Разумеется, осьминожка испугалась и спряталась под брюхом Орчака. Может, у осьминогов и не вырабатываются условные рефлексы, но что самое безопасное место в мире — на нижней присоске Орчака, она усвоила.
— Не подсказывать! — возмутился Алим — А вы кто, уважаемый?
— Я Убан. Разрешите узнать, чем вы занимаетесь?
— Проводим тест на память и интеллект головоногих, — объяснил Орчак. — Я закладываю в память моллюска программу действий, а она должна самостоятельно ее выполнить.
За время, проведенное на полигоне, Орчак успел нахвататься заумных терминов.
— В «Научных течениях» сообщалось, что осьминоги очень умны для моллюсков, — произнес Убан. — Но я, кажется, сорвал вам опыт.
— Мы сейчас повторим, — Алим выпрастал рук-ки, отобрал у Ракушки камешек и вернул в общую кучу. — Запускай, Орчак.
Когда подошло время массажа и в хом ворвались целительницы, эксперимент был в самом разгаре. Мужчины окружили осьминожку и азартно комментировали каждое движение. Ракушка, робко косясь на экспериментаторов, неуверенно протягивала к кучкам то одно щупальце, то другое, то третье. В кучках скопилось уже по десятку камешков, и всего три ошибки! Вот осьминожка положила белый камешек в кучку черных, но тут же подобрала его другим щупальцем, подтянула к себе.
— Что тут происходит? — поинтересовалась Иранья. На нее зашикали, объяснили шепотом. Пару минут Иранья присматривалась, потом рассмеялась, выпростала рук-ки, пощекотала осьминожке брюшко. Ракушка бросила камешки и потянулась всеми щупальцами к целительнице. Иранья посадила ее на нижнюю присоску, прислушалась.
— Орчак, ты избаловал ее до безобразия. Разве так можно?
— Я ее не баловал. Я ее дрессировал по новейшей системе дрессуры. Только положительные подкрепления. Никакого принуждения, никаких наказаний.
— Амбузия тебе плавники с мясом вырвет. Ты испортил лучший инструмент. Манипулятор должен быть ленивым и безынициативным. А Ракушка? Она энергична и самостоятельна.
— Если честно, не хочу я ее отдавать. Амбузии не говори пока. Алим, пересчитай, пожалуйста, камни. Надо вычислить процент ошибок.
— Двадцать один камень, из них три ошибочных. Это будет… около четырнадцати процентов! Случайное распределение дало бы пятьдесят!
— Не хотелось бы вас огорчать, разумные, но ваш опыт блестяще провалился.
— Как?! Почему?! — хором возмутились экспериментаторы.
— Разве вы не видите? Ракушке все равно, какого цвета камень. Она наблюдает вашу реакцию и старается угодить вам.
— Чтоб мне крабом стать. Ей это удалось, — согласился Убан.
— Хватит разговоров. Больной, на ложе пыток.
Орчак всплыл, повилял всем телом, вытряхивая рук-ки из обтекателей.
— Ну надо же! — изумился Убан. — У вас это от рождения?
— У меня это от глупости.
— Орчак станет первым разумным сушеходящим, — вступился за друга Алим. — Надежда нашего проекта. Для перемещения по суше ему надо две пары рук-ков.
— Убан, вы два часа провели вместе со своим пациентом. Чем вы занимались? — изумилась Иранья.
— Мы были заняты, — откликнулся нейрокорректор, восхищенно рассматривая Орчака со всех сторон. — А куда делись передние рук-ки.
— Вы их и видите. Мы вырастили задний плечевой пояс, перенесли на него рук-ки. Но после переноса они потеряли чувствительность. Когда Орчак вновь научится ими управлять, регенерируем переднюю пару.
— А какова моя задача?
— Восстановить функциональность задних рук-ков.
