И пронзительно завопил, когда в комнату хлынул поток света.
На пороге, вытянув вперед смертоносную руку, сияя словно ослепительное солнце, стояла Ксанетия.
Киргай вновь завопил и отпрянул, натыкаясь на дерущихся товарищей. Затем он растолкал их, опрометью бросился к окну, выскочил в него и с долгим отчаянным криком перевалился через балюстраду.
Два других киргая, сражавшиеся у двери камеры, тоже обратились в бегство, мечась по комнате, словно перепуганные мыши.
– Миртаи! – прорычал Спархок. – Пропусти их! Пусть бегут!
Атана как раз подняла над головой второго киргая. Она швырнула неистово брыкавшегося стражника с лестницы и отпрыгнула вбок, открывая перепуганным беглецам путь к спасению.
– Отойди прочь, сэр рыцарь! – велела Ксанетия Бевьеру. – Я сама встану около сей двери, и клянусь жизнью, что ни единая живая душа не сумеет здесь пройти!
Бевьер лишь раз взглянул на ее лицо, охваченное сиянием, – и торопливо отступил от двери в кордегардию.
Киргаям, ломившимся в эту дверь, тоже хватило одного лишь взгляда на Ксанетию – и дверь с грохотом захлопнулась изнутри.
– Все в порядке, Элана! – крикнул Спархок.
Первым вышел Телэн – бледный как смерть, с потрясенным лицом. Его рубаха была разорвана в нескольких местах, а длинная кровоточащая царапина на руке выше локтя говорила о том, как нелегко ему далась попытка пролезть в узкое окошко. Он взирал на Ксанетию с непритворным благоговейным ужасом.
– Спархок, – сдавленно проговорил он, – она влетела в окно облачком дыма, представляешь?!
– Тумана, юный Телэн, – деловито поправила Ксанетия. Все еще источая сияние, она стояла лицом к двери в кордегардию. – Дым – весьма неподходящее состояние для плоти человеческой.
Из кордегардии доносился шум, возня и грохот.
– Спархок, – рассмеялся Бевьер, – они, похоже, двигают мебель! Видно, решили забаррикадировать дверь.
В этот миг из камеры опрометью выбежала Алиэн и бросилась в объятия Келтэна; и сразу за ней из своей темницы вышла Элана. Она была куда бледнее обычного, и под глазами у нее темнели круги. Одежда ее была истрепана и кое-где изорвана, а голову туго обматывал головной платок, как у монахини.
– Ох, Спархок, – едва слышно проговорила она, протягивая руки к мужу. Он шагнул к ней и заключил ее в крепкие медвежьи объятия.
Далеко снизу донесся яростный рев.
«Анакха! – прогремел в сознании Спархока голос Беллиома. – Киргон пробудился на погибель свою! Освободи меня!» Спархок рывком выдернул из-под рубахи мешочек со шкатулкой и торопливо стал распутывать завязки.
– Что это за вопль? – спросил Телэн.
– Киргон знает, что мы освободили Элану! – напряженно ответил Спархок, вытаскивая из мешочка шкатулку Кьюриковой работы. – Откройся! – приказал он шкатулке.
Крышка откинулась, и из шкатулки хлынуло голубое сияние Беллиома. Спархок бережно вынул камень.
– Спархок, кто-то поднимается по лестнице! – предостерегла Миртаи.
– Отойдите прочь! – резко бросил он и обратился к Беллиому:
– Голубая Роза! В силах ли ты преградить путь врагам нашим, что спешат в сей миг по оной лестнице?
Беллиом ничего не ответил, но стена высотой в половину человеческого роста, ограждавшая начало лестницы, вдруг разом рухнула вовнутрь, с грохотом и клубами пыли обрушившись в лестничный пролет.
«Поведай Афраэли, что мать ее в безопасности, – сухо приказал голос Беллиома. – Пусть начнется атака».
Спархок торопливо выпустил заклинание.
«Афраэль, – отрывисто проговорил он, – мы освободили Элану! Передай остальным – можно начинать!» «Беллиом может разрушить иллюзию Киргона?» – спросила она тем же сухим деловитым тоном, что и Сапфирная Роза.
«Голубая Роза! – безмолвно воззвал Спархок. – Иллюзия, сотворенная Киргоном, изрядно замедляет продвижение наших друзей к городу. Не мог бы ты разрушить ее, дабы привели они войска свои в сие проклятое место?» «Все будет как ты пожелаешь, сын мой».
Мгновенная пауза – и вдруг земля едва ощутимо всколыхнулась, а по небу волнами прокатилось сияние.
Из белесого храма далеко внизу донесся пронзительный, полный боли вопль.
– Мамочка моя, – мягко проговорила Флейта, как всегда, неожиданно возникая посреди комнаты. – Никогда не видела, как разрушается десятитысячелетнее заклятие. Вот это, должно быть, боль! Бедняжке Киргону выпала ужасная ночь.
