Мальчик ударил демона. Тот ответил почти неслышным шлепком. Релкин закрутился и упал на колени. Он увидел, что Мот Пулк лежит на земле, исходя рвотой. Кровь вперемешку с зубами хлестала изо рта лорда.
Релкин попытался подняться. Через секунду он был уже на ногах и снова бросился на Мот Пулка, но Бироик перехватил его и оторвал от земли; руки и ноги мальчика беспомощно забились в воздухе.
Мот Пулк медленно поднялся с земли. Его эльфийская невозмутимость была явно утрачена. Бледная кожа покрылась синяками и глубокими царапинами. Подбородок был в крови, губы распухли до неузнаваемости, а нос ужасно раздулся.
— Подумать только, а я так хорошо с тобой обращался! — рявкнул он. — Какова неблагодарность.
— Я убью тебя, — выплюнул Релкин.
— Бироик!
Глава 40

Весть прилетела в город Марнери на крыльях быстрой океанской чайки. Птица влетела в гавань через три дня после того, как покинула башню Ласточек в Андикванте, пронеслась над акваторией и уселась на насест в Послущнической. Ведьма Фиайс тут же поспешила к посланнице. Она дала ей полную корзину сельди — чайка очень проголодалась — и сняла с лапки птицы записку.
От взгляда на печать, стоявшую на послании, ее пробрала дрожь. Такое «Р» ставила лишь одна-единственная персона в мире — Королева Мышей. Послание предназначалось Лагдален из Тарчо.
Была середина лета, но с Лонгсаунда дул холодный ветер. Фиайс накинула шаль и отправилась вниз по Водяной улице к узкому зданию, где располагалась адвокатская контора Лагдален.
Колдунья молилась по дороге, чтобы бедную девочку не вырвали снова из нормальной городской жизни и не послали с какой-нибудь ужасной миссией. Лагдален всего лишь ребенок, но уже имела в придворных кругах репутацию, подобную той, что была у Лессис. Поговаривали, что у девушки магический дар.
Фиайс знала, что это не так — Лагдален отнюдь не владела профессиональными знаниями заклинательницы. За годы службы у Серой Леди ей пришлось участвовать в магии грандиозных масштабов, но сама она при этом выучила не много.
В Марнери Лагдален нашла свое собственное призвание. Она получила образование юриста и теперь фактически являлась юрисконсультом Короны в тяжбе против аубинасского зернового магната Портеуса Глэйвса. Это была мучительная тяжба, получившая тяжелый политический резонанс. Она теперь на годы поглотила Лагдален и становилась делом ее жизни. Или это так казалось.
Великая Ведьма постучала в дверь. Открыла молодая послушница, девочка из одной аристократической семьи высокого положения, Бестигари, она пригласила колдунью войти. Послание было доставлено.
Лагдален выглядела изможденной. Фиайс знала, что причина — в аморальном поведении королевы, отвечать за которое приходилось Лагдален. Не чувствуя за спиной силу Короны, тяжбу с Аубинасом было чрезвычайно трудно проводить через суды. Аубинас обладал огромным влиянием.
Взгляд на печать вызвал у Лагдален откровенную дрожь.
Не надо снова. Не надо больше миссий для Службы Необычайного Провидения. Лагдален обещали, что чудеса закончились. Лессис удалилась в мистику, выйдя в отставку. Дикие дни сверхъестественного остались позади. Или так считала она сама. Но что же еще может принести послание леди Рибелы, как не новое опасное дело Необычайного Провидения?
— Благодарю, леди, что ты так быстро принесла его. Фиайс отметила отсутствие энтузиазма в благодарности Лагдален.
— Молюсь, чтобы оно было не так значительно для тебя, девочка. Ты уже достаточно отдала. Лагдален живо кивнула:
— И мне нужны твои молитвы. Перед нами сейчас сложная задача.
Лагдален удалилась в свой маленький личный кабинет, сломала печать и прочла послание.
Мгновение спустя ее дикий вопль потряс здание:
— Они живы! Невероятные новости! Они живы! В следующий момент она уже схватила Фиайс за руки и закружилась в ликующем танце.
— Они уцелели в вулкане. Не спрашивай меня как; но леди пишет, что дракон Базил Хвостолом и его драконопас Релкин живы. Они где-то там, в Эйго, на этом ужасном и огромном континенте, но они живы.
— Замечательно! Благодарение Матери.
— Благодарение. О, мы должны известить драконов. Пойдем, я хочу видеть драконов, когда они услышат эту новость!
