Хац слушал аварийного бухгалтера, понимал и кивал. Да, положение аховое.
Аварийный говорил, говорил и наконец намекнул:
- Вы, может, велите ребенку уйти? Разговор не для детских ушей.
- Он не расскажет никому. Правда, кой Донти?
- Чтоб я умер от веревки, - чирикнул лупоглазый кроха.
- И все же…
- Ему велел взрослый, он будет молчать. Если он виснет на мне - это не значит, что он не понимает слова «нельзя».
Хац знал больше, чем сказал, - отец Донти, Наито, да и все его родственники во многих поколениях были членами «нао» - чего-то среднего между дворянской фамилией, племени с общим тотемом и мафиозным кланом. Без жесткого порядка и нерушимых традиций в нао вряд ли удалось бы столетиями соблюдать порядок в подземных мегаполисах мира Ньяго, выжженного глобальной войной.
- Ну так вот - чтобы поддержать театр, нам придется пойти на непопулярные меры…
И тут ворвалась Бенита - горящая, художественно встрепанная, в черном пленчатом трико.
- Хац, ты слышал?!!
- Нет, - сознался Хац, - но я сейчас услышу от тебя. Только быстрее - у нас разговор…
- Труха ваш разговор! О деньгах, да? Хац, деньги у тебя в шкафу!
- Неправда.
- Правда! Наш Фанк - киборг Хлипа!!
Следующие пятнадцать минут бухгалтер с Бенитой наперебой объясняли Хацу, кто такой Хлип и что он значит для централов. Донти тщательно слушал и понял по-своему - мотаси Фанк знал драгоценный секрет, и за это ему распилят голову, а все кассеты, где записан мотаси Фанк, стоят много-много.
- Фанк не является юридическим лицом, - напирал бухгалтер, - он даже сам себе не принадлежит. Поэтому записи с его участием - собственность театра. Поймите, Хац, - с тех пор как суд и профсоюз временно утвердили вас внешним управляющим Фанк Амара, вы вполне можете распоряжаться этими записями в пользу предприятия.
- Сандра Вестон, сестра Хлипа, - чтоб ей Туанский Гость приснился! - уже заявила через адвоката, что Фанк принадлежит ей как наследнице, и подает в суд на Хармона. Мало ей, коряге, миллионов брата! Вот же тварь ненасытная! - кипятилась Бенита, перебирая кассеты. - Хац, сколько их у нас осталось после шмона?
- Не считал. Штук пятнадцать, наверно. Плюс фотографии Фанка. - Хац, все в сейф! Я буду не я, если через час тут не окажется толпа хлиперов. Они же пол выломают, по которому ходил их Файри!..
- Лучше в банковскую ячейку. - Бухгалтер знал, как хранить ценности. - И я бы посоветовал усилить охрану здания.
- Спасибо, я вас выслушал. - Хац сгреб внезапно обретенное богатство. - Я сделаю как лучше, только сам. Донти, коно, ты будешь ездить на мне целый день?..
Донти неохотно слез с удобной живой вешалки; цапнув еще ветчины, он сел на край стола, перевил длинные ноги и, закрыв глаза, заявил:
- Через восемь секунд сюда войдут Доран и человек-великан с волосами в крапинку.
- Это у него номер такой, - пояснила Бенита ошарашенному бухгалтеру, а наученный горьким опытом Хац тотчас же пошвырял кассеты в стол и запер ящик.
- …Шесть. Семь. Восемь.
На счет «восемь» дверь открылась - и все онемели.
- Нет-нет, камера не включена! - предупредил Доран; полуседой (масти «перец с солью») верзила Негели держал наплечную камеру объективом в потолок и тихо гонял жвачку за щекой, наблюдая за ситуацией - он умел угадывать желания босса по еле уловимым жестам.
- Как я рад снова вас видеть, Хац!!
- Правда? - Хац вытянул шею в знак приветствия. Да, охрану надо усилить!
- Без записи, - сказал Доран, присаживаясь. - Сугубо по-деловому. Сначала обговорим, потом съемка. В двух словах ваши проблемы таковы…
- Про Фанка, - кивнул Хац, - мы уже слышали - Хлип и все такое прочее.
- Тем лучше! Но вы не знаете, какие люди присоединились к моему протесту…
- Вы о Сандре? - спросила Бенита. Доран мимолетной гримасой дал понять, что не имел в виду эту вульгарную выскочку, благодаря наследству превратившуюся из трущобной крысы в великосветское чучело.
- Канк Йонгер, Рамакришна Пандхари, Гельвеция Грисволд, Эмбер - и это только те, кто вышел на мой трэк, пока я летел к вам. К вечеру вас возьмут в кольцо хлиперы, и вам будет не до интервью, поэтому надо решать сию минуту - готовы ли вы стать объектом большого шоу…
- Это наша профессия. - Хац облизнулся с самым серьезным видом.