– Ночь еще не завершилась, Богиня-Дитя, – устами Келтэна ответил ей Беллиом. – Избавь нас от неподобающего твоего ликования, покуда не минуют все опасности.
– Ну знаешь ли!..
– Умолкни, Афраэль. Должны мы позаботиться о защите своей, Анакха. Что ведомо Киргону, ведает также и Клааль. Схватка близится, и мы должны приготовиться к ней.
– Истинно так, – согласился Спархок и оглядел своих друзей. – Идемте, – сказал он. – Разойдемся по парапету и будем держать глаза открытыми. Скоро явится Клааль, а я не хочу, чтобы он подобрался ко мне сзади. Лестница полностью завалена.
– Там и мышь не проскользнет, – заверила его Миртаи.
– О стражниках можно забыть, – сообщил Бевьер, приложивший ухо к двери кордегардии. – Они все еще передвигают мебель.
– Отлично. – Спархок подошел к двери, ведущей на парапет. Она распахнулась с протестующим визгом ржавых петель. – Не вздумайте проявлять ненужную отвагу, – предостерег он друзей. – Это бой между Беллиомом и Клаалем. Разойдитесь по парапету и наблюдайте.
Когда они вышли на парапет, небо на востоке уже просветлело, возвещая приход дня, и эхо мучительного вопля Киргона все еще отдавалось в стенах Потаенного города.
– Смотрите! – Телэн указал поверх базальтовой балюстрады на юг, на дальний берег озера.
Человеческий поток, казавшийся издали скопищем крошечных фигурок, вытекал из Долины Героев, устремляясь в котловину, к воротам Кирги.
– Кто это?! – вскрикнула Элана, вцепившись в руку Спархока.
– Вэнион, – ответил он, – и с ним все остальные – Бетуана, Кринг, Улаф и тролли, Сефрения…
– Сефрения?! – воскликнула Элана. – Но она же мертва!
– Элана, – сказала Флейта, – не думаешь же ты, что я позволила бы Заласте убить мою сестру?
– Но… он сказал, что его нож пронзил ее сердце!.. Богиня-Дитя пожала плечами.
– Так оно и было, но Беллиом исцелил ее. Вэнион намерен кое-что предпринять по этому поводу. Из-за угла башни выбежал Телэн.
– С той стороны идет Бергстен! – сообщил он. – Его рыцари только что истоптали примерно три полка киргаев, даже не помешкав ни секунды.
– Неужели мы окажемся в осаде? – озабоченно спросил Келтэн.
– Вряд ли, – отозвался Бевьер. – Оборонительные качества этой крепости ничтожны, а патриарх Бергстен всегда славился крутым нравом.
Далеко внизу раздался грохот, и крыша храма взорвалась, разлетаясь во все стороны обломками известняка, – это черная громада Клааля прокладывала себе путь наружу из храма Киргона. Вот уже развернулись гигантские кожистые крылья, и пылающие щели глаз озирались с лихорадочным исступлением.
– Молю тебя, Анакха, подыми меня выше, дабы брат мой мог узреть меня.
– Голос, исходивший из уст Келтэна, прозвучал отрешенно.
Дрожащей рукой Спархок поднял высоко над головой Сапфирную Розу.
Келтэн неловким движением мягко отстранил цеплявшуюся за него Алиэн и шагнул к балюстраде, ограждавшей парапет. Он заговорил на языке, который был не под силу никому из людей, и слова его, вероятно, слышны были в Чиреллосе, на том конце мира.
Гигант Клааль, все еще наполовину скрытый развалинами храма Киргона, задрал свой треугольный лик и заревел в ответ, роняя из оскаленного рта капли пламени.
«Внимай мне прилежно, Анакха, – голос Беллиома прозвучал в сознании Спархока едва слышным шепотом. – Продолжу я дразнить и задирать заблудшего моего брата, покуда, разъяренный сверх меры, не выйдет он на битву со мною. Будь же тверд пред лицом сего близящегося ужаса, ибо наша удача либо неудача целиком зависят от отваги твоей и твердости твоей руки».
«Не постигаю я значения слов твоих, Голубая Роза. Неужто должен я буду сразиться с Клаалем?» «Нет, Анакха. Дело твое – освободить меня».
Творение тьмы, между тем, яростно расшвыряло известняковые глыбы и двинулось на дворец, алчно вытянув вперед лапы. Дойдя до массивных ворот, Клааль смел их с пути молнией, стиснутой в его огромном кулаке.
Келтэн-Беллиом продолжал оглушительно выкрикивать оскорбления, и Клааль в ответ выл от бешенства, прокладывая себе путь через нижние пристройки дворца, безжалостно сокрушая все, что лежало на его пути к башне.
