Майор реквизировал у одного из солдат Ворманна новенькую койку, положил на нее свой матрас, лег, а рядом поставил на пол фонарь с батарейками.
Тут внимание его привлекли кресты на стене. Похоже, они висят здесь повсюду. Забавно... Кэмпфер еще днем хотел спросить о них Остера, но потом передумал: тогда бы он потерял репутацию всезнающего человека. А она была особым даром людей СС, и ему следовало поддерживать свой престиж. Возможно, он спросит об этом Ворманна - конечно, позднее, когда опять начнет с ним разговаривать.
Ворманн... Он не мог выкинуть из головы этого человека. Парадокс заключался в том, что Кэмпферу меньше всего на свете хотелось находиться сейчас рядом с ним. Если капитан будет поблизости, то он не сможет уже чувствовать себя таким офицером СС, каким ему хотелось бы. Ворманн мог пристально посмотреть на него и сквозь форму и внешний лоск увидеть в холеном штурмбанфюрере насмерть перепуганного восемнадцатилетнего юнца. Тот день в Вердене стал поворотным пунктом в их отношениях.
...Британцы прорвали немецкую оборону и перешли в неожиданное контрнаступление. Огонь прижал их роту к земле, солдаты гибли один за другим. Наконец пулеметчиков накрыло гранатой, и англичане поднялись в штыковую атаку... Противнику удалось выиграть время, отойти и перегруппироваться, и им срочно надо было предпринять такой же маневр, но от командира - никаких указаний. Вероятно, он тоже убит. И вот рядовой Кэмпфер видит, что из их взвода в живых не осталось уже никого, кроме зеленого новобранца - добровольца по фамилии Ворманн, которому всего лишь шестнадцать, и он еще слишком мал для войны... Он жестом позвал юношу отходить вместе с ним, но тот лишь отрицательно покачал головой и пополз вперед - туда, где стоял замолкнувший пулемет. И через минуту по пехоте врага ударила первая очередь... А Кэмпфер тем временем лихорадочно полз назад. Он знал, что наутро сумасшедшего юнца будут хоронить.
Но Ворманна не похоронили. Он сдерживал неприятеля до тех пор, пока не подошло подкрепление. Его тогда наградили, вручили Железный Крест. А под конец войны он был уже унтер-офицером, и вместе с остатками армии уцелел после Версальского разгрома.
Кэмпфер же, сын бедного клерка из Аугсбурга, после войны оказался выброшенным на улицу. Он был без денег и крова - один из тысяч ветеранов разбитой армии, проигравшей войну. Никто не считал их героями; в новой республике они были просто недоразумением. И тогда он вступил в нигилистическую организацию, а оттуда уже недалеко было и до нацистской партии, куда его приняли в 1927 году. Потом, доказав свою преданность и чисто арийское происхождение, в 1931 году он стал членом СС. И с тех пор «Мертвая голова» была для Кэмпфера родным домом. Свой очаг он потерял после первой войны и теперь поклялся, что с помощью партии вернет себе все долги...
В СС его научили вызывать страх и причинять боль, а заодно - следить за ошибками вышестоящих и прятать свои собственные слабости и недостатки от агрессивных соперников по восхождению на «партийный олимп». Эту науку он усвоил особенно прочно и постепенно дослужился до поста первого заместителя Рудольфа Гесса, одного из самых известных ликвидаторов еврейского населения.
И снова он настолько прилежно учился, что был досрочно удостоен звания штурмбанфюрера и чести возглавить новый «центр переселения» в Плоешти.
Кэмпферу не терпелось поскорее оказаться на месте и развернуть кипучую деятельность. Только невидимый убийца ворманновских солдат стоял сейчас на его пути. Первым делом следовало обнаружить его. Это, конечно, не проблема, но все требует времени... Однако он хотел быстрее навести здесь порядок не только потому, что это задерживало его отбытие в Плоешти; гораздо больше ему хотелось заставить Ворманна наконец почувствовать свою беспомощность и некомпетентность. Быстрое решение проблемы - и он уже будет на пути к триумфу, оставляя упрямого капитана далеко позади.
Эффектная победа здесь имела и другое значение: она навсегда положила бы конец всяким воспоминаниям Ворманна об инциденте в Вердене. И если когда-нибудь тот попытается обвинить его в трусости перед лицом противника, Кэмпферу достаточно будет сказать, что Ворманн просто завидует ему и не может простить того, что он сумел выиграть там, где сам Ворманн потерпел полное поражение.