— Легко сказать — восстановить, — пробурчал Убан. — Если б вы с ними родились… Ни у одного разумного никогда не было хвостовых рук-ков. У нас в мозгу даже нет области, управляющей хвостовыми рук-ками. Дайте-ка я изнутри взгляну.
Он сел на верхнее контактное пятно Орчака. Иранья тут же пристроилась на его верхнее пятно. А напарница ираньи — на нижнее пятно Орчака. Алим полюбовался минуту этим четырехслойным бутербродом, пощекотал брюшко Ракушке и тихо, незаметно удалился.
— Нет, это фантомные, — неслось ему вслед. — Не надо их гасить. Ни в коем случае. После регенерации передних они вновь станут истинными…
Атран. Институт Темноты.
Атран вышел из хома через световое отверстие и задумался: Для чего здесь, на границе Темноты в помещениях оставляют световые отверстия? Инерция мышления, застарелые инструкции, или все же есть какой-то смысл? Хомы и гроты ведь все равно освещаются светочами.
— Коллега, вы здесь?
— Да-да, — поспешно откликнулся Атран и вернулся тем же путем. Обошел хом по периметру, зажигая спокойные светло-зеленые светочи. Розовые, желтые и голубоватые трогать не стал. Они хороши для утра.
— Я только что с почты, — спешил поделиться Алтус. — Вы слышали об очередном грандиозном празднике, который устроил ваш друг Алим?
— Нет… Скажите, коллега, зачем в наших хомах световые отверстия?
— Как зачем? Для вентиляции.
— Я не подумал… Так что там с праздником?
— Три дня подряд, в честь крупных практических достижений! Игры, олимпиады, спортивные состязания, катание на волнах! Пресса, любопытные! Будем честны, коллега, они нас обогнали.
— Не так уж сильно. Давайте сравним.
— Они переоборудовали свой атолл в полигон Суши. Навезли песок и засыпали всю лагуну.
— Грандиозно. Но мы построили научный городок. Перевезли инструменты.
— Инструменты они вырастили десять лет назад. Сейчас выращивают уже второе поколение местных. А городок обустроили давным-давно. Ладно, пусть по этому параметру мы наравне. Их программа «Зеленая суша»!
— «Светлая глубина», профессор! Наши студенты засевают светочами все улицы, все трассы. Скоро весь городок будет иллюминирован. Наравне идем.
— Они решили проблему зрения на суше.
— Вы, профессор, практически решили проблему эхолокации.
— Эхолокация — не зрение. Это ориентировка в пространстве. Сопоставим ее с их системой дыхания на суше. А их система перемещения по суше? Вы слышали о лапках? Нам противопоставить нечего…
— Да, пока нечего…
— Они получили разрешение на генетическую модификацию разумных испытателей.
— Мы опять отстаем. Но профессор, в этом мы сами виноваты. Подавайте заявку на испытателей системы эхолокации.
— Не рано ли, коллега? Переход к испытаниям на разумных — это организация детских учреждений, инкубаторы, селектарии, площадка молоди, школа, эмиссары службы инициации разума… Не нравятся мне их методы. Две инициации, после каждой шестьдесят процентов отсева.
— Надо же! Я не знал. Думал, после первой инициации отсева больше нет…
— А об этом только специалисты знают. Об отсеве икры и мальков все слышали. Ну, допустим, первую инициацию вы и не могли помнить. Вы разумным только после нее стали. А о второй что-нибудь помните?
— Ничего. До нее в детском садке был, а после в школу определили. В мой класс из нашего садка только двое попали. Еще нескольких видел в параллельных классах.
— Воспоминания о сеансе инициации специально блокируются. Считается, что они могут вызвать негативные регрессивные эмоции. Я думаю, наоборот. Раз мы прошли селекцию, значит, мы лучшие. Это должно вызывать гордость и уверенность в собственных силах! Но специалистам виднее.
— Вот как! — Атран почувствовал давно забытый холодок страха. — Ну, селекционеры икры и мальков наших модифицированных без нужды не трогают. А почему вам не нравятся эмиссары?
