А если бы у каждой нож был, мы бы половину сволочей перебили. А помнишь, еще при старом кэптэне, когда нас засада ждала, нам кэптэн разрешил луки взять. И, без всякой стрельбы, все миром кончилось.
– Это же ты подбила его девкам луки раздать.
– Ага, – улыбнулась Дора. – Я думала, он мне ошейник наденет. А он умер через три дня.
– И ты досталась мне. Знаешь, почему я тебя маткой не сделал? Как раз из-за этих луков. – Телим глубоко задумался. – Я дам твоим рабыням оружие. Пусть узнают, как голова болит за караван. Сейчас они как бы между небом и землей. В моем караване, но не мои. Продать я их не могу, а плетки они не боятся.
– Боимся, Телим. Любая рабыня боится плетки. Но только дура это показывает.
Некоторое время они разговаривали о делах каравана. Дора клевала носом. А потом вдруг обнаружила, что лежит на подстилке, укрытая одеялом. Норик, улыбаясь во сне, посапывает ей в подмышку. Как раньше.
ПРОВОДНИК
– Итак, сегодня выходить, а что мы имеем? Проводника нет, а вся планета скоро будет говорить только о нас! – Греб ударил по столу ладонью.
– Вся планета скоро будет говорить только о степняках, – возразил Крис. – А проводник скоро будет.
– Ты веришь этому? – Греб ткнул пальцем в лист бумаги, на котором корявыми буквами было выведено: «Я ВЕРНУС».
– Да, верю!
– Погодите! – вмешалась Мириам. – О чем спор? У нее медальон.
– Вот ее медальон!
– Я дала другой, полнофункциональный. Меч, медальон, гранаты, деньги.
– Надо засечь пеленг.
– Я засекла. Дорога на Сэт. Пятьдесят шесть с половиной километров от нас. Судя по пульсу, два часа назад спала. Сейчас работает.
– Прикажи ей немедленно возвращаться. Или я ликвидатором медальона воспользуюсь.
– Греб, ты не сделаешь этого! – возмутился Крис. – Это убийство!
– А ты не понял, для чего она удрала? Своих предупредить! Сколько ты ей наболтал? Скоро о нашествии все караваны знать будут.
– Греб, ты уверен, что этого уже нет в ткани истории? – вмешалась Мириам. – Города ведь знали о нашествии и готовились к обороне.
– Я ни в чем не уверен. Я только знаю, что наше влияние должно быть минимальным. Прикажи ей возвращаться.
– Зачем? Нам в ту же сторону. Подберем по пути.
– Бардак! Стоит появиться женщине, и все летит к чертовой матери! Дурдом!
– Скажи прямо: не дурдом, а дом дур. Так ведь? – улыбнулась Мириам.
– Улыбайся, улыбайся. Что будешь делать, если она кольцо причинности порвет?
– Если порвет, скорректируем.
– Мири, не изображай из себя дурочку. У нас нет реперных точек. Летописи нашествия утеряны. Это черная дыра в истории Сэконда. А через пятьсот лет корректировать поздно будет.
– Я займусь летописями. Все, что уцелело, должно быть в архивах информатория.
Поднявшись утром вместе с солнцем, Дора помогла собрать караван. После легкого завтрака Телим распаковал один вьюк, достал два кинжала, четыре лука и три тесака, раздал девушкам. Радостному визгу и щенячьему восторгу не было предела. Но Дора кусала губы. Рабыни с оружием смотрелись жутко и противоестесственно. Посмотрев, как испуганно сжались в сторонке новенькие, Дора убедилась в своем подозрении. В таком виде караван не мог выйти на дорогу. Телим тоже хмурился. Дора отозвала его в сторону. После короткого обсуждения Дора подозвала девушек к себе.
– Слушайте меня, амазонки. В таком виде вы на беглых похожи. Мы с Телимом решили надеть на вас для вида кожаные ошейники. Все поняли? Кожаные, и для вида. Кто не хочет, может отойти в сторону. Это дело добровольное.
Рабыни погрустнели, но никто не отошел. Кожаные ошейники носили незамужние девушки, старые девы и бывшие жены, выгнанные мужами из дома. Надеть кожаный ошейник после железного считалось позором. Многие предпочитали остаться в доме бывшего мужа совсем без ошейника, чем возвращаться к родителям в кожаном. И все-таки, кожаный ошейник давал права свободного человека. И у женщины в кожаном ошейнике больше шансов надеть железный, чем у рабыни.
Изготовить ошейники было минутным делом. Телим достал кусок кожи, ножом раскроили его на полоски, в концах прокололи дырки для шнурка – и все. Недовольные вначале девушки хвастались друг перед другом обновкой, вертелись перед Телимом, подражая рабыням постели. Тот смеялся, щипал за бока, шлепал пониже спины. Новенькие сбились в кучку и, со слезами на глазах, наблюдали за примеркой ошейников.
