– Значит, посмотреть не получится, – огорчилась Эрика. Подумала. – Но вы зайдете к бабушке Грете на чай?
Охотник замечательно рассказывал истории. И они были так непохожи на скучные сказки в ярких обложках, которые ей читали бабушка и мама.
– Прости, Эрика. С чаем ничего не выйдет, – покачал головой Рудольф. – Я проводил тебя и мне надо идти дальше. Я ищу одного человека. И чем скорее я его найду, тем лучше. Для всех.
Эрике очень не хотелось расставаться с охотником. Но ее ждала бабушка, ждала лекарств из аптеки. Надо было идти. И охотник тоже спешил, озабоченно поглядывая на большие стальные часы с множеством стрелок.
– А что это за человек? – спросила Эрика напоследок. – Может, я его знаю?
Рудольф достал из большого нагрудного кармана сложенную вчетверо газету. Развернул. Показал Эрике первую страницу.
– «Необычайная находка в горах», – прочитала девочка заголовок по слогам. И ниже, мелким шрифтом. – «При закладке новой церкви было обнаружено древнее захо… захоро… за-хо-ро…»
– Захоронение, – подсказал Рудольф. – Могильник.
– Ой, это же патер Ладвиг на фотографии! Наш священник! – обрадовалась Эрика. – Вот куда он уезжал!
– Кто из них патер Ладвиг? – спросил Рудольф. Голос у него стал очень серьезным.
На газетной фотографии было пять человек. Трое в рабочей одежде и два священника. Эрика заметила, что над всеми, кроме патера Ладвига, карандашом поставлен крестик.
– Вот он, – показала девочка пальцем. – Вы его ищете, да?
– Ты знаешь, где его найти?
– Конечно! Я вам объясню, как дойти до церкви и до его дома. – Эрика задумалась, просияла. – Только зачем вам идти куда-то, если патер вот-вот будет здесь?
– Будет здесь? Почему?
– Моя бабушка больна. И он ее навещает почти каждый день.
– И сегодня?
– Я встретила патера Ладвига незадолго до вас. Он сказал, что идет к бабушке Грете.
На лбу охотника появилась озабоченная складка. Он посмотрел на дом, на Эрику. На футляр у себя в руках.
– Вот что, Эрика, – сказал Рудольф. – Давай сыграем с тобой в игру.
Бабушка Грета запирала дверь только на ночь. Последние годы она все реже вставала из своего кресла-качалки. Сидела у окна, накрыв больные ноги цветастым пледом. Дверь не запирала, чтобы мог войти молочник, священник или деревенский врач – ее дочка, мать Эрики. От незнакомцев ее покой оберегала верная Нина.
– Нина, Нина, – позвала Эрика.
Но овчарки нигде не было видно. «Наверное, опять спит», – решила девочка. И толкнула дверь, входя в дом.
– Здравствуй, бабушка!
– Эрика, милая, – бабушка наклонилась из кресла, обняла ее. – Ну, наконец-то. Я думала ты уже совсем забыла свою бабушку Гретхен.
– Нет, бабушка, что ты, – Эрика выкрутилась из бабушкиных рук, пахнущих мятой. – Знаешь, кого я встретила по дороге?
– Кого, милая?
– Ох… одного человека. – Эрика вовремя вспомнила про игру, которую придумал Рудольф.
Условием игры было – не рассказывать про охотника, если патер Ладвиг в гостях у бабушки.
Священника здесь не было. Если он еще не приходил, рассказывать было нельзя. Но если он уже ушел, то можно. А рассказать так хотелось!
– Какого человека? – спросила бабушка, покачиваясь в кресле.
Отложив вязание в сторону, она сложила ладони поверх пледа.
– Патера Ладвига, – нашлась Эрика. – Он к тебе еще не заходил?
Надо же, и врать не пришлось. Все-таки она ужасно находчивая.
– Был и уже ушел, – сказала бабушка. – Даже чаю не выпил. Вечно он куда-то спешит, наш патер
Эрика тут же обрадовалась и огорчилась.
Огорчилась, что игра закончилась, даже не начавшись. Теперь ей не надо подавать тайный сигнал Рудольфу, если патер Ладвиг в доме.
А обрадовалась возможности рассказать бабушке Грете про сероглазого охотника.
– Охотник? Вервольфы? Милая, никаких вервольфов не бывает, – бабушка покачала головой в белом чепце. – Нельзя же слушать, что тебе рассказывают всякие бродяги.
– Он не бродяга!
– Бродяга, а кто же еще? Ходит по лесу, пугает маленьких девочек.
– Бабушка, он меня не пугал.
– Надо будет сказать матери, чтобы пожаловалась полицмейстеру. И заперла тебя дома на пару дней.
Эрике хотелось расплакаться. Ну почему, почему взрослые всегда все портят? Никакой Рудольф не бродяга! И не надо ничего рассказывать толстому уродливому полицмейстеру!
