вышли бы за него даже ради пятидесяти тысяч фунтов?
— Нет, не вышла бы. Кроме того, я и так не увидела бы этих денег.
«Будь начеку», — крикнул Хью про себя.
— Вы не увидели бы этих денег? — переспросил Хедли. — Что вы имеете в виду, мисс Уайт?
— Все деньги были завещаны Фрэнку.
— Но, насколько я понимаю, вы наследовали вместе?
— Нет, нет, нет, — серьезно сказала Бренда. — Попросите адвокатов показать вам завещание. Дядя Джерри все устроил так, чтобы развод или раздельное проживание были исключены. Я хочу сказать, что если бы мы поженились, получили деньги и через неделю развелись, то остались бы ни с чем. Пятьдесят тысяч фунтов — это немалый капитал. Он вложен с прибылью от шести до восьми процентов и приносит около четырех тысяч годового дохода. Фрэнк должен был получать проценты до тех пор, пока мы не разведемся или не разъедемся. Конечно, теоретически это было совместное наследство, поскольку я должна была получать свою долю из этой суммы. Однако в действительности это не совсем так: Фрэнк твердо решил вложить все деньги в сеть ночных клубов, и ни один из нас не имел бы права трогать капитал до тех пор, пока другой…
Она замолчала.
— Понятно, — кивнул Хедли, внимательно рассматривая кончик карандаша. — Пока другой не умрет. Итак, теперь все принадлежит вам без каких бы то ни было ограничений. Это так?
Самообладанием (или видимостью самообладания) Бренды оставалось только восхищаться. Она вздернула подбородок и машинально отбросила волосы со лба. Затем положила ногу на ногу и стала быстро, резко и нервно качать носком туфли. Вот и все.
Хью четко видел все окружающие предметы: скамью, на которой они сидели, как двое школьников; ракетку Фрэнка, лежавшую почти у их ног; маленький павильон с горевшим внутри фонарем; даже край корзины для пикников, стоявшей за открытой дверью. Ему стоило некоторого усилия отвести от нее взгляд. Где же он потерял кусочек ногтя?
— Я не это имела в виду, — сказала Бренда. — Послушайте, к чему строить подобные предположения?
— Я не строил никаких предположений, мисс Уайт. Я лишь повторил то, что вы сказали. Вы знали об этом условии, мистер Роуленд?
— Да.
— Вы знали об этом. Понятно. — Хедли наконец остался доволен тем, как заточен карандаш. — Ненадолго оставим этот вопрос и вернемся к тому времени, когда все вы пришли сюда поиграть в теннис. Мистер Роуленд, если не ошибаюсь, кое-кто слышал, как вы сказали: «Если мы не будем осторожны, то еще до исхода дня случится убийство». И мисс Уайт с вами согласилась.
— Да.
— Что вы имели в виду?
Хью рассмеялся:
— Ничего, ровно ничего, суперинтендент. Если ваш осведомитель слышал и остальное, то вам известно: мы сошлись на том, что у всех перед грозой разыгрались нервы. — Он помолчал. — Вы способны это понять? Вы сами не страдали от жары? Не могли из-за нее поддаться искушению сказать или сделать нечто такое, чего говорить и делать не следует?
Хедли резко повернулся:
— Что вы имеете в виду, мистер Роуленд?
А кто его знает что. Только стрела вновь попала в самое яблочко.
— Ничего, ровным счетом ничего, суперинтендент. У меня нет никакой задней мысли.
— Вы стали играть в теннис, — продолжал Хедли. — Я хочу узнать об этом как можно подробнее. Вы и миссис Бэнкрофт играли против мисс Уайт и мистера Дорранса?
— Да.
— Мисс Уайт и мистеру Доррансу досталась южная сторона корта. Вам и миссис Бэнкрофт — северная; то есть та сторона, где впоследствии было обнаружено тело мистера Дорранса? Это так?
Хью вслед за ним перевел взгляд на корт.
— Да, так.
— Вы играли, пока…
— Пока не разразилась гроза, примерно до четверти седьмого.
