В его жилах текла та же кровь, и прошлое повторялось. Даже если Хироюки вернется домой живым и как-нибудь поставит сына на нога, Кацуми однажды совершит то же самое. Где обрубится эта ужасная цепочка?
В смерти. Все, что он должен сделать, — умереть. Если умрут оба родителя, ребенок вырастет в новой обстановке. Эта мысль примирила Хироюки с происходящим. Может быть, он сумеет встретить смерть спокойно.
Затем он услышал, как сверху доносятся два шума, один вслед за другим. Потом опять — те же два шума. Это не волны о борт. Звучало так, будто гудение производило какое-то создание рук человеческих.
Сначала он слушал равнодушно. Но когда значение звука дошло до него, он насторожился и задрал голову. Оставалось еще немного воздуха. Еще несколько ударов раздалось со стороны киля.
Он спасен!
Вместе с надеждой на спасение он получил второй шанс. Хироюки был свидетелем подобной сцены несколько лет назад. Спасательный корабль Службы морской безопасности пришел на помощь лодке, опрокинувшейся вследствие неправильного управления. Хироюки, который как раз тогда был на промысле, прервал работу, чтобы поглазеть. Спасатели как раз так простукивали лодку, чтобы узнать, нет ли кого живого в рубке. Оседлав киль перевернутой лодки, они стучали по дну, давая знать, что помощь идет; если кто-то отзывался, они посылали ныряльщиков. Последние брали с собой дополнительный воздушный баллон, чтобы дать его спасенным. Другие рыбацкие лодки тоже торчали вокруг, и их хозяева пялились на операцию, и когда незадачливый рыбак живым и здоровым выбрался из потонувшей лодки — то-то было смеху!
Звуком, доносившимся сверху, Служба морской безопасности давала ему понять, что идет ему на помощь. Хироюки потерял чувство времени. Он не помнил, как давно лодка опрокинулась. Скорее всего, патрульный корабль нашел его случайно.
Хироюки взвыл от радости — какая удача! Срок, на который ему дана в аренду жизнь, продлен. Он снова сможет дышать настоящим воздухом.
Он опустил голову и посмотрел в воду. Он ожидал увидеть закрывающее проход тело жены, но его там не было. Оно исчезло. Может быть, волной унесло. Может, ушло на дно. Хироюки не мог поверить в происходящее. Ведь без тела — кто ему теперь предъявит обвинение?
Сейчас, когда все уже, казалось, было потеряно, судьба изменилась в последний момент. Как раз теперь, когда тело его жены исчезло, спасатели найдут его. Хироюки не мог дождаться этой минуты.
Внезапно сильные руки подхватили его тело. Они тут!
Он не слышал голосов своих спасителей, но ободряющий внутренний твердил ему: «Теперь все в порядке».
Хироюки почувствовал руку ныряльщика и вцепился в нее. Тот обнял плечи Хироюки и половчее поднес ко рту трубку дыхательного баллона. Сжимая ее зубами, он стал жадно вдыхать воздух. Это был аромат горного плато, никогда еще воздух не казался ему настолько чистым и свежим. Решив никогда от него не отрываться, Хироюки поглубже засунул загубник в рот, снова и снова наполняя легкие.
Он был в экстазе. Когда он вернется, он всех их будет любить — сына, дочь, даже отца-маразматика. Панцирь, отделявший его от мира, ныне лопнул. К сожалению, не все будет так, как прежде. Но он будет просить жену о прощении. Он не знал, как извиняются за причиненную смерть, но желание его было неподдельным.
Хироюки был уверен, что сейчас они нырнут вниз, но вместо этого они сразу же всплыли на поверхность. Внезапно он увидел киль «Хамакуци», который едва виднелся из воды. Лодка напоминала лист, плывущий по течению, и выглядела так, будто все крушение произошло в одну минуту. К ним спешил патрульный катер. На палубе толпились люди. Кажется, они кричали, но Хироюки не слышал голосов.
Он мог видеть все вокруг — море и небо. Пробиваясь сквозь тучи, сноп света упал на гребни волн, расходящихся и роняющих пену. Поймав отблески света, брызги рассыпались, как жемчуга, во все стороны. Это было море, известное ему с детства. Прямо перед ним лежал мыс Футцу. Волны и ветер не унимались. Никогда он прежде не видел такого великолепного, такого блистающего моря. Чувство успокоения пришло к нему, и тело его становилось все легче и легче.
На ум ему пришла фраза, которую он никогда прежде не произносил: «Все ясно».