– Милая, а теперь сделай, пожалуйста, бабушке чай, – попросила бабушка Грета. – Вскипяти чайник и завари. Справишься?
– Конечно, бабушка.
Эрика шмыгнула носом. И, нарочно пришаркивая ногами, как бабушке не нравилось, поплелась к печке.
От обиды она даже забыла, что Рудольф ждет хоть какого-то ее знака, спрятавшись в зарослях.
Пузатый бабушкин чайник, купленный еще до рождения Эрики на бременской ярмарке, скоро начал булькать и шкворчать. Эрика залезла на стул и вынула из буфета чашки. Свою маленькую, с рисунком цветов. И большую зеленую бабушкину.
Спустившись, Эрика поставила чашки рядом. Положила в свою три ложки сахара. Сахар бабушка держала только для гостей, у нее была такая болезнь, что ее нельзя было сладкого.
А вот патер Ладвиг наоборот, жить не мог без сладкого. Чай он пил приторный, аж противно. И всегда носил с собой пригоршню тянучек. Если не случалось поблизости детей, все съедал он сам.
– Милая, положи мне шесть ложек, – попросила бабушка Грета.
– Бабуля, ты что? Тебе же нельзя.
– Эрика, делай, что тебе говорят, – строго сказала бабушка. – Ты совершенно неуемная сегодня.
– Бабушка!
– Помолчи, – сказала бабушка Грета другим тоном. – Кто-то ходит за стеной.
Тишина. Булькает вода в чайнике, и шипит газ, перетекая из баллона в печку.
– Я ничего не слышу, – прошептала Эрика.
Бабушка поднесла палец к губам. Повернула голову боком к стене.
Эрика очень удивилась. Из-под чепца торчало бабушкино ухо. Оно выглядело очень большим. Как и ноготь на прижатом к губам пальце. Эрика потерла глаза кулачками. Ничего не изменилось.
«Бабушка Грета, а что у тебя с ухом? И с пальцем?», – хотела спросить Эрика. Было очень страшно от этих неслышных шагов за стеной.
Хлопнула входная дверь.
– Бабушка, это Рудольф! – радостно закричала Эрика. Ей стало стыдно, что она такая трусиха.
Стыд тут же сменился обидой. Охотник совсем не обратил на нее внимания, даже не глянул в ее сторону.
Он прошагал на середину комнаты. В левой руке у него была собачья цепь с порванным ошейником. В правой черная тряпка.
Ружье по имени Волчий Убийца, без всякого футляра, висело у охотника на плече.
– Я нашел это возле стены дома, с обратной стороны, – сказал Рудольф.
И кинул цепь на пол. Эрика увидела, что там, где цепь крепилась к будке, ее звенья разорваны. С какой же силой надо было дернуть?
– Мне кажется, что кто-то убил вашу собаку. А затем использовал цепь, как пращу, чтобы зашвырнуть труп в лес. Этот кто-то не мог войти в дом, пока его охраняла собака с «глазами ангела»
«Глаза ангела». Белые круги вокруг глаз на черной морде Нины. Бабушка говорила, что они отпугивают всякую нечисть. Мама всегда смеялась над ней.
– Но он все-таки вошел. Потому что в сарае лежало вот это.
Разворачиваясь, черная тряпка упала поверх цепи. Ряса священника. Порванная пополам сверху донизу.
– Он очень торопился ее снять, – сказал Рудольф Вольфбейн, охотник на оборотней.
– Бабушка! – закричала Эрика. – Бабушка, надо скорее уходить! Он прячется в доме!
Бабушка Грета покачивалась в кресле туда-сюда не сводя с охотника широко распахнутых глаз. Она казалась бы спящей, если бы не выкаченные желтоватые белки и черные озера зрачков.
«Наверное, бабушка очень испугалась», – подумала Эрика. Она шагнула к бабушке, чтобы ее успокоить. Сказать, что все будет хорошо, Рудольф их защитит.
– Эрика остановись, – сказал охотник так, что не послушаться было нельзя. – Он не прячется в доме. Иди ко мне.
– А где же он?
Из-под пледа, укрывающего бабушку Грету, донеслось громкое урчание, заглушившее даже чайник. Только сейчас Эрика заметила, как вздулся живот бабушки.
– Эрика, иди ко мне, – сказала бабушка густым, чужим голосом. – Не слушай этого бродягу милая. Иди к бабушке Гретхен.
Бабушка протянула к Эрике огромные, распухающие на глазах ладони. И начала вставать с кресла.
– Беги Эрика! – крикнул Рудольф. – Беги!
Она не успела.
То, что представлялось бабушкой Гретхен, прыгнуло через всю комнату, опрокидывая стол! Ему не помешал даже огромный болтающийся у самых коленей живот. Бабушкино платье задралось на нем, обнажая мертвенно-бледную кожу с синей паутиной вен.
К этому ужасному булькающему бурдюку оно прижало Эрику, сжимая ее горло необычайно сильной ладонью. Свободной рукой оно погрозило Рудольфу указательным пальцем.