— И, как мне сказали, во время игры вы вновь угрожали мистеру Доррансу?
— Не совсем так. Я пригрозил ударить его.
— Но вместе с тем вы употребили слова: «Мне бы очень хотелось убить вас»?
— Возможно. Не помню.
— Понятно, — сказал Хедли, не сводя с Хью тяжелого взгляда. — Во время игры произошло что-нибудь еще?
Приняв решение, Хью пошел ва-банк.
— Ничего такого, что мне бы запомнилось. Во всяком случае, ничего серьезного. — Он немного помолчал. — Если не считать того, что во время последнего гейма Бренда, подавая мяч, сломала ноготь на среднем пальце. Еще и поэтому она не горела желанием продолжать игру.
Молчание.
Молчание настолько полное, что Хью мог слышать, как трепещут крылышки мотылька, вьющегося вокруг фонаря в павильоне. Все собравшиеся смотрели на него во все глаза. И вновь ему потребовалось усилие, чтобы отвести взгляд от корзины для пикников.
— Похоже, вы почему-то мне не верите, — сказал Хью. — Я не знал, что это так важно. Но это правда. Ведь так, Бренда?
— Конечно правда, — ответила Бренда, изобразив легкий смешок. — Взгляните! — Она вытянула руку. — Если вы, мистер Хедли, когда-нибудь играли в теннис, то знаете, что удар приходится по среднему пальцу, когда держишь ракетку свободно. Когда ноготь обломился, было страшно больно, но потом я об этом забыла. Но почему вы спрашиваете?
Снова молчание.
Хедли зашел им за спину и направился по траве к другой стороне крыльца. Он поднял предмет, в котором оба узнали шарф Фрэнка Дорранса. Затем он вернулся и встал перед ними с шарфом в руках.
— Значит, — заявил он с довольным видом, — вы сломали ноготь, играя в теннис?
— Да, конечно.
— На корте?
— Да.
— Как раз об этом я собирался спросить вас. Думаю, мы нашли обломанный кончик ногтя. Сержант!
— Сэр?
— Будьте так любезны, дайте мне пакет. Да, думаю, это так. Вы не возражаете, мисс Уайт? Благодарю вас… Мисс Уайт, вы и мистер Дорранс играли с южной стороны сетки. Чем вы объясните тот факт, что мы нашли этот кусочек ногтя на северной стороне в нескольких футах от тела мистера Дорранса?
— Тем, — не задумываясь выпалил Хью, — что во время последнего гейма она играла на северной стороне — Она…
Хью умышленно посмотрел прямо в глаза суперинтенденту.
— Послушайте. Представьте положение игроков. Счет был пять — два в пользу Бренды и Фрэнка. Они стояли с этой стороны сетки; Бренда подавала мяч и выиграла очко в восьмом гейме. В последний раз Бренда подавала на Китти. Это значит, что она стояла на месте подачи с восточной стороны и бросала мяч к павильону, чуда, где мы сейчас стоим. Вы, вероятно, нашли этот ноготь где-то поблизости от цепочек следов, может быть, в десяти — двенадцати футах от проволочной двери.
После очередного затянувшегося молчания он добавил:
— Понимаю, именно там вы его и нашли, почему и усмотрели в находке некий зловещий смысл. Бросьте, суперинтендент. Я уже давно мог бы рассказать вам об этом.
Хью откинулся на спинку скамьи. Он слегка улыбнулся и небрежно положил руку на запястье Бренды. Бренда улыбнулась ему, но рука ее была холодна как лед. Стоявший на заднем плане доктор Гидеон Фелл — грузный и сонный — тоже слегка улыбнулся, бросил взгляд на Хедли и сделал жест рукой, словно ставил на место шахматную фигуру.
— Шах, — сказал доктор Фелл.
Хедли положил целлофановый пакетик в карман. Он был сама любезность.
— Послушайте, мистер Роуленд! Неужели вы действительно думаете, что я этому поверю?
— Естественно. Ведь это правда.