Шумно вздохнув, майор выключил надоевший фонарь. Да, необходимо как можно быстрее разобраться с этим убийцей. Так много дел впереди, столько важных событий ожидает его на новом месте...
Единственное, что его беспокоило, - так это то, что Ворманн чего-то явно боялся. И боялся по-настоящему. Хотя напугать капитана было делом довольно сложным.
Но решив больше не думать об этом, Кэмпфер закрыл глаза и попытался заснуть. Через несколько минут сон начал нежно обволакивать его, как теплое мягкое одеяло. И он почти уже погрузился в него, как вдруг почувствовал, что вся дремота куда-то разом исчезла. По коже поползли мурашки, и она стала влажной и липкой. Майор ощутил прилив страха. Что-то находилось прямо за его дверью. Он ничего не слышал и не видел, но тем не менее был уверен, что «оно» стоит именно там. Что-то с такой сильной аурой зла, холодной ненависти и неприкрытой угрозы, что он почувствовал его присутствие даже сквозь разделяющие их дерево и камень. «Оно» было там, снаружи. И медленно двигалось по коридору. Наконец жуткий сгусток прошел мимо двери и удалился прочь. Кэмпфер судорожно сглотнул.
Сердцебиение прошло, кожа высохла. Но потребовалось еще несколько минут, чтобы он смог убедить себя в том, что это был обыкновенный кошмар, только очень похожий на реальность - один из тех, что могут нарушить сон в самом его начале.
Наконец Кэмпфер поднялся с матраса и начал медленно снимать нижнее белье. Во время этого злоключения мочевой пузырь майора опорожнился помимо его воли.
* * *
Рядовые Фридрих Вольц и Карл Флик из отряда Кэмпфера стояли в своих черных блестящих касках и мелко дрожали. Им было холодно, скучно, и они уже порядком устали. Это дежурство совсем не походило на ту обычную ночную работу, к которой они так привыкли в Аусшвице. Там у них были застекленные вышки и теплые караульные помещения, где можно было присесть, выпить кофе и перекинуться в карты, пока заключенные ежатся от холода в своих бараках. Только изредка им приходилось выходить к воротам лагеря или прохаживаться по двору.
Правда, сейчас они тоже находились в помещении, но здесь условия были такие же, как и у тех, кто сидел под замком, - холод и сырость. А это, на их взгляд, было несправедливо.
Флик повесил свой «шмайсер» за спину и энергично потер руки. Хотя пальцы его были в перчатках, они уже начали деревенеть. Он стоял рядом с Вольцем, прислонившись к стене у разветвления коридоров. С этого места были видны и освещенный выход во двор в конце левого коридора, и дверь комнаты с арестованными, расположенной по правую сторону.
- Я уже с ума схожу, Карл, - сказал Вольц. - Давай что-нибудь придумаем.
- Например?
- Давай развлечемся немного с заложниками.
- Но они ведь не евреи...
- Но и не немцы!
Флик задумался. С вновь прибывшими в Аусшвиц он очень любил проделывать одну вещь, которая называлась «саксонское приветствие». Несколько часов подряд заключенных заставляли выполнять такое упражнение: низкие приседания, руки вверх, ладони за головой. Уже через полчаса ломались даже самые сильные. Флику приятно было наблюдать за выражением лица человека, когда его тело переставало слушаться, а суставы и мышцы начинали невыносимо болеть. И еще на лице появлялся страх. Потому что тех, кто не мог продолжать упражнения, либо тут же расстреливали, либо избивали ногами до тех пор, пока они не возобновляли свое занятие. Конечно, они с Вольцем не могли сейчас расстреливать этих румын, но, по крайней мере, имели возможность немного согреться. Хотя это и было опасно.
- Нет, лучше не стоит, - скривился Флик. - Нас здесь всего только двое. Вдруг кто-нибудь из них начнет сопротивляться?
- А мы выведем парочку в коридор и с ними займемся. Давай, Карл! Будет весело!
Флик улыбнулся.
- Ну, ладно.
Конечно, сейчас это было не так захватывающе, как в Аусшвице. Там они могли бы устроить состязание, кто сломает заключенному больше костей и после этого еще заставит его работать. Но все же и здесь была возможность получить удовольствие.