– Охотничек! – в бабушкином горле толкались, мешая друг другу, целых три голоса. В одном из них узнавался австрийский выговор патера Ладвига. Третий, глухой и скрипучий Эрика не знала. – Вот и встретились. Опять ты опаздываешь.
– Отпусти девочку, – глаза Рудольфа смотрели на Эрику поверх ствола Волчьего Убийцы.
В них была усталость бессонных ночей. Долгого ожидания. Нескончаемой погони.
– Отпустить? Ну, как же я отпущу мою внучку? Мою прихожанку? – оборотень рассмеялся на три голоса. – Мой ужин?
Грозящий Рудольфу палец отрастил длинный блестящий коготь. Оборотень провел им по щеке Эрики. Девочка дернулась от прикосновения металла.
– Сжег и сожрал Хозяина, – забормотал над ее головой третий, незнакомый голос. – Сжег кожу, сожрал тело. А потом пришла та, другая, которую он выпустил из льда. И выпила его тень, забрала жизнь и силу. Остался только я. Я остывал среди углей и ждал. Знал, что за мной придут.
– И я пришел, – закончил он голосом патера Ладвига. – Новое тело, новая жизнь. Теперь я Хозяин.
Кожа на левой руке оборотня лопнула. Пять длинных стальных когтей блеснули перед глазами Эрики.
– Ты думал, что все закончилось, Убийца Волков?
– Все закончится сейчас, – сказал Рудольф. – Для тебя.
Искаженный смех священника.
– Ты думаешь о том же, что и я, охотник? Думаешь о разлете дроби? О маленькой девочке, которая стоит между мной и Волчьим Крюком?
– Я думаю, что чайник уже закипел, – сказал Рудольф.
И подмигнул Эрике.
Эрика всегда была сообразительной девочкой. Правильно поступать ей с самого начала мешал страх.
Теперь страх весь закончился. Как будто она, Эрика Браут, уже умерла. И ничего страшнее этого с ней не могло случиться.
Схватив бабушкин чайник, она плеснула из него на руку оборотня. И, вывернувшись из ослабевшей хватки, ему в лицо.
От воя зазвенела уцелевшая посуда в буфете.
Оно выло и рычало, зажимая руками расползающееся клочьями лицо. Всхлипывая, начало рвать и отбрасывать в сторону кожу.
От черт бабушки Греты ничего не осталось. Эрика увидела острый подбородок и запавшие глазницы патера Ладвига. Все в волдырях ожогов и сочащихся сукровицей трещинах. Начиная от скул, эта дикая маска стремительно зарастала жесткой черной шерстью.
Разрывая остатки губ, вперед двинулись острые клыки. Оборотень превращался в зверя, чтобы залечить свои раны.
– Эрика, отойди! – крикнул охотник.
Девочка бросилась в сторону, закрывая голову руками. Сзади раздался глухой удар и треск расщепляемого дерева. Следом оглушительный выстрел.
Оборотень висел, пригвожденный Крюком к стене. Раны, нанесенные серебряной дробью, почернели, выглядели обугленными.
– Эрика, тебе лучше выйти на улицу, – сказал Рудольф, не поворачивая головы. Он не отрывал глаза от оборотня.
– Я останусь здесь. Мне совсем не страшно.
– Эрика, тебе не на что здесь смотреть.
– Я хочу увидеть, что вы сделаете с ним. Я хочу запомнить.
Рудольф повернулся и взглянул на нее. Ничего не сказал больше.
Он понял.
С помощью катушки под стволом он смотал трос, привязанный к Волчьему Крюку. Сильно рванув ружье, выдернул Крюк из стены и из тела оборотня.
Вервольф рухнул на пол. Раздался слабый стон.
– Он жив?
– Как видишь, – держа ружье в одной руке, охотник осторожно приблизился к оборотню. Второй рукой достал из ножен под курткой длинный, очень широкий нож. – Чтобы покончить с ним мало одного серебра. Нужен огонь.
– Огонь, огонь, огонь, – забормотал на три голоса оборотень. Его пальцы с отвратительным звуком заскребли по полу.
Охотник наступил на запястье руки с железными когтями. Занес руку с ножом.
– Отвернись, – сказал он Эрике.
Она не стала отворачиваться.
Охотник взял отрубленную по локоть руку и бросил ее в духовку. Зажег огонь.
– Эрика, где здесь запасные баллоны с газом? – спросил он.
– Наверное, в сарае, – ответила девочка, не сводя глаз с тела на полу.
Оставшись без руки, оборотень перестал биться. Тихо лежал, бормоча что-то едва слышное.
Охотник направился к выходу.
– Не бойся, – сказал он Эрике. – Тварь теперь не опасна. Все ее сила была в железных когтях, которые по глупости примерил ваш священник.
– Я не боюсь.
Она и правда не боялась.
– Молодец. Но если он попробует встать, сразу зови меня.
Рудольф вышел.
Эрика осталась наедине с оборотнем.
1 2 3 4 5 6 7