— Селекция нужна, коллега, с этим никто не спорит. Недаром женщины мечут в сотни раз больше икры, чем нужно для поддержания вида. Но кто проводит селекцию? По каким параметрам? Кто проверяет квалификацию селекционеров? Да и просто обидно… Может, я лично этому мальку целый день экстремально-декоративные рук-ки делал, а эмиссары его — в отсев. Мол, эмоциональный слишком… Мне жалко своего труда, да, жалко! И вообще, надо ложиться на омоложение! Сколько можно тянуть! — непонятно на кого рассердился Алтус.
— А вы правы, коллега, — поддержал его Атран. — Запускайте заявку на разумных испытателей и, действительно, ложитесь на омоложение! Пока заявка по инстанциям идет… Сейчас как раз затишье — самое время!
На следующий день, едва просветлелось, Атран направился в лабораторный сектор. За последние полгода ориентироваться стало намного проще. Цепочки светящихся кустиков протянулись вдоль главных магистралей.
Студенты-практиканты уже трудились, сажая светочи вокруг кампуса. Садовых инструментов — осьминогов и крабов-секаторов было всего четыре, поэтому большинство работало рук-ками, изображая экстремальщиков. Атран присоединился и посадил несколько кустиков. В полумраке студенты его не узнали, и в разговорах не стеснялись. Обсуждали, новости с Юго-Востока и собственное начальство. Кто-то высказал идею, что Атран с Алтусом играют в доброго и злого начальников. Алтус, конечно, был добрым… Атран сообщил, что Алтус вскоре ложится на омоложение. Публика ненадолго погрустнела, но девушки сбились в стайку и захихикали. Не приударить ли за помолодевшим профессором?
— А почему бы и нам праздник не организовать? Чем мы хуже Юго-Востока? — высказал идею молодой, ершистый парень.
— Отстаем мы от Юго-Востока, — сообщил ему Атран, — Поэтому и праздников нет.
И, не касаясь имен, пересказал вчерашний разговор с Алтусом. Студенты бросили дела, и начался спор по поводу очков и приоритетов. Спорили долго и жарко. Кто-то утверждал, что не учтены светочи. Надо обязательно учесть светочи! Они по важности превосходят лапки…
Атран не стал дожидаться конца спора. Прикопал свой саженец и отправился дальше.
В лаборатории Алтуса было шумно. Лаборантки и аспирантки безуспешно пытались выгнать из грота свистунов и пискунов — два генетически измененных вида, на которых Алтус отрабатывал эхолокацию. Пискуны были поменьше — с ладонь, и сонар их работал на грани слышимости. Свистуны — втрое крупнее, с плавник. И у них имелось нервное пятно для контроля эксперимента. Свистели часто, резко и пронзительно. Атран пару минут молча удивлялся своей распущенности — сравнивать образцы с ладонью! Интимным органом. Но вспомнил студентов, рук-ками прикапывающих кустики, и решил, что изменение норм поведения — это издержки прогресса.
— И так — каждое утро, — жаловался Алтус. — Ошибка вышла. Надо было с ними работать в отдельном гроте. Теперь они привыкли, что здесь их все ласкают да подкармливают — не выгнать!
— Да, проблема, — согласился Атран. — Попробуйте прикармливать их у входа в грот. А потом — все дальше и дальше от грота.
— Вы правильно мыслите, коллега! — обрадовался Алтус, и проинструктировал лаборанток. Понаблюдав за суетой, Атран подумал, что мысль, может, и правильная, но ничего из нее не выйдет: У лаборанток имелись любимчики, и ничего с этим не поделать. Прикармливали — и будут прикармливать.
Обговорили основные положения заявки и отправились в информаторий. Орель раскритиковал все в чешую, припомнил кучу параграфов по ведению документооборота и начал — предложение за предложением — переводить текст на язык канцелярита.
— Несолидно, — заявил Атран, выслушав результат. — Нет учета психологии.