— Надеюсь, что да, — изрек Хедли, пристально глядя на Хью. — Мы должны проверить, знает ли об этом инциденте миссис Бэнкрофт. Сержант! Сходите к миссис Бэнкрофт и попросите ее присоединиться к нам. Можете пригласить и доктора Янга. — Он снова оживился. — Мне говорили, что, когда разразилась гроза, вы, все четверо, укрылись в этом павильоне…
Хью кивнул:
— Да. И нашли газету с заметкой о неудавшемся самоубийстве Мэдж Стерджес. Какой-то посторонний человек совсем недавно оставил ее там. Это обстоятельство вывело Фрэнка из себя, хоть он и не хотел в этом признаться.
Интересно, подумал он, насколько сильное впечатление может произвести имя Мэдж Стерджес. Он не имел ни малейшего представления о том, что за ним скрывается, но намеревался воспользоваться им еще и еще.
Хедли раскрыл записную книжку.
— Значит, у вас создалось впечатление, будто мистер Дорранс вышел из равновесия?
— Да. И не у меня одного. Китти Бэнкрофт съязвила по этому поводу и поинтересовалась, что с ним.
— И он объяснил?
— Нет. Боюсь, что нет.
— Но почему у вас создалось впечатление, будто он не в себе?
— Я могу вам ответить, — вмешалась Бренда. Она слегка повернула голову, и свет из двери павильона засверкал в ее глазах, осветил полуоткрытые губы, лицо, окрашенное легким румянцем. — Он вел себя в свойственной ему манере. Зная его, нельзя было ошибиться. Потом мы заговорили о вас. Вам следует знать это, мистер Хедли. Мы принялись рассуждать о способах совершения убийства.
Для Хедли такое заявление было новостью, как ни старался он скрыть свое удивление. Он резко вскинул голову:
— О способах?… Продолжайте! Миссис Бэнкрофт ничего не говорила об этом.
— Возможно, нет, — сказала Бренда, не сводя глаз с угла навеса над крыльцом. — Китти первая представляла свой способ: она сказала, что ее подозревали в убийстве мужа в Виннипеге и что, услышав о вашем приезде сюда, она ужасно испугалась, не обнаружила ли полиция новых улик.
Всеобщее изумление. Хедли посмотрел на доктора Фелла.
— Мисс Уайт, это что, шутка?
— Ах, не знаю, — раздраженно ответила Бренда. — Потом она все обернула в шутку, но у меня возникли сомнения. — И далее Бренда подробно рассказала о том, что было сказано в павильоне. — Видите ли, мой способ убийства был удушение, — объяснила она, и в ее широко раскрытых голубых глазах читалась мольба о том, чтобы ей верили. — Поэтому я и не побежала на корт, увидев, что там лежит Фрэнк. Неужели вы думаете, что при других обстоятельствах я сразу не бросилась бы туда? Я ведь не чудовище. Я не побежала туда именно потому, что он был задушен. У меня создалось впечатление, что кошмар стал реальностью. Я не могла сдвинуться с места.
— Так вот оно что, — пробормотал Хедли. Он снова бросил взгляд на доктора Фелла; тот что-то проворчал. Чаши весов стали едва заметно клониться в их пользу. По выражению лица Хедли ни о чем нельзя было судить, но Хью оно говорило о многом.
— Я отлично понимала: здесь что-то не так, — сказала Бренда. — Любой понял бы. Когда ты сама делаешь недвусмысленные намеки о том, что человека можно задушить шелковым шарфом, а после кого-то действительно душат шелковым шарфом, то это одновременно и смешно и жутко!
В голосе Хедли зазвучали примирительные нотки:
— Я это прекрасно понимаю, мисс Уайт. Но как вы узнали, что следы были оставлены вашими туфлями?
— А вот как. Сперва я ничего не заметила. Потом подумала: «Что он здесь делает?» И увидела следы. Моя голова была занята теннисом, теннисом и только теннисом; следы были плоскими, словно от теннисных туфель, а здесь, кроме меня, никто не носит обувь такого маленького размера.
— И вы поняли, что это ловушка?
