Они пытались облепить его, начиная с лица, метили острыми клювами в глаза.
Эдуард рубил их на мелкие куски. Движение шашки приобрели такую стремительность, что Эдуард казался окруженным сверкающей металлом полусферой. Коснувшись ее серебряной границы, птицы Хозяна Знаков рассыпались обугленными клочьями.
Терракотовый Генерал навис над ним, с рычанием взмахнул алебардой.
Пуля «маузера» с треском отколола кусок от его каменного подбородка. Генерал
застыл, опешив. Вторая пуля выбила впадину над его левой бровью. Инга целилась в глаз, но рука еще немного дрожала.
Захрустев, Генерал свернулся в огромный шар, покрытый пластинами каменного панциря. Еще одна пуля отскочила от него без особого толка.
Шар покатился в сторону Инги, но неожиданно застыл. Как будто путь ему преградила невидимая стена. Уже гораздо стремительней он откатился назад, развернулся в стоящую на колене фигуру. Лицо Генерал закрывал наручным щитком.
Он ударил древком алебарды о землю. Металлические кольца зазвенели, ударяясь друг о друга. И разом вспыхнули огнем!
Хозяин Знаков развел ладонями в стороны. Неистребимая бумажная стая разделилась на две. Одна продолжала атаковать Эдуарда, вторая нацелилась на Ингу.
Генерал направил лезвие алебарды на Трофимову. Огненные кольца отделились от металлических и полетели в ее сторону. На лету они увеличивались в диаметре и разгорались ярче.
Пролетев сквозь бумажных птиц, кольца зажгли их. Так же, как и каменный шар, они не смогли достигнуть Инги. Погасли, издав громкое шипенье.
Птицам удалось пролететь чуть дальше. Они осыпались к ногами Инги серым пеплом.
На лице старого мага появилось удивленное выражение. Седые брови взмыли вверх. Он что-то сказал Черному Ветру. Тот кивнул и скользнул вперед.
Посох закрутился в его руках, стал мерцающим колесом. Упругая волна дрожащего воздуха, рожденного вращением колеса, налетела на Эдуарда, опрокинула его навзничь, потащила назад.
Эдуард остановил движение, воткнув острие шашки в землю. Бумажные птицы тут же накинулись на него.
– Инга! – крикнул он.
«Почему я не чувствую ветра, который сбил его с ног?».
Она подбежала к нему, на ходу стреляя в черного хэшана. Ей показалось, что она видит серебряный метеорит пули, летящий в центр посоха-колеса.
Громыхнуло, как от далекого взрыва гранаты. Монах полетел в темноту и туман, роняя посох. Близость Инги заставила бумажных птиц стать безвредными клочьями
окровавленной бумаги. Они облетели с лица Эдуарда, покрытого множеством порезов, устлали собой землю.
Хозяин Магов согнулся, прижимая руки к груди. Его лицо исказилось от боли.
Из-за спины мага вымахнула в воздух маленькая тень. Инга бы не увидела ее, если бы не смотрела в глаза Эдуарда.
Карлик-убийца отразился в зрачках Голицина. Из широких рукавов его плаща вылетали крошечные оперенные дротики – настоящий рой стальных ядовитых ос.
Эдуард прыгнул навстречу ему, срывая с плеч шинель. Взмахнув ей, он прервал полет отравленных дротиков, ударил шашкой.
Разрубленный плащ упал на землю. Карлика в нем не было. Прошло несколько мгновений, и черная тряпица растеклась по траве. Исчезла, впитавшись в землю.
Инга стала рядом с Эдуардом. Туман редел. На востоке светлел горизонт.
Когда взойдет солнце, слугам Императора придется уйти.
– Мы продержимся, родной, – сказала Инга.
Эдуард кивнул. Вытер тыльной стороной ладони кровь со лба.
– Немного осталось, – в его голосе звучала усталость.
Каменный Генерал поднялся на ноги, попятился назад. Из тумана вышел Черный Ветер. В его протянутую руку со свистом вернулся посох. Он стал рядом с Генералом и Хозяином Знаков, оправляющимся от потери птиц. Карлик-Тень обозначил свое смутное присутствие за их спинами.
Все четверо опустились на колени и склонили головы.
Он шел к ним из темноты.
Туман свивал вокруг него прозрачные кольца. Трава чернела и рассыпалась в прах под его железными стопами.
Металл его доспехов потускнел от времени. Вмятины и царапины от бесчисленных ударов уродовали гладкость пластин и тонкий орнамент. Левый наплечник был разрублен. Обух топора или булава измяли латный воротник.
Но рыцарь не выглядел побежденным.