— Это как? — обиделся Орель.
— Надо, чтоб виза на этом документе казалась мелочью по сравнению с остальным объемом работ.
— Но так оно и есть.
— Да! Но из документа не видно! Добавим приложения! План научного городка с указанием размещения новых служб — инкубаторий, детский садок, отделение эмиссариата, учебный сектор. Все это — подробно, детально, с датами сдачи заказчику, то есть, мне!
— Это по почте уже не передать… Это с курьером надо… — огорчился Орель.
— Мы в тебя верим, — подтолкнул приятеля Атран. — Мы на тебя надеемся. Мы тобой гордимся!
— Хорошо тебе! А на кого я информаторий оставлю? У меня молодежь одна. Ничего не знают, ничего не умеют. Только что из института.
Алим. Крупный успех большого коллектива
Прошло полтора года. Орчак отрастил передние рук-ки, с грехом пополам научился работать задними и избаловал до безобразия Ракушку. Манипулятор должен сидеть в своем гнезде и ждать, пока в нем возникнет потребность. Ракушка же таскалась за хозяином повсюду. Таскалась — не игра слов. Двигаться со скоростью неутомимого не могла, поэтому цеплялась щупальцами за рук-ку, и Орчак ее буксировал.
Наступил решающий момент. Для того, чтоб учиться передвигаться по суше, выбрали мелкий пляж и день без волнения. Но все равно, Ракушка была очень недовольна. Особенно стайкой любопытных студентов. Студентам Алим приказал не приближаться ближе шести метров, и осминожка боялась: кружат как кулы вокруг. А вдруг нападут?
Орчак выбрал мелкое место, выпустил передние рук-ки, отжался ото дна и осмотрелся. Атран тоже уперся рук-ками в дно, поднял голову над средой, опустил на глаза вторые веки. На небе — ни облачка, в полусотне метров на берегу зеленеют несколько кустиков травки. Ветер дует с берега, волн нет. Идеальные условия для исторического момента. Так и сказал Орчаку.
— Если исторический момент, нужно позвать инфоров, — раздался за спиной сердитый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Не подсказывать! — возмутился Алим — А вы кто, уважаемый?
— Я Убан. Разрешите узнать, чем вы занимаетесь?
— Проводим тест на память и интеллект головоногих, — объяснил Орчак. — Я закладываю в память моллюска программу действий, а она должна самостоятельно ее выполнить.
За время, проведенное на полигоне, Орчак успел нахвататься заумных терминов.
— В «Научных течениях» сообщалось, что осьминоги очень умны для моллюсков, — произнес Убан. — Но я, кажется, сорвал вам опыт.
— Мы сейчас повторим, — Алим выпрастал рук-ки, отобрал у Ракушки камешек и вернул в общую кучу. — Запускай, Орчак.
Когда подошло время массажа и в хом ворвались целительницы, эксперимент был в самом разгаре. Мужчины окружили осьминожку и азартно комментировали каждое движение. Ракушка, робко косясь на экспериментаторов, неуверенно протягивала к кучкам то одно щупальце, то другое, то третье. В кучках скопилось уже по десятку камешков, и всего три ошибки! Вот осьминожка положила белый камешек в кучку черных, но тут же подобрала его другим щупальцем, подтянула к себе.
— Что тут происходит? — поинтересовалась Иранья. На нее зашикали, объяснили шепотом. Пару минут Иранья присматривалась, потом рассмеялась, выпростала рук-ки, пощекотала осьминожке брюшко. Ракушка бросила камешки и потянулась всеми щупальцами к целительнице. Иранья посадила ее на нижнюю присоску, прислушалась.
— Орчак, ты избаловал ее до безобразия. Разве так можно?
— Я ее не баловал. Я ее дрессировал по новейшей системе дрессуры. Только положительные подкрепления. Никакого принуждения, никаких наказаний.