И вот наконец он добрался до башни и, хватаясь громадными лапами за базальтовые глыбы, упорно полез вверх, а его раскинутые крылья так и хлестали утренний воздух, покуда он поднимался.
– Как же должен я освободить тебя, Голубая Роза? – нетерпеливо спросил Спархок.
– Мы с братом на краткое время должны воссоединиться, сын мой, – отвечал Беллиом, – дабы стать единым целым, каковым были когда-то, – иначе вечно я обречен оставаться в темнице сего лазурного кристалла, равно как и Клааль обречен сохранять нынешний свой чудовищный облик. Во временном нашем воссоединении оба мы получим свободу.
– Воссоединиться? Как?
– Когда достигнет он сей не столь уж и высокой вершины и возрадуется близкой победе оглушительным рыком, должен ты будешь со всей силой метнуть меня в разинутую его пасть.
– Что?!
– С радостью пожрет он меня. Сделай так, Анакха. В миг воссоединения нашего равно я и Клааль освободимся от нынешних наших обличий, и тогда начнется наша схватка. Не промахнись, сын мой, и не подведи меня, ибо это и есть та цель и судьба, для коей я сотворил тебя.
Спархок сделал глубокий вдох.
– Я не подведу тебя, отец, – всем сердцем поклялся он.
Все так же беснуясь и хлеща воздух кожистыми крыльями, Клааль поднимался все выше и выше по фасаду дворцовой башни. Спархок ощутил, как им овладевает странная, ничем не колеблемая отрешенность. Он прямо взглянул в лицо владыке ада и не испытал страха. Дело его – сама простота. Он лишь швырнет Сапфирную Розу в эту разинутую пасть, а если таковой возможности не представится – бросится туда сам, с Беллиомом в вытянутой руке. Он не ощутил ни сожаления, ни даже печали, приняв это твердое решение. Лучше это, чем погибнуть в какой-нибудь бессмысленной стычке на спорной границе, как случилось со многими его друзьями. Эта смерть будет не напрасна, а для воина это – лучшее, на что можно надеяться.
А Клааль лез, алчно стремясь добраться до своего ненавистного брата. Уже не более чем в нескольких ярдах ниже парапета сверкали жестоким торжеством его раскосые глаза, и оскаленные клыки роняли пламя, когда он проревел свой вызов.
И тогда Спархок вскочил на каменное ограждение и выпрямился, держа в вытянутой руке Беллиом.
– За Бога и королеву! – изо всей силы прокричал он свой клич.
Клааль протянул к нему чудовищную лапу.
И тогда Спархок со внезапностью освобожденной стальной пружины нанес удар. Рука его, опускаясь, хлестнула воздух, точно плеть.
– Получай! – крикнул он, швырнув сверкающий синевой камень.
С неуклонностью пущенной стрелы Сапфирная Роза вылетела из его руки в тот самый миг, когда Клааль еще шире разинул пасть, и исчезла в пылающей глотке.
Крылья Клааля, развернутые до предела, на миг застыли, трепеща от страшного напряжения. Гигантская тварь начала распухать, становясь еще громаднее, затем вдруг стала стремительно съеживаться…
И взорвалась.
Сила взрыва сотрясла землю, и Спархок, отброшенный с балюстрады, тяжело свалился на парапет. Он тут же вскочил и подбежал к балюстраде.
Две фигуры, сотканные из света, слепяще-голубая и обжигающе-красная, схватились друг с другом в пустоте, футах в десяти от него. Это была обычная схватка, яростный поединок воли и силы. Фигуры не имели черт и лишь отдаленно походили на человеческие. Раскачиваясь, они сцепились друг с другом, словно борцы на какой-нибудь сельской ярмарке, и каждый всей мощью своей воли и силы пытался одолеть равного ему противника.
Спархок и его друзья, стоявшие у балюстрады, оцепенели в благоговейном страхе, способные лишь не сводить глаз с этой битвы стихий.
А затем двое разомкнули враждебные объятия и замерли, пригнувшись и наполовину вытянув вперед громадные руки. Казалось, бессмертные братья ведут безмолвный, непостижимый разговор.
«Сие падет на твою долю, Анакха, – голос Беллиома в сознании Спархока звучал спокойно и отстранение. – Буде мы с Клаалем продолжим бой, мир сей будет уничтожен, как частенько случалось прежде. Ты принадлежишь сему миру, а потому сразишься за меня. Принадлежишь ты сему миру, и властвуют над тобой ограничения, кои не сдерживают меня. Боец, выставленный Клаалем, подобно тебе, ограничен».
«Исполню я все, как тобой сказано, отец мой, – ответил Спархок. – Выйду я сражаться за тебя, ежели сие неизбежно. Кто же будет мой противник?» Яростный рев донесся снизу, и из руин белесого храма вырвалось живое пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76