— О Господи, нет! Я вовсе не думала о том, что это ловушка. Во всяком случае, тогда. — Бренда широко открыла глаза. — Я подумала лишь о том, что кто-то надел мои туфли, И что я не могу к нему подойти. Вы видели его лицо?
— Откровенно говоря, я и вам хотел задать этот вопрос. — Хедли говорил таким медоточивым тоном, что Хью снова поддался тревоге. — Попробуем все выстроить по порядку. В показаниях, которые вы недавно дали, необходимо уточнить несколько пунктов.
— Да.
— Значит, вы сказали, — Хедли нахмурился, — что в семь часов, после грозы, мистер Дорранс и миссис Бэнкрофт отправились к ней домой, а вы и мистер Роуленд пошли к подъездной дороге. Вы сказали, что он «поехал домой».
— Да.
— Но ведь совершенно очевидно, что мистер Роуленд домой не уехал. Куда он поехал?
— Не знаю, — ответила Бренда, бросив быстрый взгляд на Хью. — Он сел в машину и уехал.
— Сел в машину, — задумчиво повторил Хедли, и его карандаш стал описывать круги. — И уехал. Ясно. Насколько я понимаю, вы сразу пошли домой, на кухню. Теперь обратимся к тому, что не совсем ясно. Почему вы потом вернулись на корт?
Внутренний голос Хью отчаянно взывал к Бренде: «Бренда Уайт, если ты когда-нибудь способна была проявить осторожность, прояви ее и сейчас! Непременно прояви!» Его голова звенела от усилий телепатически передать Бренде предупреждение. Напряжение среди присутствующих заметно возросло. Хью слышал астматическое дыхание доктора Фелла.
— Вы говорите, что горничная Мария попросила вас пройти сюда и забрать… э-э… корзину для пикников. Правильно?
— Нет, нет. Не корзину для пикников. Баул для пикников.
— Баул для пикников?
— Да.
— Но какая разница? — осведомился Хедли. Он почти шутил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Стрела попала в самое яблочко. Хью это понял. Но отвлечь Хедли было не так-то просто.
— Он не слишком вам нравился, мисс Уайт? Вы не вышли бы за него даже ради пятидесяти тысяч фунтов?
— Нет, не вышла бы. Кроме того, я и так не увидела бы этих денег.
«Будь начеку», — крикнул Хью про себя.
— Вы не увидели бы этих денег? — переспросил Хедли. — Что вы имеете в виду, мисс Уайт?
— Все деньги были завещаны Фрэнку.
— Но, насколько я понимаю, вы наследовали вместе?
— Нет, нет, нет, — серьезно сказала Бренда. — Попросите адвокатов показать вам завещание. Дядя Джерри все устроил так, чтобы развод или раздельное проживание были исключены. Я хочу сказать, что если бы мы поженились, получили деньги и через неделю развелись, то остались бы ни с чем. Пятьдесят тысяч фунтов — это немалый капитал. Он вложен с прибылью от шести до восьми процентов и приносит около четырех тысяч годового дохода. Фрэнк должен был получать проценты до тех пор, пока мы не разведемся или не разъедемся. Конечно, теоретически это было совместное наследство, поскольку я должна была получать свою долю из этой суммы. Однако в действительности это не совсем так: Фрэнк твердо решил вложить все деньги в сеть ночных клубов, и ни один из нас не имел бы права трогать капитал до тех пор, пока другой…
Она замолчала.
— Понятно, — кивнул Хедли, внимательно рассматривая кончик карандаша. — Пока другой не умрет. Итак, теперь все принадлежит вам без каких бы то ни было ограничений. Это так?
Самообладанием (или видимостью самообладания) Бренды оставалось только восхищаться. Она вздернула подбородок и машинально отбросила волосы со лба. Затем положила ногу на ногу и стала быстро, резко и нервно качать носком туфли. Вот и все.
Хью четко видел все окружающие предметы: скамью, на которой они сидели, как двое школьников; ракетку Фрэнка, лежавшую почти у их ног; маленький павильон с горевшим внутри фонарем; даже край корзины для пикников, стоявшей за открытой дверью. Ему стоило некоторого усилия отвести от нее взгляд. Где же он потерял кусочек ногтя?