— Амбузия тебе плавники с мясом вырвет. Ты испортил лучший инструмент. Манипулятор должен быть ленивым и безынициативным. А Ракушка? Она энергична и самостоятельна.
— Если честно, не хочу я ее отдавать. Амбузии не говори пока. Алим, пересчитай, пожалуйста, камни. Надо вычислить процент ошибок.
— Двадцать один камень, из них три ошибочных. Это будет… около четырнадцати процентов! Случайное распределение дало бы пятьдесят!
— Не хотелось бы вас огорчать, разумные, но ваш опыт блестяще провалился.
— Как?! Почему?! — хором возмутились экспериментаторы.
— Разве вы не видите? Ракушке все равно, какого цвета камень. Она наблюдает вашу реакцию и старается угодить вам.
— Чтоб мне крабом стать. Ей это удалось, — согласился Убан.
— Хватит разговоров. Больной, на ложе пыток.
Орчак всплыл, повилял всем телом, вытряхивая рук-ки из обтекателей.
— Ну надо же! — изумился Убан. — У вас это от рождения?
— У меня это от глупости.
— Орчак станет первым разумным сушеходящим, — вступился за друга Алим. — Надежда нашего проекта. Для перемещения по суше ему надо две пары рук-ков.
— Убан, вы два часа провели вместе со своим пациентом. Чем вы занимались? — изумилась Иранья.
— Мы были заняты, — откликнулся нейрокорректор, восхищенно рассматривая Орчака со всех сторон. — А куда делись передние рук-ки.
— Вы их и видите. Мы вырастили задний плечевой пояс, перенесли на него рук-ки. Но после переноса они потеряли чувствительность. Когда Орчак вновь научится ими управлять, регенерируем переднюю пару.
— А какова моя задача?
— Восстановить функциональность задних рук-ков.
— Легко сказать — восстановить, — пробурчал Убан. — Если б вы с ними родились… Ни у одного разумного никогда не было хвостовых рук-ков. У нас в мозгу даже нет области, управляющей хвостовыми рук-ками. Дайте-ка я изнутри взгляну.
Он сел на верхнее контактное пятно Орчака. Иранья тут же пристроилась на его верхнее пятно. А напарница ираньи — на нижнее пятно Орчака. Алим полюбовался минуту этим четырехслойным бутербродом, пощекотал брюшко Ракушке и тихо, незаметно удалился.
— Нет, это фантомные, — неслось ему вслед. — Не надо их гасить. Ни в коем случае. После регенерации передних они вновь станут истинными…
Атран. Институт Темноты.
Атран вышел из хома через световое отверстие и задумался: Для чего здесь, на границе Темноты в помещениях оставляют световые отверстия? Инерция мышления, застарелые инструкции, или все же есть какой-то смысл? Хомы и гроты ведь все равно освещаются светочами.
— Коллега, вы здесь?
— Да-да, — поспешно откликнулся Атран и вернулся тем же путем. Обошел хом по периметру, зажигая спокойные светло-зеленые светочи. Розовые, желтые и голубоватые трогать не стал. Они хороши для утра.
— Я только что с почты, — спешил поделиться Алтус. — Вы слышали об очередном грандиозном празднике, который устроил ваш друг Алим?
— Нет… Скажите, коллега, зачем в наших хомах световые отверстия?
— Как зачем? Для вентиляции.
— Я не подумал… Так что там с праздником?
— Три дня подряд, в честь крупных практических достижений! Игры, олимпиады, спортивные состязания, катание на волнах! Пресса, любопытные! Будем честны, коллега, они нас обогнали.
— Не так уж сильно. Давайте сравним.
— Они переоборудовали свой атолл в полигон Суши. Навезли песок и засыпали всю лагуну.
— Грандиозно. Но мы построили научный городок. Перевезли инструменты.
— Инструменты они вырастили десять лет назад. Сейчас выращивают уже второе поколение местных. А городок обустроили давным-давно. Ладно, пусть по этому параметру мы наравне. Их программа «Зеленая суша»!