Он произнес эти слова. Они звучали хорошо. Он произнес их еще раз и еще.
* * *
Патрульный корабль выловил одновременно два тела. Одно принадлежало женщине, которая, очевидно, уже была мертва. Другое — мужчине, который только что испустил дух. В ходе расследования стало понятно, что все это значило.
Чего они, однако, не могли уяснить, так это почему мужчина умер, держа труп женщины в объятиях. Не похоже было, что он схватился за него в панике, в отчаянии. Лицо мужчины было безмятежным, на нем не читалось никакого ужаса Что особенно удивило спасательную команду — это большой палец правой руки женщины у мужчины во рту. Как, ради всего святого, может мертвая женщина засунуть палец в рот к мужчине? И все же трупы были обнаружены именно в таком положении.
Мужчина сильно вгрызся в палец, так что челюсти его не удалось разомкнуть, даже когда тела погрузили на патрульную лодку. Когда рот разжали, оказалось, что палец почти откушен. Мужчине попытались сделать искусственное дыхание, думая, что его еще можно вернуть к жизни. Это оказалось бесполезным. Он умер. Если бы они подошли несколькими минутами раньше, его еще можно было бы спасти.
Безмятежное выражение лица мужчины, однако, успокаивающе подействовало на спасателей. Непросто вгрызаться так яростно в чужой палец, сохраняя при том такую безмятежность. Но этот мужчина примирил противоречия.

Путешествие в страну грез
Мамуки Эноеши сидел, прислонившись к мачте и вытянув ноги. Он небрежно развалился и, казалось, нарочно отвернулся от рубки. Когда установлен главный парус и бом-кливер, так сидеть невозможно: человек, находящийся здесь, мешал бы движению парусов всякий раз, когда судно меняло курс. Однако как раз сейчас небольшая яхта, семи с половиной метров в длину, шла под мотором в Токийский залив. Они двигались между насыпными островами, будто внутри большого залива был создан второй, маленький. Все паруса были спущены. Яхтам запрещалось идти на этом участке под парусами, чтобы не создавать помех маневрированию на участке, где и без того образуются «пробки».
Эноеши предполагал, что супруги Юшиджима, владельцы яхты, собирались использовать это время, чтобы поговорить с ним. У Юшиджимы еще не было опыта, и он не слишком профессионально управлял парусами. Это было видно с первого взгляда. Неспособный предугадать изменения ветра, он, с тревогой на лице, возбужденный, суетился, то спуская, то ставя паруса. Эноеши больше беспокоило состояние Юшиджимы, чем неровный ход яхты, хотя сам он не представлял, удастся ли им благополучно завершить морское плавание.
Именно Юшиджима стоял за рулем в рубке за спиной Эноеши. Когда пришло время включить двигатель в девять лошадиных сил, рулевому сразу показалось, что управлять яхтой не так уж и сложно. Оставляя за собой полоску белой пены, яхта шла сейчас между насыпными островами, служившими волнорезами на Аракаваской переправе. Если обогнуть Морской парк Вакаса и немного подняться вверх по реке Аракава, окажешься на Морском Острове Грез. Снова поверив в свою способность вести судно, Юшиджима самодовольно поставил ногу на скамеечку и принял позу заправского рулевого. Минако, жена Юшиджимы, на палубе не появлялась. Должно быть, она сейчас находилась в салоне в поисках выпивки. Эноеши не страдал из-за отсутствия этой говорливой дамы, он только рад был ненадолго наставшей тишине.
Эноеши посмотрел на часы. Скоро шесть. План короткого плавания заключался в том, чтобы бегло ознакомиться с лагунами Токийского зализа и к вечеру вернуться на Остров Грез.
На западе садилось солнце. Будь это открытое море, они увидели бы сейчас волшебную картину заката, рассеявшего свой свет по бесконечному горизонту. Отсюда вид был почти такой же, как с мыса, но у неопытного рулевого недоставало ни смелости, ни умения выйти в открытое море. На новосозданной земле тянулись в небо строящиеся небоскребы, как будто гигантские побеги бамбука выросли на питательной почве насыпных островов.
Легкий туман начинал обволакивать черные стальные скелеты этих возводимых небоскребов, чьи силуэты выделялись на багряном вечернем небе. Хотя в воскресенье никаких строительных работ не велось, какие-то тяжелые, громовые удары доносились до яхты. Трудно было сказать, откуда именно исходил этот звук, но он лишь усиливал беспокойство Эноеши. Хотя он не мог определить источник своей тревоги, это ничего не меняло. Звуки, отражающиеся от морского дна и доходящие до днища судна, отзывались у Эноеши в кишках.
