— Тогда ты до утра не доживешь, — отозвался Камби. — И уж верно не я буду в этом виноват.
Торфяная крыша над их головами вдруг застонала, и мелкая пыль осыпалась на спину и плечи Камби.
— Вот видите, — продолжал он невесело, — уже начинается. Видно, Мори-упыреныш прыгает по крыше, новую пакость замышляет.
Микла поглядел вверх, где за полумраком балок и стропил сквозь дымовое отверстие сияли звезды.
— А в твоем коровнике крепкая дверь? — спросил он. — Конь, к примеру, не сможет ее выбить?
Камби пожал широкими плечами, и лицо его стало еще печальнее.
— Разве может один бедный крестьянин со всем управиться? Дверь как дверь, вот и все, что можно о ней сказать.
— Тогда мы все будем этой ночью спать в доме и попытаем счастья с Вигбьедом и Мори, — решительно сказал Микла. — Боюсь, что мы привели за собой в Туфнавеллир кое-что похуже. — Прежде чем сказать это, он огляделся, дабы убедиться, что Ульфрун и прочие домочадцы уже ушли. — Мы тоже враждуем с Бьярнхардом, и он наслал на нас морока.
— Так вы тоже льесальвы, — подытожил Камби с мрачным удовлетворением. — Я был в этом почти уверен, только ведь чужаков лучше не расспрашивать. Эх, друзья мои, низко мы пали после разорения Сноуфелла! Боюсь, не к добру вы пришли в Туфнавеллир, но если уж вы решили спать в доме — будь по-вашему.
Заприте все двери и никого не пускайте, что бы он ни говорил. И ложиться в лучшую кровать я бы тоже не советовал — это кровать Вигбьеда, а он терпеть не может, когда там кто-то спит.
Камби пожелал спокойной ночи и, выйдя из дома, тяжело потрусил через двор к хижине, небольшой и закопченной, где обыкновенно устраивался на ночлег.
Рольф оглядел пустую залу, схватившись за секиру, когда порыв ветра из дымового отверстия шевельнул плащом, висевшим на крюке. В тишине все трое услыхали, как заскрипели стропила, — кто-то прошелся по крыше до самого края и с ворчанием спрыгнул на землю. Миг спустя три пары ноздрей жадно нюхали воздух под дверью. Морок попробовал дверь на зуб, лягнул ее так, что она задрожала, и удалился с раздраженным ревом.
Рольф с шумом выдохнул.
— Пожалуй, я и глаз не сомкну, пока мы будем в Туфнавеллире. Надолго мы здесь застрянем, Микла?
— Нам ведь нужно, по крайней мере, помочь хозяину закончить стрижку, — пожал плечами Микла, — а на это потребуется самое меньшее две недели. У него есть еще овчарни в горах, и те овцы тоже нуждаются в стрижке. К тому времени мы как раз заработаем довольно еды на дорогу.
— Но что, если между тем нас отыщет Йотулл? — Рольф понизил голос и невольно оглянулся на дверь. — И Бьярнхард ведь тоже способен отыскать нас чарами?
Микла уже устраивался у очага.
— После ухода из Свинхагахалла мы не единожды переправлялись через реки, а холодная вода ослабляет чародейские способности Бьярнхарда.
Йотуллу тоже трудненько будет выследить нас после этих бесконечных дождей.
Если он нас и найдет, то не скоро. Ну, чья первая стража? Если я не ошибаюсь, Сигурд, — твоя очередь.
Сигурд, сдерживая раздражение, оглядел крепкие стены и крышу.
— Да к чему это? Мы здесь в полной безопасности, если не отпирать дверь.
— Нет, кто-то должен бодрствовать, — отозвался Рольф, все еще косясь на плащ, болтавшийся на крюке. — По округе бродят Гросс-Бьерн и целая свора драугов, и я не смогу уснуть, если кто-то не будет за ними следить.
Сигурд кивнул. Рольф и Микла свернулись калачиком у очага и скоро погрузились в крепкий сон. Сигурд прислушивался к голосам драугов Туфнавеллира — упыри услужливо завывали и перекликались из могильных курганов. Он попытался разглядеть тварей через щелочку в двери, но тут в дымовом отверстии что-то зашуршало и шлепнулось на земляной пол неподалеку от Сигурда. Он схватился за секиру и приготовился драться. Пришелец встряхнулся, как ожившая груда тряпья, повернулся и наконец увидел Сигурда.
— А, да это ты! — воскликнула тварь и, расплываясь в ухмылке всем своим морщинистым лицом, с дрожью радости протянула Сигурду руку, которую тот неохотно пожал. — Я так рад тебя видеть! Нынче гости здесь бывают редко.
Мое имя Мори. Верно, старый Чернобров уже рассказывал обо мне. — Упыреныш пожал руку сам себе, захлебываясь и фыркая, как в воде.