- …и использовать поддержку канала V, - изящно закончил Доран почти без паузы. - Эксклюзивные интервью, показ через канал всяких рабочих записей с Фанком… не станете же вы уверять меня, что не записывали репетиций! все артисты это делают - значит, и у вас…
- Мы, - бухгалтер посмотрел на Хаца, тот кивнул, - как раз уточняем рыночную стоимость этих материалов.
- Я дам по тысяче за полную кассету.
- Во, жмот! - вырвалось у Бениты.
- Тысячу двести.
- Просите больше, он даст, - внезапно подал голос стихший Донти; до этого он исподлобья всматривался в Дорана.
- Да, малыш? - Бенита примостилась рядом с ним. - А почему?
- Легко торгуется. - Донти забрался на стол с ногами и обнял танцовщицу за шею. - Набавляет очень легко.
- Это ваш эксперт по маркетингу? - Доран с удивлением и слабой неприязнью обратил внимание на остроухого мальца.
- Вы ему назовите цену страшную и потом сбавляйте понемножку, - щекотно зашептал Донти на ухо Бените, - а я скажу, где он пугаться перестанет.
«Считывает с лица, - догадался бухгалтер, удивляясь все больше. - Он видит иначе, чем мы… что-то в глазах, в голосе, в мимике… Надо иметь в виду - с ньягонцами быть осторожней».
- Поиграем? - Хац с удовольствием почувствовал, как Доран колеблется, глядя на Донти - что это, блеф? Или какая-то инопланетная штучка, с которой он пока что не встречался?.. - Вы очень правильно предположили, что сегодня это ходкий товар…
- Я намерен поддержать ваш театр ради того, чтобы поднять интерес к Фанку, - попробовал Доран намекнуть на свой исключительный альтруизм; Донти на вопросительный взгляд Бениты помотал головой:
«Врет».
- Или вы примете наши условия? - Хац начал нажимать; без полицейского киборга за спиной он ощущал себя куда смелее и решительнее, и сейчас вполне обозначилось, что школу менеджеров он кончал не зря.
- У вас большие трудности, - Доран противно улыбнулся. - На вашем месте я бы взял наличные, чем…
- Донти, проводи мистера Дорана к выходу.
- Так, - повернулся Хац к бухгалтеру, - мы собирались позвонить на канал III?
- Нет, сначала в «AudioStar», - подлыгнул бухгалтер; как это упоительно - поиграть на нервах у ведущего TV, который деньги ест, пьет, курит и спит на матрасе, набитом деньгами.
- Ваши условия? - без колебаний и какого-либо перехода спросил Доран.
- Мы дадим вам одну кассету. И кое-какие фотографии. А вы даете в «NOW» рекламу театра - скажем, пять раз по десять секунд в течение суток, и надо три раза в прайм-тайм…
- Да вы знаете, сколько стоит секунда рекламного времени?!
- Нет, откуда мне знать, какие у вас цены?
- То, что вы назвали, обойдется тысяч в двадцать. Кассета не стоит таких денег!
Все невольно взглянули на Донти; ребенок смутился и спрятал лицо в кудрях Бениты; уловив его жаркий шепот, Бенита незаметно подмигнула Хацу - «Жми, напирай! Доран и не столько отдаст, лишь бы первым показать Фанка в работе!..»
- Я оговорился - четыре раза в прайм-тайм и два - в иное время, - поправился Хац. - Мы… мы организуем показ записей Фанка через проектор, в зале. И восстановим на сцене поставленные им программы. Съемка в зале будет запрещена для всех… кроме, быть может, канала V.
- Исключительное право освещать происходящее в театре, две кассеты, - предложил Доран, - и я вас рекламирую три дня.
- Мы вам не дадим использовать кассеты целиком.
- 0'кей, но я сделаю ролик для TV на пять минут, дайджест на четверть часа для фанатов и - по моему выбору - часовую некоммерческую нарезку для акций «Союза защиты наследия».
- Зовите адвоката, - Хац наклонил свою гибкую шею, - надо это оформить сейчас же.
«Фанк, - подумал он, оглядываясь на фото экс-директора в гриме, - извини, если я думал о тебе гадко. Ты опять спасаешь нас, а мы…»
О том, как он сам подставил Фанка и навел на него серых, Хац думал с омерзением, как о каком-то постыдном поступке, совершенном в крайнем опьянении или в помрачении ума.
- Надеюсь, нет проблем включиться в ваш Союз?
- И мне! - тонко крикнул Донти. - Мне можно?
- Хоть всем театром! - Доран распахнул объятия. - Но я должен это заснять, вы понимаете. Хац, какой у вас необычный детеныш!
- Это не мой, - скромно отрекся Хац, - я не женат.
- Этот мальчик - артист, - подчеркнула Бенита.
