Тепло воды пронизывало её усталое тело, успокаивая боль от синяков и порезов, слишком мелких для того, чтобы ими занимался целитель. Светловолосая служанка стала вычёсывать колтуны из её волос.
Келейос повернулась, чтобы посмотреть на Тобина. Он был поглощён попытками затащить смеющуюся служанку к себе в воду. Келейос спросила: — Тобин, где мастер Эроар? Юноша прекратил приставать к девчонкам на то время, что потребовалось для ответа:
— Он сказал, что хочет почиститься в истинном виде, и пошёл наружу, к озеру драконов. Келейос откинулась назад и предоставила чужим рукам расчёсывать волосы и успокаивать боль. Со стороны ванны Тобина вновь донеслись хохот и плеск. Сильные уверенные руки намылили ей волосы, и она принимала заботу, закрыв глаза и откинувшись на стенку ванны. Потоки тёплой воды из кувшина смыли мыло с волос.
Сильные пальцы начали разминать ей мышцы плеч. Ей намыливала плечо одна пара рук — только одна.
Она села, вывернувшись из этих рук, с волос стекала вода. Около ванны стоял на коленях Лотор. У него в руке было мыло, а рукава чистой туники закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Две служанки присели поодаль, с беспокойством за всем этим наблюдая.
Она подавила желание прикрыться и посмотрела прямо ему в лицо.
Она никогда не видела его иначе, как в чёрном — в цвете особ королевской крови Лолта, в цвете его бога. Сейчас он был одет в серебристо-синее с металлической вышивкой на плечах и рукавах. От этого смягчилось чуждое серебро в его глазах, и даже на белой коже появился какой-то намёк на цвет. — Что тебе нужно, Лотор? — В чем дело, любимая? Стесняешься? — В ванных есть правила, которые нужно соблюдать. Правило номер один — прикасаться могут только слуги. Если его не соблюдать, мы скатимся к временам, когда в ванны пускали только мужчин.
— Ах да, но я ведь не знал этих обычаев. Прости меня.
Она свирепо на него уставилась: — Теперь знаешь, так что убирайся. Он положил мыло в миску и погрузил руки в воду — отмыть.
Она ударила по воде кулаком, облив его с головы до ног. — Убирайся!
Он встал — на коленях, там, где они касались пола, были мокрые пятна. Он начал опускать закатанные рукава, глядя на неё вниз, полностью одетый, а она сидела в воде голая. — У нас есть вопрос, который надо обсудить. — Что?
— Я хотел бы попросить, чтобы мы назначили дату сочетания. — Так попроси. Он озадаченно сморщился и сказал: — Очень хорошо. Я прошу, чтобы мы назначили дату нашего сочетания. Келейос вздохнула и опустила глаза на воду. — Тебе всегда надо задавать вопросы, когда я в невыгодном положении? Он усмехнулся:
— Прекрасная принцесса, это ведь так приятно. Она так посмотрела на него, что, если бы желания осуществлялись сами по себе, он испепелился бы на месте.
— Твоё право просить. Я поговорю с Метией и узнаю, как скоро можно будет закончить приготовления к пиру. А теперь уберись от меня. Он застегнул рукава и сказал: — Я не собирался тебя торопить.
— Ты именно это и сделал, но я дала обет и выполню его. У меня нет выбора. Он секунду постоял, а потом произнёс: — Ты очень красива.
Она ожидала насмешливой улыбки, но её не было. Лицо Лотора оставалось задумчивым. Он повернулся и ушёл, не дожидаясь её реакции.
Испортил купание. Она шуганула служанок и быстро домылась сама. Когда она вытиралась, служанка принесла ей одежду. Келейос, несмотря на раздражение, не смогла сдержать улыбки. Сестра все ещё не оставила надежды сделать из неё настоящую леди. Магда могла бы попытаться достать её мальчишескую одежду, но Метия была Стерегущей. Когда правитель страны что-то предлагает, остальные вполне естественно считают, что так и надо.
Она пожала плечами. Может быть, это ей подойдёт, да и все равно нужно платье для церемонии.
— Сейчас я это надену, но будьте добры достать мне мужской костюм для верховой езды. Служанки озадаченно переглянулись. Они были слишком молоды, чтобы помнить Келейос. Наконец старшая произнесла:
— Как прикажешь, леди Келейос. Она отвергла почти все нижнее бельё, надев только необходимое для того, чтобы платье хорошо сидело. Слава Богу хоть туфли были без каблуков или острых носов, а очень удобные и мягкие. Платье было из кремового шелка. На пышных рукавах виднелась вышивка, и они отблескивали парчой. Вырез оказался несколько великоват. Принесли искусно сложенный и подколотый короткий плащ, светло-коричневый, с золотыми нитями. Плащ укрепили на плечах. От холода он не защищал абсолютно, но был по моде. Золотая сетка, наброшенная на волосы, не давала им падать налицо. Это была уступка Метии — она знала, что Келейос низа что не станет носить модную причёску. А сетки надевали девушки, слишком молодые для настоящей причёски. Им разрешалась полукорона из кос с кремовыми лентами.