Шаг его был тверд. Огромный двуручный меч он нес острием вниз перед грудью без видимых усилий. Навершие рукояти было сделано в виде драконьего черепа. Лезвие источало тусклый свет. Готические письмена, как черви, ползали вдоль черного кровостока.
Древней и недоброй реликвией представал меч в руках гостя из прошлого. История,
которая связывала меч и рыцаря, могла быть только темной и кровавой. Нельзя было представить этот клинок, бьющимся за справедливость или защищающим обиженных.
Для другого ковал его кузнец, оставивший свой горбатый вензель WW возле рукояти.
Когда рыцарь подошел совсем близко, Инга увидела забрало его цилиндрического шлема с плюмажем из перьев черного петуха.
Забрало было сделано в виде искаженного ужасом человеческого лица.
Распахнутый криком рот, выпученные глаза, капли пота на лбу с пугающей достоверностью отлитые в металле.
Есть страх, который убивает, разрывая сердце – вот, что говорила эта жуткая маска.
Голос, раздавшийся из-за нее, был под стать остальному.
Его трудно было описать. Но еще труднее было представить горло, способное родить подобные звуки – булькающий хрип и скрежетание.
Инга не сразу поняла, что рыцарь говорил по-французски.
– Традиции требуют от меня назвать свое имя прежде, чем вы вступим в поединок.
Его манера строить предложение была архаичной. Это был язык, устаревший на столетия.
– Позвольте представиться, мадам, сир. Граф Ланкедок де ля Руж. Как говорят на моей второй родине, Lankedok von Eckstein. Замок Экштайн был пожалован мне за верную службу Тевтонскому Ордену, хотя по происхождению я француз.
– Ваша верная служба, граф, оставила свой след в летописях Ордена, – сказал Эдуард. – В них вас называют не иначе, как Братоубийцей и Клятвопреступником.
– О, вы немало знаете обо мне, – железная маска ужаса повернулась к Эдуарду. – Что же еще вы почерпнули из записей моих братьев?
– Вы были прокляты. И ваше проклятие толкнуло вас на предательство.
Звуки, издаваемые Ланкедоком, были похожи на сипенье в перерезанной глотке. Таков был смех Рыцаря Ужасного Образа.
– Проклятие, вот как. Мое проклятие в моих руках и на мне. Меч и доспехи,
выкованные моему прадеду из железных костей дракона. По слухам кузнец-чернокнижник взял с него в уплату души всех его потомков. Значит, и мою тоже.
Меч вспыхнул ярче, и Инга разглядела гравировку на доспехах Ланкедока. Всадники с длинными мечами рубили драконов, единорогов и крылатых львов.
– А тот, у кого нет души, не знает уз братства, не так ли?
– Вы искали гробницу Императора, – сказал Эдуард.
– Искал. А нашел свою смерть. Трижды.
– Братья-рыцари убили меня за то, что я заманил их в ловушку русских. Они выбрали для меня позорную смерть, посадив на лошадь и накинув на шею петлю, привязанную к ветке дерева. Мой оруженосец хлестнул лошадь по крупу. Так я умер в первый раз.
– Мое лицо клевали вороны. На девятый день они передрались за мои глаза. Капли их крови попали на мой вывалившийся язык и на мой меч, сваленный под деревом вместе с доспехами. Так я ожил впервые. Спасибо моим товарищам, испугавшимся проклятия, и оставившим мне мое оружие. В благодарность я последовал за ними и убил их всех до единого. Потом я продолжил поиски усыпальницы Императора.
– Второй раз я умер от руки монгольских грабителей могил. За то, что я перед смертью перебил половину его отряда, их вожак вырезал мне нижнюю челюсть. И повесил себе на шею. Он был жаден и не знал о проклятии. Его монголы увезли мое снаряжение с собой. В первый же вечер вожак порезался о мой меч. Я пришел в его лагерь ночью на зов крови. И до рассвета не оставил в живых никого.
– Так я узнал, что с каждой своей смертью я становлюсь сильнее. Изменяющиеся письмена на лезвии моего меча научили меня возвращать тех, кого он убил, в мир живых. На короткое время и только, чтобы исполнить мой приказ. Я вызвал вожака грабителей могил, и он рассказал мне историю Императора. Теперь я точно знал, что ищу.
Ланкедок повернулся к Инге. За прорезями маски не было видно глаз. Только темнота.
– Гробницы Императора не существовало. Он покинул наш мир, унося с собой секрет своего могущества. Чтобы встретиться с ним и завладеть силой Нижнего Неба, я должен был вернуть к жизни Пятерых слуг Императора. Хозяев Ключа.