Фиайс усмехнулась:
— Их радость будет слышна даже в Сенте. Колдунья имела в виду то, что более точно было бы назвать словом «гвалт», который начнется, едва Лагдален распространит новость среди драконопасов. Так случилось, что Сто девятый марнерийский был этим летом в городе. Полгода по возвращении из Эйго они провели в резервной части, расположенной в Голубых Холмах, и только что завершили передислокацию в город.
После Эйго им дали отдохнуть и увеличили численность, восполнив потери. Но драконьи корпуса все еще не опомнились от потрясения. Мрачная битва на Тог Утбеке навечно осталась в них незаживающей памятью, скрепленной кровью людей и драконов. Но Сто девятый, пожалуй, лучше других драконьих эскадронов перенес кампанию, если не считать того, что в самом ее конце они потеряли Хвостолома.
Это был тяжкий удар, хуже него не было долгие годы. Теперь только старый Чектор оставался от исходного состава Сто девятого. А ведь Базил Хвостолом долгое время был душой эскадрона: кожистоспинник, обладающий мастерством и высокой скоростью, да еще вооруженный смертоносным клинком — настоящий мастер меча, чемпион легионов Аргоната. Все уцелевшие драконы Сто девятого до сих пор глубоко скорбели по погибшим. Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, единственный дикий дракон из всех, когда-либо служивших в легионах, никогда в жизни не чувствовал еще такой скорби, разве только когда потерял способность летать. Даже Альсебра, саркастичная бездетная дракониха, притихла с тех пор, как пропали кожистоспинник Хвостолом и его бесценный драконопас Релкин. Эти двое, во славу огненного дыхания, выходили живыми из всех переделок, в том числе из безнадежного сражения при Сприанском Кряже, — и все же судьба их поймала. В эскадроне образовалась незарастающая пустота, а новые драконы, Чурн и Гриф, отгородились от старых, уже ветеранов. Эскадрон все еще не мог выйти на нужный уровень боевой подготовки. Новый драконий командир Кузо глупо вел себя с драконьими мальчиками, но был замечательным организатором. И все же он не мог заставить драконов работать на тренировках даже вполсилы. Они бегали, выполняли упражнения, но без души.
Душой их был Хвостолом, и теперь она умерла.
Так что когда Лагдален влетела с новостью, что каким-то образом эти двое выжили во время извержения вулкана, рев поднялся такой, что крыша Драконьего дома едва не слетела прочь.
Пока огромные звери скакали от избытка чувств по гимнастическому залу и плавательному бассейну, на Лагдален накинулись Свейн из Ривинанта, малыш Джак и только что прибежавший Мануэль. Шум еще стоял страшный, но они уже могли расслышать друг друга.
Она показала им записку.
— Базил и Релкин живы. Но они затеряны в Эйго.
— Ну, как я и предполагал, — заявил Свейн.
— Легче, Свейн, — отозвался Джак, — вечно ты что-то предполагаешь.
— Смотри, Джак. Факты очевидны. Если они выжили, то заблудились; иначе они бы давно уже вернулись.
— Я бы на их месте никогда не вернулся. Чтобы не видеть тебя.
— Верю, что эти двое выжили. Даже в вулкане! — сказал Мануэль.
Подошел еще один мальчик, его худенькая фигурка согнулась под тяжестью стога сена.
— О, это Курф, — сказал Свейн.
— Как ты, Курф? — обратился к нему Джак. Курф еле переводил дух под своей ношей.
— Старина Кузо что-то на тебя очень зол сегодня, мальчик, — сказал Мануэль.
— Кузо хочет меня убить, — глухо пробормотал мальчик из-под сена.
— Положи сено, Курф, у нас новости. Курф скинул свою ношу и потянулся. Лагдален никогда не видела более прелестного юноши. Сильный подбородок, ровный нос, спокойные карие глаза — он был почти совершенство.
Свейн рассказал ему о Хвостоломе и Релкине, и Курф завопил от радости. Он никогда не встречался ни с кем из них, но слышал все легенды о драконе Хвостоломе. Смерть великого дракона ударила по всему легиону.
— Тебе придется написать песню, Курф, — сказал Свейн.
— Я постараюсь.
Интерес Лагдален вырос еще больше.
— Ты музыкант, Курф?
— Нет, леди, но я играю немного на гитаре.
— Простите, леди, это Курф. Курф, это весьма досточтимая и высочайшая леди Лагдален из Тарчо. Курф поклонился:
— Считаю за честь встречу с вами, леди.
— А я — с тобой, Курф.
— Он жуткий скромник, леди, — сказал Джак, — но на самом деле он очень хороший гитарист.
— Мне хотелось бы послушать твою игру. Возможно, когда будет написана песня. Мы ее вместе споем.
— Как в старые времена, а, леди?
— Да, Свейн. Как в старые времена.
— Нужно купить драконам крепкого хорошего пива. Самая полезная штука для драконьих песен.