Сигурд с отвращением попятился. Мори был размером с двухлетнего ребенка, весь сморщенный и ссохшийся, точно сушеное яблоко. Всю его одежду составляла обтрепанная рубашка из грубого холста, чьи рукава и подол превратились в спутанные лохмотья. Тут и там были привязаны разнообразные лоскутья, призванные прикрыть самые большие дыры в этом достойном одеянии, и гнуснейшего вида колпак сползал то на один глаз, то на другой, пока упыреныш гримасничал и кривлялся, словно чудовищный, разом состарившийся младенец.
— Как… как идут дела? — настороженно осведомился Сигурд, все еще сжимая секиру и гадая, что же предпримет морок.
— Дела? О, я делаю все, что хочу! — Мори подпрыгнул и мерзко захихикал, не сводя с Сигурда блестящих, точно пуговицы, глазок. — Я только что из молочной. Перепортил весь творог, который поставили на сыр, — набросал конского навоза. Глупые женщины забывают выставить мою долю, вот я и учу их помнить о бедняжке Мори. Завтра я сдеру шкуру с лучшего быка Черноброва, если они опять меня забудут.
— В доме есть еда, если ты голоден, — сказал Сигурд, кивая на вход в кухню.
— Голоден! — возопил Мори, выкатывая налитые кровью глаза. — Я всегда голоден! Если бы тебя, подобно мне, младенцем бросили на вершине горы умирать от голода, ты бы тоже никогда не мог наесться вдоволь!
Сигурд поглядел на своих спящих друзей и пошел за упыренышем в кухонный закуток, содрогаясь от ужаса, к которому примешивалась изрядная доля любопытства. Мори тотчас схватил оставшуюся с ужина баранью ляжку и обглодал ее быстрее, чем Сигурд успел бы съесть и кусочек. Швырнув кость на пол, Мори принялся обеими руками набивать в рот творог, простоквашу и сливки, больше портя, чем съедая. Та же участь постигла целые караваи хлеба, и упыреныш не угомонился, пока вся еда в кладовой не была съедена или перепорчена.
— И это все? — осведомился Мори, вытирая рот грязными останками рукава и с голодным видом озираясь по сторонам. — В жизни не встречал такой скупердяйки, как Ульфрун. Гляди-ка на бедное мое брюшко! Оно плоское, точно пустой мешок. — Он задрал рубашонку и показал Сигурду сморщенный отвисший живот — ребра явственно торчали под тугой желтой кожей. Сигурд содрогнулся, снова испытав ужас.
— Кожа да кости! — с гордостью объявил Мори. — И смотреть-то не на что, а? А? — Он ткнул Сигурда локтем в бок и яростно подмигнул.
— Да на тебя и вообще-то глядеть неохота, — вырвалось у Сигурда, и он смешался, но Мори как будто именно такого ответа и ожидал. Закатившись в припадке смеха и чихания, упыреныш соскочил на пол — в жизни Сигурд не видел более омерзительного зрелища.
— И все же ты не прав, — сказал вдруг Мори и, вспрыгнув на кухонный стол, вытер об него свои грязные ноги. — Морок, сотворенный из младенца, которого мамаша бросила погибать на вершине горы, — наихудший из мороков, особенно если успеть к нему прежде, чем отлетит его последний вздох. — Мори подался к Сигурду, кривляясь и корча самые невыносимые гримасы, и заговорил прямо ему в лицо:
— Я уже умирал, когда некий чародей отыскал меня и пустил в дело: прежде всего — напугал до безумия мою злодейку-мать и загнал ее на утесы Хускавика, где она и сломала себе шею. Вот в этих самых нищенских лохмотьях она бросила меня на погибель. Но я славно ей отомстил! — Мори оскалил зубы в угрожающей ухмылке.
— По правде говоря, она этого заслуживала, — запинаясь, пробормотал Сигурд.
— Ах, как я рад слышать это от тебя! — Мори повернулся на одной ноге посреди стола. — Я вижу, мы станем большими друзьями, если, конечно, ты позволишь мне каждую ночь хозяйничать в кухне. Ты привел мне от Бьярнхарда славного помощника — Гросс-Бьерна. Только маг Бьярнхарда мог додуматься сотворить этакую тварь! Нынче ночью он превратился в ободранную кошку и задушил раба. Скажи мне, чем это ты заслужил такую ненависть Бьярнхарда?
Сигурд с трудом мог собраться с мыслями, пока блестящие глазки Мори пристально впивались в него.
— По правде говоря, не знаю. Я-то думал, что Гросс-Бьерна наслал кое-кто другой…
— Ой, нет, нет! Знаешь, я всегда говорил, что морок морока ни с кем не спутает, а уж морока свинхагахалльской работы я всегда смогу отличить. Я и сам таков. — Мори похлопал себя по бокам.