Флик начал отыскивать в кармане ключ от последнего чулана, превращенного в импровизированную тюремную камеру. В их распоряжении было целых четыре комнаты, и при желании они могли бы разделить заложников, но вместо этого всех десятерых запихнули в одну крошечную каморку. Флик уже предвкушал, какие лица будут у них в тот момент, когда он откроет дверь - испуганные, с трясущимися губами, они увидят его улыбку и сразу поймут, что пощады от него ждать не придется. И от этого внутри у Флика все пело, а в груди разгоралось особое чувство - неописуемо радостное и волнующее; настолько упоительное, что он не мог уже жить без него и теперь страстно ждал каждого такого момента.
Он почти уже дошел до двери, как вдруг сзади послышался голос Вольца:
- Подожди минуточку, Карл.
Флик обернулся. Вольц напряженно вглядывался в коридор, ведущий к двору. На лице его читалось явное недоумение.
- Что там случилось? - спросил Флик.
- Что-то неладное с лампочкой. С самой первой - она гаснет.
- Ну и что?
- Она уже совсем погасла! - Он с тревогой посмотрел на Флика, потом опять в коридор. - А теперь гаснет следующая! - Вольц поднял «шмайсер», прицелился и тонким голосом закричал: - А ну, убирайся!
Флик опустил ключ в карман, схватил свое собственное оружие и побежал на помощь товарищу. Но пока он достиг пересечения коридоров, погасла уже третья лампа. Они ничего не видели в неожиданно сгустившейся темноте. Было похоже, что весь коридор заполнила какая-то плотная тень.
- Мне это не нравится, - тихо сказал Вольц.
- Мне тоже. Но я никого не вижу. Может быть, что-то случилось с генератором? Или провод испортился... - Флик не верил ни единому своему слову, как, впрочем, и Вольц. Но он должен был что-нибудь говорить, чтобы справиться с нарастающим страхом. Ведь эсэсовцы призваны внушать страх другим, а не испытывать его сами.
Стала гаснуть четвертая лампочка. Темнота подошла к ним почти вплотную.
- Давай отойдем, - сказал Флик, отступая в еще светлую часть коридора. Из-за двери темницы послышались встревоженные голоса заложников. Они не могли видеть потухшие лампочки, но тоже почувствовали неладное.
Съежившись за широкой спиной Вольца, Флик сильно дрожал - внезапно вокруг стало очень холодно. Он продолжал смотреть, как свет постепенно гаснет. Ему хотелось в кого-нибудь выстрелить, но никого не было видно - одна темнота впереди.
И тут эта тьма окружила его, заморозила конечности и отрезала всякую возможность видеть. На одну только секунду, которая показалась ему вечностью, рядовой Карл Флик оказался жертвой дикого животного ужаса, который он сам так любил вызывать у других. Он ощутил страшную, невыносимую боль, которую столько раз причинял другим людям. И больше ему в этой жизни не довелось почувствовать уже ничего.
* * *
Постепенно освещение вновь набрало прежнюю силу. Сперва в дальней части коридора, потом все ближе и ближе к комнатам лампочки стали медленно оживать. Единственные звуки, нарушавшие мертвую тишину, исходили от запертых в чулане румын: всхлипывание женщин и облегченные вздохи мужчин. Все они были рады, что охвативший их страх уже позади. Один из заложников попытался рассмотреть что-нибудь через Щель в двери. Его взору открылся небольшой кусок пола и часть противоположной стены коридора.
Но никаких признаков жизни он не увидел. Коридор был пуст, если не считать разлитой по полу крови, от густых луж которой поднимался на холоде пар. На стене тоже виднелись кровавые брызги, но здесь они были сильно размазаны. И эти смазанные следы очень походили на буквы алфавита, который даже показался ему знакомым, хотя слов он так и не смог разобрать. Слова эти напоминали необъяснимый ночной вой собаки - они вроде и здесь, рядом, и в то же время за пределами понимания.
Мужчина отошел от двери и, ни слова не говоря, присоединился к своим товарищам, кучкой сбившимся в дальнем углу помещения.
* * *
За дверью снова кто-то стоял.
Кэмпфер тут же открыл глаза. Он боялся, что кошмар может повториться. Но нет. На этот раз он не чувствовал поблизости никакого присутствия зла. Там, должно быть, стоял человек. Причем очень неуклюжий. Но если он пришел с тем, чтобы украсть что-нибудь, беднягу ждало горькое разочарование - незаметно проникнуть в комнату ему уже не удастся. И все же Кэмпфер на всякий случай вынул из кобуры пистолет и решил держать его наготове.
- Кто там? - громко спросил он.
Ответа не последовало.