— Давненько я их не слышал, — сказал Мануэль.
— А то. Кузо вот до сих пор ничего толком не знает о драконах, — проворчал Свейн.
— Ну так давайте поскорее все устроим.
— Слышишь, Курф?
— Слышу, Свейн.
— Только подумать, эти двое выжили и теперь, наверное, живут как императоры в каком-нибудь туземном племени.
— Ну конечно, так они и будут жить во дворце! Мануэль хмыкнул:
— Здесь говорится, что они находятся к югу от Внутреннего моря. Это значит, что они все еще в Землях Ужаса. Вы знаете, что это такое?
Свейн и Джак знали. Свирепые чудовища, больше дракона, иногда такие большие, что способны в три глотка съесть лошадь.
— Надеюсь, меч Базила при нем, — сказал Джак. Свейн просиял:
— Пока у этого кожистоспинного его меч, они в безопасности. Он смертельно опасен, этот Хвостолом.
— Лучше помолимся за них, — сказал Мануэль. Лагдален кивнула:
— Ты прав, Мануэль, мы все должны молиться об их спасении.
Глава 41

Релкин очнулся. Была все еще ночь, и он все еще был прикован тяжелыми кандалами за руки и за ноги к стене павильона.
Ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Бироик стоял рядом неподвижно, как статуя, коей он и являлся. Мот Пулк, по-видимому, скрывался где-то внутри павильона, лелея свою ненависть к мальчику-сироте из Куоша.
Затем Бироик увидел, что юноша очнулся, и хлопнул в ладоши. Из павильона донесся шаркающий звук, и через минуту Мот Пулк стоял перед пленником:
— Ах, ребенок, ты снова среди живых. Тебе не слишком-то повезло, а?
Эльфийский лорд взад и вперед расхаживал перед Релкином, чье лицо совершенно распухло, левый глаз заплыл так, что едва открывался. Вокруг рта запеклась кровь.
— Думаю, ты помнишь, где обретаешься, — продолжал Мот Пулк. — Все, что от тебя требуется, это рассказать мне то, о чем я хочу знать. Кто был тот, кто проник в прелестную Ферлу?
Лицо эльфийского лорда все еще хранило следы ударов Релкина и выглядело жутко перекошенным.
— Я уже тебе сказал, — прохрипел Релкин, — мне нечего добавить.
— И ты думаешь, меня можно взять на эту дурацкую сказочку? — презрительно фыркнул Мот Пулк. — Колдунья с далекого востока каким-то образом заняла разум Ферлы — как будто он у нее был — и подменила ее? Чужак, не один из Тысячи? Какая чушь. Я не сомневаюсь, это кто-то из полевых игроков, и хочу теперь знать, кто именно. Это может оказаться очень важным для моей, да пожалуй, что и для твоей, жизни. Вынужден подчеркнуть, что если я тебя оставил в живых, то они тебя убьют.
— Ты убил Ферлу.
В глазах Мот Пулка на мгновение мелькнули голубые точки:
— Прискорбный проступок, признаю. Никто сейчас не сожалеет об этом так, как я, потому что, будь она здесь, я сумел бы узнать правду. Настоящую, а не ту байку, что ты рассказываешь мне о колдуньях. Послушай меня, ребенок, ты находишься здесь, даже дышишь лишь посредством магической силы лордов Тетраана. Нет ни одной магической системы, столь же могущественной, как наша. Ни ваши Повелители Рока, ни северные лорды-маги не смеют даже бросить нам вызов. Они могут размахивать своим игрушечным оружием где угодно, но не здесь, потому что здесь живем мы. Перестань же заверять меня, что какая-то хилая колдунья вересковых пустошей, какая-то никому не известная старая ведьма способна проникнуть в мой тайный мир. На это не способны и лучшие из игроков Направления и Кабалы, иначе мы бы с тобой тут не сидели! Значит, это кто-то из диких, из второй или из третьей сотни. Кто-то с новой системой. И я должен знать, кто это. А ты должен мне все рассказать.
— Я уже все рассказал. Вы тут все безумцы, все вы!
— Нет, глупец, мы боги. Бироик! Принеси железные прутья и жаровню. Вижу, нам придется прибегнуть к крайним мерам.
Релкин угрюмо смотрел в темный проем, где, как он знал, был невидимый сейчас грот.
В этот момент он готов был что угодно отдать за возможность, разбежавшись, прыгнуть во тьму. Конец страданиям, и разбитому сердцу, и скорби, и всему остальному. Бедная Ферла. Брошена смерти в объятия. Страх и страдания, доставшиеся на долю девушки, заставляли все внутри Релкина сжиматься. Это даже хуже того, что сделали с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57