— «Светлая глубина», профессор! Наши студенты засевают светочами все улицы, все трассы. Скоро весь городок будет иллюминирован. Наравне идем.
— Они решили проблему зрения на суше.
— Вы, профессор, практически решили проблему эхолокации.
— Эхолокация — не зрение. Это ориентировка в пространстве. Сопоставим ее с их системой дыхания на суше. А их система перемещения по суше? Вы слышали о лапках? Нам противопоставить нечего…
— Да, пока нечего…
— Они получили разрешение на генетическую модификацию разумных испытателей.
— Мы опять отстаем. Но профессор, в этом мы сами виноваты. Подавайте заявку на испытателей системы эхолокации.
— Не рано ли, коллега? Переход к испытаниям на разумных — это организация детских учреждений, инкубаторы, селектарии, площадка молоди, школа, эмиссары службы инициации разума… Не нравятся мне их методы. Две инициации, после каждой шестьдесят процентов отсева.
— Надо же! Я не знал. Думал, после первой инициации отсева больше нет…
— А об этом только специалисты знают. Об отсеве икры и мальков все слышали. Ну, допустим, первую инициацию вы и не могли помнить. Вы разумным только после нее стали. А о второй что-нибудь помните?
— Ничего. До нее в детском садке был, а после в школу определили. В мой класс из нашего садка только двое попали. Еще нескольких видел в параллельных классах.
— Воспоминания о сеансе инициации специально блокируются. Считается, что они могут вызвать негативные регрессивные эмоции. Я думаю, наоборот. Раз мы прошли селекцию, значит, мы лучшие. Это должно вызывать гордость и уверенность в собственных силах! Но специалистам виднее.
— Вот как! — Атран почувствовал давно забытый холодок страха. — Ну, селекционеры икры и мальков наших модифицированных без нужды не трогают. А почему вам не нравятся эмиссары?
— Селекция нужна, коллега, с этим никто не спорит. Недаром женщины мечут в сотни раз больше икры, чем нужно для поддержания вида. Но кто проводит селекцию? По каким параметрам? Кто проверяет квалификацию селекционеров? Да и просто обидно… Может, я лично этому мальку целый день экстремально-декоративные рук-ки делал, а эмиссары его — в отсев. Мол, эмоциональный слишком… Мне жалко своего труда, да, жалко! И вообще, надо ложиться на омоложение! Сколько можно тянуть! — непонятно на кого рассердился Алтус.
— А вы правы, коллега, — поддержал его Атран. — Запускайте заявку на разумных испытателей и, действительно, ложитесь на омоложение! Пока заявка по инстанциям идет… Сейчас как раз затишье — самое время!
На следующий день, едва просветлелось, Атран направился в лабораторный сектор. За последние полгода ориентироваться стало намного проще. Цепочки светящихся кустиков протянулись вдоль главных магистралей.
Студенты-практиканты уже трудились, сажая светочи вокруг кампуса. Садовых инструментов — осьминогов и крабов-секаторов было всего четыре, поэтому большинство работало рук-ками, изображая экстремальщиков. Атран присоединился и посадил несколько кустиков. В полумраке студенты его не узнали, и в разговорах не стеснялись. Обсуждали, новости с Юго-Востока и собственное начальство. Кто-то высказал идею, что Атран с Алтусом играют в доброго и злого начальников. Алтус, конечно, был добрым… Атран сообщил, что Алтус вскоре ложится на омоложение. Публика ненадолго погрустнела, но девушки сбились в стайку и захихикали. Не приударить ли за помолодевшим профессором?
— А почему бы и нам праздник не организовать? Чем мы хуже Юго-Востока? — высказал идею молодой, ершистый парень.
— Отстаем мы от Юго-Востока, — сообщил ему Атран, — Поэтому и праздников нет.
