- Как временный представитель императора Карла Пятого, это все, что я могу вам предложить в качестве прибавки, - сказал фон Зальм. - Впрочем, можете не сомневаться, что, когда турецкое войско будет повернуто вспять, а ландскнехты будут действовать столь же успешно, я настоятельно порекомендую заплатить вам сполна.
Капитаны поклонились и разошлись обсудить результаты, добившись, по-видимому, всего, на что изначально рассчитывали. Эйлиф повернулся к ирландцу.
- Ну что, Дафф, идем назад?
- Э… нет. - Даффи скривился, глядя в пол. - Нет, мне осталось здесь кое-что уладить.
- Ладно, увидимся. - Седой капитан ухмыльнулся. - Гляди, старина, не усердствуй больше, чем оно того стоит.
Даффи пожал плечами.
- Я позабыл, чего оно стоит.
Глава 17
Он обнаружил ее в запорошенной мукой кладовой, на мешке с солью, содрогающейся от рыданий так, точно свора невидимых собак рвала ее на куски.
- Ипифания!
Она подняла к нему заплаканное лицо, потом отвернулась, зарыдав еще сильнее.
- Зачем ты вернулся? - вымолвила она наконец. - Просто чтобы я потеряла работу?
- Слушай, Пиф, - сказал Даффи. - Не плачь. Вернер не сможет уволить тебя - хозяин здесь Аврелиан, а я еще имею на него влияние. Черт возьми, я скажу ему, чтобы тебе прибавили жалованье.
- Не смей, - задохнулась женщина, - даже упоминать эту… маленькую гадину.
- Какую такую гадину? - спросил пораженный Даффи. - Аврелиана?
- Да. Это ведь он наложил на тебя какое-то… мерзкое заклятие, сделав тебя безразличным ко мне. О-у-у. - Она снова принялась испускать жалобные стоны.
Подобная смена темы с ее стороны показалась Даффи не очень честной.
- Мы говорили о Вернере, - заметил он. - И я позабочусь, чтобы в будущем он знал свое место.
- Что мне за дело до будущего? - простонала Ипифания. - У меня нет будущего. Я считаю часы до того, как турки отсекут стены и разрушат мне голову. - Даффи сообразил, что она повторяет последнее предложение так часто, что уже не следит за правильной расстановкой глаголов. - Я уже две недели не виделась с отцом, - судорожно добавила она. - Когда мы… собирались уезжать, я просто думала его бросить и теперь, вспоминая об этом, не могу смотреть ему в глаза!
- Боже милосердный! - сказал Даффи. - Тогда кто же носит ему еду?
- Что? - всхлипнула она в очередной раз. - О, я поручила это Шрабу. - Она подняла затуманенные слезами глаза. - Брайан, если ты все же станешь говорить с этим ужасным Аврелианом, нельзя ли попросить его сказать Вернеру о моем бренди? У меня всегда была привычка выпить капельку перед сном и с утра, ну, чтобы работалось легче, а теперь Вернер оскорбляет меня, говорит, что не даст мне ни глотка. Приходится мне урывать момент, когда никто не видит, а это так унизительно. Точно Вернер сам когда-нибудь работает - он вечно просиживает у своего клятого дружка поэта. Брайан, попроси об этом. Сделай для меня хоть такую малость, ладно?
Ирландец внимательно посмотрел на нее. Не специально ли это задумано, чтобы иметь потом возможность выставить его виноватым? “О, Брайан, смотри, ты, бессердечная скотина, вынудил меня пить”. А ему и крыть нечем.
“Господи, взгляни на себя, Даффи, - подумал он внезапно. - Ты и есть бессердечная скотина. Пиф была здесь вполне счастлива, пока не появился ты с безумными обещаниями, которые не мог сдержать. Вот она и стала пить”.
Он нерешительно протянул руку и дотронулся до ее плеча.
- Я поговорю с ним, - мягко ответил он и вышел из комнаты.
Анна была на кухне и оторвалась от своих дел, когда одновременно из кладовой вышел Даффи, а с улицы зашел Мазертан.
- Анна, где… - начали оба в один голос.
- Прошу вас, сударь, - сказал Мазертан.
- Благодарю. Анна, где Вернер?
- Там, где и был, - в своем винном подвальчике, пока несколько минут назад шум и вопли не заставили его выйти. - Когда ирландец повернулся в указанном направлении, она добавила: - Не советую тебе вламываться - там с ним этот поэт Кречмер, они вроде как сочиняют поэму и не потерпят вторжения посторонних.
- Придется один раз вытерпеть, - сказал Даффи, удаляясь.
За его спиной Мазертан спросил:
- Куда пошла госпожа Хальштад? Во дворе ее нет.
- Она в кладовой, - устало ответила Анна.