Кто-то упорно пытался открыть дверь снаружи. Кэмпфер видел, как время от времени что-то загораживает свет, проникающий в комнату через щель под дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Тут внимание его привлекли кресты на стене. Похоже, они висят здесь повсюду. Забавно... Кэмпфер еще днем хотел спросить о них Остера, но потом передумал: тогда бы он потерял репутацию всезнающего человека. А она была особым даром людей СС, и ему следовало поддерживать свой престиж. Возможно, он спросит об этом Ворманна - конечно, позднее, когда опять начнет с ним разговаривать.
Ворманн... Он не мог выкинуть из головы этого человека. Парадокс заключался в том, что Кэмпферу меньше всего на свете хотелось находиться сейчас рядом с ним. Если капитан будет поблизости, то он не сможет уже чувствовать себя таким офицером СС, каким ему хотелось бы. Ворманн мог пристально посмотреть на него и сквозь форму и внешний лоск увидеть в холеном штурмбанфюрере насмерть перепуганного восемнадцатилетнего юнца. Тот день в Вердене стал поворотным пунктом в их отношениях.
...Британцы прорвали немецкую оборону и перешли в неожиданное контрнаступление. Огонь прижал их роту к земле, солдаты гибли один за другим. Наконец пулеметчиков накрыло гранатой, и англичане поднялись в штыковую атаку... Противнику удалось выиграть время, отойти и перегруппироваться, и им срочно надо было предпринять такой же маневр, но от командира - никаких указаний. Вероятно, он тоже убит. И вот рядовой Кэмпфер видит, что из их взвода в живых не осталось уже никого, кроме зеленого новобранца - добровольца по фамилии Ворманн, которому всего лишь шестнадцать, и он еще слишком мал для войны... Он жестом позвал юношу отходить вместе с ним, но тот лишь отрицательно покачал головой и пополз вперед - туда, где стоял замолкнувший пулемет. И через минуту по пехоте врага ударила первая очередь... А Кэмпфер тем временем лихорадочно полз назад. Он знал, что наутро сумасшедшего юнца будут хоронить.
Но Ворманна не похоронили. Он сдерживал неприятеля до тех пор, пока не подошло подкрепление. Его тогда наградили, вручили Железный Крест. А под конец войны он был уже унтер-офицером, и вместе с остатками армии уцелел после Версальского разгрома.
Кэмпфер же, сын бедного клерка из Аугсбурга, после войны оказался выброшенным на улицу. Он был без денег и крова - один из тысяч ветеранов разбитой армии, проигравшей войну. Никто не считал их героями; в новой республике они были просто недоразумением. И тогда он вступил в нигилистическую организацию, а оттуда уже недалеко было и до нацистской партии, куда его приняли в 1927 году. Потом, доказав свою преданность и чисто арийское происхождение, в 1931 году он стал членом СС. И с тех пор «Мертвая голова» была для Кэмпфера родным домом. Свой очаг он потерял после первой войны и теперь поклялся, что с помощью партии вернет себе все долги...
В СС его научили вызывать страх и причинять боль, а заодно - следить за ошибками вышестоящих и прятать свои собственные слабости и недостатки от агрессивных соперников по восхождению на «партийный олимп». Эту науку он усвоил особенно прочно и постепенно дослужился до поста первого заместителя Рудольфа Гесса, одного из самых известных ликвидаторов еврейского населения.
И снова он настолько прилежно учился, что был досрочно удостоен звания штурмбанфюрера и чести возглавить новый «центр переселения» в Плоешти.
Кэмпферу не терпелось поскорее оказаться на месте и развернуть кипучую деятельность. Только невидимый убийца ворманновских солдат стоял сейчас на его пути. Первым делом следовало обнаружить его. Это, конечно, не проблема, но все требует времени... Однако он хотел быстрее навести здесь порядок не только потому, что это задерживало его отбытие в Плоешти; гораздо больше ему хотелось заставить Ворманна наконец почувствовать свою беспомощность и некомпетентность. Быстрое решение проблемы - и он уже будет на пути к триумфу, оставляя упрямого капитана далеко позади.
Эффектная победа здесь имела и другое значение: она навсегда положила бы конец всяким воспоминаниям Ворманна об инциденте в Вердене. И если когда-нибудь тот попытается обвинить его в трусости перед лицом противника, Кэмпферу достаточно будет сказать, что Ворманн просто завидует ему и не может простить того, что он сумел выиграть там, где сам Ворманн потерпел полное поражение.