– А вы что сырость разводите, – прикрикнул на них Телим. – Ошейник заработать нужно.
Пришло время собирать караван в дорогу. Дора помогла девушкам погрузить товары. Ее поразило, что Телим работал вместе со всеми, улыбался, шутил с рабынями и они отвечали ему радостными улыбками. Это был не тот караван, что знала Дора. Пусть совсем маленький, загруженный на три четверти чужим товаром, но добрый и родной. Как семья.
Прощание было недолгим, но теплым. Дора больше не держала зла на Телима и не боялась за своих девушек. Привстав на цыпочки, ответила на его поцелуй, проводила караван до большой дороги. На груди что-то затрепетало. Словно насекомое, попавшее под одежду. Оказалось – медальон. Дора вытащила его, растерянно ощупала, надавила на выступ, который указала Мириам.
– Зверюшки лесные, что же с тобой делать?
– Дора, когда говоришь, держи кнопку нажатой, – раздался из медальона голос Греба. – Рядом с тобой есть люди?
– Нет, караван ушел. Я одна осталась. Я к ужину вернусь.
– Ты на дороге в Сэт?
– Да. На обочине стою.
– Возвращаться не надо. Жди нас там. Конец связи.
Дора села под деревом и задумалась, что хотел сказать Греб. Приказал ждать – это понятно. Что возвращаться не надо, тоже понятно, если они сюда едут. Но как понять последнее слово? Почему конец? Что за связи? Связка, связать, увязать – слова понятные. А если он что-то приказал, а она не поняла?
– Госпожа Мириам, если слышишь Дору, отзовись, – заскулила она в медальон. Волшебная вещь не подвела. Мириам отозвалась почти сразу.
– Слышу тебя, милая.
– Хозяин сказал: «Конец связи». Дора не поняла. Доре что-то сделать надо?
Из медальона донеслись добродушные смешки Криса и Греба.
– Конец связи – это значит конец разговора. Только не простого, а как мы сейчас говорим. Через медальон, – объяснила Мири.
– Госпожа, когда лошаков грузить будете, на серого поменьше грузите. У него недавно в копыте камень застрял, пусть ногу побережет.
Оказалось, мужчины ничего не могут сделать правильно. Дора заставила разгрузить и заново загрузить вьючных лошаков. Без нее забыли погрузить много самых необходимых вещей. А деньги они совсем считать не умели. Греб хотел расплатиться с хозяином дома золотыми. Дора велела пригласить его на второй этаж и показать зеркала в комнате Мириам. Если оценит их меньше, чем в десять золотых, гнать его в три шеи. Греб скептически хмыкнул.
Хозяин дома оценил зеркала в пятнадцать монет, отсчитал четыре золотых сдачи и остался очень доволен.
Наконец, маленький караван из трех верховых и двух вьючных лошаков отправился в путь. Дора спрятала медальон и, очень довольная собой, собралась отдохнуть. Никто не мог сказать, что она зря ест свой хлеб. Пусть купили ее за двадцать пять золотых, пятнадцать она уже вернула. И остальные вернет! Устроившись поудобнее, Дора принялась мечтать. Мысли ее вернулись к вечеринке, к песне, которую пел Греб. «Все равно я отсюда тебя заберу в светлый терем с балконом на море» – как она сразу не поняла, светлый терем с балконом на море может стоять только в Сэте. В единственном городе, в котором она согласилась бы жить, променяв кочевую жизнь на оседлую. Холмы Сэта, золотистые сосны Сэта, ласковые песчаные пляжи и голубое море Сэта. Легкие вина и добродушные жители Сэта… Есть ли на Секоне второе такое место? И вдруг острая боль сжала сердце – песня на этом не кончалась. Был там последний куплет – «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял». Через год прекрасный Сэт будет сожжен и разрушен. Степняки займут дома и дворцы. Трупы будут качаться на волнах лазурной бухты. У Сэта даже стен нет. Зачем сжигать мирный город, прекрасный как мечта?
К обеду подъехали Греб, Крис и Мириам. Доре почти не попало. Только Крис больно ударил ладонью по щеке. Чудак. Сначала поцеловал, а потом ударил. В караване наоборот делают. Сначала наказание, а потом уже как всегда жить можно. После наказания вины как бы и нет. Греб смотрел волком. Дора скинула жилетку, протянула Гребу плетку.
– Господин, накажи Дору.
– Ты не моя жена.
Дора сняла ошейник. встала перед ним на колени.
– Накажи. В караване нельзя, чтоб друг на друга кто-то зло держал.
Мири что-то шепнула Гребу на ухо. Он несильно, для вида стегнул по спине плеткой. Дора радостно вскочила, чмокнула Греба в щеку, защелкнула на шее ошейник.
– Куда мы едем? – спросила после обеда. Греб развернул карту.