— Я не это имела в виду, — сказала Бренда. — Послушайте, к чему строить подобные предположения?
— Я не строил никаких предположений, мисс Уайт. Я лишь повторил то, что вы сказали. Вы знали об этом условии, мистер Роуленд?
— Да.
— Вы знали об этом. Понятно. — Хедли наконец остался доволен тем, как заточен карандаш. — Ненадолго оставим этот вопрос и вернемся к тому времени, когда все вы пришли сюда поиграть в теннис. Мистер Роуленд, если не ошибаюсь, кое-кто слышал, как вы сказали: «Если мы не будем осторожны, то еще до исхода дня случится убийство». И мисс Уайт с вами согласилась.
— Да.
— Что вы имели в виду?
Хью рассмеялся:
— Ничего, ровно ничего, суперинтендент. Если ваш осведомитель слышал и остальное, то вам известно: мы сошлись на том, что у всех перед грозой разыгрались нервы. — Он помолчал. — Вы способны это понять? Вы сами не страдали от жары? Не могли из-за нее поддаться искушению сказать или сделать нечто такое, чего говорить и делать не следует?
Хедли резко повернулся:
— Что вы имеете в виду, мистер Роуленд?
А кто его знает что. Только стрела вновь попала в самое яблочко.
— Ничего, ровным счетом ничего, суперинтендент. У меня нет никакой задней мысли.
— Вы стали играть в теннис, — продолжал Хедли. — Я хочу узнать об этом как можно подробнее. Вы и миссис Бэнкрофт играли против мисс Уайт и мистера Дорранса?
— Да.
— Мисс Уайт и мистеру Доррансу досталась южная сторона корта. Вам и миссис Бэнкрофт — северная; то есть та сторона, где впоследствии было обнаружено тело мистера Дорранса? Это так?
Хью вслед за ним перевел взгляд на корт.
— Да, так.
— Вы играли, пока…
— Пока не разразилась гроза, примерно до четверти седьмого.
— И, как мне сказали, во время игры вы вновь угрожали мистеру Доррансу?
— Не совсем так. Я пригрозил ударить его.
— Но вместе с тем вы употребили слова: «Мне бы очень хотелось убить вас»?
— Возможно. Не помню.
— Понятно, — сказал Хедли, не сводя с Хью тяжелого взгляда. — Во время игры произошло что-нибудь еще?
Приняв решение, Хью пошел ва-банк.
— Ничего такого, что мне бы запомнилось. Во всяком случае, ничего серьезного. — Он немного помолчал. — Если не считать того, что во время последнего гейма Бренда, подавая мяч, сломала ноготь на среднем пальце. Еще и поэтому она не горела желанием продолжать игру.
Молчание.
Молчание настолько полное, что Хью мог слышать, как трепещут крылышки мотылька, вьющегося вокруг фонаря в павильоне. Все собравшиеся смотрели на него во все глаза. И вновь ему потребовалось усилие, чтобы отвести взгляд от корзины для пикников.
— Похоже, вы почему-то мне не верите, — сказал Хью. — Я не знал, что это так важно. Но это правда. Ведь так, Бренда?
— Конечно правда, — ответила Бренда, изобразив легкий смешок. — Взгляните! — Она вытянула руку. — Если вы, мистер Хедли, когда-нибудь играли в теннис, то знаете, что удар приходится по среднему пальцу, когда держишь ракетку свободно. Когда ноготь обломился, было страшно больно, но потом я об этом забыла. Но почему вы спрашиваете?
Снова молчание.
Хедли зашел им за спину и направился по траве к другой стороне крыльца. Он поднял предмет, в котором оба узнали шарф Фрэнка Дорранса. Затем он вернулся и встал перед ними с шарфом в руках.
— Значит, — заявил он с довольным видом, — вы сломали ноготь, играя в теннис?
— Да, конечно.
— На корте?
— Да.