Даффи задержался и взглянул через плечо на Мазертана, который остановился у двери в кладовую и обернулся посмотреть на него. Оба секунду или две глядели друг на друга, затем каждый возобновил свой путь. Ирландец никогда прежде не был в винном подвальчике Вернера, но знал, что тот скрывался под главной лестницей, на ступень или две ниже пола, и через мгновение стоял перед низкой дверью с рукой, занесенной, чтобы постучать. Не успев, впрочем, это сделать, он пришел к выводу, что для вежливости нет особых причин, и, просто взявшись за задвижку, распахнул дверь. Открывшаяся его глазам комната футов двенадцати длиной и шести шириной была от пола до невысокого потолка уставлена помещавшимися на полках бутылями, бочонками и амфорами; пространство слабо освещалось лампой на небольшом столике посредине. Сидевшие за столиком двое мужчин приподнялись со своих стульев, вспугнутые внезапным вторжением, и Даффи рассмотрел обоих.
Вернер немного поправился по сравнению с тем, каким его помнил Даффи, и необычно роскошное одеяние только подчеркивало мучнистую бледность его лица и седину в напомаженных волосах. Кречмер выглядел куда более крепким, черты его лица скрывались под неописуемо рыжей бородой, но именно он казался особенно огорченным.
- Ах! - воскликнул поэт высоким сдавленным голосом, не поднимая глаз выше сапог ирландца. - Священнодействие оборвано явлением вульгарной черни! И прямо в рощу Афродиты врывается наемник с кровью обагренными руками! Я изгнан прочь! - Все так же не поднимая глаз, он протиснулся мимо Даффи и поспешил к выходу на улицу.
Вернер вновь уселся и возвел руки к потолку.
- Ужель слагать великие творения недостижимо без мирских помех?
Даффи изумленно уставился на него:
- Что?
Вернер глубоко вздохнул.
- Ладно, Даффи, какая разница! Тебе чего?
Даффи взглянул на заваленный чем попало стол и взял оттуда маленький деревянный свисток с единственной дырочкой.
- Можешь не объяснять: вы заняты сочинением торжественной мессы. - Он дунул в свисток, но не смог извлечь различимого звука. - Обзаведись новым камертоном.
Вернер вскочил, стараясь скрыть болезненную гримасу, прихрамывая, обогнул стол и выхватил из рук Даффи свисток, после чего, все так же хромая, вернулся на место.
- Ты хотел что-то сказать или так просто зашел?
Даффи хотел было поинтересоваться причиной увечий трактирщика, но вспомнил о цели своего прихода.
- Я собирался сказать, что ты не можешь выгнать Ипифанию Фойгель. Ты…
- В своем заведении я сам себе хозяин.
Ирландец улыбнулся и уселся на стул Кречмера.
- В этом вся загвоздка. Как ты все время умудряешься забывать, что это не твое заведение? Трактир принадлежит Аврелиану, а он мой старый друг. Он не…
- Уже полгода как тебя здесь нет. И Аврелиан вряд ли числит тебя в друзьях. А хоть бы и числил, - внезапно разгорячился он, - я, черт тебя возьми, веду здесь хозяйство! Я постоянно держу руку на пульсе. И в том, как содержать трактир, он слушается меня. Думаешь, без меня он бы управился? Как бы не так! Этот старый плюгавый…
Даффи расхохотался.
- Руку на пульсе? Вот это здорово! Знать, трактир умудряется содержать себя сам, ибо можно по пальцам счесть, сколько раз ты здесь появлялся. Чаще просиживал у этого жалкого подобия поэта. Дьявольщина! Я не забыл пасхальную ночь, когда Заполи едва не разнес трактир в щепки, а ты наутро о том ни сном ни духом! Торчал у своего дружка… цитировал Петрарку и целовал сапоги Кречмера, как я подозреваю…
В глазах трактирщика мелькнул непривычно лукавый огонек.
- Ну… по правде говоря, это были совсем не сапоги.
Ирландец сощурился:
- О чем ты, черт возьми?
- Да будет тебе известно, Кречмера в ту ночь не было дома - а вот жена его была. - Вернер ухмыльнулся. - Должен присовокупить, на диво юная и привлекательная жена.
Даффи прямо остолбенел.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты… с его женой?..
- Я ничего не говорю! - воскликнул Вернер все с той же самодовольной ухмылкой. - Просто отмечаю, что прелестные чувствительные юные дамы имеют обыкновение терять голову от моих стихов. Удивительно, до какой степени. - Он откровенно подмигнул.
Даффи поднялся, чувствуя, как удивление перемешивается у него с отвращением.
- До такой степени, что тут же падают навзничь. Любопытно, где был Кречмер, пока у него происходили такие чудеса? Не иначе как наслаждался здесь только что откупоренным темным пивом.
- Возможно. Где бы он ни был, она дала мне понять, что раньше утра его ждать не придется.