Высунувшись из дверей салона, Минако указала на нечто, находящееся как раз напротив закатного солнца — на востоке.
— Эй, смотрите! — прокричала она с юным задором.
В этот момент яхта, названная в честь этой женщины «Минако», миновала Морской парк Вакаса. Как только они повернули, показался Диснейленд. Наступил вечер, и там начали зажигать огни. Сияние Диснейленда и свет от отелей на берегу и были той диковиной, на которую Минако своим писклявым голоском приглашала посмотреть мужчин. Ее манера говорить, которая подошла бы маленькой девочке, не была свидетельством младенческой невинности — скорее так проявлялось ее себялюбие, желание подчинить себе других людей. Эноеши в ответ лишь бросил взгляд на берег и сделал вид, что не замечает ее.
Но она обратилась к нему снова:
— Что ты тут дурью маешься? Пойдем выпьем пива!
Держась за мачту, Эноеши повернулся и посмотрел на нее — она держала в руках банку с пивом.
Эноеши невнятно пробормотал что-то себе под нос и задумался о том, что ему делать. Он чувствовал, что не сможет просто сказать «нет». Что же ему, спрятаться от ее приставаний, оставшись в своем убежище, либо протянуть руку за пивом и в качестве платы выслушать ее «путевые заметки»? Пить ему хотелось, и соблазн был силен.
Держась одной рукой за мачту, а другой за гик, он выбрался к салону и взял пиво, предложенное Минако.
— Спасибо! Вот это то, что мне нужно.
Он одобрительно прокачал головой, резким движением открыл банку и выпил пиво. Оно было прохладным и приятным на вкус. Заметив доброжелательное выражение лица Эноеши, Минако начала свою песню:
— Ну? Ты не находишь, что это очаровательно?
Когда он услышал вопрос, пиво сразу потеряло часть своей прелести. Сколько раз за сегодня он выслушивал все это? Судя по ее тону, она хотела услышать не его мнение, а подтверждение своему. Он в ответ промычал что-то неопределенное.
Хорошо бы сменить тему, но Эноеши тщетно пытался заставить себя думать о чем-либо другом. У трех человек, находящихся на этой яхте, было мало общих тем для разговора. Он третий раз в жизни видел Юшиджиму, а с Минако познакомился только сегодня утром.
Юшиджима, всегда молчаливый, встрял:
— Ты можешь сделать это. Это тебе под силу.
Эноеши не ответил. Только бы снова поставили паруса! Тогда оба они заткнутся. Им станет не до того, чтобы приставать к нему, когда нужно будет следить за главным парусом и бом-кливером. Потом они начнут в растерянности носиться по палубе. А пока они идут на моторе по ровной водичке — конечно, тут легко, попивая пивко, чуть-чуть ворочать рулем.
Эноеши познакомился с Юшиджимой два месяца назад на встрече школьных товарищей: не одноклассников, а всех ребят, когда-то учившихся в их школе. Такие мероприятия каждый год посещали сотни человек. Эноеши за десять лет после окончания школы ни разу на такую встречу не заглянул. В этом году он был в выходные свободен и решил изменить обыкновению. Разочарованный тем, что не нашел многих одноклассников, которых рассчитывал повидать, Эноеши шлялся по залу, выискивая знакомые лица. По пути он обменялся с Юшиджимой несколькими фразами, и они обменялись визитными карточками. Юшиджима закончил школу на семь лет раньше Эноеши, и его карточка гласила: «Министерство сельского хозяйства, лесоводства и рыбной промышленности». Через месяц Юшиджима пригласил Эноеши выпить и предложил принять участие вот в этой загородной прогулке.
Сейчас-то очевидно: Эноеши должен был догадаться, что движет Юшиджимой, и быть поосмотрительнее. У него уже были знакомые, которые искали с ним встречи на дружеской ноге, ссылаясь на добрые старые времена, которые так хочется припомнить, а на самом деле пытались втянуть его в какую-то сомнительную аферу. Это же сейчас очевидно — если кто-то приглашает на водную прогулку совершенно постороннего человека, пусть даже учившегося с ним в одной школе, у него что-то на уме. Будь они оба по-прежнему студентами — еще куда ни шло. Но во взрослом мире отношения между людьми обычно строятся на какой-либо корысти.
— Начнем вот с чего: назови что-нибудь, чего ты страстно желаешь, что хочешь заполучить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27