И, не касаясь имен, пересказал вчерашний разговор с Алтусом. Студенты бросили дела, и начался спор по поводу очков и приоритетов. Спорили долго и жарко. Кто-то утверждал, что не учтены светочи. Надо обязательно учесть светочи! Они по важности превосходят лапки…
Атран не стал дожидаться конца спора. Прикопал свой саженец и отправился дальше.
В лаборатории Алтуса было шумно. Лаборантки и аспирантки безуспешно пытались выгнать из грота свистунов и пискунов — два генетически измененных вида, на которых Алтус отрабатывал эхолокацию. Пискуны были поменьше — с ладонь, и сонар их работал на грани слышимости. Свистуны — втрое крупнее, с плавник. И у них имелось нервное пятно для контроля эксперимента. Свистели часто, резко и пронзительно. Атран пару минут молча удивлялся своей распущенности — сравнивать образцы с ладонью! Интимным органом. Но вспомнил студентов, рук-ками прикапывающих кустики, и решил, что изменение норм поведения — это издержки прогресса.
— И так — каждое утро, — жаловался Алтус. — Ошибка вышла. Надо было с ними работать в отдельном гроте. Теперь они привыкли, что здесь их все ласкают да подкармливают — не выгнать!
— Да, проблема, — согласился Атран. — Попробуйте прикармливать их у входа в грот. А потом — все дальше и дальше от грота.
— Вы правильно мыслите, коллега! — обрадовался Алтус, и проинструктировал лаборанток. Понаблюдав за суетой, Атран подумал, что мысль, может, и правильная, но ничего из нее не выйдет: У лаборанток имелись любимчики, и ничего с этим не поделать. Прикармливали — и будут прикармливать.
Обговорили основные положения заявки и отправились в информаторий. Орель раскритиковал все в чешую, припомнил кучу параграфов по ведению документооборота и начал — предложение за предложением — переводить текст на язык канцелярита.
— Несолидно, — заявил Атран, выслушав результат. — Нет учета психологии.
— Это как? — обиделся Орель.
— Надо, чтоб виза на этом документе казалась мелочью по сравнению с остальным объемом работ.
— Но так оно и есть.
— Да! Но из документа не видно! Добавим приложения! План научного городка с указанием размещения новых служб — инкубаторий, детский садок, отделение эмиссариата, учебный сектор. Все это — подробно, детально, с датами сдачи заказчику, то есть, мне!
— Это по почте уже не передать… Это с курьером надо… — огорчился Орель.
— Мы в тебя верим, — подтолкнул приятеля Атран. — Мы на тебя надеемся. Мы тобой гордимся!
— Хорошо тебе! А на кого я информаторий оставлю? У меня молодежь одна. Ничего не знают, ничего не умеют. Только что из института.
Алим. Крупный успех большого коллектива
Прошло полтора года. Орчак отрастил передние рук-ки, с грехом пополам научился работать задними и избаловал до безобразия Ракушку. Манипулятор должен сидеть в своем гнезде и ждать, пока в нем возникнет потребность. Ракушка же таскалась за хозяином повсюду. Таскалась — не игра слов. Двигаться со скоростью неутомимого не могла, поэтому цеплялась щупальцами за рук-ку, и Орчак ее буксировал.
Наступил решающий момент. Для того, чтоб учиться передвигаться по суше, выбрали мелкий пляж и день без волнения. Но все равно, Ракушка была очень недовольна. Особенно стайкой любопытных студентов. Студентам Алим приказал не приближаться ближе шести метров, и осминожка боялась: кружат как кулы вокруг. А вдруг нападут?
Орчак выбрал мелкое место, выпустил передние рук-ки, отжался ото дна и осмотрелся. Атран тоже уперся рук-ками в дно, поднял голову над средой, опустил на глаза вторые веки. На небе — ни облачка, в полусотне метров на берегу зеленеют несколько кустиков травки. Ветер дует с берега, волн нет. Идеальные условия для исторического момента. Так и сказал Орчаку.
— Если исторический момент, нужно позвать инфоров, — раздался за спиной сердитый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52