- С твоего позволения, - сказал Даффи, указывая на разбросанные по столу бумаги, - я оставляю тебя с твоей поэмой и осиротевшей рощей бедной Афродиты. Но Ипифания остается здесь работать, ясно? И может держать у себя в комнате бутылку бренди. Я попрошу Аврелиана спуститься и подтвердить тебе это. - Он направился к двери и на ходу обернулся. - Знаешь, на твоем месте я бы поостерегся. Ты хоть разглядел, какие плечи у этого Кречмера? Для поэта чертовски широкие. Такому ничего не стоит тебя на клочки порвать.
Напудренный трактирщик самоуверенно хмыкнул:
- Я не так уж немощен. Коли на то пошло, я не раз побеждал его в борьбе на руках.
Даффи чуть помедлил и пожал плечами.
- Тебе видней, - заметил он и вышел, прикрыв за собой дверь.
“Невозможно, - размышлял он, возвращаясь с кухни, - чтобы Вернер мог уложить руку Кречмера на стол - или Вернер приврал, или Кречмер нарочно поддался. Но зачем ему это? И с чего бы, что еще удивительнее, жене здоровенного в самом соку молодца увлечься таким, как Вернер? Ну а тебе-то зачем ломать над всем этим голову?” - нетерпеливо спросил он себя.
Анну он застал за перекладыванием с разделочной доски в котелок кусочков вяленого мяса.
- Настоящая говядина, - сообщила она, подняв голову и увидев его. - Накануне выходных в большинстве трактиров уже стали подавать мясо собак и кошек, понятно, под другим названием. У нас запасы получше - свинины и говядины хватит до четверга. - Она невесело усмехнулась. - Да и позже нашей честности ничто не угрожает, ведь собак и кошек к тому времени не останется.
- Я бывал в городах, что подолгу оставались в осаде, там съедали даже всех крыс, - вежливо заметил Даффи, - а мы ели муравьев и тараканов. Некоторые - кое-что и похуже.
Анна удачно изобразила лучезарную улыбку.
- Вот как? Тогда, должна заметить, у нас неплохие шансы составить новое меню.
Он указал пальцем на кладовку.
- Пиф все еще там?
- Э… да, - чуть замявшись, ответила она.
Осторожно, чтобы не напугать подругу, Даффи открыл дверь, и глазам его предстали Ипифания и Лотарио Мазертан, сидящие парой на одном из оставшихся стофунтовых мешков с мукой. Они разговаривали вполголоса, и Мазертан гладил ее по голове. Ирландец закрыл дверь так же беззвучно, как перед тем открыл.
Он постоял рядом с Анной, наблюдая, как та нарезает кубиками лук.
- Давно это началось?
Она собрала вместе белые кусочки и ладонью смахнула их в котелок.
- Уже несколько дней. Похоже, что за последние две недели все стали вести себя иначе.
- И не говори. Я все же побеседую о ней с Аврелианом.
- Вот оно, подлинное великодушие!
- Сдаюсь, Анна, сдаюсь, - кивнул он. - Можно сказать, уязвлен до глубины души. Так где я смогу его найти?
- Черт побери, прости меня. Вернее всего, он в старой часовне. Просиживает там часами, ставя диковинные опыты с гирьками, маятниками и волчками вроде тех, какими играют еврейские дети. А только выглянет солнце, выставляет из окна маленькое зеркальце. Как будто он подает кому-то сигналы, но там, знаешь, двор с высокими глухими стенами, так что разглядеть вспышки света могут разве только птицы в небе.
- У волшебников часто такое бывает, - заверил ее Даффи. - Ладно, еще увидимся.
В длинном коридоре к восточной стороне трактира было и днем темно, как в глухую полночь, так что несколько минут Даффи ощупью пробирался по коридорам, длина, ширина и настил которых менялись на всем протяжении пути до высоких двустворчатых дверей часовни. Последнюю сотню ярдов он слышал голоса и теперь увидел, что одна из железных створок распахнута. Хотя слов разобрать было нельзя, нечто в тоне голосов заставило его последние несколько ярдов преодолеть беззвучно, не снимая руки с рукоятки кинжала. Все те же груды коробок и связки метел перегораживали проход, и он осторожно протиснулся сбоку так, чтобы обозревать внутренность часовни в щель между двумя перевернутыми железными бадьями для метел, поставленными поверх пирамиды из свернутых старинных ковров. Проникавший через грязные стеклянные окна свет был тусклым и серым, но после темного коридора глаза Даффи приспособились к минимальному освещению. Представшая перед ним на алтаре сцена напомнила фронтиспис трактата о какой-нибудь Лиге Заморских Племен. Из шести, нет, семи человек, противостоящих Аврелиану, двое были черными (один в перьях, другой в длинной мантии с бурнусом), один краснокожий дикарь в одеянии из звериных шкур, помнится, виденный Даффи в трактире месяцев пять назад, еще один, по-видимому, с тех же дальних островов, что и Антоку Тенно, и трое европейцев, один из которых был карликом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46