Но этот веселый сиплый голос она всегда слушала с большим удовольствием. И она добавила громкости.
За то время, пока звучала песня, она успела выехать из центра города и проезжала теперь жилыми кварталами западной окраины. Домишки здесь были маленькими и темными, располагались тесно. Впрочем, темными были не все. Около некоторых горели фонари, и изредка можно было заметить просачивающийся сквозь шторы тусклый свет. Некоторые окна мерцали сиянием, которое исходило из неосвещенных комнат, – люди коротали ночь за телевизором.
По радио «Бродячие Уилбери» пели «Конец строки». Она прислушалась, чтобы услышать чистый меланхоличный голос Роя Орбисона, однако напрасно. «Бродячие Уилбери» записали эту песню без него, вспомнила она. Он умер. На видеоклипе был пустой стул, символизирующий его уход из жизни.
И она выключила радио.
Ночь, казалось, стала еще темнее. Быть может, потому, что она проехала последний фонарь.
Здесь домов значительно поубавилось. Каждый из них стоял особняком среди деревьев и хозяйственных построек. И в каждом дворе был установлен по крайней мере один яркий прожектор, освещавший фасад или подъездную аллею, чтобы отвадить воров.
Последний дом перед кладбищем вовсе не имел никакого освещения.
Разумеется, его там и не могло быть.
Джейн несколько раз видела это старое двухэтажное здание викторианской эпохи, когда проезжала здесь в дневное время. Это была жалкая развалина, которую, вероятно, бросили несколько лет назад.
«Неудивительно, что из нее выселились, – подумала Джейн. – Кто бы мог вынести такое соседство? Боже мой, да страшно было бы просто выглянуть из окна ночью».
Если ты, конечно, не со странностями.
«Идеальное место обитания для некрофила», – подумала она и улыбнулась.
Проехав старый дом, она сняла ногу с акселератора и стала разглядывать кладбище сквозь кованую решетку ограды: гладкие, поросшие травой холмики, надгробные плиты, деревья, кресты, тени, памятники, изображающие святых, ангелов и детей, одиночные склепы, напоминавшие небольшие часовенки.
Антураж ей не понравился.
Но, по крайней мере, похоже, вокруг хоть никого.
Я ведь не собираюсь туда входить, не так ли?
"Черта с два. За восемьсот баксов я готова голой перелететь на лиане через яму с гремучими змеями.
Нет, не готова, – подумала она. – Но сделаю".
Свернув на перекрестке налево, она поехала по главной аллее к центральному входу. Там были широкие двустворчатые кованые чугунные ворота под причудливой железной аркой в форме надписи "Мемориальный парк «Райские Кущи».
Однажды, проезжая мимо, Джейн видела, как в ворота проследовала похоронная процессия.
Однако сегодня ворота были закрыты.
Закрыты и, вероятно, заперты.
Что, если мне не удастся проникнуть внутрь?
«Не надейся, – подумала она. – МИР не прислал бы сюда, если бы не существовало какого-нибудь способа».
Не желая оставлять машину у ворот, Джейн проехала мимо. Когда на глаза попалась группа густых деревьев справа, она осторожно съехала с дороги и подрулила к ним.
Сумочка, пожалуй, будет только мешать, поэтому она решила оставить ее в машине. Но в ней лежал ножик. Заглушив двигатель, Джейн вынула нож и сунула в карман джинсов вместе с ключами. Выйдя из машины, она попыталась запихнуть в другой карман фонарь, но тот не помещался. Эти джинсы были не такими просторными, как те, в которых она ходила к мосту, и карманы в них были мельче. Поэтому она оставила его в руке и пошла быстрым шагом через дорогу к главным воротам.
Полагая, что МИР мог предусмотрительно оставить ворота незапертыми, она подергала за створки. Те слегка загромыхали. Чувствовалось, что они тяжелые и очень прочно закрыты. Похоже, заперты, но не с помощью цепи с навесным замком подобно калитке ограды вокруг Безумного Коня. Беглый осмотр показал, что, вероятнее всего, их можно было отпереть либо ключом, либо они и вовсе были автоматическими и отмыкались пультом дистанционного управления.
– Значит, через ворота не судьба, – пожалела она.
Может, мне и вовсе не нужно туда заходить.
За несколько минут она тщательно осмотрела весь участок вокруг входа, но конверта не обнаружила.
«Что и следовало ожидать, – подумала она. – Это было бы слишком просто».
Хочет, чтобы я перелезла через ограду.