Келейос позволила унести кольчугу почистить, но Разящее Серебро оставила при себе. К платью его пристегнуть нечего было и думать, и она просто несла ножны в руках.
Служанки отвели её обратно в детскую. Служанка сказала:
— Комнату для тебя ещё не совсем убрали, как повелела Стерегущая. Если не возражаешь, то ты останешься в детской, пока та не будет готова.
Келейос ответила, что это прекрасно. Она подумала: что же именно, Урлова горна ради, хочет Метия поставить в её комнату?
Поти грелась на солнышке, распластавшись на боку. Только кончик пушистого хвоста дёрнулся в приветствии. Грогх умудрился раздеть куклу, и её вещи валялись на полу. А теперь кукла была одета в красное бальное платье.
Он встретил её словами: — Зачем у Куклы столько платьев? — Потому что деньги есть столько купить. Подбери их, пока моя сестра не пришла.
Он рванулся выполнять приказ, сминая дорогие платья. — Поосторожнее!
Он попытался, но демоновы понятия об аккуратном обращении с вещами оставляли желать лучшего. В дверь постучали. — Кто там?
Молчание и подчёркнуто безразличный голос: — Метия.
Келейос сунула меч в ножнах под кровать и откликнулась: — Входи.
Вошла Метия, неся в руках серебряный поднос с сыром, фруктами и холодным мясом. И бутылка вина на нем тоже была.
— Это не вино Астранты, конечно, но дар хорошей местной лозы.
Она поставила поднос на столик и пододвинула два стула с прямыми спинками.
— Леди Потия Блистательная, твой завтрак ждёт тебя на кухне. — И она придержала кошке дверь.
Поти неуверенно посмотрела и мяукнула, обращаясь к Келейос.
— Поти, это вниз по лестнице, через большую столовую и налево.
Кошка потёрлась об её ноги и жеманно пошла к двери. Секунду она смотрела на Метию жёлтыми глазами, затем вышла. Дверь закрылась. — Мне кажется, она меня не любит. — Она не любит, когда её выгоняют. Обычно люди не просят кошку выйти. —Я-не обычные люди. — Правда. — Келейос села на стул, и ей пришлось огладить платье сзади. Жестом она предложила сесть сестре. Метия налила два бокала. — Расскажи мне о твоём будущем консорте. — И тут Метия взглянула в дальний угол и поперхнулась вином. — Если кошка вышла, это вот пусть тоже выйдет.
Келейос повернулась и увидела, как Грога снимает с куклы последнее платье.
— Иди в сад, не попадайся на глаза и не устраивай безобразий.
Он с энтузиазмом закивал и исчез. Келейос мельком подумала, что именно демон сочтёт за выполнение приказа «не устраивать безобразий», но села и приготовилась к допросу. Метия повторила вопрос: — Об этом твоём будущем консорте. Келейос откусила кусок тартинки с сыром, подбирая слова.
— Он королевской крови, он наполовину эльф, он заклинатель и своего рода целитель. Я считала, что у меня обязательство, выполнением которого я должна озаботиться.
— Теперь, когда разрушен замок, ты изгнана из Астранты и столько погибло и пропало без вести… — Она пригубила вино и взяла ломтик яблока. — Довольно странное время для сочетания, тебе не кажется? Что, если у тебя сразу появится ребёнок? Ты ведь не будешь говорить, что не станешь разыскивать пропавших друзей. Не проявлять героизм — это на тебя не похоже.
Келейос пожала плечами, сосредоточившись на еде. Сейчас Метия была одета в синее, цвета анютиных глазок, платье, лёгкое, но пышное. Единственным украшением платья служила вышитая сине-зелёная лента, приколотая у плеча и на талии. В этом платье её глаза приобретали цвет морского мелководья над скалами.
— Не лги мне, Келейос. От всей семьи остались только мы двое.
Келейос не обратила внимания на этот призыв к се чувству вины. Оно двигало Метией, но не ею.
— Хорошо. Дело в том, что я дала обет взять его консортом.
— Когда мы говорили с тобой в последний раз, ты сказала: «Я не лягу с ним даже для избавления от семи кругов ада». И ты говорила уверенно.
Келейос вздохнула и рассказала Метии о падении замка, об огненном коридоре и о данной клятве.