- Ах, это мальчик… Да, заметные артистические данные…
- Вы не поняли - у него сольный номер.
- И какой же?
- «Младенец-телепат», угадывание намерений и тайных помыслов с завязанными глазами.
Дорана слегка покоробило. Напустили в мир всяких пришельцев!.. Но любопытство было сильней секундной неприязни, а трогательный вид Донти умилял - и Доран со своей знаменитой победной улыбкой протянул ньягончику руку:
- Твоя взяла, чудесное дитя. Давай договоримся - ты здесь больше не будешь читать вслух мои мысли, а я куплю тебе пирожное…
- Три, - уточнил Донти, - шоколадных, с ягодками.
- Кой Донти, как же мы без твоей помощи?! - простонала Бенита, готовая расхохотаться; нечаянный успех бодрил и подстрекал к веселью.
- У меня теперь контракт с мотаси Дораном, - важно ответил мальчуган.
Общий смех грянул, сметая остатки сомнений, недоверия и настороженности.
- А скажи - что я сейчас думаю? один раз можно, разрешаю.
- Что дело провернуто очень удачно, - пригляделся Донти. - Что… что меня надо взять к себе домой. А вот этот мужчина, - показал он двумя пальцами на Волка Негели, - думает, что надо взять домой мотагэ Бениту, потому что она смачная.
Все снова засмеялись, а особенно - Бенита; она и впрямь смотрелась лучше некуда в одной лишь черной пленке на ладной литой фигуре.
- Малыш не промах, проникает как сквозняк, - признал его догадку Негели, а Доран заметил про себя - «Ньягонцев надо брать на интервью в прямом эфире, чтобы ловили за язык моих подопытных».
Табельный наркотик действовал ровно два часа, затем он как по сигналу выключился, и боль в руке подступила сначала как бы исподволь, онемением и тяжестью, а затем, проявляясь все больше и больше чувством жара, распирания и жжения, как обычно болит ожог. Стоило пошевелить рукой - и из глубины всплывала новая порция тяжелой, разламывающей боли, еще громче требующей: «Не двигайся!» Рука медленно опухала, увеличиваясь в объеме, отекая и затрудняя движения в суставах пальцев и кисти; боль запрещала руке двигаться и в локте, и в плече; кожа приобретала нездоровый багровый цвет с фиолетовым оттенком, вены вздувались темными жгутами. Отек усиливался. Но это F60.5 смог увидеть только дома.
Выйдя из подземных ходов невдалеке от Энбэйк, 217, F60.5 оказался у станции метро. По расчетам опытных террористов, от столкновения с полицией - если ты скрылся с места стычки - до начала правильно организованной охоты на тебя проходит четверть часа. У него оставалось в запасе восемь минут, пока его портрет (правда, очень смутный) не передали на поисковые видеоголовки, стоявшие в людных местах и на улицах. Светофоры, вестибюли станций, банкоматы, магазины, космопорт - все через восемь минут станет опасным. Без уточнения скриннинг-контроль малорезультативен, но F60.5 понимал, что ответить на вопрос любого человека в форме: «Будьте так любезны, покажите свое левое плечо» - будет ох как непросто. Поэтому F60.5, не опускаясь, с наземной платформы на круговой экспресс-поезд и за шесть минут оказался километрах в пятидесяти от злополучного магазина, чуть не ставшего для него смертельной западней. «Вот к чему приводит тщеславие, - горько подумал он. Еще две минуты он потратил, чтобы спокойно уйти из зоны контроля, а затем - пару часов, чтоб добраться домой, избегая трасс, где велся автоматический мониторинг.
По пути он позвонил директору школы в Тьянга-тауне:
- Я очень сожалею, но не смогу вести занятия в ближайшие две-три недели. Я получил травму, повредил ногу. Не знаю, может быть, обойдется без операции… Я искренне надеюсь, что мне не понадобится денежная помощь, но очень благодарен за столь любезное предложение.
Приятно, что тебя считают настолько своим, что готовы объявить для тебя сбор средств по школе - у тьянг принята подобная взаимопомощь, но сейчас придется выкручиваться самому. Его волновало только одно - сможет ли эта рана зажить самостоятельно. Он ехал строго по правилам - чтоб у следящих систем не было повода записать его машину в память, - чувствуя, как тяжелеет и отказывает левая рука.
Дома он в изнеможении лег на диван. Он не мог разговаривать даже с Сэлджин. Она не обиделась; как всегда кроткая и нежная, она пошла на кухню, сварила для него чашечку синтет-кофе и принесла ее на подносе вместе с крекерами, аккуратно разложенными на блюдце. Немощная и инфантильная, она больше ни на что не была способна. F60.5 чуть не разрыдался, глотая горячий напиток. Он был один, и помочь ему было некому. Приходилось рассчитывать только на себя, на свои силы.
Подкрепившись, F60.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45