В этот миг входная дверь содрогнулась под тяжким ударом, и Сигурд схватился за секиру. Мори захихикал:
— Это старина Вигбьед желает войти. Но он сейчас удалится, и ты услышишь других ночных гуляк. Старая Скума будет вопить за овчарней, где ее прикончили полсотни лет назад. Скоро она поскребется в дверь и будет умолять впустить ее, но если ты поддашься жалости, она утащит тебя в могилу, и мы никогда больше не увидим тебя… живым, конечно. А младенцы, которые были брошены и умерли в этой усадьбе, так славно верещат…
У Сигурда волосы встали дыбом — это упыриха Скума начала скрестись в дверь, стонать и молить, чтобы ее впустили, иначе она вот-вот умрет. Когда ее отчаянные вопли наконец затихли вдалеке, Сигурд услыхал другие крики и стоны, исходившие из могильных курганов, которые окружали усадьбу.
Еще один тяжкий удар едва не снес дверь с петель, и Мори одобрительно хохотнул.
— Вигбьед теряет терпение. Может, хочешь впустить его?
— Нет! Ни за что! — вскрикнул Сигурд, видя, что морок направился было к двери. — Мне здесь маг-упырь нужен не больше, чем ты… то есть я хотел сказать, если его сотворил Бьярнхард…
— Он приходит поглядеть на золото, — прошептал Мори сквозь зубы. — Ха!
Я вижу по твоим глазам — тебе нравится золото! Но есть еще кое-что, и оно тебе больше придется по вкусу. Я много знаю о тебе, дружок, и, поскольку ты мне по душе, я скажу тебе, что это такое и как ты можешь его добыть. Но прежде дай слово, что ты не проболтаешься своему пронырливому дружку Микле. Он мне вовсе не нравится. Обещаешь? — Он вдруг резко подался вперед, зловеще уставясь в глаза Сигурда.
Тот слегка отодвинулся.
— Сначала ты скажи мне, что же это такое я хочу и трудно ли будет его добыть. Я прежде ничего не похищал у драугов, и на самом деле есть одна только вещь, ради которой я мог бы рискнуть…
— Что это? — спросил Мори, придвигаясь ближе с отвратительной ухмылкой.
— Меч, — ответил Сигурд, и Мори свалился со стола в новом припадке хохота. Когда припадок прошел, морок вскарабкался по ножке стола наверх и с торжественным видом пожал руку Сигурду.
— Так это и будет меч, дружок, — сообщил он с неприятным хохотком. — Бьюсь об заклад, ты собрался сразиться с Гросс-Бьерном! Вот это будет битва!.. Но ты обещаешь ничего не говорить своему дружку, магу Микле?
Слишком он молод для силы, коей обладает, да и тебе ведь он тоже не слишком нравится?
— Он мне вовсе не нравится, как и тебе. Он украл у меня меч и отказывается вернуть. Если б я мог только добыть другой клинок, я пошел бы на все, даже ограбил драуга! Даю тебе слово, что ни о чем не скажу Микле.
— Сигурд снова пожал руку Мори, и тот расплылся в ухмылке до ушей.
— Итак, заключим договор. Я помогу тебе добыть меч из потайной сокровищницы Вигбьеда, а ты поможешь мне досадить Черноброву и его семейству. Ха, слушай, старина опять колотит в дверь! Завтра ночью мы позволим ему войти, и ты увидишь свой будущий меч. Кстати, только смеха ради, почему бы тебе не выспаться в постели Вигбьеда?
— Потому что тогда он убьет меня, — опасливо отвечал Сигурд.
— Чепуха! Он тебя убьет, только если не сделаешь, как я скажу. Возьми дюжину ножей и выложи вокруг кровати остриями внутрь, тогда он тебя не тронет.
— Но ведь спать на полу безопасней? — скептически отозвался Сигурд. — Не то чтобы я сомневался в твоих словах, но…
Мори уселся, скрестив коротенькие ножки.
— Надо бы тебе знать, что я не стану лгать тебе, — укоризненно проговорил он. — Я ведь друг твоего друга Бьярнхарда. Ну же, наберись смелости! Дверь будет заперта, Вигбьеду сюда не пробраться. Я сам помогу тебе уложить ножи. Бьярнхард хочет, чтобы ты получил этот меч.
Сигурд неохотно согласился попытать счастья, когда Рольф сменит его на посту, и вежливо намекнул, что Рольф, в отличие от него, не так мягок с домовыми; если он увидит Мори, то поднимет крик и разбудит Миклу. Мори тотчас понял намек.
— Тогда я ухожу. Микла мне не по душе. Вот увидишь, я придумаю для него какую-нибудь особенную пакость. Спокойной ночи, дружок! Жди меня завтра ночью и не забудь о ножах — остриями внутрь. Прощай!
Сигурд чувствовал себя довольно глупо, выкладывая вокруг постели острые ножи, и только надеялся, что не забудет о них, когда утром соскочит на пол или неловко повернется во сне. Рольф сонно поглазел на его приготовления и пошел проветрить сонную голову на сквозняке, тянувшем из-под двери.
— Ничего странного не видел, Сигги? — осведомился он, зевая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46