— Как раз об этом я собирался спросить вас. Думаю, мы нашли обломанный кончик ногтя. Сержант!
— Сэр?
— Будьте так любезны, дайте мне пакет. Да, думаю, это так. Вы не возражаете, мисс Уайт? Благодарю вас… Мисс Уайт, вы и мистер Дорранс играли с южной стороны сетки. Чем вы объясните тот факт, что мы нашли этот кусочек ногтя на северной стороне в нескольких футах от тела мистера Дорранса?
— Тем, — не задумываясь выпалил Хью, — что во время последнего гейма она играла на северной стороне — Она…
Хью умышленно посмотрел прямо в глаза суперинтенденту.
— Послушайте. Представьте положение игроков. Счет был пять — два в пользу Бренды и Фрэнка. Они стояли с этой стороны сетки; Бренда подавала мяч и выиграла очко в восьмом гейме. В последний раз Бренда подавала на Китти. Это значит, что она стояла на месте подачи с восточной стороны и бросала мяч к павильону, чуда, где мы сейчас стоим. Вы, вероятно, нашли этот ноготь где-то поблизости от цепочек следов, может быть, в десяти — двенадцати футах от проволочной двери.
После очередного затянувшегося молчания он добавил:
— Понимаю, именно там вы его и нашли, почему и усмотрели в находке некий зловещий смысл. Бросьте, суперинтендент. Я уже давно мог бы рассказать вам об этом.
Хью откинулся на спинку скамьи. Он слегка улыбнулся и небрежно положил руку на запястье Бренды. Бренда улыбнулась ему, но рука ее была холодна как лед. Стоявший на заднем плане доктор Гидеон Фелл — грузный и сонный — тоже слегка улыбнулся, бросил взгляд на Хедли и сделал жест рукой, словно ставил на место шахматную фигуру.
— Шах, — сказал доктор Фелл.
Хедли положил целлофановый пакетик в карман. Он был сама любезность.
— Послушайте, мистер Роуленд! Неужели вы действительно думаете, что я этому поверю?
— Естественно. Ведь это правда.
— Надеюсь, что да, — изрек Хедли, пристально глядя на Хью. — Мы должны проверить, знает ли об этом инциденте миссис Бэнкрофт. Сержант! Сходите к миссис Бэнкрофт и попросите ее присоединиться к нам. Можете пригласить и доктора Янга. — Он снова оживился. — Мне говорили, что, когда разразилась гроза, вы, все четверо, укрылись в этом павильоне…
Хью кивнул:
— Да. И нашли газету с заметкой о неудавшемся самоубийстве Мэдж Стерджес. Какой-то посторонний человек совсем недавно оставил ее там. Это обстоятельство вывело Фрэнка из себя, хоть он и не хотел в этом признаться.
Интересно, подумал он, насколько сильное впечатление может произвести имя Мэдж Стерджес. Он не имел ни малейшего представления о том, что за ним скрывается, но намеревался воспользоваться им еще и еще.
Хедли раскрыл записную книжку.
— Значит, у вас создалось впечатление, будто мистер Дорранс вышел из равновесия?
— Да. И не у меня одного. Китти Бэнкрофт съязвила по этому поводу и поинтересовалась, что с ним.
— И он объяснил?
— Нет. Боюсь, что нет.
— Но почему у вас создалось впечатление, будто он не в себе?
— Я могу вам ответить, — вмешалась Бренда. Она слегка повернула голову, и свет из двери павильона засверкал в ее глазах, осветил полуоткрытые губы, лицо, окрашенное легким румянцем. — Он вел себя в свойственной ему манере. Зная его, нельзя было ошибиться. Потом мы заговорили о вас. Вам следует знать это, мистер Хедли. Мы принялись рассуждать о способах совершения убийства.
Для Хедли такое заявление было новостью, как ни старался он скрыть свое удивление. Он резко вскинул голову:
— О способах?… Продолжайте! Миссис Бэнкрофт ничего не говорила об этом.