Ворота, увенчанные решеткой из букв, представляли собой непреодолимую преграду, поэтому придется перелезать через ограду, что сделать крайне нелегко, к тому же и небезопасно. Каждый вертикальный прут был похож на направленное в небо копье.
Если подойти вплотную к ограде, можно дотянуться до верхней поперечины, но острые концы торчали гораздо выше, и, если удастся взобраться на перекладину и там не дай Бог оступиться, восьмидюймовые железные прутья проткнут насквозь, и, возможно, сразу в нескольких местах.
Один из них мог бы войти мне прямо в задницу. А то и хуже.
А что могло быть хуже? – изумилась она своей мысли.
От подобных раздумий стали подкашиваться ноги.
«Не буду испытывать судьбу, чтобы проверить свои догадки, – решила она. – И уж не за восемьсот баксов».
И она побрела через заросли вдоль забора, высматривая менее опасный способ проникновения.
За оградой серела довольно просторная автостоянка. Она не освещалась, и на ней не стояло ни одной машины, даже катафалка. Что, по идее, означало, что кладбище было безлюдно: ни посетителей, ни агентов похоронного бюро, ни могильщиков, ни охраны. Никого.
Замечательно, если мне только удастся забраться туда.
Вскоре нашлось и решение проблемы.
Это было дерево с низко растущими ветвями, одна из которых – крупная и толстая – росла над забором.
Присев под деревом, Джейн просунула руку между прутьями и положила на траву фонарь. Затем влезла на дерево, которое, благодаря почти горизонтально растущим ветвям, шершавой коре и наличию множества удобных мест, куда можно было поставить ногу или положить руку, оказалось для нее менее суровым испытанием, чем Безумный Конь. С деревом вовсе не было никаких проблем.
Сжимая ветку бедрами, Джейн медленно по-пластунски проползла над пиками ограды. Когда те остались далеко позади, она перевернулась на нижнюю сторону ветки, разжала ноги и, опустившись на руках, спрыгнула вниз.
При приземлении ее слегка тряхнуло. Она перекувыркнулась и встала на ноги. Правда, спина рубашки намокла и прилипла к телу, но роса не прошла сквозь джинсы.
Оглянувшись на ограду, она улыбнулась.
Препятствие преодолено без единой царапины. У меня начинает получаться.
Подбежав к ограде, она подобрала фонарь и, не включая его, повернулась лицом к кладбищу.
Теперь искать конверт.
– Малыш, – прошептала она. – Надо найти Малыша.
Может, под Малышом имеется в виду памятник – например, статуя, изображающая ребенка.
Может, купидон, подумала она.
Купидон? На кладбище?
Как знать? Очень даже может быть.
Но все же она решила сконцентрироваться на проверке надписей на надгробиях и лишь попутно посматривать на статуи детей.
С тем она и поспешила к ближайшей могиле. Бегло оглянувшись по сторонам, чтобы еще раз удостовериться в отсутствии посторонних, она зажгла фонарь и направила луч на мраморную плиту.
Под ней Малыш не покоился.
Как, впрочем, и под следующей, и следующей за ней.
«Здесь что-то не так, – заволновалась она, освещая очередное надгробие. – Должна быть какая-то дополнительная подсказка, иначе это не тот рай и вообще. МИР не мог послать меня рыскать по всему кладбищу и проверять все могилы. Это абсурд. На это уйдет вся ночь».
Но продолжала искать.
Это просто должен быть именно тот рай.
«Это не на всю ночь, – успокаивала она себя. – Просто надо идти ряд за рядом, методично. Тогда можно будет прочесать все кладбище за пару часов».
И она стала быстро переходить от одной могилы к другой – останавливалась, направляла фонарь на каждый надгробный камень, нажимала на кнопку, посылая луч света в темноту, читала имя усопшего, тушила свет и спешно двигалась дальше.
Трава была высокая и влажная.
«Прекрасные, неостриженные волосы могил». Уитмен? Именно. «Листья травы».
От росы насквозь промокли туфли и носки.
Влажные волосы могил.
И она подумала о зарытых под землей покойниках. Телах в гробах – некоторые, наверное, от времени рассыпались в труху, от других остались одни кости, третьи – на разных стадиях разложения, четвертые – почти свежие – и все это вокруг нее. И между ними и ей – ничего, разве что немного земли.
Я иду по ним.
Наступаю на их лица, или, быть может, топчусь на их телах, или...
– Прекрати, – приказала она себе.
Интересно, знают ли они о ее присутствии?
Не могут знать.