Шумно вздохнув, майор выключил надоевший фонарь. Да, необходимо как можно быстрее разобраться с этим убийцей. Так много дел впереди, столько важных событий ожидает его на новом месте...
Единственное, что его беспокоило, - так это то, что Ворманн чего-то явно боялся. И боялся по-настоящему. Хотя напугать капитана было делом довольно сложным.
Но решив больше не думать об этом, Кэмпфер закрыл глаза и попытался заснуть. Через несколько минут сон начал нежно обволакивать его, как теплое мягкое одеяло. И он почти уже погрузился в него, как вдруг почувствовал, что вся дремота куда-то разом исчезла. По коже поползли мурашки, и она стала влажной и липкой. Майор ощутил прилив страха. Что-то находилось прямо за его дверью. Он ничего не слышал и не видел, но тем не менее был уверен, что «оно» стоит именно там. Что-то с такой сильной аурой зла, холодной ненависти и неприкрытой угрозы, что он почувствовал его присутствие даже сквозь разделяющие их дерево и камень. «Оно» было там, снаружи. И медленно двигалось по коридору. Наконец жуткий сгусток прошел мимо двери и удалился прочь. Кэмпфер судорожно сглотнул.
Сердцебиение прошло, кожа высохла. Но потребовалось еще несколько минут, чтобы он смог убедить себя в том, что это был обыкновенный кошмар, только очень похожий на реальность - один из тех, что могут нарушить сон в самом его начале.
Наконец Кэмпфер поднялся с матраса и начал медленно снимать нижнее белье. Во время этого злоключения мочевой пузырь майора опорожнился помимо его воли.
* * *
Рядовые Фридрих Вольц и Карл Флик из отряда Кэмпфера стояли в своих черных блестящих касках и мелко дрожали. Им было холодно, скучно, и они уже порядком устали. Это дежурство совсем не походило на ту обычную ночную работу, к которой они так привыкли в Аусшвице. Там у них были застекленные вышки и теплые караульные помещения, где можно было присесть, выпить кофе и перекинуться в карты, пока заключенные ежатся от холода в своих бараках. Только изредка им приходилось выходить к воротам лагеря или прохаживаться по двору.
Правда, сейчас они тоже находились в помещении, но здесь условия были такие же, как и у тех, кто сидел под замком, - холод и сырость. А это, на их взгляд, было несправедливо.
Флик повесил свой «шмайсер» за спину и энергично потер руки. Хотя пальцы его были в перчатках, они уже начали деревенеть. Он стоял рядом с Вольцем, прислонившись к стене у разветвления коридоров. С этого места были видны и освещенный выход во двор в конце левого коридора, и дверь комнаты с арестованными, расположенной по правую сторону.
- Я уже с ума схожу, Карл, - сказал Вольц. - Давай что-нибудь придумаем.
- Например?
- Давай развлечемся немного с заложниками.
- Но они ведь не евреи...
- Но и не немцы!
Флик задумался. С вновь прибывшими в Аусшвиц он очень любил проделывать одну вещь, которая называлась «саксонское приветствие». Несколько часов подряд заключенных заставляли выполнять такое упражнение: низкие приседания, руки вверх, ладони за головой. Уже через полчаса ломались даже самые сильные. Флику приятно было наблюдать за выражением лица человека, когда его тело переставало слушаться, а суставы и мышцы начинали невыносимо болеть. И еще на лице появлялся страх. Потому что тех, кто не мог продолжать упражнения, либо тут же расстреливали, либо избивали ногами до тех пор, пока они не возобновляли свое занятие. Конечно, они с Вольцем не могли сейчас расстреливать этих румын, но, по крайней мере, имели возможность немного согреться. Хотя это и было опасно.
- Нет, лучше не стоит, - скривился Флик. - Нас здесь всего только двое. Вдруг кто-нибудь из них начнет сопротивляться?
- А мы выведем парочку в коридор и с ними займемся. Давай, Карл! Будет весело!
Флик улыбнулся.
- Ну, ладно.
Конечно, сейчас это было не так захватывающе, как в Аусшвице. Там они могли бы устроить состязание, кто сломает заключенному больше костей и после этого еще заставит его работать. Но все же и здесь была возможность получить удовольствие.
Флик начал отыскивать в кармане ключ от последнего чулана, превращенного в импровизированную тюремную камеру. В их распоряжении было целых четыре комнаты, и при желании они могли бы разделить заложников, но вместо этого всех десятерых запихнули в одну крошечную каморку. Флик уже предвкушал, какие лица будут у них в тот момент, когда он откроет дверь - испуганные, с трясущимися губами, они увидят его улыбку и сразу поймут, что пощады от него ждать не придется. И от этого внутри у Флика все пело, а в груди разгоралось особое чувство - неописуемо радостное и волнующее; настолько упоительное, что он не мог уже жить без него и теперь страстно ждал каждого такого момента.