– На пути к исполнению моего плана я принял мою третью смерть. От руки Возрожденного Воина-Дракона, взявшего в этом воплощении облик варвара в клетчатой юбке с раскрашенным лицом. Ни помощь четырех освобожденных мной слуг Императора, ни армия покорных моему мечу умертвий не смогли его остановить. Он разрубил мое тело на части и придал их огню.
Инга не видела удара. Не видела подготовительного движения. Невозможно было и помыслить, что громадный меч Ланкедока способен в доли секунды провернуться в его руках, вознестись у него над головой.
И рухнуть со светлеющих небес, как черный ангел, лишившийся крыльев.
Увернуться было невозможно. Полоса проклятой стали, курящаяся едва заметным темным дымом, должна была развалить Ингу на две половины.
Эдуард подставил под удар свою шашку.
С тонким звоном подарок Ростоцкого разлетелся на множество осколков.
Это не могло остановить меч Ланкедока. Но отклонило его от губительной траектории. Задержав на полмгновения.
Инга отпрыгнула в сторону, не удержала равновесия. Упала.
Удар Ланкедока вывернул двухметровый пласт земли. Безоружный Эдуард рухнул на колено перед черным рыцарем.
– Глупо, – заметил Ланкедок. – Вам следовало бежать, а не спасать вашу подругу. Ее неверие служило щитом от магии моих друзей. Но против этого меча оно
бессильно. Самоубийственное благородство, монсеньор. Истинно рыцарская глупость.
Взмах меча был похож на движение маятника, отмеряющего последние мгновения Эдуарда.
– Попробуй это, тварь! – крикнула Инга.
У нее оставалось всего три патрона. Один она истратила на запястье правой руки Ланкедока. Два других на глазные прорези его маски.
Инга не промахнулась ни разу.
Меч свистнул мимо шеи Эдуарда, вылетел из рук рыцаря. Голицын откатился назад, к гробнице.
Ланкедок поднял правую руку с перебитой выстрелом кистью.
– Вы думаете, так можно остановить того, кто мертв уже трижды? – спросил он.
Он посмотрел на Ингу двумя рваными отверстиями, заменявшими теперь его маске глаза.
Она вновь услышала его жуткий смех.
Уцелевшая рука Ланкедока поднялась к маске, чтобы снять ее.
Сердце Инги застыло в предчувствии чего-то непередаваемо ужасного.
– Мадмуазель Инга, – раздался над ней голос патера Блэка. – Вставайте завтракать. Мы прибываем.
Дрезден, 1929 г.
За окном плыли пригороды Дрездена. Приземистые белые домики с двухскатными крышами. Примелькавшиеся фигурки садовых гномов в красных колпачках, аккуратные почтовые ящики.
– Мадмуазель Инга, вы простите мне мое любопытство?
Инга обернулась к свому попутчику. Патер Блэк, как и она, собирался сходить в Дрездене. Он уже нарядился в макинтош и вертел в руках свой котелок.
– Да, конечно, – рассеяно сказала она.
– Что привело вас в Дрезден?
Это был первый вопрос, который он ей задал за все время. Видно было, что решиться на него деликатному священнику стоило немалых усилий. Тем важнее для него был ответ.
Лгать по-прежнему не хотелось.
– Из Дрездена я собиралась отправиться вечерним поездом в Потсдам. Оттуда в имение Экштайн.
– Экштайн? – повторил патер Блэк. – Гнездо анафемы, преданное огню согласно
приказу Магистра Тевтонского Ордена. Вы очень необычная женщина, мадмуазель Инга.
– А вы необычный священник, отец Блэк.
– Отчего же?
– Я наблюдала за вами вчера. И утром за завтраком. Вы не молитесь перед сном и трапезой. Мне кажется, это не совсем в обычае англиканцев.
Патер Блэк молчал некоторое время.
– Вы правы, – он наклонил голову, пряча свой тяжелый взгляд. Его голос зазвучал глухо. – Было время, когда я находил в молитве опору и утешение. С тех пор многое изменилось.
Он вновь взглянул в глаза Инге. Она впервые заметила, что левый и правый глаз
патера смотрят совершенно по-разному. Как будто им открыты разные стороны бытия.
– Вы верующий человек, мадмуазель Инга?
Инга усмехнулась, помотала головой.
– Совсем нет, – сказала она. – Даже наоборот.
«Ты из тех», – говорил Эдуард, – «которые будут держать в руках охапку перьев ангела и до последнего утверждать, что они похожи на лебединые».
– Вам проще, – заметил патер Блэк. – И одновременно сложней. С одной стороны вы не пуститесь на поиски Грааля, не веря в его существование. С другой… что жизнь без этого поиска?
– Вы приехали сюда в поисках Грааля?
На губах странного священника появилась улыбка химеры.
– Грааль это метафора, мадмуазель Инга.
1 2 3 4 5 6 7 8