А чувствуют ли ее шаги?
Не будь смешной.
Но тут же представила себе, как они лежат там: не двигаясь и прислушиваясь к ее шагам, чувствуют ее вес, когда она на них наступает, ворчат в тишине своих могил, ненавидят ее за то, что она ходит по ним, и, возможно, даже за то, что она жива, а может быть, им снятся сны – как они затягивают ее к себе в могилу.
Какие там, к черту, сны. Они же мертвые.
Может быть, это и бесспорно, и она безусловно и полностью была бы уверена в этом в солнечный полдень, особенно в кругу хороших друзей.
Но в полночь, разгуливая в одиночестве по кладбищу, она их чувствовала.
Чувствовала их ненависть к ней и их желание завладеть ею.
Она понимала, что это смешно. И тела под ней совершенно не знали о ее присутствии. К тому же, вероятно, большинство из них принадлежали при жизни хорошим и порядочным людям. Дружелюбным и общительным, оставившим о себе добрую память.
Не каким-нибудь упырям.
"Тогда почему я ощущаю их как упырей?
Как упырей и троллей, которые ждут не дождутся, чтобы схватить меня?"
«Если я сейчас же не прекращу, – подумала она, – то заору и убегу, и это будет конец моей игры с МИРом».
Она остановилась перед могилой и, дрожа, оттянула от спины влажную рубашку. Затем посветила фонарем на каменное надгробие. Тонкая плита стояла накренившись в высокой траве и была настолько старой и тронутой временем, что надписи практически стерлись. От когда-то глубоких букв и дат остались лишь едва различимые бороздки.
Если такое надгробие, подумала она, то от тела должно уже ничего не остаться.
Вероятность того, что это Малыш...
«Вероятность будет стопроцентной, если это останется единственным надгробием, которое мне не удастся прочесть. И если я его сейчас пропущу, то оно наверняка окажется именно тем, которое я искала. Обычно так и бывает».
И она опустилась на корточки перед перекошенной плитой.
Держа фонарь в правой руке, левую она протянула к памятнику и провела пальцем по первой букве.
Может быть, М. Но скорее Н.
«Я присела прямо на его лицо, – мелькнуло у нее в голове. – А что, если он на самом деле не на глубине шести футов? Что, если он всего на пару дюймов под землей и...»
Надгробие неожиданно рухнуло, оттолкнув ее руку и ударив по левому колену. Она вскрикнула от неожиданности и боли и повалилась назад. Плита с глухим стуком грохнулась на землю.
Чуть-чуть бы, и переломала бы ноги.
Джейн упала на спину.
Прямо сверху на него!
Лежа на спине с раскинутыми в стороны руками и раздвинутыми ногами, она хотела растереть больное колено, но испугалась, что в этот самый момент он ее и схватит. Протянет к ней руки прямо из земли, вцепится и... начнет кусать...
Она перевернулась, откатилась в сторону и вскочила на ноги. Хромая, попятилась на несколько шагов назад и развернулась посмотреть, не приближался ли кто-нибудь. Это спасло ее от столкновения с углом склепа. Остановившись, она обернулась и стала приглядываться к упавшему памятнику.
Его едва было видно в высокой траве.
Но покойника перед ним не было.
А ты что ожидала?
Наклонившись, Джейн потерла колено. Теперь оно уже почти не болело. К утру, надо полагать, станет иссиня-черным.
Не следовало прикасаться к тому надгробию, подумала она. Тем более что оно уже так перекосилось.
Может, следует установить его на место.
«Я обязана это сделать, – подумала она. – Ведь это я его завалила».
Оно бы и так упало.
«Конечно, но сегодня оно свалилось из-за меня».
– Блин, – пробормотала она.
Джейн поспешила к плите, зашла сзади, присела и, наклонившись, ухватилась обеими руками за его верхушку. Она была прохладной и влажной – и чуть-чуть скользкой. Откинувшись назад, она стала поднимать. Плита была тяжелой, но в пределах. Джейн поставила ее основание в образовавшуюся в рыхлой земле выемку, откуда она вывалилась. Установив надгробие в вертикальное положение, она стала проверять его устойчивость, убирая руки. Но всякий раз, когда она отпускала плиту, та начинала крениться.
– Замечательно, – пробормотала она. – И что теперь мне делать, остаться здесь навсегда?
Навсегда или до утра – в зависимости от того, что наступит раньше.
Не давая плите завалиться, она повернулась к ней спиной и со всей силы села на нее сверху. Земля под плитой тихо вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53