— Клятва, данная под давлением, недействительна.
Келейос отпила вина и попробовала мясо. Оно было хорошим. Еда здесь всегда была хороша. — Она была дана, и она действительна. Зеленые глаза вспыхнули, темнея до цвета изумрудов:
— Как ты можешь чтить клятву, к которой тебя вынудили? — Из-за природы этой клятвы. — Не понимаю…
Келейос протянула правую руку, показывая новый шрам на ладони.
— Клятва на крови. Но даже и они могут быть безнаказанно нарушены. — Только не эта. —Но…
— Дай договорить, Метия. Мы поклялись гончими Верма и коршунами Лота. Она побледнела, и глаза её опасно зажглись. — Такая почти нерушима. — Она нерушима, кроме случаев смерти одного из поклявшихся. — И, зная сестру, Келейос предупредила: — Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Лотором, пока он здесь, сестра. — Я никогда такого не сделаю. — Ты — нет, но твои люди тебе преданы, и если ты случайно проявишь неудовольствие, кто-то из них может погибнуть.
— Его так трудно убить?
— Возможно. Но он будет моим консортом, а не я его наложницей. Мы не обязаны пересекать границу Лолта. И любого ребёнка, мальчика или девочку, буду воспитывать я, и так, как сочту нужным. — Как ты заставила его на такое согласиться? — Иначе я бы не поклялась, даже ради Тобина или кого бы то ни было. — Должен быть выход!
— Его нет. Метия, я знаю силу этой клятвы, и он знает. Я шла на это не вслепую. Метия встала и подошла к окну. — Боюсь, что твоё знакомство с обычаями демонов — моя вина.
— Я никогда не обвиняла тебя, что ты не выступила против Харкии. Нам было по семнадцать, никому из нас не следовало этого делать. Ты проявила здравый смысл. Из-за меня чуть не лишился жизни Белор, потому что был мне предан и пошёл со мной. Если бы ты была с нами, это бы нас не спасло. Метия ответила, не поворачиваясь: — Мне жаль, что я с вами не пошла. Я не думаю, что смогла бы, даже и сейчас, но мне жаль.
— Здесь не о чем жалеть. У нас у всех свои страхи, но если тебе нужно прощение — прости себя. Я тебя простила давно. Садись и не принимай случайные оговорки близко к сердцу.
Метия села, оправив платье нервным движением, и её пальцы пробежали по парче и тронули золотые булавки — очень похоже на то движение, которым Келейос прикасалась для уверенности к оружию. — Чему ты улыбаешься? — Ничего особенного — различие и сходство. — Ты не можешь сочетаться с ним — он же чёрный целитель.
— Ты сочеталась с советником Несбитом. Он почитает тех же богов, что и любой чёрный целитель. И он оставил меня в цепях с рунами на Сером Острове на съедение первой попавшейся нечисти. — Нет, он бы так не сделал. — Именно так он и сделал. Давно ли он навещал Ллевеллин, свою собственную дочь? Метия отвернулась.
— Больше двух лет назад, Метия. Он не возвращается. И все потому, что у неё глаза меняют цвет с голубого на эльфийский зелёный, потому что она, по его мнению, похожа на полукровку, а его дочь быть таковой не может.
— Но он не чёрный целитель. Он не умеет приносить боль и смерть одним прикосновением. Я помню, что чёрное целительство убило нашу мать, чёрное целительство заставило её сгнить на наших глазах. Что бы сказала мать после твоего сочетания?
— Мать уже давно мертва и потому ничего не сказала бы. — Это жестоко.
— Так же, как хранить о ней свежую память в сердце. Ты достаточно горевала. Теперь хватит.
— Да кто ты такая, чтобы указывать мне, сколько горевать? Я все помню. Я не пророк, но это передо мной, как пророческий сон, ужасный и отчётливый. Келейос встала и отошла от сестры, усталая и злая. — Я тоже помню, Метия, но я себя не терзаю. Ты думаешь, что я оскорблю её память, сочетавшись с чёрным целителем? — А ты так не думаешь?
— Ладно, Метия, ты хочешь драки? Давай драться. Ты считаешь, что я недостаточно долго о ней горевала, что моя скорбь в чем-то не так сильна, как твоя, потому что я не вою об этом до сих пор. — Да, пусть Сиа простит меня, но это так. — Моим трауром стала месть. Я искала её и потерпела неудачу в семнадцать. Я просила тебя пойти со мной, но ты отказалась. Ты сказала, что убийство Харкии не вернёт жизнь матери. Пусть так, но и вечный траур тоже не вернёт.
— И мне оставить горе, потому что от него никакой пользы?
— Потому что ты зря тратишь энергию и силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39