– Орда подошла к Ашену с юго-востока. Откуда-то с этой равнины. Раньше о ней никто не слышал. Значит, и зародилась она здесь. Сюда нам и дорога.
– Здесь есть очень хорошая караванная тропа на Нибус, – показала Дора. Она пересекает дорогу на Сэт. До нее часов пять пути.
– Какие опасности на пути?
– Для крупных караванов – никаких, – пожала плечами Дора. – А мелким везде опасно.
– Крис, когда вы еще до меня лошаков покупали, вы каких купили – лесных или степных? – забеспокоилась вдруг Дора.
– Не знаю. А какая разница?
– Скоро степь. Зверюшки лесные, проверить надо! Эгей, выньте ноги из стремян! – закричала она обернувшись. Мири вынула сразу, Греб посмотрел недоверчиво, но тоже вынул.
– Птеры!!! – крикнула во всю силу легких Дора. Ее лошак и оба вьючных рухнули на бок. Лошаки Греба, Криса и Мириам остались на ногах. Крис, оказалось, даже не вынул ноги из стремян.
– Это что за шутки? – удивленно спросил Греб, оглядываясь. Дора разломила сахарную палочку с орехами на три части и угостила лежащих лошаков.
– Ваших троих обменять надо будет. Они ложиться не умеют.
– Зачем ложиться? Что за птеры?
– Птеры – ну это птеры. Они с крыльями. Завры такие, – принялась объяснять Дора. – У них зубы. Могут голову на лету скусить.
– Понятно. А если лечь, не могут?
– У них крылья длинные. Они низко летать не могут. А если сядут, быстро бегать не могут. Тут их или мечом по шее, или убежать можно. А если мечом по крылу ударить, взлететь не смогут. Тут делай с ним что хочешь.
– Милые пташки. Голову на лету скусывают, – пробормотал Крис.
РЭЙ
Переход получился очень хороший. Хотя караван и выехал поздно, но лошаки были свежие, отдохнувшие и шли в охотку. Первые два-три дня всегда так. Потом у новичков накапливается усталость, и в норму они приходят только к концу второй недели. А пока у костра велись оживленные разговоры.
– Дора, вроде, в городе ты по-другому ругалась.
– То в городе. А здесь грубо ругаться нельзя. Лес кругом, однако.
– В городе можно, а в лесу нельзя? – мужчины рассмеялись. Почему-то не над ней смеялись, а над Мириам.
– Так ведь Белая Птица отвернуться может! – обиделась девушка на непонятливых чужаков. В городе шумно, все говорят, суетятся. Не разберешь, кто сказал. А в лесу – сразу ясно. Нельзя в лесу ругаться, никак нельзя!
Утром поднялись рано. Дора даже удивилась – городские, вроде, жители, а так рано встают.
– Здесь сутки длиннее. Мы еще не адаптировались, – объяснила Мири, но Дора не поняла. Взяв опустевшую флягу, она побежала к ручью. Умылась, полюбовалась своим отражением, ощупала грудь. Вроде, чуть больше стала. Мири сказала, что поднимется как у нее. Неужели такое возможно?
Дора наполнила флягу и уже вставляла пробку, когда на затылок обрушилась дубинка.
Очнулась, конечно же, связанной, перекинутой через седло. Лошак шел мерной рысью.
– Господи, опять! – застонала она.
– Болит? – поинтересовался мужской голос.
– Что?
– Голова болит? Не тошнит?
– Болит. И не только голова.
– Не хотел так сильно бить, но твои совсем близко были.
– Меня Дора зовут. Я караванщица. А ты кто?
– Рэй.
Без всяких пояснений. Рэй – и все.
– Послушай, Рэй, развяжи меня. Рабынь каравана не связывают.
– Не очень-то ты похожа на рабыню.
Дора покрутила головой. Ошейник был еще на ней.
– Я ошейник совсем недавно получила. А с караваном десять лет хожу. Не веришь, взгляни на мою спину.
Рэй взглянул и присвистнул.
– Рэй, караваном клянусь, не убегу, пока сам не отпустишь.
Сильные пальцы принялись распутывать узлы, стягивающие за спиной руки и правую ногу Доры. Растерев запястья, она схватилась за луку седла, подтянулась и села перед Рэем. Он обнял ее за талию левой рукой. Дора ощупала шишку на затылке, осмотрелась. Лошак крупный, мощный, мускулы так и играют. Всадник под стать лошаку. И ведь симпатичный. Смотрит на нее с доброй улыбкой.
– Рэй, отпусти меня. У меня муж есть. Тебе я для забавы, а он любит меня. И я его люблю.
Молчание.
– Рэй, мы по делу едем, не просто так.
Руки мужчины потянулись к ошейнику.
– Не прикасайся! – взвизгнула Дора. – Я сама сниму. Не ты его надевал.
Она расстегнула ошейник и хотела забросить в кусты, но Рэй не позволил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21