Он почти уже дошел до двери, как вдруг сзади послышался голос Вольца:
- Подожди минуточку, Карл.
Флик обернулся. Вольц напряженно вглядывался в коридор, ведущий к двору. На лице его читалось явное недоумение.
- Что там случилось? - спросил Флик.
- Что-то неладное с лампочкой. С самой первой - она гаснет.
- Ну и что?
- Она уже совсем погасла! - Он с тревогой посмотрел на Флика, потом опять в коридор. - А теперь гаснет следующая! - Вольц поднял «шмайсер», прицелился и тонким голосом закричал: - А ну, убирайся!
Флик опустил ключ в карман, схватил свое собственное оружие и побежал на помощь товарищу. Но пока он достиг пересечения коридоров, погасла уже третья лампа. Они ничего не видели в неожиданно сгустившейся темноте. Было похоже, что весь коридор заполнила какая-то плотная тень.
- Мне это не нравится, - тихо сказал Вольц.
- Мне тоже. Но я никого не вижу. Может быть, что-то случилось с генератором? Или провод испортился... - Флик не верил ни единому своему слову, как, впрочем, и Вольц. Но он должен был что-нибудь говорить, чтобы справиться с нарастающим страхом. Ведь эсэсовцы призваны внушать страх другим, а не испытывать его сами.
Стала гаснуть четвертая лампочка. Темнота подошла к ним почти вплотную.
- Давай отойдем, - сказал Флик, отступая в еще светлую часть коридора. Из-за двери темницы послышались встревоженные голоса заложников. Они не могли видеть потухшие лампочки, но тоже почувствовали неладное.
Съежившись за широкой спиной Вольца, Флик сильно дрожал - внезапно вокруг стало очень холодно. Он продолжал смотреть, как свет постепенно гаснет. Ему хотелось в кого-нибудь выстрелить, но никого не было видно - одна темнота впереди.
И тут эта тьма окружила его, заморозила конечности и отрезала всякую возможность видеть. На одну только секунду, которая показалась ему вечностью, рядовой Карл Флик оказался жертвой дикого животного ужаса, который он сам так любил вызывать у других. Он ощутил страшную, невыносимую боль, которую столько раз причинял другим людям. И больше ему в этой жизни не довелось почувствовать уже ничего.
* * *
Постепенно освещение вновь набрало прежнюю силу. Сперва в дальней части коридора, потом все ближе и ближе к комнатам лампочки стали медленно оживать. Единственные звуки, нарушавшие мертвую тишину, исходили от запертых в чулане румын: всхлипывание женщин и облегченные вздохи мужчин. Все они были рады, что охвативший их страх уже позади. Один из заложников попытался рассмотреть что-нибудь через Щель в двери. Его взору открылся небольшой кусок пола и часть противоположной стены коридора.
Но никаких признаков жизни он не увидел. Коридор был пуст, если не считать разлитой по полу крови, от густых луж которой поднимался на холоде пар. На стене тоже виднелись кровавые брызги, но здесь они были сильно размазаны. И эти смазанные следы очень походили на буквы алфавита, который даже показался ему знакомым, хотя слов он так и не смог разобрать. Слова эти напоминали необъяснимый ночной вой собаки - они вроде и здесь, рядом, и в то же время за пределами понимания.
Мужчина отошел от двери и, ни слова не говоря, присоединился к своим товарищам, кучкой сбившимся в дальнем углу помещения.
* * *
За дверью снова кто-то стоял.
Кэмпфер тут же открыл глаза. Он боялся, что кошмар может повториться. Но нет. На этот раз он не чувствовал поблизости никакого присутствия зла. Там, должно быть, стоял человек. Причем очень неуклюжий. Но если он пришел с тем, чтобы украсть что-нибудь, беднягу ждало горькое разочарование - незаметно проникнуть в комнату ему уже не удастся. И все же Кэмпфер на всякий случай вынул из кобуры пистолет и решил держать его наготове.
- Кто там? - громко спросил он.
Ответа не последовало.
Кто-то упорно пытался открыть дверь снаружи. Кэмпфер видел, как время от времени что-то загораживает свет, проникающий в комнату через щель под дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64