— Возможно, нет, — сказала Бренда, не сводя глаз с угла навеса над крыльцом. — Китти первая представляла свой способ: она сказала, что ее подозревали в убийстве мужа в Виннипеге и что, услышав о вашем приезде сюда, она ужасно испугалась, не обнаружила ли полиция новых улик.
Всеобщее изумление. Хедли посмотрел на доктора Фелла.
— Мисс Уайт, это что, шутка?
— Ах, не знаю, — раздраженно ответила Бренда. — Потом она все обернула в шутку, но у меня возникли сомнения. — И далее Бренда подробно рассказала о том, что было сказано в павильоне. — Видите ли, мой способ убийства был удушение, — объяснила она, и в ее широко раскрытых голубых глазах читалась мольба о том, чтобы ей верили. — Поэтому я и не побежала на корт, увидев, что там лежит Фрэнк. Неужели вы думаете, что при других обстоятельствах я сразу не бросилась бы туда? Я ведь не чудовище. Я не побежала туда именно потому, что он был задушен. У меня создалось впечатление, что кошмар стал реальностью. Я не могла сдвинуться с места.
— Так вот оно что, — пробормотал Хедли. Он снова бросил взгляд на доктора Фелла; тот что-то проворчал. Чаши весов стали едва заметно клониться в их пользу. По выражению лица Хедли ни о чем нельзя было судить, но Хью оно говорило о многом.
— Я отлично понимала: здесь что-то не так, — сказала Бренда. — Любой понял бы. Когда ты сама делаешь недвусмысленные намеки о том, что человека можно задушить шелковым шарфом, а после кого-то действительно душат шелковым шарфом, то это одновременно и смешно и жутко!
В голосе Хедли зазвучали примирительные нотки:
— Я это прекрасно понимаю, мисс Уайт. Но как вы узнали, что следы были оставлены вашими туфлями?
— А вот как. Сперва я ничего не заметила. Потом подумала: «Что он здесь делает?» И увидела следы. Моя голова была занята теннисом, теннисом и только теннисом; следы были плоскими, словно от теннисных туфель, а здесь, кроме меня, никто не носит обувь такого маленького размера.
— И вы поняли, что это ловушка?
— О Господи, нет! Я вовсе не думала о том, что это ловушка. Во всяком случае, тогда. — Бренда широко открыла глаза. — Я подумала лишь о том, что кто-то надел мои туфли, И что я не могу к нему подойти. Вы видели его лицо?
— Откровенно говоря, я и вам хотел задать этот вопрос. — Хедли говорил таким медоточивым тоном, что Хью снова поддался тревоге. — Попробуем все выстроить по порядку. В показаниях, которые вы недавно дали, необходимо уточнить несколько пунктов.
— Да.
— Значит, вы сказали, — Хедли нахмурился, — что в семь часов, после грозы, мистер Дорранс и миссис Бэнкрофт отправились к ней домой, а вы и мистер Роуленд пошли к подъездной дороге. Вы сказали, что он «поехал домой».
— Да.
— Но ведь совершенно очевидно, что мистер Роуленд домой не уехал. Куда он поехал?
— Не знаю, — ответила Бренда, бросив быстрый взгляд на Хью. — Он сел в машину и уехал.
— Сел в машину, — задумчиво повторил Хедли, и его карандаш стал описывать круги. — И уехал. Ясно. Насколько я понимаю, вы сразу пошли домой, на кухню. Теперь обратимся к тому, что не совсем ясно. Почему вы потом вернулись на корт?
Внутренний голос Хью отчаянно взывал к Бренде: «Бренда Уайт, если ты когда-нибудь способна была проявить осторожность, прояви ее и сейчас! Непременно прояви!» Его голова звенела от усилий телепатически передать Бренде предупреждение. Напряжение среди присутствующих заметно возросло. Хью слышал астматическое дыхание доктора Фелла.
— Вы говорите, что горничная Мария попросила вас пройти сюда и забрать… э-э… корзину для пикников. Правильно?
— Нет, нет. Не корзину для пикников. Баул для пикников.
— Баул для пикников?
— Да.
— Но какая разница? — осведомился Хедли. Он почти шутил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30